Уголовная юрисдикция в международном праве: вопросы теории и практики

- принцип территориального суверенитета является одной из общепризнанных норм международного права. Уважение территориальной неприкосновенности государств не допускает того, чтобы действия актов зарубежных государств проникало в зону территориального суверенитета государства без его согласия или иного правомочия по международному праву;

- в соответствии с общим международным правом государство не обязано терпеть или оказывать помощь в осуществлении или в принудительном применении суверенного акта другого государства на своей территории;

- территориальный суверенитет применяется в отношении всех лиц и всего имущества на территории государства, дипломатическим или консульским иммунитетом или иммунитетом международной организации;

- предписывающая юрисдикция мало ограничивается, в то время как юрисдикция принуждения ограничена действием государственного суверенитета;

- частью государственного суверенитета является допустимость принудительного осуществления своих актов в отношении лиц, находящихся за рубежом, в целях защиты охраняемой национальной правовой системой ценностей, в частности путем конфискации собственности на своей территории;

- находящееся за рубежом лицо не может быть наказано за действия, предписываемые правом страны пребывания, или за неприятие мер, запрещаемых этим правом;

- внутренняя юрисдикция применяется при решении всех юридических дел, которые отнесены к компетенции судов страны ее правовым порядком, международным правом или имеют связь со страной, признаваемую ее процессуальной системой.

Ю.С.Ромашев и Д.В.Фетищев, рассматривая уголовную юрисдикцию в правоохранительной сфере, указывают на два способа установления юрисдикции: обязательную юрисдикцию и возможную (дополнительную или факультативную). Они отмечают, что для описания обязательной юрисдикции в международно-правовых актах нередко используется фраза «Каждое государство-участник принимает такие меры, которые могут оказаться необходимыми для установления его юрисдикции в отношении преступлений, указанных в статье...». Такую юрисдикцию государство должно установить в обязательном порядке без всяких исключений. Возможную (дополнительную или факультативную) юрисдикцию участник того или иного международного договора может установить по своему усмотрению, сообщив об этом депозитарию. Как правило, при этом используется фраза «Государство-участник может также установить свою юрисдикцию в отношении любого такого преступления, когда:...».

Уголовная юрисдикция государства нередко ассоциируется с действием уголовного закона в предметной сфере, во времени, в пространстве и по кругу лиц. Однако в этом случае речь идет о материальной, предписывающей юрисдикции, которая в полной мере может осуществляться лишь в пределах территории государства. Это так называемое установление юрисдикции, под которым понимается: определение пространства, в пределах которого государство считает возможным и допустимым ожидать и требовать осуществления своих правомочных велений; круга лиц, которым адресуются такие веления; времени, в течение которого они действуют; вопросов или предметов, по поводу которых веления сформулированы.

Практика показывает, что уголовная юрисдикция государств в отношении физических лиц, основана на ряде базовых принципов. Основными из них являются территориальный; персональный (национальный, принцип активного гражданства); принцип защиты (безопасности или реальный); пассивный персональный (принцип пассивного гражданства) и универсальный принцип. Относительно существования данных правооснований отправления юрисдикции давно уже достигнут широкий консенсус в доктрине международного и внутригосударственного права. В то же время, ряд исследователей к указанным принципам добавляют еще принцип флага и представительный принцип или принцип распределения компетенции, а также принцип эффекта, взяв за основу последствия совершенного преступления.

Принципы уголовной юрисдикции имеют в своей основе нормы международного и внутригосударственного права. Базируясь на позиции национального суверенитета и верховенства государства в пределах своей территории, на обычных правовых нормах, под воздействием расширения и углубления международного сотрудничества они постепенно преобразовывались со временем, обретая современную форму в международных договорах.

Определение сферы действия уголовного закона - один из самых ранних институтов международного уголовного права. В этом отношении характерно содержание работ русских и зарубежных ученых- международников дооктябрьского периода, в которых сам предмет международного уголовного права ограничивался вопросами о подсудности и вопросами оказания правовой помощи по уголовным делам, включая выдачу преступников. П.И.Люблинский, ставя знак равенства между международным уголовным правом и проблемой действия уголовного закона в пространстве, писал: «В настоящей статье мы предполагаем коснуться некоторых из пробелов, обнаружившихся в области определения пределов действия уголовного права, или, как принято называть эту область, - в сфере международного уголовного права». Анализ работ указанных авторов свидетельствует о том, что в предмет международного уголовного права они вкладывали, в сущности, регулирование двух вопросов: о правах и обязанностях государств в преследовании уголовных правонарушений, совершенных за пределами их территории, и пределы оказания государствами правовой помощи в преследовании уголовных преступлений.

Оба этих вопроса рассматривались и оценивались представителями науки международного и уголовного права различно. Применительно к первому вопросу в теории выдвигались четыре концепции: территориальное действие уголовных законов, теория личной подсудности, реальная теория и космополитическая (или универсальная) теория.

С течением времени данные концепции развивались и трансформировались. Сегодня в доктрине международного и уголовного права большинство ученых выделяет два вида уголовной юрисдикции - территориальную и экстратерриториальную, имеющие в своей основе пять вышеуказанных принципов.

Так, профессор А.Абрамовский пишет: «Пять принципов, которые позволяют государствам осуществлять юрисдикцию в отношении транснациональных преступлений, это:

- территориальный - зависящий от места совершения преступления;

- национальный - зависящий от гражданства правонарушителя;

- защиты - зависящий от того, нарушены ли интересы государства;

- универсальный - зависящий от того, рассматривается ли данное нарушение как угроза всему человечеству,

- пассивного гражданства - зависящий от гражданства жертвы преступления».

