Уголовная юрисдикция в международном праве: вопросы теории и практики

Как отметил представитель Руанды, универсальная юрисдикция действительно сыграла важную роль в деле борьбы с безнаказанностью. Многие из лиц, участвующих в организации геноцида в стране заслуженно должны быть привлечены к ответственности. Однако, «ордера на арест и обвинительные заключения издаются и в отношении тех людей, которые положили конец геноциду».

В своем выступлении он привел случаи манипулирования судебными процессами в политических целях и говорил о злоупотреблениях со стороны ряда государств.

Например: В 2006 году французский судья издал ордера на арест девяти должностных лиц Руанды, в том числе президента Поля Кагаме, в связи с их возможной причастностью к убийству бывшего президента Руанды, самолет которого потерпел крушение в 1994 году. По мнению Руанды, это весьма странное по любым юридическим меркам обвинительное заключение представляет собой злоупотребление понятием универсальной юрисдикцией, что свидетельствует о том, что суд, например, не учел альтернативные теории, не посетил Руанду, не проведя какого-либо независимого расследования, сфабриковал доказательства, от которых впоследствии отказались его собственные свидетели, и использовал доказательства скрывающихся от правосудия лиц, совершивших акты геноцида в Руанде. Руанда отметила, что при этом во Франции находится значительное число лиц, подозреваемых в совершении актов геноцида, на арест которых выданы международные ордера; и вместо того, чтобы использовать универсальную юрисдикцию для привлечения их к ответственности, судья предпочел предъявлять обвинительные заключения руководству Руанды.

Интересным нам показалось выступление представителя Южной Африки, который вспомнил об особом мнении судьи Резек по знаменитому делу Об ордере на арест, размышлявшего о том, какой была бы реакция некоторых европейских стран, если бы судья из Конго обвинил их руководителей в преступлениях, совершенных ими самими или по их приказу.

В целом, начиная с 2008 года Ассамблея Африканского Союза приняла ряд документов, в которых содержится призыв к ООН и Европейскому Союзу о выработке четких юридических критериев применения принципа и введении моратория на исполнение ордеров на арест в отношении таких лиц, пока все юридические и политические вопросы не будут исчерпывающе обсуждены в рамках этих организаций. В решении Ассамблеи АС от 1 июля 2008 года отмечается:

- злоупотребление принципом универсальной юрисдикции может поставить под угрозу международный правопорядок и безопасность;

- политизация и злоупотребление принципом универсальной юрисдикции, судьями из некоторых неафриканских государств против африканских лидеров, в частности в Руанде, является очевидным нарушением суверенитета и территориальной целостности этих государств;

- злоупотребления и неправомерное использование обвинительных заключений в отношении африканских лидеров оказывают дестабилизирующее действие и негативно сказываются на политическом, социальном и экономическом развитии государств;

- такие ордера на арест не будут исполняться в странах Африканского Союза;

- существует потребность в создании международного органа, уполномоченного проводить обзор и/или рассмотрение жалоб и апелляций, связанных со злоупотреблением принципом универсальной юрисдикции отдельными государствами.

Неоднозначная ситуация, связанная с применением универсальной юрисдикции в отношении высокопоставленных должностных лиц африканских стран подтолкнула страны Африканского Союза в 2012 году к разработке и принятию Типового Закона об универсальной юрисдикции в отношении международных преступлений с целью использования его положений в качестве модельного акта для восполнения пробелов в национальном законодательстве африканских стран в части установления составов международных преступлений и закрепления принципа универсальности.

В этой связи хотелось бы обратить внимание на позицию Российской Федерации, изложенную в рамках обсуждения принципа универсальности в Шестом Комитете ГА ООН.

В самом начале этого процесса, в 2010 году, представитель российской делегации приветствовал предстоящее рассмотрение проблем применения принципа, хотя уже тогда была выражена обеспокоенность в связи с тем, что «попытки применять принцип универсальной юрисдикции к ныне действующим или бывшим главам государств и другим высокопоставленным должностным лицам осложняют межгосударственные отношения».

А уже в 2014 году, оценивая перспективы достижения консенсуса по вопросу охвата и применения универсальной юрисдикции, от имени нашего государства было высказано предположение, что «в связи с сохраняющимся расхождением во мнениях, достижение прогресса на основании имеющегося у Комитета материала, представляется маловероятным. Более того, нет никаких реальных перспектив разработки международных стандартов и критериев применения принципа универсальной юрисдикции: в действительности, делегация Российской Федерации не видит никаких практических преимуществ подобной деятельности».

Схожая настороженная позиция в отношении кодификации принципа наблюдается во многих странах Африки, Латинской Америки, Азии и Ближневосточного региона.

Понимая в целом негативные настроения и атмосферу, присутствующие вокруг обсуждения принципа универсальности в Шестом Комитете, все же считаем полезным выделить основные характеристики, влияющие на его правовое содержание. Это: определение объема универсальной юрисдикции; предметная сфера охвата универсальной юрисдикции; правовое основание универсальной юрисдикции: договор или обычай; соотношение с альтернативой aut dedere aut judicare; разграничение универсальной юрисдикции государств и международной уголовной юрисдикции; вопрос о вспомогательном (субсидиарном) характере универсальной юрисдикции; гармонизация основных процессуальных аспектов применения принципа универсальности и другие.

Первый момент связан с обозначением пределов действия или объема универсальной юрисдикции. Как отметил Д.И.Пайпер, сегодня в доктрине «практически нет дискуссий о существовании принципа универсальности - есть некоторые дебаты относительно его объема».

