Уголовная юрисдикция в международном праве: вопросы теории и практики

Поэтому вряд ли можно согласиться с Н. Б. Пастуховой, которая относит Сомали, Афганистан, Либерию, Гаити, ДРК, Анголу, Сьерра-Леоне и ряд других стран к «падающим» государствам, поскольку суверенитет их de facto ограничен в ходе миротворческих операций ООН. Проведение любой миротворческой операции, помимо Устава ООН, основано на соответствующей резолюции Совета Безопасности, многосторонних конвенциях и специальном соглашении, заключаемом между ООН и принимающим государством. В таком соглашении подтверждается международный характер ОПМ, а государство-участник и сама Организация берут на себя определенные обязательства. При этом государство проведения операции передает контингенту ООН лишь функцию поддержания мира, безопасности и правопорядка на отдельной части своей территории, но оно не становится при этом несуверенным.

Утверждения об ограничении государственного суверенитета проистекают также из ошибочного отождествления государства с высшими органами государственной власти, являющимися элементом государства: «именно государство в целом как официальный представитель всего общества, а не его отдельная составная часть в виде государственной власти или любой иной его составной части, а, точнее, признака или свойства, наделяется суверенитетом».

Суверенитет государства - это его неотъемлемое свойство, единственное в своем роде; юрисдикция же - проявления суверенитета, которых множество. Государство может по своему выбору на своей территории осуществлять одни виды юрисдикции и не прибегать к другим. Подобно этому же, государство может передать одну или несколько видов юрисдикции для осуществления другому субъекту международного права - международной организации или другому государству.

Таким образом, исследование вопроса о соотношении понятий государственного суверенитета, территориального верховенства и юрисдикции государства показало, что в отечественной доктрине международного права корреляция данных признаков государства сводится к следующей формуле: юрисдикция - один из элементов территориального верховенства государства, которое, в свою очередь, является составной частью его суверенитета. Территориальное верховенство шире понятия юрисдикции, однако юрисдикция не ограничивается территориальным верховенством государства и в ряде случаев выходит за пределы его территории.

Одним из прав государства, обоснованных его суверенитетом, является возможность регулирования общественных отношений при помощи издания нормативных актов, и добиваться их соблюдения посредством применения механизма принуждения, иначе говоря, осуществлять юрисдикцию. Юрисдикция государства может быть в ряде случаев ограничена, что не дает оснований утверждать об ограничении государственного суверенитета в целом.

1.4 Международная юрисдикция как проявление правосубъектности межправительственных организаций

В современном мире все более очевидной становится тенденция роста взаимозависимости государств в различных областях, возрастает количество вопросов, которые можно решить только коллективно, а значит, в рамках международных объединений. Профессор Института межкультурных и международных связей Бременского университета Михаэль Цюрн в этой связи отмечает, что национальному государству сегодня отводится новая роль в более широком международном аспекте, когда межправительственные институты, транснациональные НПО и наднациональные организации берут на себя ряд функций, которые прежде были свойственны национальному государству. Масштаб достижения целей государственности, сместился с национального на международный уровень, будь то в рамках таких крупных регионов как Европа, либо квазиглобальных структур типа ВТО. Еще в 50-е годы М.Буркуин писал: «в то время как функционирование международного права основывалось раньше на действиях государств, в настоящее время оно в значительной мере опирается на международные организации, такие как ООН и многочисленные специализированные учреждения, которые группируются вокруг ООН».

Учитывая стремительный процесс глобализации и усиление роли международных межправительственных организаций, считаем уместным поставить вопрос о содержании и сущности юрисдикционной компетенции этих образований.

По мнению С.В.Черниченко, юрисдикцией обладает любой субъект международного права. Представляется, что согласиться с этим выводом следует с оговоркой: исходя из особенностей и «многоуровневости» международной правосубъектности, юрисдикция присуща только тем субъектам международного права, которые имеют возможность не только определять правила поведения и создавать нормы права, но и обеспечивать их соблюдение, поскольку практическая реализация юрисдикции нередко связана с задействованием механизма принуждения. Иначе говоря, как замечает автор: «она характерна для тех (субъектов), кто имеет властные полномочия».

Например, Г.Оппенгейм определяет юрисдикцию следующим образом: «это термин, который описывает пределы правовой компетенции государства или иной регламентирующей власти (например, Европейского Сообщества) на то, чтобы создавать нормы права, применять их и принуждать лиц к их исполнению». Поэтому считаем, что к субъектам международного права, обладающим таким свойством как юрисдикция, сегодня относятся государства, государственно-подобные образования и международные межправительственные организации.

Если рассматривать юрисдикцию как возможность регулирования отношений между субъектами при помощи обязательных нормативноправовых предписаний и способность обеспечивать их соблюдение, то юрисдикция международных организаций может быть рассмотрена с нескольких основных позиций.

Во-первых, каким образом организация осуществляет свою правотворческую функцию, и какими юридическими свойствами обладают нормы, издаваемые институтами либо органами международных организаций в пределах ее компетенции?

Во-вторых, какими полномочиями по урегулированию взаимоотношений между государствами-участниками и текущему управлению наделены основные органы международных организаций и каков механизм обеспечения издаваемых ими нормативно-правовых актов?