Рассматривая базовые принципы юрисдикции государств, В.Лоу отмечает, что их значение трудно переоценить, поскольку именно они определяют пределы государственной власти в сфере управления и принуждения, разграничивают компетенцию государств и других участников международного общения (имея ввиду Европейский Союз). Неудивительно поэтому, что данные принципы привлекают пристальное внимание со стороны представителей юриспруденции как в теоретическом, так и практическом плане.

2.2 Тенденции развития территориальной уголовной юрисдикции государства: объективная территориальность и доктрина «эффекта»

Одним из основных юрисдикционных принципов в международном праве является принцип территориальности. Концепция территориальности олицетворяет один из аспектов суверенитета, осуществляемого государством внутри своих территориальных границ, и является непреложным основанием для применения прав, которыми обладает государство.

Право государства осуществлять исключительную власть на своей территории может быть признано фундаментальной аксиомой классического международного права. О преимущественном значении территориальной юрисдикции свидетельствует анализ международных договоров периода начала нашей эры. На внутригосударственном уровне одним из первых государств, установивших территориальный принцип действия уголовного закона, стала Франция.

Отстаивался приоритет территориального принципа и в российской правовой доктрине. «Прежде всего, государство стало относиться сознательно, конечно, к своим уголовно-карательным обязанностям в пределах своей территории», - отмечал Ф.Ф.Мартенс.

Территориальная юрисдикция предполагает полное осуществление законодательной, исполнительной и судебной власти государства в отношении всех лиц, находящихся в пределах его территории, включая сушу, внутренние воды, территориальное море, а также примыкающее воздушное пространство. Это правило распространяется как на граждан этого государства, так и на иностранцев и лиц без гражданства.

Содержание принципа территориальности уголовной юрисдикции раскрыто в ч. 1 ст. 11 УК РФ, согласно которой «лицо, совершившее преступление на территории Российской Федерации, подлежит уголовной ответственности по настоящему Кодексу». Поэтому любое лицо - гражданин России, гражданин другого государства, лицо без гражданства (апатрид) - обязано соблюдать нормы российского уголовного закона, находясь в любой части территории России, т.е. всюду, где распространяется ее суверенитет и юрисдикция. Согласно положениям Закона РФ «О Государственной границе Российской Федерации» от 1 апреля 1993 года, в состав государственной территории нашей страны входят суша, воды, недра и воздушное пространство в пределах государственной границы (над сушей и водами). Сухопутная территория России включает материковую часть суши и острова в пределах государственной границы. Водную территорию РФ составляют внутренние и территориальные воды. Внутренние воды включают морские воды, расположенные в сторону берега от территориальных вод; воды портов; воды заливов, бухт, лиманов, губ, морей и проливов; воды рек, озер и иных водоемов. К территориальным водам России относятся прибрежные морские воды шириной 12 морских миль, отсчитываемых от линии наибольшего отлива как на материке, так и на островах, принадлежащих России. В состав государственной территории входят также недра, которые представляют собой часть земной коры, расположенная ниже почвенного слоя и дна водоемов, которая простирается до глубин, доступных для геологического изучения и освоения. Воздушное пространство РФ составляет пространство над ее сухопутной и водной территорией, в том числе над территориальными водами (территориальным морем). Оно располагается внутри боковых и высотного пределов. Боковой предел образует вертикальная поверхность, проходящая по сухопутной и водной линиям государственной границы (ст. 1 Закона РФ «О

Государственной границе Российской Федерации»). Высотный предел отделяет воздушное пространство как часть территории России от космического пространства (международной территории). В соотвествии с рекомендацией Комитета по космосу, этот предел равен 100-110 км, поэтому воздушное пространство ниже этой высоты относится к государственной территории, на которой Россия в полной мере осуществляет свою уголовноправовую юрисдикцию: согласно ч. 2 ст. 11 УК преступления, совершенные в пределах территориальных вод, а также воздушного пространства РФ, признаются совершенными на территории РФ.

Часть 2 ст. 11 УК устанавливает также, что действие Кодекса распространяется и на преступления, совершенные на континентальном шельфе и в исключительной экономической зоне РФ. В соответствии с Федеральным законом от 30 ноября 1995 года «О континентальном шельфе Российской Федерации», континентальный шельф включает в себя морское дно и недра подводных районов, находящиеся за пределами территориального моря России на всем протяжении естественного продолжения ее сухопутной территории до внешней границы подводной окраины материка и принадлежащих нашей стране островов. Внешняя граница континентального шельфа определена Конвенцией по морскому праву 1982 года. Исключительная экономическая зона устанавливается в морских районах за пределами территориального моря России и прилегающих к ним, включая районы вокруг принадлежащих нашей стране островов. Внешняя граница такой зоны находится на расстоянии 200 морских миль, отсчитываемых от тех же исходных линий, что и территориальные воды России.

С учетом особого правового режима исключительной экономической зоны и континентального шельфа, уголовная юрисдикция нашей страны распространяется не на любые преступления в пределах этих территорий, а только на некоторые, связанные с незаконным возведением сооружений, незаконным созданием вокруг них зон безопасности, незаконной разведкой, разработкой и охраной живых или неживых природных ресурсов, защитой окружающей среды и собственных интересов, захоронением промышленных отходов (ст.253 УК РФ).