В зависимости от пределов действия или объема универсальной юрисдикции во внутригосударственном законодательстве, ее можно условно разделить на ограниченную (условную, квазитерриториальную) и неограниченную (абсолютную). Первый вид юрисдикции применяется после соблюдения одного или нескольких условий для ее разумного осуществления, при этом общее требование заключается в необходимости присутствия предполагаемого преступника на территории государства суда.

Второй вид юрисдикции предусматривает возможность осуществления универсальной юрисдикции автоматически или заочно, при этом обвиняемый не должен обязательно находиться на территории государства суда. Этот вид юрисдикции в доктрине обозначается термином in absentia, он является «гораздо более спорным, дискуссионным и не так широко развит».

Согласно информации, собранной МККК и доступной в ее Национальной имплементационной базе данных, более 40 государств предусматривают в своем законодательстве и прецедентном праве присутствия подозреваемого на их территории до возбуждения разбирательства (например, Австрия, Аргентина, Босния и Герцеговина, Индия, Испания, Канада, Колумбия, Нидерланды, Соединенные Штаты Америки, Филиппины, Франция и Швейцария). Однако некоторые из этих государств допускают уголовное преследование даже в отсутствие обвиняемого, если был установлен факт его присутствия по меньшей мере один раз во время расследования или судебного разбирательства. В некоторых странах присутствие предполагаемого исполнителя не требуется (Германия, Италия, Люксембург, Новая Зеландия и Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии).

В процессе обсуждения универсального принципа в Комитете, некоторые правительства особо подчеркивали, что универсальная юрисдикция в рамках их юрисдикции может осуществляться только тогда, когда преступник находится на их территории во время возбуждения официального судебного разбирательства. В то же время оказалось, что трудно проследить какие-либо четкие модели. Например, отмечалось, что преступления, касающиеся финансовых вопросов, и преступление терроризма подпадают под действие абсолютной универсальной юрисдикции, в то время как условная универсальная юрисдикция необходима для таких преступлений, как геноцид, преступления против человечности, военные преступления, подстрекательство к войне и вербовка наемников. В иных случаях справедливо обратное: такие преступления, как геноцид, преступления против человечности, военные преступления и пытки квалифицируются как «неограничиваемые», что означает возможность применения абсолютной универсальной юрисдикции; а в случае другой категории дел, таких как обращение в сексуальное рабство, обманное трудоустройство для сексуальных целей, торговля людьми и долговая кабала, осуществление юрисдикции зависит от того, является ли обвиняемый гражданином, жителем или юридическим лицом в соответствующем государстве.

На вопрос о том, может ли государство установить юрисдикцию над преступлениями, совершенными за границей иностранцами против иностранцев, когда правонарушитель не находится на территории указанного государства, Бельгия в деле Об ордере на арест дала утвердительный ответ, но не использовала такую возможность. В своем особом мнении по делу, Председатель Суда Ж.Гийом заявил, что международное право знает только один настоящий случай универсальной юрисдикции - пиратство. Универсальная юрисдикция in absentia, которая применима в суде государства, когда виновник преступления не присутствует на его территории, неизвестна международному праву. Об этом также свидетельствуют существующие сегодня стандарты по защите прав человека. Поэтому осуществление государством экстратерриториальной уголовной юрисдикции имеет свои пределы и возможно лишь в тех случаях, когда «преступник или, по крайней мере, потерпевший является гражданином этого государства или когда преступление создает угрозу для его внутренней или внешней безопасности. Кроме того, государства могут осуществлять юрисдикцию в отношении случаев пиратства и в ситуации, предусмотренный многими конвенциями субсидиарной универсальной юрисдикции, когда преступник находится на их территории. Но за пределами этих случаев международное право отвергает универсальную юрисдикцию, тем более оно отвергает универсальную юрисдикцию in absentia»}

Жильбер Гийом при этом, - не единственный представитель юридической науки, который негативно воспринимает возможность абсолютной универсальной юрисдикции: некоторые исследователи однозначно выступают против юрисдикции in absentia. Кроме того, негативный, даже гротескный, опыт бельгийский властей в части применения абсолютной юрисдикции, лишний раз доказывает, что применяться она должна с большой оглядкой.

По мнению Г.А.Королева, «применение универсальной юрисдикции государством в отношении лица, отсутствующего на территории этого государства в момент принятия соответствующего процессуального решения, является правомерным, но зачастую нецелесообразным». Кроме того, такая юрисдикция заведомо приводит к нарушениям процессуальных гарантий прав человека, ограничивает право подозреваемого лица на передвижение.

Международная Амнистия отметила, что в случае применения универсальной юрисдикции, государства должны эффективно гарантировать право на справедливое судебное разбирательство в соответствии с нормами международного права. Они обязаны исключить возможность применения смертной казни, а также оказание правовой помощи или выдачу в том случае если это будет связано с риском смертной казни, применения пыток и других видов жестокого обращения или несправедливого судебного разбирательства. Также особенно важно обеспечить обвиняемому доступ ко всем материалам дела.

Еще одним спорным вопросом в контексте обсуждения универсальной юрисдикции является предметная сфера охвата, или диапазона преступлений, подпадающих под действие универсальной юрисдикции.