Наконец, в третьих, насколько юрисдикционная компетенция международной организации сопоставима с государственной юрисдикцией и возможно ли утверждать о приоритете международной юрисдикции?

Каждый из поставленных вопросов требует всестороннего и глубокого осмысления, однако, ответы на них невозможно получить без рассмотрения признаков наднациональности в деятельности современных международных организаций.

Идея наделения универсальной международной организации элементами надгосударственности и создание в ее рамках наднационального, «всемирного» правительства активно развивалась в трудах зарубежных ученых начала и середины прошлого столетия: Г.Лаутерпахта, Г.Кельзена, И.Кунца, Д.Анцилотти, Ф Джессепа, Г.Шварценбергера и многих других. Например, П.Рутер утверждал, что отличительной чертой международной организации является то, что в области права она обладает своей собственной волей, отличной от воли государств-членов. А Г.Лаутерпахт писал, что только под защитой и через посредничество такой всеобщей организации, облеченной подавляющей и принудительной силой для создания, утверждения и применения норм международного права, последнее может преодолеть имеющиеся в нем в настоящее время несовершенства. Реализация данной идеи некоторым ученым виделась в реформировании Организации Объединенных Наций и наделении ее главных органов законодательными, исполнительными и судебными полномочиями по аналогии с органами государственной власти.

Эти планы и их реалистичность неоднократно подвергались сомнению и резкой критике в трудах советских ученых-международников:

Г.И.Тункина, Д.Б.Левина, Л.А.Моджорян, Н.А.Ушакова, Г.И.Морозова и многих других. Например, Г.И.Тункин, один из основателей отечественной доктрины международного права, признавая в целом неуклонный рост влияния международных организаций на все сферы и области международных отношений, категорически отвергал идеи о создании всемирного государства в виде универсальной наднациональной организации. «Нет никаких оснований считать, - писал он, - что международные организации могут превратиться в подобие государственной власти, и будут выполнять те же или сходные функции в создании и обеспечении соблюдения норм международного права, какие выполняют органы государственной власти и отношении национального права».

Критикуя существующую концепцию наделения международной организацией собственной «волей», Г.И.Морозов, вместе с тем, признавал наличие волевого элемента ММПО, отмечал его сложную структуру и дал следующее определение: «специфический волевой элемент ММПО - сложное выражение государственных позиций членов организации».

Негативное отношение в советской доктрине к понятию и содержанию наднациональности во многом мотивировалось тем, что любые наднациональные механизмы ограничивают суверенные права государства, кроме того, антагонистические настроения в отношении капиталистических стран во многом объяснялись условиями «холодной войны».

Смягчение международной напряженности, изменение геополитической ситуации и тенденции глобализации явились причиной пересмотра взглядов российских ученых на возможность наднационального правового регулирования. Так, Е.А.Шибаева отмечает: «реальности международной жизни таковы, что только одно увеличение количества действующих международных органов само по себе не в состоянии обеспечить решение глобальных проблем. Для этого нужны не только количественные, но и качественные изменения. Необходим качественный прорыв в характере международно-правового регулирования, связанного с глобальными проблемами. Такой прорыв мы видим в придании международным организациям универсального характера элементов наднациональности, или, другими словами, в создании или преобразовании уже существующих органов, юрисдикционная компетенция которых включала бы их право принимать решения обязательного характера по всем (а не только внутриорганизационным) вопросам международного сотрудничества, действующие на территории государства-члена без трансформации. Таким образом, автор связывает наднациональность, прежде всего, с возможностью принятия обязательных для государств- членов решений органами организации во внешнем аспекте, имеющими прямое действие на их территории.

В современной отечественной доктрине нет устоявшегося определения наднациональности. А.С.Фещенко, один из первых российских ученых, занимавшийся данной проблемой, определяет наднациональность как «совокупность полномочий (юридически закрепленных или подразумеваемых), которыми государства наделяют определенный международный орган для целенаправленного регулирования их взаимоотношений, причем эти полномочия имеют приоритетный характер по отношению к соответствующей компетенции стран-членов, включая возможность принятия обязательных для них решений». М.Л.Костенко и

Н.В.Лавренова считают, что основной характеристикой наднациональности является приоритет компетенции международной организации по отношению к компетенции ее членов в определенных областях, ранее относившихся к сфере осуществления их суверенных прав и добровольно переданных международной организации. Испанский юрист М.Медина вкладывает в содержание наднациональности способность организации разрабатывать общие нормы и частные решения, обязательные для подданных государств-членов. А.Э.Толстухин выделяет четыре основных признака наднациональности: 1) наднациональная власть является иерархически более высокой по сравнению с государственной властью; 2) власть эта должна быть независимой от государств-членов; 3) волеизъявление наднациональной организации должно иметь нормативную силу и прямое действие на территории государств-членов; 4) институты организации должны иметь возможность самостоятельно расширять пределы своей компетенции. И, наконец, в одном из последних исследований надгосударственность определяется как правовое качество международной организации, позволяющее ей, в соответствии с утвержденной государствами-членами процедурой, принимать решения обязательного характера, в том числе без прямого согласия на то заинтересованного государства.

Несмотря на некоторую противоречивость приведенных определений, ряд элементов наднациональности выделяется всеми авторами, и один из них касается возможности органов организации принимать юридически обязательные для государств решения, иначе говоря, осуществлять предписывающую юрисдикцию.