Уголовно-правовая юрисдикция РФ на континентальном шельфе и в исключительной экономической зоне осуществляется также в отношении искусственных островов, буровых установок, подводных кабелей, трубопроводов и других сооружений, которые иначе называют условной (квази) территорией государства.

Вообще, в международном и внутригосударственном праве, условной (квази) государственной территорией принято считать морские, воздушные, космические и иные объекты, принадлежащие государству и находящиеся вне пределов государственных границ, а также участки территории иностранного государства, обладающие специфическим международноправовым статусом, урегулированным в договорах (например, территории дипломатических и консульских представительств), на которые распространяется юрисдикция государства.

Квазитерриториальная уголовная юрисдикция по своему юридическому содержанию приравнивается к территориальной, о чем свидетельствуют положения международных договоров и внутригосударственного законодательства.

Так, к государственной территории Российской Федерации риравнены водные (морские и речные) суда, приписанные к портам России (ст.11 УК). При этом имеются отличия в правовом режиме гражданских и военных судов: ч. 3 указанной статьи устанавливает, что лицо, совершившее преступление на военном корабле или военном воздушном судне РФ, несет уголовную ответственность независимо от места их нахождения. Вопрос об уголовной ответственности за преступления, совершенные на невоенном судне, решается иначе: если такое судно приписано к российскому порту и находится в открытом водном или воздушном пространстве вне ее пределов, то виновные лица подлежат уголовной ответственности по Кодексу, если иное не предусмотрено международным договором РФ. Согласно Конвенции по морскому праву 1982 года, без каких-либо исключений преступления, совершенные на борту российских судов, находящихся в открытом море, подпадают под действие российского уголовного закона.

Аналогичным образом, в соответствии с международным правом и со статьей 11 УК, решается вопрос об уголовной ответственности лиц, совершивших преступления на борту воздушных судов России. В соответствии с положениями Токийской конвенции 1963 года «О преступлениях и некоторых других актах, совершаемых на борту воздушных судов», в отношении преступлений, совершенных во время полета воздушного судна, действует юрисдикция государства регистрации судна. Как отмечает И.А.Тарханов, «в случае совершения преступления на борту находящегося в полете воздушного судна, приписанного к порту России, ответственность наступает по УК РФ, независимо от того, где протекает полет, если иное не предусмотрено международным договором РФ». Это правило действует вне зависимости оттого, где осуществляется полет - в международном воздушном пространстве или над территорией иностранного государства.

Определение квазитерриториальной юрисдикции Соединенных Штатов Америки содержится в Своде законов США по уголовному праву (титул 18). Согласно положениям §7 документа, «специальная морская и территориальная юрисдикция» государства включает в себя любое судно, принадлежащее полностью или частично США, их гражданину, или какой- либо корпорации; любые земли, зарезервированные или приобретенные для использования США у другого государства для строительства форта, склада, арсенала, дока или иного необходимого сооружения; любой остров, скалу или риф, содержащие отложения гуано, которые могут по усмотрению Президента рассматриваться как принадлежащие Соединенным Штатам; любой летательный аппарат, принадлежащий полностью или частично Соединенным Штатам, их гражданину, или какой-либо корпорации, во время нахождения такого летательного аппарата в полете над открытым морем или другими водами, подпадающими под адмиралтейскую и морскую юрисдикцию Соединенных Штатов; любой летательный аппарат, используемый или предназначенный для полета в космосе, зарегистрированный в США и находящийся в полете в соответствии с международным правом.

В некоторых работах в качестве обоснования квазитерриториальной уголовной юрисдикции выделяют принцип флага государства, применяемый на борту морских и воздушных судов. Независимо от того, какой статус имеют морские суда и летательные аппараты - как государственная территория или как объекты, имеющие с государством устойчивую правовую связь, - все государства устанавливают юрисдикцию над преступлениями, совершенными на борту зарегистрированных в нем судов независимо от национальности преступника. Установление такой юрисдикции возможно в случаях, когда судно находится в территориальных водах другого государства во время совершения преступления, а самолет находится в пределах его воздушной территории.

Как уже было отмечено в предыдущей главе, юрисдикция государства не имеет абсолютного характера и может быть в ряде случаев ограничена. «Ясно, что абсолютный и полный характер территориальной юрисдикции может быть изменен либо общими принципами международного права, или конкретными обязательствами, добровольно взятыми на себя территориальным сувереном».

В ряде случаев, осуществление уголовной юрисдикции государства на своей территории предусматривает некоторые изъятия. Речь идет об иммунитете отдельных категорий лиц, закрепленном в обычных и договорных нормах права внешних сношений. Основными международноправовыми актами в данной области являются Венская конвенция о дипломатических сношениях 1961г.; Венская конвенция о консульских сношениях 1963г.; Конвенция о специальных миссиях 1969г. и другие.

Дипломатический иммунитет подразумевает определенные изъятия из- под уголовной юрисдикции государства пребывания: в отношении таких лиц нельзя возбудить уголовное дело, они не могут предстать перед судом в качестве обвиняемых, и подвергнуты наказанию. В случае совершения ими особо тяжкого преступления, такие лица могут быть объявлены персоной нон грата и выдворены за пределы государства. Круг лиц, обладающих иммунитетом, определяется конвенциями и двусторонними соглашениями государств. К ним относятся: высшие должностные лица государств и международных организаций; дипломатические агенты; представители государств при международных организациях; сотрудники специальных миссий; члены семей указанных лиц.