Историю развития принципа универсальности связывают с осуществлением государствами уголовной юрисдикции в отношении таких преступлений, как пиратство и работорговля. В целях пресечения безнаказанности и отказа пиратам в убежище они были квалифицированы в качестве hosti humanis generis - врагов человечества, и обычная норма международного морского права предусматривала возможность любого государства, захватившего пиратов или торговцев рабами в открытом море или в другом месте, наказать преступников. Кодификация морского права в 1958 и 1982 году превратила этот обычай в договорную норму общего международного права. Многие ученые на сегодняшний день продолжают придерживаться мнения о том, что пиратство является единственным преступлением, в отношении которого сложился международный обычай осуществления универсальной юрисдикции.

По мере эволюционирования принципа по окончании Второй мировой войны, он был расширен на категорию преступлений против мира и безопасности человечества и обрел новое содержание, однако в то же время не нашел единого понимания со стороны ученых и практиков относительно сферы его применения. Главным образом это касается осуществления универсальной юрисдикции в отношении преступления агрессии, геноцида, нарушений норм международного гуманитарного права и ряда других преступлений.

В этом контексте остается нерешенным еще один вопрос: можно ли считать применение универсальной юрисдикции обычной нормой или обязательством общего международного права erga omnes?

Суть универсальной юрисдикции состоит в том, что любое государство имеет право судить и наказывать человека, который совершил особое международное преступление (delicta juris gentium), даже если оно было совершено за его пределами, иностранцем, в отношении любого лица или группы лиц, не имеющих какой-либо связи с государством юрисдикции. При этом, преступник должен находиться во власти государства, для того чтобы иметь возможность привлечь его к ответственности (judex deprehensionis). Это - классическое понимание принципа универсальности, восходящее к преследованию пиратов и работорговцев. Государство юрисдикции выступает в этом случае, как представитель всего мирового сообщества, преследуя hosti humanis generis как лиц, посягающих на безопасность и интересы всего человечества. Поэтому объектом преступления, влекущего универсальную юрисдикцию, должны быть особые, основополагающие интересы и ценности всех наций и народов, населяющих нашу планету, составляющие принципы jus cogens. И они должны находиться по защитой общего международного права, обязательств erga omnes.

Проблема в том, что содержание понятия обязательств erga omnes, можно определить достаточно расплывчато. Напомним, что в известном решении Международного Суда по делу Barcelona Traction в 1970 году, Суд определил, что «следует провести разграничение между обязанностями государства перед международным сообществом в целом, и теми, которые возникают vis-a-vis (друг перед другом) относительно другого государства в сфере дипломатической защиты. По своей природе первые являются делом всех государств. Учитывая важность упомянутых прав, все государства можно считать такими, которые имеют правовой интерес в защите данных прав; они являются обязательствами erga omnes. В современном международном праве такие обязательства вытекают, например, из объявления вне закона актов агрессии и геноцида, а также из принципов и положений, касающихся основных прав личности, включая защиту от рабства и расовой дискриминации».

Вместе с тем, в консультативном заключении «О законности угрозы ядерного оружия или его применения» 1996 года, Суд не нашел необходимости разрешения вопроса о возможности квалификации в качестве jus cogens недопустимости нарушения общепризнанных норм международного гуманитарного права.

В настоящее время не существует какого-либо международно-правого акта, содержащего определение той или иной нормы в качестве jus cogens. Некоторые ученые связывают императивный характер норм jus cogens с закрепленными в Уставе ООН основными принципами международного права, другие - с Нюрнбергскими принципами. Ряд юристов- международников считают императивными те нормы международного права, которые закрепляют запрет на применение силы, недопустимость актов геноцида, рабства, пыток, грубых нарушений права народов на самоопределение и расовой дискриминации.

Согласно проекту Принстонского университета (принцип 2), составы преступлений, преследуемых на основе универсальной юрисдикции, должны быть ограничены пиратством, рабством, военными преступлениями, преступлениями против мира, преступлениями против человечности, применением пыток и геноцидом.

В консультативной справке Международного Комитета Красного Креста со ссылкой на доктринальные источники по этому вопросу сказано, что осуществление универсальной юрисдикции в рамках обычного международного права допустимо в зависимости от характера преступления. МККК информирует, что в доктрине и на практике, достигнут широкий консенсус относительно следующих преступлений: пиратство; военные преступления; преступления против человечности; геноцид; пытки. В этот список предлагается включить также угон воздушных судов и рабство. При этом отмечается, что перечень преступлений, подлежащий универсальной юрисдикции еще не определен.

Также остается открытым вопрос о возможности применения универсальной юрисдикции в отношении общеуголовных преступлений.

В целом, существующие мнения зарубежных и российских исследователей относительно данной проблемы можно условно распределить на три большие группы.

Представители первой группы, главным образом, концентрируют внимание на применении принципа универсальности на основании международно-правового обычая. На сегодняшний день подавляющее большинство ученых придерживается позиции, согласно которой только пиратство является единственным преступлением, в отношении которого сложилась обычная международно-правовая норма осуществления универсальной юрисдикции. В то же время, согласно исследованиям, несмотря на то, что «универсальная юрисдикция в отношении пиратства существует на протяжении веков, весьма небольшое число уголовных процессов над пиратами - не более 5 за последние 300 лет - было возбуждено на основе принципа универсальности». Во многом данному обстоятельству способствовало то, что некоторые государства до сих пор не позволяют своим судам осуществлять универсальную юрисдикцию над пиратами.

Вторая группа исследователей, самая многочисленная, при определении круга преступлений, подпадающих под универсальную юрисдикцию, предлагает отталкиваться от обязательств erga omnes в связи с нарушением императивных норм jus cogens, включив помимо пиратства и работорговли: агрессию; геноцид; военные преступления; преступления против человечности; применение пыток; апартеид; незаконный захват воздушных судов.