Создание норм международного права самими субъектами - это одно из проявлений международной правосубъектности, один из неотъемлемых элементов международно-правового статуса и международной организации. Польский профессор К.Скубишевский отмечал, что участие международных организаций в правотворческой деятельности колеблется от вспомогательных функций при формировании норм государствами до выработки самой организацией обязательных правил, в том числе таких, которые носят характер правовых норм. Иными словами, проявляется такая деятельность в двух основных направлениях: 1) когда нормы создаются организацией при участии других субъектов международного права (государств или организаций), и 2) когда организация сама определяет правила поведения в качестве нормы права. При этом собственно нормотворческой деятельность международной организации будет в тех случаях, когда в результате ее непосредственного волеизъявления рождается нормативный акт, то есть акт, содержащий нормы права.

В 60-80-е годы прошлого века, после появления на международной арене большого количества специализированных учреждений ООН, в доктрине международного права обозначились споры по поводу юридической природы принимаемых ими нормативных актов - регламентов и актов, носящих иное название (стандартов, рекомендаций, технических правил и т.д.). Анализируя процесс принятия решений в рамках ИКАО, ВМО, ВОЗ, МОТ, других организаций, многие зарубежные юристы обозначали эту деятельность как «наднациональную» или «квазизаконодательную».

В то же время отечественные ученые настаивали на согласительной природе этих норм: «акты, разрабатываемые и принимаемые в рамках ММПО, имеют различный характер, общим для них является то, что такие конвенции и регламенты представляют собой разновидности многосторонних международных договоров».

Современный подход к рассматриваемой проблеме изложил в своей работе В.П.Толстых. Он выделил три основных момента, которые, на его взгляд, не позволяют рассматривать регламенты международных организаций в качестве международных договоров. Во-первых, это порядок принятия регламента, который отличается от процесса заключения международного договора. Во-вторых, он пишет, что «если регламент является договором между организацией и отдельным государством, то он должен создавать обязательства только между данными субъектами, однако регламенты создают не столько обязательства такого рода, сколько обязательства между государствами». И, в-третьих, в качестве особого рода актов, им выделяются регламенты, принимаемые в рамках Европейского Союза.

Неоднозначно оценивается в доктрине и правовая природа актов, принимаемых главными органами ООН - Генеральной Ассамблеей и Советом Безопасности. Например, Г. Лаутерпахт полвека назад писал, что широкие полномочия, предоставленные Совету Безопасности в области борьбы с ситуациями, создающими угрозу международному миру и безопасности, приближаются в некотором отношении к законодательным полномочиям, а известный французский юрист К.Кольяр отмечал, что принимая решение в соответствии с положениями главы VII Устава ООН, Совет Безопасности действует как правительственный орган, как своего рода сверхправительство, которое ответственно за поддержание международного порядка и располагает настоящими полицейским силами.

Позиции и тех и других ученых совершенно обоснованы. Действительно, акты, принимаемые большинством международных организаций, носят согласительный характер, поскольку нормы, содержащиеся в них, проистекают из участия государства в конкретном международном договоре. Вступая в то или иное международное объединение, государство должно впоследствии согласовывать практику с обязательствами, взятыми на себя по уставу такой организации. Государства обязаны выполнять принятые в рамках организации акты хотя бы для того, чтобы не лишать смысла цели и задачи организации и само вступление в нее.

С другой стороны, современные реалии диктуют свои условия, а именно: для эффективного и четкого реагирования на ситуации, происходящие в эпоху глобализации, организация должна иметь возможность принимать обязательные решения, руководствуясь объективной необходимостью и интересами большинства членов. Другое дело, что принятие таких решений не должно выходить за рамки предметной компетенции организации, и в этой связи справедлива позиция

С.В.Черниченко, который отмечает, что если нарушения прав человека являются следствием международного преступления, связаны с угрозой миру, нарушением мира, актом агрессии, геноцидом, компетенция ООН не должна быть ограничена п.7 ст.2, поскольку в этом случае возникает вопрос о применении мер, предусмотренных главой VII Устава, и речь идет о делах, которые выходят за рамки внутренней компетенции государства.

Деятельность любой международной организации проявляется в процессе функционирования ее основных и вспомогательных органов, и одним из признаков наднационального характера органа международной организации, по мнению А.Я.Капустина, является его участие в реализации основных функций этой организации.

Еще в 70-е годы прошлого века известный польский ученый В.Моравецкий классифицировал функции международных организаций на регулирующие, контрольные и оперативные. При этом регулирующие функции заключаются «в установлении норм и образцов морального, политического или юридического характера, призванных соответствующим образом формировать поведение участников международных общений», а контрольные функции, по мнению ученого, заключаются в «установлении фактического состояния и его сопоставлении с содержанием норм и образцов с целью приведения в соответствие с ними поведения участников международных отношений. Исходя из выводов, сделанных нами выше, получается, что осуществление оперативных и контрольных функций международной организации напрямую связано с реализацией ее правоприменительной юрисдикции.

При этом правоприменительная юрисдикция международной организации, в соответствии с классификацией юрисдикции, приведенной выше, может быть разграничена на исполнительную, судебную и принудительную.