По взаимному соглашению государств дипломатическая неприкосновенность в полном объеме может быть распространена также на консульских сотрудников, и административно-технический персонал дипломатических представительств (не из числа российских граждан). Личной неприкосновенностью, исключающей их арест или задержание за совершение преступления, пользуются также дипломатические курьеры при исполнении своих служебных обязанностей.

Особым международно-правовым статусом и неприкосновенностью от уголовной юрисдикции иностранного государства пользуются военнослужащие в составе специального контингента, расположенного в соответствии со специальным соглашением на территории иностранного государства, либо направленного для участия в миротворческих операциях, проводимых под эгидой международных организаций. Согласно части 2 статьи 12 УК РФ, «военнослужащие воинских частей Российской Федерации, дислоцирующихся за пределами Российской Федерации, за преступления, совершенные на территории иностранного государства, несут уголовную ответственность по настоящему Кодексу, если иное не предусмотрено международным договором Российской Федерации».

Объективная территориальность и доктрина «эффекта». Принцип территориальности, лежащий в основе территориальной юрисдикции, в последнее время расширен в доктрине и на практике в связи с разнообразием ситуаций, подпадающих под его действие. В этом контексте выделяют субъективный и объективный принцип территориальности. В первом случае государство имеет право осуществлять уголовную юрисдикцию в отношении преступления, совершенного на его территории, но оконченного за границей (субъективная территориальность). Во втором случае, под юрисдикцию государства может попасть преступление, которое в целом совершено за пределами территории государства, однако его последствия затрагивают интересы этого государства (объективная территориальность)}

Объективная территориальность лежит у истоков возникновения так называемой доктрины «эффекта» или последствий, назначение которой состоит в том, чтобы обосновать юрисдикцию государства в отношении преступления, последствия которого распространяются на его территорию. Данная доктрина вызывает многочисленные дискуссии в доктрине международного и уголовного права, и поэтому заслуживает отдельного внимания в контексте исследования.

В основе доктрины «эффекта» лежит объективная территориальность юрисдикции государства, и некоторые ученые находят их тождественными. Однако в современных исследованиях наметилась тенденция «отпочкования» доктрины в качестве самостоятельного юрисдикционного принципа.

Например, в процессе начавшейся в 2006 году работы Комиссии международного права ООН по кодификации экстратерриториальной юрисдикции доктрина последствий («эффекта») относится к «юрисдикции, установленной применительно к поведению иностранного гражданина, имевшему место вне территории государства, которое имеет серьезные последствия на этой территории». В то же время принцип объективной территориальности понимается как «относящийся к юрисдикции, которую государство может осуществлять в отношении лиц, имущества и действий вне его территории, если какой-либо составляющий элемент поведения, подлежащего регулированию, имел место на территории государства». Таким образом «эффект», или последствия от деяния в случае доктрины не требует элемента присутствия преступного поведения на территории государства юрисдикции , а объективная территориальность означает возможность установления юрисдикции государства, когда хотя бы часть преступления была совершена на его территории.

Для уяснения правовой природы доктрины «эффекта», следует обратиться к истории ее зарождения. Изначально она применялась и была ориентирована исключительно на преследование экономических правонарушений в области конкурентного права в Соединенных Штатах. Ее основателем считается известный американский судья и судейский философ Биллингс Лернед Хэнд, который и вывел в 1945 году формулу «эффекта» во время судебного процесса по делу United States v. Aluminum Co. of America (ALCOA) (Алюминиевая компания Америки), относительно нарушения антимонопольного законодательства США. Он отметил, что «любое государство может привлечь к ответственности иностранное лицо за деяние, совершенное за его пределами, но имеющее негативные последствия внутри этого государства и наказуемое в этом государстве».

После данного судебного процесса, Соединенные Штаты стали активно использовать доктрину «эффекта» для осуществления своей юрисдикции на этом основании. В этой связи Джон Реймонд даже назвал этот алюминиевый прецедент «религией», которой следуют национальные суды Америки по делам о нарушении антимонопольного законодательства. На протяжении долгих лет США применяли свое антимонопольное, налоговое, финансовое законодательство для урегулирования последствий экономических правонарушений совершенных иностранными фирмами за пределами страны.

Впоследствии Европейское экономическое сообщество, а впоследствии Европейский Союз также стали принимать судебные решения на основе доктрины «эффекта». В одном из таких постановлений Суда первой инстанции ЕС сказано, что национальность компаний применительно к антимонопольному законодательству не имеет значения, и, соответственно, применение Регламента ЕС, регулирующего процедуру слияния компаний, расположенных за пределами организации, «оправдано со стороны международного публичного права, когда можно предвидеть, что такое слияние может вызвать быструю и значительную реакцию в Сообществе».

С момента своего создания, формула «эффекта» применялась в основном в области конкурентного права, в сфере свобод передвижения для урегулирования экономических отношений. Но есть мнение, что, принимая решение по знаменитому Делу Лотос в 1927 году, Постоянная Палата международного правосудия и не подозревала, что решающую роль при разрешении спора в пользу Турции, имел именно фактор негативных последствий («эффекта») в виде причинения смерти подданным Турции.

Постепенно доктрина «эффекта» была распространена из сферы международного частного права на другие отрасли юриспруденции, а именно в область уголовного права. Наряду с другими принципами установления юрисдикции, доктрина включена в Свод законов в области внешних сношений США 1987 года (§403), где она означает возможность осуществления юрисдикции в отношении деяния, которое совершено за пределами территории США, но его последствия имеют или могут иметь серьезные последствия в пределах их территории. Помимо законодательства Соединенных Штатов, принцип «эффекта» содержится во внутреннем праве Великобритании, Италии, Аргентины, Мексики, Кубы, Китая.