Наконец, сторонники третьей позиции рассматривают возможность универсальной юрисдикции в привязке к альтернативе «выдай или суди» (aut dedere aut judicare), закрепленную в многочисленных договорах по борьбе с международными и транснациональными преступлениями. При этом, в международно-правовое поле принципа универсальности попадают не только преступления по общему международному праву, приведенные выше, но также: преступления международного терроризма; преступления, связанные с контрабандой наркотическими средствами и психотропными веществами; торговля людьми; «отмывание» преступных доходов; коррупция, фальшивомонетничество и целый ряд других транснациональных преступлений. Эрик Кубрик отмечает, что «различие между двумя категориями международных преступлений (преступлений по общему международному праву и транснациональных преступлений, предусматривающих универсальную юрисдикцию) часто не определены».

Не углубляясь в детали содержания обязательства осуществлять судебное преследование или выдавать на этом этапе исследования, попробуем лишь обозначить некоторые моменты, позволяющие определить соотношение альтернативы aut dedere aut judicare с принципом универсальности.

Обязательство выдавать или осуществлять судебное преследование (aut dedere aut judicare) признается еще со времен Гуго Гроция, который постулировал принцип aut dedere aut punire (либо выдай либо накажи) таким образом: «Государство, в котором находится тот, кто уличен в преступлении, должно или само, по требованию другого государства, наказать по заслугам преступника, или же предоставить это на рассмотрение соответствующего

3

государства».

Сегодня данный принцип закреплен в положениях многосторонних специализированных универсальных конвенций по борьбе с отдельными преступлениями, и региональных соглашений по оказанию правовой помощи по уголовным делам и выдаче преступников. По данным Обзора Отдела Секретариата, проведенном в 2010 году, данную альтернативу содержит около пятидесяти международных договоров.

В процессе обсуждения обязательства выдавать или осуществлять судебное преследование (aut dedere aut judicare), проводимого Комиссией по международному праву в рамках одноименной темы, был поднят вопрос о взаимосвязи альтернативы с универсальной юрисдикцией, однако члены Комиссии в этой части к общему консенсусу так и не пришли.

Учитывая, что уголовное законодательство Российской Федерации содержит «привязку» принципа универсальности к международным договорам с участием нашего государства (ч.3 ст.12 УК РФ), остановимся на этой проблеме подробнее.

Безусловно, между принципами aut dedere aut judicare и универсальности есть один очень важный, связывающий их элемент - действие в отношении наиболее тяжких нарушений норм международного права. Кроме того, обязательство осуществлять судебное преследование или выдавать сложным образом связано с универсальной юрисдикцией, особенно когда последняя понимается в ее условном или ограниченном смысле, предполагающем присутствие обвиняемого в пределах территории государства. Как отметил Мицуи Инацуми: «принцип aut dedere aut judicare совпадает с универсальной юрисдикцией в случае, когда единственной связью между государством и предполагаемым преступлением или подозреваемым является само присутствие данного лица на его территории».

В то же время, есть много различий, не позволяющих отождествлять их друг с другом. В чем они проявляются?

Установление универсальной юрисдикции - это право государства, которое используется с целью защиты глобальных интересов и ценностей мирового сообщества и применяется в отношении определенной категории преступлений. Применение принципа универсальности подкреплено обычными нормами международного права, он используется в исключительных случаях, когда другие объективные и субъективные связи между преступлением и государством юрисдикции не действуют. Международное право не запрещает, но и не обязывает государство использовать такую юрисдикцию.

Универсальная юрисдикция сопряжена с критерием присвоения предписывающей юрисдикции, поэтому она может носить абсолютный характер и не требовать присутствия обвиняемого (in absentia). Это означает, что она не обязательно должна привлекаться для целей выполнения обязательства выдавать или осуществлять судебное преследование.

Между тем, сентенция «выдай или суди» представляет собой принцип альтернативного обязательства государства, требующий конкретного выбора одной из предложенных моделей поведения - осуществления судебного преследования или выдачи предполагаемого преступника. Реализация обязательства aut dedere aut judicare зависит от условий или ограничений, установленных в том или ином конкретном договоре, оно выполняется после того, как обвиняемый был выдан, или после того, как государство решило осуществлять судебное преследование обвиняемого на базе любого из существующих оснований для юрисдикции.

Поскольку в доктрине и судебной практике нет общепринятого восприятия альтернативы в качестве обычной нормы международного права, существование такого обязательства, в отсутствии договорного обеспечения, кажется сомнительным. Соответственно сложно говорить о существовании обязательства «выдай или суди» для государства, не являющегося участником специализированной конвенции. Майкл Экхарст в этой связи задается вопросом: «такие конвенции создают обязательство преследовать или экстрадировать обвиняемого, и тем самым присваивают юрисдикцию в соответствии с положениями соответствующего договора. Но как такие договоры, являющиеся обязательными только для сторон, могут распространять универсальную юрисдикцию в отношении государств, не являющихся их участниками?»

Наконец, среди нескольких десятков конвенций, содержащих оговорку aut dedere aut judicare, не все предполагают универсальную юрисдикцию, поэтому область одновременного действия обоих принципов совпадает лишь частично. Есть мнение, что когда договор, содержащий альтернативу «выдай или суди», одновременно разрешает государству-участнику применять универсальную уголовную юрисдикцию, следует говорить о

«конвенциональной универсальной юрисдикции», и об «универсализации» принципа aut dedere aut judicare».