Исполнительная юрисдикция международной организации проявляется в процессе оперативного руководства действиями государств-участников. Например, И.И.Яковлев, доказывая наднациональный характер Международного органа по морскому дну, писал, что его полномочия не ограничены принятием рекомендаций для государств-членов, а предусматривают принятие обязательных для государств норм, правил и процедур деятельности в Районе, а также включают широкие, ранее неизвестные для международных межправительственных организаций оперативные функции: от непосредственного участия через международные предприятия в осуществлении такой деятельности до заключения контрактов с государствами и выдачи государствам разрешений на производство металлов по таким контрактам.

Признаки наднациональности очень четко прослеживаются в судебной юрисдикции международной организации. Реализуется такая юрисдикция, чаще всего, путем включения в институциональную структуру организации судебного органа, призванного разрешать споры, возникшие в процессе функционирования. Статус судов может варьироваться: по мнению

И.С.Марусина такие суды могут быть либо главным органом, то есть одним из руководящих органов по определению учредительного договора организации, либо вспомогательным органом, созданным в процессе функционирования ей самой, либо основным органом, для осуществления функций которого и была создана эта организация. От себя добавим, что международный судебный орган может быть также относительно автономным образованием, созданным в соответствии с международным договором для разрешения споров.

Наконец, особое значение имеет принудительная юрисдикция международной организации. Появление возможности применения механизма принуждения к государству-правонарушителю, как правило, связывают с принятием Устава Организации Объединенных Наций. М.А.Королев пишет, что создание системы ООН привнесло в международное право ранее неизвестные ему начала, а именно: было введено самодовлеющее понятие международного мира и безопасности, всеобщего мира; ООН в лице Совета Безопасности приобрела право отправления ряда полномочий принудительного характера, в том числе и в отношении государств-нечленов; для реализации принципов, закрепленных в Уставе, ООН вправе воспользоваться подразумеваемой компетенцией. Также есть мнение, что при помощи применения принудительных мер ООН реализует свою собственную правосубъектность в отношениях с государствами- членами. Выделяя элементы наднациональности в деятельности ООН,

А.С.Фещенко замечает, что компетенция ООН в специально оговоренных вопросах (поддержание мира) имеет приоритетный характер по отношению к соответствующей компетенции государств-членов, что выражается, прежде всего, в возможности принятии обязательных решений и принудительных мер. И это не противоречит принципу суверенного равенства государств.

Справедливо мнение, что наднациональность в деятельности международных организаций должна проявляться, прежде всего, в тех сферах международного общения, которые затрагивают интересы всего человечества и где международные проблемы могут представлять угрозу для всей цивилизации. Е.А.Шибаева для решения таких проблем предлагает создавать в рамках организаций органы, предметная компетенция которых будет содержать только вопросы, связанные с глобальными угрозами, а их юрисдикционная компетенция будет предусматривать право принятия по этим вопросам решений обязательного характера, имеющих на территории государства-члена без трансформации ту же юридическую силу, что и национальный закон. Таким образом на территории одного и того же государства будет осуществляться действие как национальной, так и международной юрисдикции.

Сегодня элементы наднациональности, в том числе в механизме принятия решений, в полной мере присущи только одному международному объединению, Европейскому Союзу. Однако они все в большей степени проявляются также в рамках деятельности многих других международных организаций, прежде всего, экономических. Более того, есть мнение, что практически все наиболее крупные и авторитетные международные экономические организации в той или иной степени являются наднациональными, и степень их наднациональности в настоящее время настолько высока, что некоторые из них утратили черты международных организаций и представляют собой интеграционные объединения, с признаками федерализма.

Качество надгосударственности в деятельности международных организаций развивается в тех сферах межгосударственного сотрудничества, где международные проблемы могут представлять угрозу для всей цивилизации или региона в целом, которые затрагивают интересы всего человечества или имеют всеобъемлющий региональный характер и требуют для своего решения объединенных усилий государств.

Таким образом, юрисдикционная компетенция международных организаций тесно связана с качеством наднациональности, в том числе в механизме принятия решений, которое в современную эпоху рассматривается большинством ученых применительно только к одному интеграционному объединению - Европейскому Союзу. Между тем, некоторые элементы наднациональности проявляются также в деятельности других, прежде всего, экономических образований, а учитывая заинтересованность международного сообщества в усилении интеграционных процессов, в будущем не исключено внедрение механизма наднационального регулирования при решении других проблем современности: экологии, здравоохранения, освоения космического пространства и других. В свою очередь наднациональность есть проявление юрисдикционной компетенции международных организаций, и по мере углубления сотрудничества государств в рамках наднациональных структур международная юрисдикция постепенно будет приобретать приоритетное значение в решении глобальных проблем современности.

1.4 Проблема места юрисдикции в системе современного международного права

Для того чтобы определить место юрисдикции в международноправовой системе, в первую очередь необходимо рассмотреть некоторые общие положения - как построена сама правовая система и система международного права; что представляет собой отрасль права вообще и международного права в частности; какие объективные признаки положены в основу разграничения отраслей и институтов в международном праве.

В свое время общим критериям систематизации международного права уделяли много внимания русские юристы-международники конца XIX- начала XX века. Их взгляды на данный вопрос подробно освещены в работе Д.Б. Левина «Наука международного права в России в конце XIX и начале XX века». Большое значение для развития теории международного права имеют труды Д.И. Фельдмана, посвященные системе международного права.