По мнению ученых, применение доктрины влечет за собой возможность злоупотреблений и поэтому подвергается резкой критике. Особенно «достается» Соединенным Штатам, поскольку именно это государство имеет широкую практику в этом отношении. Например отмечается, что несовершенство доктрины проявляется в сложности уголовной юрисдикции в отношении неоконченного посягательства - сговора. В этом случае для установления юрисдикции судебные органы США применяют так называемый «тест намерения», который проводится даже тогда, когда сговор, имевший место за пределами США, не был подтвержден каким-либо явным или любым действием, совершенным в США. Необходимо лишь доказать, что было намерение совершить его в пределах страны.

А.Перриш считает, что применение доктрины «эффекта» только усугубляет проблему коллизии юрисдикций государств, поскольку означает «начало конца обозримых пределов территориальной юрисдикции» и «добровольное поощрение универсальной юрисдикции». Майкл Эйкхарст также называет доктрину «скользкой дорожкой», приближающей к универсальной юрисдикции и единственным оправданием ее применения считает первичность последствий в государстве и наличие существенного ущерба. С.Шиллер же вообще пишет о том, что трудно представить государство, которое не может на внутригосударственном уровне обосновать свою юрисдикцию объективной территориальностью или принципом защиты, а прибегает к доктрине «эффекта».

В международном уголовном праве принцип объективной территориальности и, как следствие, доктрина «эффекта» появились после 80-х годов прошлого столетия. По мере расширения международных связей и транснационализации уголовных преступлений, они были включены в некоторые универсальные и региональные конвенции в качестве самостоятельных оснований для юрисдикции.

Одной из первых попыток сформулировать принцип «эффекта» можно считать положение статьи 27 Конвенции ООН по морскому праву 1982 года, которая гласит, что «уголовная юрисдикция прибрежного государства не должна осуществляться на борту иностранного судна, проходящего через территориальное море, в отношении преступления, совершенного на борту, за исключением, в том числе, случаев, когда последствия преступления распространяются на прибрежное государство».

Доктрина «эффекта» отражена также в Конвенции ООН против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ 1988 года. Вообще, национальное законодательство некоторых государств позволяет применять свои нормы в отношении лиц, которые просто вступают в сговор или намереваются ввезти наркотики из-за границы, несмотря на отсутствие какого-либо поведения на территории государства, претендующего на юрисдикцию. Например, в Соединенных Штатах иногда обосновывают случаи задержания контрабандистов наркотиками в открытом море вероятной доставкой наркотических средств на территорию государства, и, как следствие, применением формулы «эффекта». Однако затрагивая данный вопрос, Кристофер Блекслей отметил, что в этой ситуации «территориальная доктрина эффекта неприменима, ... и что подобные случаи следует рассматривать как применение гибридной формы защитной и универсальной юрисдикции».

Анализ универсальных и региональных (европейских) конвенций в области противодействия транснациональным преступлениям показал, что в некоторых из них положения относительно установления уголовной юрисдикции содержат своего рода намек на применение Доктрины. Например, формула «эффекта», зафиксированная в Конвенции ООН против коррупции 2003 года, выглядит следующим образом (статья 42 п.2(с)): «.государство-участник может также установить свою юрисдикцию в отношении преступлений, признанных таковыми в соответствии с настоящей Конвенцией, когда ... преступление является одним из преступлений, признанных таковыми в соответствии с п.1(Ь)(и) ст.23 (соучастие, сговор, покушение) настоящей Конвенции, и совершено за пределами его территории с целью совершения какого-либо преступления, признанного таковым в соответствии с п.1(а)(^ ii) и (b)(i) ст.23 (отмывание доходов) настоящей Конвенции, на его территории».

Аналогичные нормы о применении юрисдикции государствами- участниками содержатся в Международной Конвенции о борьбе с финансированием терроризма 1999 года, Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности 2000 года. Можно считать, что криминализация торговли людьми, нелегальной иммиграции и контрабанды огнестрельным оружием, предусмотренная в Протоколах к Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности года, также предполагает установление юрисдикции на основании принципа «эффекта». Поскольку в самих трех Протоколах положение о юрисдикции государств отсутствует, а по статье 1 (п.2), общей для всех, нормы Конвенции применяются mutatis matandis относительно их положений, то преступления, предусмотренные в этих актах должны рассматриваться как преступления по Конвенции и соответственно подпадать под предусмотренные ею юрисдикционные принципы.

Разбор конвенциональных положений относительно принципов установления уголовной юрисдикции показал, что принцип «эффекта» предусмотрен в отношении той категории преступлений, которые условно принято причислять к разряду экономических: это - коррупция; легализация преступных доходов; контрабанда наркотических средств, оружия; торговля людьми; нелегальная иммиграция.

Необъяснимым является факт отсутствия данной юрисдикционной формулы в Конвенции о преступности в сфере компьютерной информации года, принятой в рамках Совета Европы (статья 22). Казалось бы, сама природа компьютерных преступлений такова, что один неверный набор клавиатуры компьютера на одной стороне планеты может привести к сбою какой-нибудь локальной сети и нанести серьезный ущерб на другом конце земного шара, однако это так.