Таким образом, можно представить различия между двумя правовыми категориями - универсальной юрисдикцией и обязательством aut dedere aut judicare следующим образом.

Универсальная юрисдикция:

- это право каждого государства мирового сообщества;

- основана на обычном и договорном международном праве;

- сопряжена с установлением юрисдикции и не всегда требует обязательного присутствия обвиняемого (in absentia);

- применяется к ограниченной категории преступлений по общему международному праву;

- является исключительной юрисдикцией, которая может быть осуществлена, при определенных обстоятельствах, всеми государствами.

Обязательство aut dedere aut judicare:

- это альтернативное международно-правовое обязательство;

- имеет договорно-правовую основу;

- требует присутствия обвиняемого на территории государства юрисдикции;

- применяется в отношении широкого круга конвенционных и транснациональных преступлений;

- действует только в отношении государств-участников договора.

Как было отмечено выше, подавляющее большинство авторов склоняются в сторону признания opinio juris универсальной юрисдикции в отношении агрессии, геноцида, военных преступлений, преступлений против человечности, пыток, а также массовых и грубых нарушений прав и свобод человека. Терминология, используемая при этом, весьма вариативна: международные преступления; серьезные преступления по международному праву; преступления против мира и безопасности человечества.

Луис Бенавидес отмечает, что употребление термина «преступление по международному праву» не делает его автоматически объектом универсальной юрисдикции по международному обычному праву. По мнению ученого, для этого необходимо двойное признание opinio juris: первое - opinio juris противоправного деяния в качестве международного преступления; второе - opinio juris характера совершенного деяния, в отношении которого универсальная юрисдикция может быть осуществлена. В целом, он выделяет следующие обязательные элементы состава деяния, для признания его в качестве объекта универсальной юрисдикции:

- преступное деяние должно затрагивать глобальные интересы мирового сообщества;

- последствия такого деяния должны ощущаться всеми государствами, независимо от территории, на которой они были совершены, или национальности жертв;

- преступное деяние должно преследоваться на основании индивидуальной уголовной ответственности;

- к такому деянию неприменимы любые уставные ограничения, положения об амнистии или любые помилования;

- самое главное, эти преступления должны рассматриваться международным сообществом в качестве объекта универсальной юрисдикции на основе обычного международного права (opinio juris).

Вот как выглядит представленная им схема соотношения категорий: универсальная юрисдикция; международные преступления; преступления по обычному международному праву, являющиеся объектом универсальной юрисдикции.

Универсальная юрисдикция

Международные преступления, подпадающие под осуществление универсальной юрисдикции

Соответственно, в число международных преступлений, подпадающих под действие универсальной юрисдикции по обычному международному праву, он включает: пиратство; рабство; военные преступления; преступления против человечности и геноцид. Что касается остальных международных преступлений, таких как пытки, захват заложников, угон воздушных судов и других преступлений террористического характера, то, по мнению Л. Бенавидеса, они должны преследоваться на договорном уровне.

В процессе обсуждения в Комиссии международного права вопроса об охвате и сфере применения универсальной юрисдикции, некоторые правительства отмечали, что, помимо пиратства, нормы обычного международного права распространяют также действие универсальной юрисдикции на другие преступления: обращение в рабство, геноцид, военные преступления, преступления против человечества, преступления против мира, пытки. В то же время, во многих комментариях по теме, явно прослеживается мысль о необходимости договорного обоснования принципа универсальности по каждому конкретному преступлению.

Чтобы попытаться определить предметную сферу охвата универсальной юрисдикции, на наш взгляд, необходимо учитывать несколько моментов.

Во-первых, следует придерживаться классического понимания сути принципа универсальности, а именно - преследование лиц, признанных hosti humanis generis большинством государств мирового сообщества. Характер совершенного деяния должен рассматриваться как угроза или вызов всему человечеству, и не должен зависеть от ограниченного, локального восприятия интересов и ценностей современной цивилизации отдельными странами. Однако пока, по нашему мнению, уровень сотрудничества и взаимодействия государств не позволяет утверждать о применимости такой характеристики по целому ряду тяжких преступлений, носящих транснациональный характер.

Во-вторых, необходимо учитывать, что большинство тяжких преступлений рассматриваются в качестве таковых конвенционным правом, поэтому обязательство в части судебного преследования, наказания за их совершение или экстрадиции действует только в отношении государств- участников. В этой связи не достаточно воспринимать универсальную юрисдикцию в привязке с альтернативным обязательством aut dedere aut judicare.

В третьих, одним из ключевых моментов является необходимость закрепления на национальном уровне достаточной компетенции судов в отношении такой категории дел на основании принципа универсальности. Даже если законодательство государства предусматривает возможность осуществления универсальной юрисдикции в отношении определенных деяний, специфика уголовного права такова, что составы этих преступлений должны быть предусмотрены уголовным законом страны. Трудно согласиться с теми авторами, которые пишут, что универсальная юрисдикция в отношении международных преступлений «не требует криминализации в национальном уголовном праве».

В частности, в Российской Федерации преступность и наказуемость деяния определяется только Уголовным Кодексом РФ (ч.1 ст.3), и в контексте постановления Пленума ВС РФ от 10 октября 2003 года, «международно-правовые нормы, предусматривающие признаки составов преступлений, должны применяться судами Российской Федерации в тех случаях, когда норма Уголовного кодекса Российской Федерации прямо устанавливает необходимость применения международного договора Российской Федерации (например, статьи 355 и 356 УК РФ)».

Вообще, Российская Федерация является участницей Женевских конвенций 1949 года, а также первого Дополнительного протокола к ним, устанавливающих универсальную уголовную юрисдикцию в отношении военных преступлений (статьи 49, 50 первой Женевской конвенции 1949 года; статьи 50, 51 второй Женевской конвенции 1949 года; статьи 129, 130 третьей Женевской конвенции 1949 года; статьи 146, 147 четвертой Женевской конвенции 1949 года; статья 85 первого Дополнительного протокола к Женевским конвенциям, 1977 год).

Наша страна также участвует в большинстве универсальных и региональных международных договоров о борьбе с отдельными видами преступлений, содержащих принцип aut dedere aut judicare. К ним, в частности, относятся Конвенция о борьбе с захватом воздушных судов (1970 год), Конвенция по борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации (1971 год), Конвенция о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов (1973 год), Европейская конвенция о пресечении терроризма (1977 год), Конвенция о физической защите ядерного материала (1979 год), Конвенция Организация Объединенных Наций о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ (1988 год), Конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства (1988 год), Международная конвенция о борьбе с бомбовым терроризмом (1997 год), Международная конвенция о борьбе с финансированием терроризма (1999 год), Конвенция Организации Объединенных Наций против транснациональной организованной преступности (2000 год), Конвенция Организации Объединенных Наций против коррупции (2003 год).

Кроме того, Российская Федерация является участницей ряда международных договоров, которые содержат принцип универсальной юрисдикции, не связанной с невыдачей предполагаемых преступников. К ним относятся Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него (1948 год) и Международная конвенция о пресечении преступления апартеида и наказании за него (1973 год).

Россия является участницей Конвенции Организации Объединенных Наций по морскому праву, статья 105 которой устанавливает универсальную уголовную юрисдикцию в отношении пиратства.

В некоторых международных договорах, участницей которых является Россия, принцип aut dedere aut judicare не связан с установлением универсальной уголовной юрисдикции. Например, статья 8 Международной конвенции по борьбе с подделкой денежных знаков 1929 года устанавливает, что «в странах, не признающих принципа выдачи своих граждан, собственные уроженцы, возвратившиеся на территорию своей страны после того, как они совершили за границей действия, предусмотренные в статье 3, должны понести наказание в том же порядке, как если бы действие было совершено на их территории, и притом даже в тех случаях, когда виновный приобрел гражданство после совершения правонарушения».

Поэтому универсальная юрисдикция Российской Федерации распространяется в соответствии с частью 3 статьи 12 Уголовного кодекса России только на те преступления, в отношении которых у нее есть обязательство осуществлять свою уголовную юрисдикцию в соответствии с международным договором. В первую очередь это относится к преступлениям против мира и безопасности человечества (статьи 353-360 УК) и к ряду других конвенционных преступлений (статья 206 «Захват заложника», статья 211 «Угон судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава», статья 227 «Пиратство» и некоторых других).

Привязка универсальной юрисдикции нашего государства к международным договорам с участием Российской Федерации, делает и Общую и Особенную части Уголовного Кодекса России уязвимыми для критики. В свете наметившейся тенденции признания opinion juris все большего количества преступлений в качестве таковых по общему международному праву (особенно это касается применения пыток, совершения преступлений против человечности, преступлений международного терроризма), подобное ограничение представляется неоправданным.

Например, в процессе обсуждения принципа универсальности в рамках Комиссии международного права, представители многих государств делали ссылку на Римский Статут МУС в качестве материально-правовой основы для преследования международных преступлений. Но проблема в том, что часть государств (в том числе Российская Федерация), не имеют обязательств по Статуту, и соответственно, не могут ссылаться на составы предусмотренных в нем преступлений в качестве оснований для юрисдикции. Получается, что уголовное преследование преступлений против человечности, как они понимаются сегодня по смыслу Римского Статута МУС, для компетентных властей России представляется невозможным.

Учитывая все вышеизложенное, считаем целесообразным поставить вопрос о пересмотре тех положений уголовного и уголовно-процессуального законодательства нашей страны, которые сопряжены с применением универсальной юрисдикции, а именно:

- включить в раздел XII «Преступления против мира и безопасности человечества» Уголовного Кодекса РФ статьи, содержащие составы преступлений против человечности, взяв за основу результаты работы Комиссии международного права ООН по их кодификации;

- дополнить часть 3 статьи 12 Уголовного Кодекса РФ словами: «если совершенное ими деяние признано преступлением против мира и безопасности человечества», и изложить в следующей редакции:

«Иностранные граждане и лица без гражданства, не проживающие постоянно в Российской Федерации, совершившие преступление вне пределов Российской Федерации, подлежат уголовной ответственности по настоящему Кодексу в случаях, если преступление направлено против интересов Российской Федерации либо гражданина Российской Федерации или постоянно проживающего в Российской Федерации лица без гражданства, если совершенное ими деяние признано преступлением против мира и безопасности человечества, а также в случаях, предусмотренных международным договором Российской Федерации, если иностранные граждане и лица без гражданства, не проживающие постоянно в Российской Федерации, не были осуждены в иностранном государстве и привлекаются к уголовной ответственности на территории Российской Федерации».

Таким образом, исследование национальной судебной практики последних лет с применением принципа универсальности, подтверждает возможность злоупотреблений со стороны национальных судебных органов при принятии решений, влекущих за собой серьезные политические разногласия. Скорейшая кодификация принципа универсальности, проходящая в рамках Шестого Комитета ГА ООН, с последующим принятием международно-правового акта, могла бы помочь в решении данной проблемы. Для этого необходимо определить единые приемлемые стандарты относительно следующих вопросов: определения пределов действия универсальной юрисдикции и возможности уголовного преследования in absentia; установления предметной сферы охвата универсальной юрисдикции; правового основания универсальной юрисдикции (договор или обычай); соотношения с альтернативой aut dedere aut judicare; разграничения универсальной юрисдикции государств и международной уголовной юрисдикции; о вспомогательном (субсидиарном) характере универсальной юрисдикции; гармонизации основных процессуальных аспектов применения принципа универсальности и других.

РАЗДЕЛ 3. МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ УГОЛОВНОЙ ЮРИСДИКЦИИ ГОСУДАРСТВ

3.1 Кодификация уголовной юрисдикции в международном праве

Процесс кодификации международного права - неотъемлемый и обязательный фактор, сопровождающий его поступательное и прогрессивное развитие. Первые попытки создания обобщающей и целостной системы принципов и норм, регулирующих межгосударственные отношения, были предприняты еще в эпоху буржуазно-демократических революций: тогда, в 1795 году французский аббат Грегуар сформулировал общие принципы системы международного права, существовавшего на тот момент.

Кодификация в то время понималась как создание универсального международного кодекса, признаваемого во всех странах. Английский ученый и философ Иеремия Бентам, являющийся одним из идейных вдохновителей процесса кодификации, писал в то время: «мало можно найти в жизни вещей более необходимых, чем кодекс международного права». Целый ряд ученых посвящали свою деятельность составлению проектов такого кодекса, охватывающего важнейшие разделы международного права: И.Бентам (1786, Англия); Ф.Либер (1863,США); Д.Фильд (1872, США); Домин-А.Петрушевич (1861, Австрия); П.Манчини (1872, Италия), Блюнчли (1868, Швейцария).

Кодификационной деятельности были посвящены и международные конференции XIX - начала ХХ века. Можно сказать, что начало межправительственному регулированию правовых вопросов, представляющих общий и постоянный интерес, было положено на Венском конгрессе (1814-1815 годы), на котором державы, подписавшие Парижский договор 1814 года, приняли положения, касающиеся режима международных рек, запрещения работорговли и ранга дипломатических агентов. С тех пор на дипломатических конференциях были разработаны международные правовые нормы по многим другим вопросам, таким как законы ведения войны на суше и на море, мирное урегулирование международных конфликтов, унификация частного международного права, защита интеллектуальной собственности, регулирование почтовой службы и электросвязи, регулирование судоходства и воздушного сообщения и различные другие социальные и экономические вопросы, представляющие международный интерес.

Колоссальное значение для кодификации международного права имели конференции в Женеве, Париже, Лиме, Петербурге, Монтевидео. На Гаагских мирных конференциях 1899 и 1907 годов, участники которых использовали результаты работы и опыт предыдущих конференций о законах ведения войны и ранее имевшие место практические действия правительств в отношении мирного разрешения международных споров, было достигнуто соглашение по ряду важных конвенций, что явилось серьезным стимулом развертывания движения за кодификацию международного права.

В этот же период зародилось такое направление международного сотрудничества, как договорно-правовая координация борьбы с преступлениями, затрагивающими интересы нескольких государств. Правоотношения государств по пресечению и наказанию подобных деяний регламентировались, главным образом, многосторонними международными договорами. Постепенно сложился целый комплекс таких конвенций, каждая из которых посвящена определенному преступлению: до 30-х годов ХХ столетия были заключены многосторонние соглашения о борьбе пиратством; работорговлей; торговлей женщинами и детьми; фальшивомонетничеством; незаконной торговлей и употреблением наркотиков; распространением порнографических изданий; разрывом или серьезным повреждением подводного кабеля; столкновением морских судов и неоказанием помощи на море.

В 1924 году на основании резолюции Ассамблеи Лиги Наций под эгидой организации был создан в качестве постоянно действующего органа Комитет экспертов для прогрессивного развития международного права, в задачу которого входила подготовка перечня вопросов, нуждающихся в кодификации с точки зрения пробела в их международно-правовом регулировании, а также последующее изучение замечаний правительств по этим темам с дальнейшей разработкой проектов соглашений. Это была первая предпринятая в мировых масштабах попытка не ограничиваться урегулированием отдельных и конкретных правовых проблем, а осуществить кодификацию и развитие целых областей международного права.

Уже через три года, в 1927 году Лига Наций приняла решение о созыве дипломатической конференции для кодификации трех из пяти тем, которые, по мнению Комитета экспертов, являлись «достаточно созревшими» для этого, а именно: 1) гражданство (в том числе урегулирование вопросов двойного гражданства), 2) определение статуса территориальных вод и 3) ответственность государств за ущерб, нанесенный на их территории личности или собственности иностранцев. Однако на конференции, проведенной в 1930 году удалось прийти к консенсусу лишь по первому вопросу.

Современное понимание кодификации, ее сущности и содержания, получило свое развитие по окончании Второй мировой войны и связано оно с принятием Устава Организации Объединенных Наций и созданием в рамках организации Комиссии международного права, которая сегодня занимает центральное место в этом процессе.

Первое официальное определение кодификации было дано в Положении о Комиссии международного права, в соответствии со статьей 15 которого кодификация понимается как более точное формулирование и систематизация международно-правовых норм в тех областях, где уже имеется обширная практика, прецедент или доктрина.

В трудах отечественных ученых кодификация определяется как: «систематизация правовых норм, направленная на обеспечение их единства на основе общих принципов»; «приведение в стройную систему и единство международно-правовых норм, заключающихся в международных договорах и обычаях и складывающихся в процессе борьбы и сотрудничества государств на международной арене»; «изучение, систематизация, уточнение и формулирование, дополненное прогрессивным развитием, правомерно действующих норм международного права, предпринимаемое государствами при строгом соблюдении принципа универсальности и направленное на обеспечение мирного сосуществования»; «процесс систематизации действующих норм, устраняющий противоречия, восполняющий пробелы, заменяющий устаревшие нормы новыми».

А.П.Мовчан, долгие годы возглавлявший Отдел кодификации секретариата ООН, отмечал, что современная кодификация международного права представляет собой систематизацию и совершенствование принципов и норм международного права, осуществляемых путем:

- установления точного содержания и четкого формулирования уже издавна действующих (обычных или договорно-правовых) принципов и норм международного права в той или иной сфере отношений между государствами;

- изменения или пересмотра устаревших норм;

- разработки новых принципов и норм с учетом научно-технического прогресса и актуальных потребностей международных отношений;

- закрепления в согласованном виде всех этих принципов и норм в едином международно-правовом акте (в конвенции, договоре, соглашении) либо в ряде актов (в конвенциях, декларациях и резолюциях конференций).

Вместе с тем, содержание и формы современной кодификации не являются какими-то неизменными категориями. Связано это, на наш взгляд, прежде всего, с тенденциями развития межгосударственных отношений и углубления международных связей. Эти факторы являются определяющими для расширения пространственной и предметной сферы влияния международно-правового регулирования, а также способствуют возникновению новых взглядов на действующее международное право.

Трудно не согласиться с Р.А.Колодкиным в том, что за последние полвека произошло резкое расширение сферы охвата международного права, которое происходит нескоординировано и ведет не только к единообразию жизни общества во всем мире, но и способствует усилению фрагментарности, т.е. появлению специализированных и относительно автономных сфер функционирования и структуры общества. Автор отмечает, что с одной стороны фрагментация сопряжена с опасностью появления коллизирующих и взаимоисключающих норм и институциональной практики, а с другой - отражает распространение международно-правового регулирования на новые области и связанную с этим диверсификацию его предметов и методов. Фрагментация и диверсификацию периодически вызывать такие коллизии норм и режимов, которые способны подорвать их эффективное осуществление. В этой связи еще в 2002 году КМП создала исследовательскую группу по изучению влияния фрагментации международного права и трудностей, обусловленных диверсификацией и расширением сферы охвата международно-правового регулирования.

С 1997 года Рабочая группа по долгосрочной программе работы Комиссии ведет активную деятельность по отбору тем для кодификации, с учетом того, что «... Комиссии не следует ограничиваться традиционными темами, нужно также рассмотреть те темы, которые отражают новые изменения в области международного права и насущные интересы международного сообщества». В частности, Рабочей группой были предложены следующие темы: недискриминация в международном праве, право мирного разрешения международных споров, юрисдикционный иммунитет международных организаций, мягкое право, защита личных данных при трансграничном перемещении информации, экстерриториальная юрисдикция, право на коллективную безопасность, юридические аспекты коррупции и связанной с ней практики, право окружающей среды, положение индивидуума в международном праве, международно-правовые последствия нарушений прав человека; юрисдикционные аспекты транснациональной организованной преступности, а также право собственности на затонувшие суда и их охрана за пределами национальной морской юрисдикции.

Подтверждением необходимости соответствия кодификационных процессов прогрессивному развитию международного права, является современная работа Комиссии международного права. Так, одной из последних тем, которую КМП постановила включить в программу своей работы, стала тема jus cogens} Действительно, несмотря на множество ссылок в международно-правовой доктрине на нормы на jus cogens, на сегодняшний день существует мало прецедентов их применения. Поэтому, «хотя присутствие норм jus cogens в современной структуре международного права сегодня практически не вызывает сомнений, вопросы об их конкретной природе, о том, какие нормы могу считаться jus cogens и каковы последствия jus cogens для международного права, остаются неясными».

Таким образом, современная кодификация представляет собой сложный многоэтапный процесс систематизации международно-правовых принципов и норм, выражающийся не только в разработке новых норм и заполнении правовых пробелов, но также в толковании, пересмотре и изменении действующих норм с учетом динамики развития международных отношений.

Кодификация представляет собой одновременно и международную деятельность и правотворческий процесс, она может быть официальной и неофициальной, общей и частичной.

Следует отдать должное усилиям в области неофициальной кодификации, предпринимаемым различными научными сообществами, учреждениями и отдельными авторами, и выдвинутым ими идеям, которые оказали значительное воздействие на развитие международного права. Особого упоминания в этой связи заслуживают различные проекты кодексов и предложений, подготовленные Институтом международного права и Ассоциацией международного права (оба основаны в 1873 году), которые способствовали работе различных дипломатических конференций, созванных для принятия общих многосторонних конвенций.

Рассматривая вопрос о неофициальной кодификации уголовной юрисдикции, нельзя не упомянуть об одном из первых проектов, разработанных учеными и Гарвардским научно-исследовательским институтом международного права в 1935 году, известном, как проект Конвенции о юрисдикции в отношении преступлений (Draft Convention on jurisdiction with Respect to Crime). Конвенция состоит из 17 статей, большая часть которых содержит формулировки основных принципов уголовной юрисдикции государств, а также условия их применения.