В современной отечественной международно-правовой доктрине под системой международного права понимается «взаимосвязанный комплекс юридических норм, характеризующийся принципиальным единством и одновременно внутренней дифференциацией международно-правовых норм на относительно самостоятельные части».

Следует признать, что сегодня нет каких-либо общепризнанных критериев построения системы международного права. Существующие позиции можно с легкостью проследить по издаваемым учебным курсам международного публичного права, поскольку как система науки, так и система учебного курса международного права объективно предопределяются самой системой международного права. Как отметил И.И.Лукашук, «...мои взгляды на систему (международного права - А.К.) отражены в системе построения учебника».

Во многом взгляды российских ученых совпадают. В первую очередь, это касается того, что международное право является действительно системой, а не просто совокупностью юридических норм. Данная система основана на общепризнанных принципах, составляющих ее ядро, имеющих характер jus cogens и обладающих высшей юридической силой.

Не вызывает сомнений также то, что основным первичным элементом системы является норма международного права, которая определена, как «идеальная типовая модель поведения при определенных типичных обстоятельствах. Норма отражает реальные международные отношения, а с другой стороны, ее функция заключается в активном воздействии на эти отношения в целях поддержания их в соответствии с установленной моделью или приведения в такое соответствие».

Больше всего дискуссий вызывают критерии построения системы и проблема разделения международного права на составляющие его отрасли и институты: некоторые ученые предлагают использовать при этом общетеоретические положения о системе права и ее классификационных критериях.

В общей теории права отрасль права рассматривается как наиболее крупное и главное структурное подразделение права. С.С.Алексеев писал, что каждая отрасль права есть относительно автономное образование, которое опосредствует не отдельный участок общественных отношений, а их специфический, качественно особый вид, охватывающий множество разновидностей и разветвлений, и что основная функция отраслей в правовой системе состоит в том, чтобы обеспечивать определенный юридический режим правового регулирования. В основу разграничения отраслей права он кладет предмет и метод правового регулирования. По этому поводу В.И.Маргиев замечает, что: «обойтись без таких категорий, как предмет и метод правового регулирования, не только при построении системы международного права, но и при исследовании других теоретических проблем вообще нельзя».

Эти общетеоретические положения применимы и к анализу системы международного права, однако следует согласиться с Е.А.Шибаевой, которая, отвечая на вопрос, можно ли критерии разграничения отраслей права, выработанные в общей теории права, полностью применить к межгосударственному праву, учитывая особый характер системы международного права, справедливо указывает, что определение внутренней структуры международного права требует особого подхода с учетом особенностей системы международного права.

Наиболее распространенным критерием деления международного права на отрасли юристы-международники считают предмет правового регулирования. Н.Н.Кириловская в этой связи отмечает, что его следует признать главным и определяющим критерием отраслевой дифференциации системы международного права. По ее мнению, выделение самостоятельного предмета правового регулирования «содействует: более эффективному процессу создания нормативно-правовой базы международного права, формированию специальных отраслевых принципов, проявлению целенаправленного интереса международного сообщества, а также способствует оптимизации структуры международного права». Некоторые из авторов определяют его как единственный критерий систематизации международного права. Сложно с ними согласиться, ведь если ограничиться только этим признаком, то «перед нами окажется необозримое множество отраслей».

В многочисленных работах юристы-международники наряду с предметом правового регулирования предлагают те или иные дополнительные системообразующие критерии. Некоторые исследователи в качестве основания разделения права на отрасли называют также наличие обособленной нормативной базы или специфический метод правового регулирования.

Решение проблемы метода международно-правового регулирования в юридической литературе связано со своеобразием системы международного права. По этому вопросу существуют различные точки зрения. Так, по мнению одних ученых, существует единый метод международно-правового регулирования - метод согласования. Д.И.Фельдман писал: «Совершенно очевидно, что соглашение, как способ установления прав и обязанностей субъектов; равноправие, как способ осуществления взаимоотношений между субъектами; мирное разрешение споров и невмешательство во внутренние дела государства, как образ действия, предоставленный субъектам; специфическая форма принуждения, осуществляемая государствами индивидуально или коллективно, как средство защиты прав и обеспечения исполнения обязанностей - то есть все то, что составляет основные элементы и как бы раскрывает структуру метода правового регулирования, характерно для любой отрасли международного права и даже для любого его института».

Признание единого метода международно-правового регулирования дало основание некоторым авторам вообще отрицать наличие отраслей в международном праве, с чем нельзя согласиться, поскольку существуют также иные критерии разграничения международного права на отрасли.

Существует мнение, согласно которому наряду с единым методом есть и специфические методы, предназначенные для регулирования отдельных областей международных отношений. По утверждению П.Б.Евграфова, относительно самостоятельный метод правового регулирования отрасли права имеет определенное значение лишь в соотношении его с предметом регулирования отрасли права, но не с отраслью вообще. Метод правового регулирования выражает способы воздействия отрасли права на поведение субъектов, так и закономерности, специфику подлежащих регулированию данной отрасли общественных отношений. Хотя метод правового регулирования и является важнейшим показателем его (отрасли) юридического своеобразия, тем не менее, эти особенности отрасли выражаются и в присущих ей принципах, механизме регулирования и охраны, концептуальных нормативных обобщениях, дефинициях, юридических конструкциях и т.д., которые формируют свойственный отрасли права регулятивно охранительный правовой режим.