Между тем, ни одна специализированная конвенция по борьбе с тем или иным транснациональным преступлением не исключает осуществления государством-участником любой уголовной юрисдикции, установленной в соответствии со своим внутренним законодательством. Поэтому считаем, что чрезвычайно большое значение имеет емкое внутригосударственное правовое закрепление всех вероятных, релевантных способов установления юрисдикции. И здесь необходимо четкое определение места совершения преступления.

В доктрине утверждается, что государство может привлечь лицо к ответственности на основании принципа территориальности в том случае, если хотя бы часть преступления была совершена на его территории, то есть в этом случае речь идет о совершении длящегося, продолжаемого, неоконченного преступления и преступления, совершенного в соучастии. Во внутригосударственном уголовном законодательстве ряда стран закрепляется, что уголовный закон применяется и тогда, когда на территории государства преступление не только закончилось, но и было начато или продолжалось. Например, согласно Уголовному Кодексу ФРГ под местом совершения преступления понимается то место, «в котором действовало лицо, его совершившее, или в случае бездействия должно было бы действовать, или то место, в котором наступили или в представлении лица, совершившего деяние, должны были бы наступить последствия, относящиеся к данному составу деяния».

В Уголовном Кодексе РФ отсутствует прямое указание на то, что считать местом совершения преступления. Однако этот вопрос предлагается решать с учетом положения ч. 2 ст. 9 УК о времени совершения преступления, придающего решающее значение моменту совершения общественно опасного действия (бездействия). Местом совершения преступления следует считать территорию России в том случае, если преступное деяние (действие или бездействие) хотя бы частично совершено на любой части ее территории, а преступный результат наступил за пределами России.

В то же время, исходя из защиты интересов России и ее граждан, преступление должно считаться совершенным на территории нашей страны, если преступные последствия наступили на территории России или оно было пресечено на ее территории.

Учитывая несовершенство формулировок УК РФ в этой части, следует согласиться с мнением о необходимости внесения в него поправок. Так, предлагается трактовать термин «совершение преступления» с учетом момента его начала и окончания, а именно внести изменения в ч.1 ст.11 УК РФ, и преступлением, совершенным на территории Российской Федерации, признавать то, которое «начато, продолжалось или окончено на ее территории, либо совершено в соучастии с лицами, осуществившими преступную деятельность на территории иностранного государства».

Таким образом, территориальная юрисдикция продолжает оставаться базовой при разрешении вопросов установления и осуществления уголовной юрисдикции государств. Однако в последнее время практика подтверждает общую тенденцию к расширению ее общепринятого толкования в отношении ряда конкретных видов преступлений, совершенных за границей, которые имеют серьезные последствия для государства юрисдикции. Специфика этих деяний такова, что последствия возникают независимо от присутствия поведения на территории государства, но связь таких деяний с государством юрисдикции по территориальному признаку имеется. Поэтому считаем целесообразным выделять в рамках территориальной юрисдикции три принципа - субъективной территориальности, объективной территориальности и принцип «эффекта» (последствий).

2.3 Правовые основы экстратерриториальной уголовной юрисдикции государств в эпоху глобализации

Как известно, одной из основных характеристик современной эпохи международных отношений, является глобализация. Этот процесс, охватывающий разные стороны функционирования современного общества, является предметом многочисленных исследований и основной причиной как положительных, так и отрицательных последствий для развития мирового правопорядка. Как отметил Генеральный Секретарь ООН, именно глобализация, под которой понимается размывание политических границ и открытие экономических рынков, создает условия для возникновения новых, более широких форм преступности. В результате изменений в структуре торговли, финансов, связи и информации создается такое положение, когда преступность уже не ограничивается национальными границами, представляя собой угрозу всему человечеству. Преступные сообщества гораздо быстрее, чем государственные системы разных стран, реагируют на развитие всех типов коммуникаций, на любые смягчения пограничного контроля и облегчение передвижений. И если традиционно осуществление юрисдикции тем или иным государством ограничивалось в основном лицами, имуществом и действиями на его территории, то в настоящее время распространение юрисдикции за пределы государственных границ, все чаще становится обычным явлением. Конкретными факторами, повлиявшими на участившиеся случаи проявления экстратерриториальной юрисдикции являются:

- увеличение числа лиц, выезжающих за границу;

- растущее число транснациональных корпораций;

- глобализация мировой экономики, включая международные банковские и биржевые операции;

- рост масштабов транснациональной преступности, включая незаконный оборот наркотиков, отмывание денег, мошенничество с ценными бумагами и международный терроризм;

- рост масштабов нелегальной миграции; и

- все более активное трансграничное использование Интернета в законных или противозаконных целях, таких, как электронные контракты, торговля и киберпреступность.

Как отмечалось выше, в рамках Организации Объединенных Наций ускоренными темпами, интенсивно идет работа по кодификации различных аспектов государственной и международной юрисдикции. В связи с обострением интереса к теме «Экстратерриториальная юрисдикция», в предварительном докладе отдела по кодификации Секретариата отмечается, что сама тема является созревшей с точки зрения практики государств, и что в этом направлении «складывается все более единообразный подход к нормам права. Кроме того, инновации в сферах коммуникации и транспорта превращают кодификацию и прогрессивное развитие пределов экстерриториальной юрисдикции государств в актуальную и важную задачу».

Экстратерриториальная юрисдикция предполагает возможность осуществления юрисдикции государством за пределами его территории. Это может быть частью территории другого государства или находиться вне территориальной юрисдикции государств, а именно в пределах открытого моря и примыкающего к нему воздушного пространства, в космосе и Антарктиде.