Обзор представлений отечественных авторов о систематизации международного права приводит в своей работе Е.Т.Усенко. Он называет следующие основания разделения международного права на отрасли:

- качественное своеобразие и обособленность (автономность) данной группы норм;

- особенность источников этих норм и способов их создания;

- большой объем нормативного материала, регулирующего данный вид международных отношений;

- заинтересованность международного сообщества в развитии отрасли (или данного вида международного общения).

Однако по его мнению, ни один из перечисленных критериев не получил всеобщего признания либо ввиду недостаточности, либо непригодности для международного права, хотя в каждом отдельном случае они могут иметь значение не как основные, а как дополнительные основания.

В качестве основного фактора формирования отрасли международного права, наряду с объектом международно-правового регулирования, предлагается установить в качестве критерия принцип, лежащий в основе отрасли. Он обращает внимание на то, что общее международное право «кроме принципов, лежащих в основе всей системы его норм, включает в себя и такие принципы, которые, базируясь на первых, составляют основу соответствующей отрасли международного права», и что только «при наличии такой основы можно говорить, что определенная совокупность норм образует отрасль международного права».

Следует согласиться с Д.И. Фельдманом, который считал, что помимо особого предмета правового регулирования, отрасль международного права должна характеризоваться также рядом дополнительных критериев и дает следующее определение: «...под отраслью в системе международного права следует считать совокупность согласованных юридических норм, регулирующих более или менее автономно международные отношения определенного вида, совокупность, характеризуемую соответствующим предметом правового регулирования, качественным своеобразием, существование которой вызывается интересами международного общения».

Классификация отраслей в системе международного права также остается пока мало изученной проблемой международного права. В общей теории права имеет место деление отраслей на различные виды. Так, различают отрасли основные и комплексные. Из числа основных отраслей выделяют профилирующие (традиционные отрасли). Остальные основные отрасли подразделяют на процессуальные и специальные. Различают также интегрированные комплексные отрасли.

В отечественной науке международного права понятие комплексной отрасли впервые предложил С.А.Малинин, который под комплексной отраслью понимал объединение норм, принадлежащих различным отраслям права. Он также выделял основные (самостоятельные) отрасли.

Э.А.Пушмин предлагает разделение отраслей международного права на фундаментальные или первичные (право международных договоров), основные (дипломатическое и консульское право, право международных организаций) и комплексные (морское право, воздушное право, международное экономическое право).

Обращаясь к проблеме определения места юрисдикции в системе международного права, следует признать, что в современных работах российских международников этот вопрос исследован недостаточно. Более того, ни в один учебный курс международного публичного права, (отражающий с точки зрения отечественных авторов основные характеристики его системы), не включены теоретические основы содержания юрисдикции и механизмы ее реализации. В этом смысле наши зарубежные коллеги оказались далеко впереди, поскольку основные исследования международно-правовых вопросов юрисдикции проведены за пределами нашей страны, а учебные курсы международного права, преподаваемые за рубежом на юридических факультетах, как правило, содержат специальный раздел, посвященный вопросам юрисдикции.

В 1964 году Комитет министров Совета Европы принял Модельный план по классификации документов, касающихся практики государств в области международного публичного права («The Model Plan for the Classification of Documents concerning State Practice in the field of Public International Law») (Рекомендация СЕ (68) 17 от 28 июня 1968), который был пересмотрен в 1997 году в связи с изменениями, произошедшими в области развития и кодификации международного права.

Данный план может послужить определенной моделью для построения учебного курса международного права в системе юридического образования европейских государств, он даже был представлен для рассмотрения Генеральному секретарю ООН с целью доведения до сведения государств- членов ООН и гармонизации подходов в этой части.

Следует отметить, что по сравнению с модельным планом 1968 года, в новом варианте у юрисдикции появилось собственное место - ей уделена специальная глава (всего глав - девятнадцать), что подтверждает актуализацию этой сферы в международных отношениях. Этот раздел модельного плана включает в себя три раздела: а) Основания юрисдикции (территориальная и экстерриториальная юрисдикция); б) Виды юрисдикции (предписывающая, правоприменительная, принудительная); в) Особенности экстратерриториальной юрисдикции (дипломатическое и консульское право; статус военнослужащих; квазитерритории); г) Ограничения юрисдикции; д) Конкуренция юрисдикции.

По нашему мнению, юрисдикция с точки зрения ее места в системе международного права, может рассматриваться либо как отрасль, либо в качестве института.

Существует определенный консенсус в отечественной доктрине относительно того, что отрасль международного права обладает следующими характеристиками: а) является самым крупным структурным подразделением системы; б) регулирует определенную область межгосударственных отношений; в) представляет собой совокупность однородных международноправовых норм, характеризующихся принципиальным единством и внутренней согласованностью; г) отличается наличием специальных принципов, применимых к данной конкретной области отношений.

Как указывалось ранее, классификация отраслей в международном праве не является общепризнанной догмой. Например, Д.И.Фельдман, не признавая категорического деления отраслей, тем не менее, подразделял их на общие, объединяющие институты международного права, которые обслуживают всю систему международных отношений (право международных договоров) и специальные, регулирующие более или менее узкий (специальный) спектр международных отношений (международное космическое право). При этом он отмечал, что «грани между отраслями международного права очень подвижны и сама динамичность современного международного права создает известные трудности в деле выявления реально существующих отраслей».

Согласно такой классификации, постановка вопроса об отнесении юрисдикции к числу общих отраслей международного права кажется вполне вероятной. Учитывая, что многие ученые отождествляют юрисдикцию с правоприменительной деятельностью, а также то, что в последнее время в доктрине часто говорится о разграничении международного права на право материальное и процессуальное, можно рассматривать совокупность норм, регулирующих ее реализацию в качестве международного процессуального права (МПП). Как отмечает в своем учебнике по международному праву В.М.Шумилов, в состав международного процессуального права включаются международно-правовые принципы и нормы, регулирующие порядок реализации материальных норм международного права. К ним он относит: а) правоприменение норм государствами и международными организациями; б) международное правосудие и арбитражное производство; с) порядок применения санкций. Получается, что в этом смысле юрисдикция отождествляется только с правоприменением, это сужает ее сущность и содержание.

Более широкое определение международного процессуального права приводится К.А.Бекяшевым: «это совокупность принципов и норм, регулирующих порядок осуществления прав и обязанностей субъектов международного публичного права». Но и в этом случае во внимание берется лишь правоприменительный аспект юрисдикции, так как ученый вкладывает в содержание МПП только два компонента: а) нормы, регламентирующие деятельность международных юрисдикционных органов по защите прав и интересов субъектов международного права и б) нормы, регламентирующие взаимодействие международных и национальных органов, которые обеспечивают выполнение материальных норм международного права.

Анализируя возможность рассмотрения юрисдикции в качестве отрасли международного процессуального права, хотелось бы выразить свое мнение о том, что мы в целом с осторожностью относимся к разграничению международного публичного права на отрасли материального и процессуального права. Скажем так, нам ближе классическая точка зрения на понятие отрасли международного права, согласно которой она представляет собой совокупность международно-правовых принципов и норм, регулирующих однородные по своей сути отношения субъектов, и характеризуется, прежде всего, особым предметом правового регулирования. В случае же отнесения юрисдикции к отрасли МПП, этот важный системообразующий фактор не берется во внимание, что идет вразрез с положениями общей теории права. Объединение процессуальных норм, регулирующих отношения в различных сферах международной жизни, в отдельную отрасль, пусть даже крупную, не соответствует, по нашему мнению, сложившимся взглядам на критерии формирования отрасли в международном праве и его систематизацию. Кроме того, это может повлечь за собой и некоторые проблемы практического свойства: отсутствие единого подхода уже сейчас сказывается при составлении системы учебного курса различными авторами и не способствует повышению качества восприятия основ международного права студентами юридических вузов. В свете обозначенных причин считаем, что рассмотрение юрисдикции в качестве отрасли международного права является не вполне объективным.

Более логичной, на наш взгляд выглядит формула юрисдикция - базовый субинститут (супраинститут) международного права.

В доктрине внутригосударственного и международного права под институтом чаще всего понимается составная часть более крупного подразделения системы - отрасли. Например, В.С.Якушев писал, что институт - это первичная правовая общность, которая является элементом общности более высокого порядка - правовой отрасли.

Однако в системе международного права присутствуют и нормативные комплексы - институты иного рода, нормы которых пронизывают все или ряд отраслей. Существование таких сквозных институтов (супраинститутов или субинститутов) - важная составляющая характеристика целостной иерархической системы международного права. К сожалению, в российской международно-правовой доктрине общим критериям их выделения и систематизации уделено крайне мало внимания. Е.Т.Усенко писал, что в международном праве «институт - это многоплановое явление, все многообразие которого теорией еще далеко не исследовано». Общесистемные институты, наряду с основными принципами международного права представляют собой нормативное выражение специфики международного права: они выполняют функцию «несущей конструкции» структуры международного права, его «ядра», вокруг которого формируются отрасли международного права} При этом Г.И.Тункин отмечал, что грани между отраслями и сквозными институтами очень тонки. В качестве примера ученый приводил становление и развитие режима международно-правовой ответственности, в процессе которого комплекс норм, регулирующий механизмы ее возложения и реализации в системе международного права трансформировался из субинститута в общесистемную отрасль. Что повлияло на данный процесс? Ответ на данный вопрос прослеживается в работе И.И.Лукашука, который писал: «Многие авторы рассматривают международную ответственность как институт. Удивляться этому не приходится. До последнего времени количество норм, относящихся к международной ответственности было невелико, они не отличались особой четкостью, не были объединены в единую систему». Поэтому можно сделать вывод о выделении автором такого признака, как разрозненность и отсутствие элемента системности в комплексе норм, применяемого для характеристики общесистемного института.

Г.В.Игнатенко относил к общесистемным институтам нормы о международном правотворчестве, нормы о международной правосубъектности, нормы о международном правоприменении и нормы о международно-правовой ответственности. Он называет их общеправовыми нормативными комплексами и выводит еще один признак субинститута - четкое определенное функциональное назначение}

На наш взгляд, все эти критерии, выделяемые крупнейшими представителями отечественной международно-правовой науки, вполне применимы для характеристики юрисдикции в качестве общесистемного института в структуре международного права. Ведь вопросы, связанные с установлением и осуществлением юрисдикции затрагивают различные сферы международных отношений: нормы, регламентирующие международно-правовые аспекты юрисдикции государств, а также механизмы осуществления международной юрисдикции, в том числе уголовной, содержатся в отдельных отраслях международного права - международном уголовном, гуманитарном, морском, космическом, воздушном праве, праве международной безопасности и других. Большинство из этих отраслей являются комплексными отраслями, содержащими материальные и процессуальные нормы.