В свое время Шалом Кассан отмечал, что есть несколько версий относительно происхождения такого явления как экстратерриториальность. Некоторые юристы и историки связывают его возникновение с началом 19 века, другие ставят более ранние сроки, указывая на Соглашение между французами и турками 1535 года, большинство же связывают его происхождение с периодом Римской империи. Сам же автор считает, что экстратерриториальность, как отражение юрисдикции получала свое развитие в гораздо более ранний период, чем существование Древнего Рима и германских племен.

Применительно к экстратерриториальной юрисдикции практическое значение приобретает разграничение ее на три основных элемента, выражающихся в возможности: предписывать правила поведения (законодательная юрисдикция); определять правомерность такого поведения (судебная юрисдикция) и обеспечивать соблюдение двух первых велений (исполнительная юрисдикция). Все три элемента в совокупности образуют единый правовой механизм государственной власти, который в полном объеме может функционировать только в пределах территориального верховенства. Это принцип государственного суверенитета. Однако это не значит, что государство не может распространять свою юрисдикцию за пределы собственных границ.

Как один из общих выводов, сделанных Постоянной Палатой международного правосудия по делу Лотос в 1927 году, государство полностью свободно для осуществления своей юрисдикции в отношении любого вопроса, происходящего за пределами ее территории, пока это не запрещено международным правом в прямой форме.

Поэтому в интересах самого государства закрепить потенциальную возможность осуществления юрисдикции в отношении любой категории дел и любых вероятных ситуаций. Правомерное с точки зрения внутригосударственного и международного права осуществление законодательной юрисдикции является предварительным условием надлежащего осуществления судебной или исполнительной юрисдикции. «Если материальная юрисдикция выходит за установленные законом рамки, - отмечал Ян Броунли, - то любая последующая исполнительная юрисдикция будет незаконной».

Помимо адекватного правового закрепления возможности экстратерриториальной уголовной юрисдикции, государствам при этом следует беспрекословно выполнять свои обязательства в сфере обеспечения защиты прав человека и основных свобод при ее реализации. Это - непременное условие международно-правовых стандартов в области защиты прав человека. Принимая отдельные меры процессуального характера, государства обязаны гарантировать соблюдение основных принципов уголовного процесса: равенства; гласности судебного разбирательства; осуществление правосудия только судом; право на защиту; non bis in idem; nullum crimen sine lege; nulla poena sine lege; отсутствия обратной силы закона; презумпция невиновности и других.

По мнению Д.И.Пайпера, в целях обеспечения верховенства права при реализации экстратерриториальной уголовной юрисдикции, государства призваны придерживаться нескольких базовых правил.

Первое. Законодательство должно быть транспарентным, четко прописанным и понятным. Это - правило правовой определенности, которое описано Д.Максейнером, как «центральный принцип верховенства права, выражающийся в доступности закона». Учитывая различные основания отправления юрисдикции государствами, экстратерриториальное уголовное преследование может легко подорвать это правило, поскольку гражданин государства, отправляясь за пределы своей страны, не может предугадать, в какой ситуации там окажется. «В действительности неразумно требовать, чтобы каждый человек был знаком с законодательством каждого государства, но тем не менее, верховенство закона требует, чтобы содержание закона было публично и доступно», поэтому экстратерриториальная юрисдикция может быть заявлена только в отношении широко известных преступлений, на основании международных соглашений и договоров.

Второе правило гласит, что закон должен применяться ко всем лицам в равной степени, и не носить избирательного характера. Статья 7 Всеобщей Декларации прав человека устанавливает, что «все люди равны перед законом и имеют право, без всякого различия, на равную защиту закона. Все люди имеют право на равную защиту от какой бы то ни было дискриминации, нарушающей настоящую Декларацию, и от какого бы то ни было подстрекательства к такой дискриминации».

Третье - право на справедливое судебное разбирательство, которое описывается в доктрине, как «минимальное содержание» верховенства права. По мнению Тома Брукса, лица, обвиняемые на основании экстратерриториальной юрисдикции, находятся в иных условиях, нежели те, кто подвергается преследованию на базе принципа территории, что уменьшает гарантии справедливого судебного разбирательства. Например, статья 14 (п.7) МПГПП предусматривает, что «никто не должен быть вторично судим или наказан за преступление, за которое он уже был окончательно осужден или оправдан в соответствии с законом и уголовнопроцессуальным правом каждой страны». Тем не менее, при рассмотрении одной из жалоб, Комитет по правам человека истолковал этот принцип, как применимый только в рамках юрисдикции одного государства, не затрагивающий разбирательство в другой стране. Соответственно, это означает, что параллельное осуществление юрисдикции в отношении одного и того же лица, может привести к тому, что он будет осужден в разных странах, на разные сроки.

Согласно четвертому правилу, суды должны быть полностью беспристрастны и независимы от действий законодательных, исполнительных и иных ветвей власти. Особенно это важно для правовой оценки вопросов экстрадиции и определения правомерности действий органов прокуратуры.

В соответствии с международным и национальным правом, государство распространяет уголовную юрисдикцию за пределы собственной территории в следующих случаях: а) в отношении деяний, которые совершены за рубежом его гражданином (принцип активного гражданства);

б) в отношении деяний, которые совершены против его гражданина (принцип пассивного гражданства); в) в отношении деяний, которые причиняют ущерб ему самому (принцип защиты); и г) в отношении тяжких преступлений по международному праву, независимо от места их совершения и гражданства обвиняемого (принцип универсальности).

Первым принципом, ставшим основанием распространения юрисдикции государства за пределы собственной территории, стал принцип гражданства. В широком смысле слова данный принцип базируется на связи государства юрисдикции с определенным преступлением, исходя из гражданства преступника или жертвы. В первом случае говорят о принципе активного гражданства (активный персональный), во втором - пассивного гражданства (пассивный персональный). В современном международном и внутригосударственном праве закрепилась тенденция разграничения активной и пассивной персональности в качестве самостоятельных принципов юрисдикции, ввиду особенностей связанных с ними преступлений.

2.3.1 Принцип активного гражданства

П.Амелл утверждает, что персональный принцип является «символом эволюции от ограниченного, узкого понимания территориальных интересов к более широкой заинтересованности в поведении граждан за рубежом». Он предполагает также, что актуальность принципа гражданства объясняется тем, что глобальные миграционные процессы, происходящие сегодня в мире, изменили отношения между гражданами и государством с точки зрения территориальной юрисдикции и поэтому персональный принцип более приемлем.

Толчком для формирования принципа активного гражданства стала теория личной подсудности, развитая немецким криминалистом Бернером и продолженная в трудах представителей юридической науки в период середины XIX века. Суть теории личной подсудности состояла в том, что «уголовные законы обязывают не только территориально, но и лично на том основании, что они определяют, какие действия должны почитаться несовместимыми с достоинством гражданина. Таким образом, уважение отечественных уголовных законов есть условие пользования правом гражданства, и тот подданный, который не соблюдает их за границей, совершает действие противное гражданской чести, и потому должен быть наказан в своем государстве».

Согласно персональному принципу, действие уголовно-правовых норм государства распространяется на своих граждан, независимо от места их нахождения. С практической точки зрения персональная юрисдикция имеет большое значение в том случае, когда лицо, отправляясь на границу, находится вне пределов действия юрисдикции другого государства, а именно: на территориях с международным и смешанным правовым режимом. В противном случае возникает конкуренция юрисдикций государств. Опыт сотрудничества показывает, насколько различными могут быть ситуации, связанные с конкуренцией, основанной на территориальном и персональном принципе юрисдикции. Практическое разрешение подобных столкновений интересов зависит от многих факторов: национального законодательства; места совершения преступления; характера преступления; личности преступника и других. Основанная на персональном принципе юрисдикция носит ограниченный характер, являясь лишь предписывающей, исполнительная же и судебная юрисдикция может осуществляться государством тогда, когда субъект находится в пределах полной юрисдикции государства. Поскольку полная юрисдикция осуществляется в соответствии с территориальным принципом, постольку коллизия этого принципа с принципом персональным решается в пользу первого.

Осуществление персональной юрисдикции государства в отношении отдельных категорий граждан, находящихся в пределах международной территории и территории со смешанным режимом, предусматривается международно-правовыми нормами. В частности, Договор об Антарктике 1959 года закрепляет: «Для содействия осуществлению своих функций на основании настоящего Договора. наблюдатели, назначенные в соответствие со CT.Vn п.1, и научный персонал, которым обмениваются согласно ст.Ш п.1(Ь) Договора, а также персонал, сопровождающий любых таких лиц, находятся под юрисдикцией только той Договаривающейся стороны, гражданами которой они являются, в отношении всех действий или упущений, имеющих место во время их пребывания в Антарктике для выполнения своих функций». Ряд международных соглашений устанавливает персональную юрисдикцию государства в отношении граждан и объектов, находящихся вне пределов государственной территории и имеющих с ним устойчивую правовую связь: Договор о принципах деятельности государств по исследованию и использованию космического пространства, включая Луну и другие небесные тела 1967г. (ст.8); Соглашение о деятельности государств на Луне и других небесных телах 1979г. (ст.12); Конвенция ООН по морскому праву 1982г. (ст.ст.56, 79, 94, 97); Конвенция о преступлениях и некоторых других действиях, совершенных на борту воздушного судна 1963г. (ст.3) и некоторые другие.

Принцип активного гражданства закреплен в законодательстве почти всех стран мира, однако в его национальных формулировках можно найти некоторые существенные различия, прежде всего, в подходах к проблеме противоправности деяния по месту его совершения. Согласно первому из них, граждане отвечают по уголовному праву своей страны за совершенное ими за границей деяние, если это деяние признано преступлением также в месте его совершения (требование двойной криминализации) (УК Австрии, Азербайджана, Беларуси, Дании, Германии, Казахстана, Литвы, Турции, Финляндии, Швейцарии, Эстонии).

Во втором случае, при формулировании принципа гражданства правило двойной наказуемости не отражено, т.е. не содержится требования, чтобы деяние признавалось преступлением в месте его совершения (УК Венгрии, Индии, Киргизии, КНР, Латвии, Украины).

Каждый из этих подходов, если их брать в «чистом виде», имеет существенные недостатки, что было отмечено в отечественной научной литературе в ходе дискуссии, имевшей место по данному вопросу. Поэтому второй подход реализуется на практике весьма избирательно, а первый нередко закрепляется в уголовном законе с определенными изъятиями и оговорками.

Так, согласно §5 УК Германии правило «двойной наказуемости» не действует в отношении строго определенного круга деяний, совершенных за границей (преступление агрессии, государственная измена, преступления против половой свободы, развращение несовершеннолетних, прерывание беременности, торговля органами для трансплантации и др.). По всей вероятности, при установлении указанных изъятий законодатель стремился пресечь практику, когда немцы специально выезжали в зарубежные страны с целью легального совершения там деяний, уголовно преследуемых в самой Германии.