Далее, нормы, регулирующие процессы установления и осуществления юрисдикции, содержатся в различных международноправовых актах не только по характеру регулируемых отношений, но и по субъектному составу. Известно, что юрисдикция определяется, прежде всего, как одно из основных свойств государства, поэтому ученые рассматривают содержание юрисдикции, прежде всего, как возможность реализации суверенных прав государства в части, касающейся установления правовых велений (предписывающая) и их обеспечения (правоприменительная) посредством применения механизма государственного принуждения. В то же самое время, если рассматривать юрисдикцию, как применение надлежащей властью установленных правил поведения, или как реализацию компетенции судебных и иных правоприменительных органов, как это делают отдельные ученые, то этот термин применим не только к государствам, но и к некоторым иным субъектам международной системы. Выше мы рассматривали вопрос о возможности осуществления юрисдикции международными организациями.

С.В.Черниченко в затронутом выше исследовании, посвященном теории международного права, рассматривает сущность юрисдикции в разделе о международной правосубъектности как одну из основных характеристик государства. Вместе с тем, в следующем разделе работы, касающейся проблем международного правотворчества и международного правоприменения, он также отчасти затрагивает вопросы юрисдикции - международной уголовной юрисдикции. То есть нормы, регулирующие правоотношения по осуществлению юрисдикции, затрагивают не только сферу международной правосубъектности, а также отдельные отрасли международного права, но присущи и другим базовым институтам международного права.

Таким образом, в современной международно-правовой доктрине проблема места юрисдикции в общей системе международного права остается открытой. Совокупность норм, регулирующих отдельные аспекты юрисдикции в международном праве, может рассматриваться с двух позиций: либо в качестве отрасли МПП, либо как базовый, общесистемный институт. Существующие стандарты, общепринятые для классификации отраслей в международном праве, не применимы для такой правовой категории, как юрисдикция. В то же время критерии, выделяемые в отечественной международно-правовой доктрине для характеристики общесистемного института в структуре международного права, ей вполне соответствуют, поэтому комплекс норм, регулирующих международноправовые аспекты юрисдикции, следует рассматривать в качестве общесистемного, базового субинститута (супраинститута) современной системы международного права.

РАЗДЕЛ 2. ОСНОВНЫЕ ПРИНЦИПЫ УГОЛОВНОЙ ЮРИСДИКЦИИ ГОСУДАРСТВ: ЭВОЛЮЦИОННАЯ МОДЕЛЬ РАЗВИТИЯ

2.1 Общая характеристика и значение принципов уголовной юрисдикции государства

Как было отмечено в предыдущей главе, термин «юрисдикция» используется в различных значениях по смыслу международного и внутригосударственного права. В зависимости от характера регулируемых отношений, государственная юрисдикция подразделяется на административную, гражданскую и уголовную. Необходимо должным образом учитывать, что механизмы реализации уголовной юрисдикции кардинальным образом отличаются от правовых средств воздействия, применяемых при осуществлении гражданской или административной юрисдикции государства. Концептуальное отличие организации процессуальной юрисдикции в области уголовного преследования, а также применения принудительных мер, таких как задержание лица, ограничение передвижения, проведение допроса обвиняемого или арест с целью передачи иностранному государству позволяют утверждать, что уголовная юрисдикция государства в силу своей специфики, занимает особое положение.

Можно констатировать, что среди ученых нет единодушного мнения относительно понятия уголовной юрисдикции. Например, А.Фурнер отмечает, что «под государственной уголовной юрисдикцией в широком смысле может пониматься как сфера действия применимой материальной нормы уголовного законодательства, предусматривающей преступность деяния и ответственность за него, так и устанавливаемая карательная юрисдикционная структура, отвечающая за применение уголовно-правовых текстов». В рабочем документе Комиссии по реформированию законодательства Канады пишется, что в уголовно-правовом значении юрисдикция может рассматриваться в смысле возможности законодательных органов предписывать соответствующие правила поведения; в смысле возможности исполнительных органов реализовывать уголовное законодательство и в смысле осуществления судебной власти.

В процессе работы над темой «Иммунитеты должностных лиц государства от иностранной уголовной юрисдикцией», членам Комиссии международного права была предложена следующая формулировка: «уголовная юрисдикция» означает совокупность правомочий, процессов, процедур и актов, которые - в соответствии с правом государства, намеревающегося осуществить свою юрисдикцию, - необходимы для того, чтобы суд мог установить и применить индивидуальную уголовную ответственность, вытекающую из совершения актов, квалифицируемых как преступления или правонарушения в соответствии с применимым правом данного государства.

При рассмотрении вопроса об уголовной юрисдикции государства, некоторые авторы отмечают ее сущностные характеристики. Например Э.Нарбутаев и Ф.Сафаев пишут, что обобщение практики ряда европейских стран позволяет выделить следующие принципы уголовной юрисдикции: