Уголовная юрисдикция в международном праве: вопросы теории и практики

Согласно ст.111-1 Уголовного Кодекса Франции 1992 года, преступные деяния классифицируются в соответствии с их тяжестью на преступления, проступки и нарушения. Так вот, совершение преступления гражданином Франции вне пределов Республики, влечет за собой применение французского уголовного законодательства, в то время как совершение проступка требует двойной криминализации для возложения ответственности (ст.113-6 УК Франции).

В редакции ч.1 ст.12 УК РФ до 2006 года граждане РФ, совершившие преступление за пределами России, подлежали ответственности по

Уголовному Кодексу в том случае, если совершенное ими деяние признавалось преступлением по уголовному законодательству обоих стран. В этой связи А.Г.Князев отмечает, что положение о двойной криминализации, «весьма демократично», поскольку свидетельствует о высокой степени общественной опасности деяния и говорит об определенном взаимодействии принципов территориального и гражданства. В то же время требование двойной наказуемости привело к ситуации «невозможности привлечения к уголовной ответственности лиц, совершивших ряд преступлений со специальным субъектом, либо с особенностями объекта». Действующая редакция ч.1 ст.12 УК РФ не требует двойной криминализации для привлечения к уголовной ответственности на основании принципа активного гражданства.

Страны общего права все чаще ограничивают перечень преступлений, в отношении которых они не могут использовать юрисдикцию над своими гражданами за границей, очень серьезными преступлениями. При этом, однако, они никогда не возражают против широкого применения принципа гражданства в качестве основы для уголовной юрисдикции. Согласно Свода законов США в области внешних сношений 1987 года, юрисдикция Америки распространяется на «деяния, собственность, положение и отношения ее граждан, находящихся за пределами страны, в той же мере, как в ее пределах» (§403). В этой связи интересно отметить, что недавно Конгресс США принял закон, который устанавливает федеральную юрисдикцию в отношении преступлений, совершенных гражданскими лицами, сопровождавшими военнослужащих вне пределов США, а также в отношении преступлений бывших военнослужащих, ушедших в отставку до начала преследования военными трибуналами. Закон о военной экстерриториальной юрисдикции 2000 года направлен на ликвидацию пробела в юрисдикции в отношении таких преступлений, как изнасилования, поджоги, грабежи, хищение имущества и мошенничество.

Несмотря на общее признание права государства устанавливать юрисдикцию в отношении собственных граждан, находящихся за пределами своей территории, в контексте исследования стоит отметить, что сам феномен гражданства и процедуры его предоставления в государствах весьма вариативны. Традиционные модели гражданства (право почвы и право крови) сегодня находятся под усиленным воздействием интеграционных и миграционных процессов всеобщей глобализации. Вместе с тем, международное право оставляет данное правовое поле на усмотрение государств, при условии соблюдения обязательств в области защиты прав человека и сокращения числа лиц без гражданства.

Концепция персональной юрисдикции выглядит особенно противоречивой в связи с возможностью обладания лицом двойного гражданства, сама идея которого всегда критиковалась в международноправовой доктрине именно в этой связи. К.Рубинштейн отмечает, что учитывая тенденцию возрастания количества государств, одобряющих двойное гражданство, «увеличивается число лиц, которые одновременно находятся под воздействием более чем одной правовой системы».

В соответствии с законодательством Российской Федерации, гражданин России, имеющий также иное гражданство, рассматривается только как гражданин РФ, за исключением случаев, предусмотренных международным договором или федеральным законом.

Вышеуказанные проблемы персональной юрисдикции являются лишь нюансами внутригосударственных правовых порядков, однако можно смело утверждать, что правовое основание в виде гражданства правонарушителя является самым признаваемым, распространенным и применяемым государствами в качестве принципа экстратерриториальной уголовной юрисдикции. Чего нельзя сказать об обратной стороне принципа гражданства пассивной персональности.

2.3.2 Принцип пассивного гражданства

Согласно принципу пассивного гражданства, основой для отправления экстратерриториальной уголовной юрисдикции государством, становится гражданство потерпевшего или жертвы. При этом гражданство лица, совершившего преступление, не учитывается.

Происхождение пассивного персонального принципа можно проследить по трудам ученых второй половины XIX века, в которых он представляет собой нечто среднее между теорией личной подсудности и реальной теорией действия уголовных законов. Основной смысл его сводился к тому, что «уголовный закон государства - национален: он следует, подобно statutum personale, повсюду за подданным, и не только обязывает к уважению национального юридического порядка, но и дает гражданам защиту на чужой территории против всех, кто бы его не нарушил».

В англоязычной литературе в качестве одного из первых случаев применения принципа пассивного гражданства в судебном процессе, называют разбирательство в 1886 году в суде Мексики по делу американского гражданина К.Каттинга, который опубликовал у себя в

Техасе газетную статью, дискредитирующую мексиканского подданного. Будучи в Мексике, К.Каттинг был заключен под стражу и привлечен к ответственности на основании Уголовного Кодекса Мексики, согласно которому «уголовные преступления, совершенные на территории иностранного государства ... иностранцем против мексиканцев, могут быть наказаны в Республике и в соответствии с ее законами».

В первой половине ХХ века многие государства в той или иной формулировке включили принцип пассивной персональности в свое уголовное законодательство: Албания, Бразилия, Китай, Куба, Чехословакия, Эстония, Финляндия, Греция, Гватемала, Италия, Япония, Латвия, Литва, Мексика, Монако, Перу, Польша, Румыния, Швеция, Швейцария, Турция, Уругвай, Венесуэла и Югославия.

Исследователи отмечают, что именно на основании статьи 6 Уголовного Кодекса Турции, которая гласила, что «иностранец, который..., совершил преступление за рубежом в ущерб ... турецкого подданному.., должен быть наказан в соответствии с турецким Уголовным кодексом», за неумышленное причинение смерти турецким подданным, был привлечен к ответственности французский офицер Деймон в результате столкновения судна Лотос в 1927 году.

В то же время, в проекте Гарвардского научно-исследовательского института международного права 1935 года, более известного, как проект Конвенции о юрисдикции в отношении преступлений (Draft Convention on jurisdiction with Respect to Crime), принцип пассивного гражданства не нашел своего отражения. Как следует из комментариев к проекту, «разработчики решили, что включение принципа пассивной правосубъектности может быть оправдано, если только будут определены гарантии отсутствия расширительного толкования принципа». При этом предполагается, что пассивная персональность «охвачена» принципом универсальности, сформулированном в проекте.

Возможность расширительного толкования принципа пассивного гражданства обусловливает критическое, а порой и негативное отношение к нему со стороны представителей юридического научного сообщества и правоприменителей. Тем не менее, практика показывает, что государства сегодня готовы адекватно воспринимать возможность экстратерриториальной юрисдикции на основе пассивной персональности, по крайней мере, применительно к конкретным категориям преступлений, таким, как акты международного терроризма.

Начиная со второй половины ХХ столетия государства начинают включать принцип пассивного гражданства в качестве основания для юрисдикции в антитеррористические конвенции, и в настоящее время это основной блок международно-правовых актов, содержащих указание на пассивную персональность.

Первым международно-правовым актом, содержащим принцип пассивной персональности в качестве основания для юрисдикции явилась Конвенция о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов 1973 года. Она стала результатом широкого политического резонанса, вызванного убийством в 1971 году в Каире премьер-министра Иордании, а в 1973 году трех иностранных дипломатов в Хартуме, что послужило толчком для включения юрисдикционного принципа пассивного гражданства в Конвенцию.

Современной формулой принципа можно считать формулировку Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности 2000 года, статья 15 которой гласит, что государство может устанавливать свою юрисдикцию в отношении преступления, когда: «преступление совершено против гражданина этого государства-участника». Аналогичные нормы содержат: Конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации 1971 года; Международная конвенция о борьбе с захватом заложников 1979 года; Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания 1984 года; Конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства 1988 года; Международная конвенция о борьбе с бомбовым терроризмом 1997 года; Международная конвенция о борьбе с актами ядерного терроризма 2005 года; Международная конвенция для защиты всех лиц от насильственных исчезновений 2006 года; Протокол, дополняющий Конвенцию о борьбе с незаконным захватом воздушных судов 2010 года; Конвенция о борьбе с незаконными актами в отношении международной гражданской авиации 2010 года.

Применение пассивного персонального юрисдикционного принципа в качестве адекватного средства в целях всеобъемлющего противодействия международному терроризму признают сейчас даже те государства, которые изначально были категорически против. Наглядными примерами в этой связи являются нормативные акты и судебные решения, принятые недавно в Соединенных Штатах по вопросу о терроризме.

Реализация принципа пассивного гражданства в государствах различна: в одних государствах он применяется ко всем преступлениям, в других - к наиболее серьезным. В ряде случаев, в законодательстве государства закрепляются условия, на основании которых он применяется, это - заявление потерпевшего; присутствие предполагаемого преступника; наказуемость деяния по законодательству обоих государств и другие.

Большинство государств реализуют этот принцип, ограничивая его применение конкретными видами преступлений; Китай, Италия и Дания ограничивают осуществление юрисдикции пассивной правосубъектности определенными категориями преступлений или преступлениями, караемыми наказанием определенной минимальной тяжести; требование двойной уголовной ответственности является официально закрепленным предварительным условием для юрисдикции пассивной правосубъектности в Греции, Финляндии, Норвегии и Швеции; Уголовный кодекс Норвегии предусматривает, что лишь Король вправе инициировать юридические процедуры на основе юрисдикции пассивной правосубъектности; в Финляндии, Италии и Швеции также требуется санкция исполнительной власти на осуществление данного принципа.

До принятия Уголовного Кодекса 1996 года, российское уголовное законодательство не предусматривало принцип пассивного гражданства в качестве основания для юрисдикции. Согласно действующей редакции УК РФ, лица, совершившие преступления против гражданина Российской

Федерации, несут ответственность по Уголовному Кодексу России (статья 12, часть 3).

2.3.3 Принцип защиты

Любое государство имеет право реагировать на преступление, которое совершено за рубежом и которое непосредственно затрагивает его существенные интересы. В основе этого положения лежит принцип защиты (безопасности или реальный). Основанная на этом принципе экстратерриториальная уголовная юрисдикция государства возникает в тех случаях, когда безопасность его интересов, затронутых преступлением, вследствие различных причин не может быть обеспечена другим государством, на территории которого произошло преступление или гражданином которого является преступник. «Принцип защиты оправдывает экстратерриториальные юрисдикционные претензии государства в отношении преступления, покушающегося на его национальные интересы».

Теория реальной подсудности также, как и рассмотренные прежде принципы, была развита в доктрине, начиная с середины XIX века. Много внимания в своих работах ей уделяли российские и зарубежные представители правовой науки.

Впервые данный принцип был предусмотрен Французским уголовным процессуальным кодексом 1808 года, в котором юрисдикция устанавливалась над иностранными гражданами (подданными), которые совершили преступление против безопасности Франции или подделали официальные документы Республики. Позже примеру Франции последовали и другие государства европейского континента. В частности, Палата Лордов Великобритании решила применить принцип защиты после окончания Второй мировой войны, по делу бывшего гражданина этого государства Джойси, который был обвинен в государственной измене за работу на немецком радио в годы войны. Во время войны известны случаи возбуждения уголовного судопроизводства нацистской Германией за деяния, угрожающие расовой чистоте нации.

Широкую практику применения принципа защиты имеют Соединенные Штаты Америки. Одним из последних случаев задействования реального принципа юрисдикции в США следует считать дело против американской компании Statoil ASA, обвиняемой в подкупе иранского чиновника с целью получения контракта на разработку иранских нефтяных и газовых промыслов. Компания была зарегистрирована в Норвегии, правонарушение произошло за пределами Соединенных Штатов, тем не менее, в соответствии с законодательством страны, судебный процесс был инициирован на основе принципов гражданства и защиты.

Для установления юрисдикции потерпевшего государства на основе принципа защиты не обязательно закрепление преступности и наказуемости деяния в законодательстве обоих государств, однако, такая юрисдикция может быть реализована лишь в отношении определенной категории преступлений. В связи с этим Ян Броунли отметил: «Согласно принципу защиты или безопасности, государства могут заявить о своей юрисдикции в отношении преступлений, совершенных за рубежом над иностранными гражданами, которые, как считается, представляют собой угрозу для некоторых коренных национальных интересов или безопасности государства. Степень, в которой этот принцип может служить оправданием ее утверждения юрисдикции, зависит от категории преступлений».

Иначе говоря, объектом таких преступлений служит не конкретное лицо, а государственные устои: это национальная безопасность; финансовая стабильность; безопасность государственных должностных лиц, дипломатических и консульских агентов.

Также принцип защиты применяется в отношении таких преступлений, как валютные махинации, нарушения иммиграционного законодательства и экономические преступления. Г.Триггс отмечает, что к таким преступлениям может относиться подделка денег и ценных бумаг, осквернение флага, экономические преступления, подделка официальных документов, таких как паспорта и визы, и политические преступления (например, государственная измена).

В последнее время наблюдается тенденция включения в разряд существенных интересов государства отношений по охране окружающей среды; безопасности морских и воздушных сообщений и других.

В одних государствах группа преступлений, подпадающих под действие принципа, достаточно ограничена, в других - этот перечень весьма обширен. Общим правилом остается то обстоятельство, что юрисдикция государства, основанная на принципе защиты, может возникнуть только в отношении тех деяний, которые нарушают его действительно существенные интересы. В то же время на внутригосударственном уровне часто отсутствует общее понимание содержания и объема таких интересов, понятие безопасности государства, поэтому, как отмечается, существует широкое поле для злоупотреблений принципом.

В докладе Секретариата ООН относительно содержания принципа сказано, что «хотя принцип защиты, позволяющий государствам осуществлять юрисдикцию в отношении иностранцев, совершивших за границей какое-либо деяние, которое, как считается, представляет собой угрозу для определенных основополагающих национальных интересов, ограничен, как правило, весьма конкретными видами преступлений и политических актов, он может иметь особое значение для новых видов киберпреступности и террористических акций. В этой связи некоторые государства расширяют свое толкование концепции «жизненно важных интересов», чтобы охватить проблемы безопасности, связанные с терроризмом, и ввели принцип защиты в свое законодательство и применили его в ходе судебного разбирательства по ряду дел».

Концепция «жизненно важных интересов» для каждого конкретного государства трактуется по-своему. Например, в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации, используются следующие понятия: ”национальная безопасность” - состояние защищенности личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз, которое позволяет обеспечить конституционные права, свободы, достойные качество и уровень жизни граждан, суверенитет, территориальную целостность и устойчивое развитие Российской Федерации, оборону и безопасность государства; "национальные интересы Российской Федерации” - совокупность внутренних и внешних потребностей государства в обеспечении защищенности и устойчивого развития личности, общества и государства. Как видим, формулировки, применяемые в Стратегии, дают вполне широкую свободу усмотрения в случае возникновения угрозы национальной безопасности России, под которой понимается «прямая или косвенная возможность нанесения ущерба конституционным правам, свободам, достойному качеству и уровню жизни граждан, суверенитету и территориальной целостности, устойчивому развитию Российской Федерации, обороне и безопасности государства».

В этой связи хотелось бы подробнее рассмотреть правовые основания возбуждения уголовных дел, связанные с событиями двух последних лет, происходящими на Украине.

9 июня 2014 года в своем интервью ИТАР-ТАСС официальный представитель Следственного Комитета России Владимир Маркин сообщил, что по событиям на Украине расследуется шесть уголовных дел. Первое - в отношении лидера «Правого сектора» Дмитрия Яроша, публично призывавшего антироссийские силы к экстремистским действиям и террору на территории России. Второе - в отношении украинского предпринимателя Геннадия Балашова, который публично призывал к убийству российских граждан. Третье - о покушении на убийство оператора видео агентства Russia Today Ruptly Федора Завалейкова. Четвертое - по фактам угроз, поступившим ряду российских губернаторов в связи с событиями на Украине. Пятое - по факту незаконного решения должностных лиц Генеральной прокуратуры Украины, которые возбудили уголовное дело в отношении командующего Черноморским флотом Российской Федерации Александра Витко. Шестое - о запрещенных методах ведения войны, возбужденное по ст. 356 УК РФ (о запрещенных средствах и методах ведения войны), для расследования которого в рамках

СК РФ было создано специализированное управление. В рамках последнего уголовного дела было вынесено постановление о международном розыске в отношении бывшего губернатора Днепропетровской области Игоря Коломойского и министра внутренних дел Украины Арсена Авакова, идет судебный процесс над украинской гражданкой Надеждой Савченко. Следствие полагает, что они причастны к гибели журналистов ВГТРК Игоря Корнелюка и Андрея Волошина .

В упомянутом интервью Владимир Маркин отметил, что, возбуждая уголовное разбирательство, Комитет руководствовался положениями ст. 12 Уголовного Кодекса РФ, разрешающей применение универсальной юрисдикции. О том, что возбуждение СК РФ уголовных дел по ситуации на Украине основано на универсальном принципе, отметил также А.Г.Волеводз.

Между тем, статья 12 УК РФ закрепляет три основания для осуществления Россией экстратерриториальной юрисдикции: пассивного гражданства; защиты и универсального. На наш взгляд, в случае с событиями на Украине более приемлемым для мотивации уголовного преследования будет являться принцип защиты, а не универсальный. Почему?

На самом деле между принципами безопасности и универсальности много общего: это и отсутствие в необходимости двойной криминализации; и возможность осуществления юрисдикции in absentia - в отсутствии подозреваемого или обвиняемого, а также применение только к определенной категории преступлений. Охват и сфера применения для них являются одинаково дискуссионными вопросами: не случайно уже который год в рамках Шестого Комитета ГА ООН ведется работа по кодификации универсального принципа. А.И.Бойцов, анализируя принцип защиты, называет его, по сути, дубликатом универсального принципа.

Однако есть между ними одно существенное отличие: универсальная юрисдикция предполагает возможность ее осуществления любым государством независимо от места совершения преступления и гражданства обвиняемого или потерпевшего. В случае же с реализацией уголовной юрисдикции на основании принципа защиты, необходима объективная связь между совершенным деянием и безопасностью государства юрисдикции.

Согласно Консультативной справке Международного Комитета Красного Креста, «экстратерриториальный принцип защиты требует наличия определенной связи между совершенным деянием и государством, осуществляющим свою компетенцию, тогда как универсальная юрисдикция дополнительное основание для применения экстратерриториальной юрисдикции - наличия подобной связи не требует».

Иначе говоря, если бы уголовное производство в отношении военных преступлений, совершенных гражданами Украины на Юго-Востоке этой страны, было инициировано, допустим, в одном из европейских государств, это была бы универсальная юрисдикция. Но нельзя отрицать очевидное - украинский вооруженный конфликт естественным образом затрагивает интересы и безопасность нашего государства: убийства и истязания журналистов-граждан России; нападение на российское посольство; засылка диверсантов; геноцид русско-язычного населения, с которым нас связывают многовековые исторические, духовные, культурные традиции; потоки беженцев, хлынувшие в нашу страну - все эти обстоятельства, по нашему мнению, являются достаточными основаниями для утверждения наличия угрозы национальной безопасности Российской Федерации и возбуждения уголовного преследования на базе юрисдикционного принципа защиты.

Подводя некоторые итоги относительно исследования принципов экстратерриториальной юрисдикции, следует отметить, что применительно к этому виду юрисдикции государства важное практическое значение приобретает разграничение ее на три основных элемента, выражающихся в возможности: предписывать правила поведения (законодательная юрисдикция); определять правомерность такого поведения (судебная юрисдикция) и обеспечивать соблюдение двух первых велений (исполнительная юрисдикция). Все три элемента в совокупности образуют единый правовой механизм государственной власти, который в полном объеме может функционировать только в пределах территориального верховенства. Поэтому в интересах самого государства закрепить потенциальную возможность осуществления юрисдикции в отношении любой категории дел и любых вероятных ситуаций. Правомерное с точки зрения внутригосударственного и международного права осуществление законодательной юрисдикции является предварительным условием надлежащего осуществления судебной или исполнительной юрисдикции.

Кроме того, помимо адекватного правового закрепления возможности экстратерриториальной уголовной юрисдикции, государствам при этом надлежит беспрекословно принципы в сфере обеспечения защиты прав человека и основных свобод при ее реализации.

2.4 Проблемы правового регулирования и современная практика реализации универсальной юрисдикции государств

Принято считать, что для установления государством на законных основаниях своей юрисдикции в отношении физического или юридического лица, имущества или ситуации, оно должно иметь пространственную (территориальную), субъективную (персональную) или объективную (реальную) связь с таким лицом, имуществом или ситуацией. Типы связи, дающие достаточные основания для осуществления экстратерриториальной юрисдикции, отражены в принципах, рассмотренных нами ранее.

В то же время, государство может осуществлять юрисдикцию даже в тех случаях, когда оно не имеет никаких особых связей с преступником, жертвой или locus situs преступления. Такая юрисдикция связана с особым характером преступления, носит субсидиарный, вспомогательный характер и должна применяться только тогда, когда другие правооснования юрисдикции не задействованы. Для обозначения этой уникальной правовой категории в доктрине и на практике используется термин универсальная юрисдикция.

Универсальная юрисдикция - это самый спорный юридический феномен в механизме государственной юрисдикции. Некоторые ученые вообще отрицают ее обоснованность, мотивируя: вмешательством во внутренние дела государств; отсутствием гарантий справедливого судебного разбирательства; несовместимостью с юрисдикцией международных уголовных судебных органов. «Государства не должны претендовать на установление и осуществление своей юрисдикции в отношении дел, к ним никакого отношения не имеющих» - отметила О.С.Черниченко. Вместе с тем, несмотря на частую критику в доктрине, универсальная юрисдикция предусмотрена во внутреннем законодательстве более 150 стран и она все чаще применяется на практике.

Некоторые исследователи рассматривают ее в качестве самостоятельного вида юрисдикции: исходя из пространственного действия права, они выделяют территориальную, экстратерриториальную и универсальную юрисдикцию. Показательным в этом отношении выглядит вынесение за пределы рассмотрения темы «Экстратерриториальная юрисдикция» в рамках Комиссии международного права ООН, вопроса об универсальной юрисдикции: «государство может осуществлять такую юрисдикцию в отношении преступления, совершенного иностранным гражданином против другого иностранного гражданина вне его территории. Однако государство осуществляет такую юрисдикцию в интересах международного сообщества, а не лишь в своих собственных национальных интересах, и, следовательно, этот принцип юрисдикции выходит за рамки рассматриваемой темы».

В предварительном докладе Генерального Секретаря ООН по теме «Охват и применение принципа универсальной юрисдикции», отмечается, что в комментариях, представленных правительствами в Шестой Комитет, содержится несколько дефиниций употребляемого термина «универсальная юрисдикция». По существу они во многом аналогичны, но при этом акцент в формулировках делается на разные характеристики.

В первом случае упор делается на отсутствии необходимости наличия связи с государством суда при определении компетенции. При этом универсальная юрисдикция определяется как:

а) юрисдикция привлекать к ответственности за серьезные преступления, совершенные за рубежом, независимо от законодательства, действующего в месте, где правонарушение было совершено, и гражданской принадлежности преступника или жертвы;

б) компетенция осуществлять уголовную юрисдикцию в отношении лиц, виновных в совершении наиболее серьезных преступлений, вызывающих международную озабоченность независимо от того, где это произошло;

в) полномочия предъявлять уголовные обвинения любому физическому лицу по национальному законодательству государства независимо от гражданской принадлежности совершившего преступление физического лица или государства его гражданства;

г) возможность уголовного судебного преследования за совершение серьезного преступления независимо от того, где оно было совершено, гражданства обвиняемого или жертвы или любой другой связи между преступлением и государством, в котором осуществляется судебное преследование; или

д) юридический принцип, позволяющий или требующий, чтобы государство возбуждало уголовное преследование в отношении некоторых преступлений, независимо от места совершения преступления и гражданства преступника или жертвы.

В другом варианте акцент делается на характере и тяжести преступления независимо от связи между местом совершения преступления, предполагаемым преступником и страной, осуществляющей судебное преследование.

Третья версия формулировки принципа - более узкая, ограниченная правоприменительными аспектами юрисдикции со ссылкой на:

а) способность судьи национального суда возбуждать разбирательство и выносить постановления в отношении некоторых преступлений, совершенных на иностранной территории, иностранными гражданами и в отношении иностранных граждан; или

б) способность суда осуществлять свою юрисдикцию даже в отсутствие связи между делом и государством суда, такой как территория, гражданство преступника или жертвы или посягательство на основополагающие интересы государства.

Ну и четвертый вариант внутригосударственного обоснования принципа связан с соблюдением международных соглашений, содержащих обязательство aut dedere aut judicare.

Согласно положениям проекта Принстонского университета о принципах универсальной юрисдикции 2001 года, «универсальная юрисдикция - это уголовная юрисдикция, основанная исключительно на характере преступления, независимо от места совершения, гражданской принадлежности предполагаемого или осужденного исполнителя, гражданской принадлежности потерпевшего или любой другой связи с государством, осуществившем такую юрисдикцию».

Комментируя работы современных исследователей универсальной юрисдикции, Я.Ш.Крайтман пишет, что большинство ученых, пишущих об универсальной юрисдикции полагаются на цепь исторических событий, чтобы объяснить ее содержание. «Они начинают с пиратства, проводят через Нюрнберг, между этим иногда делая краткие ссылки на рабство. Нюрнберг, как правило, признается в качестве зарождения современной формы универсальной юрисдикции. Затем следует несколько ссылок на мероприятия, которые стали вехами или прецедентами времен окончания Второй мировой войны, например, принятие Женевских конвенций и многосторонних договоров в области прав человека, а также судебный процесс над Эйхманом. Это стандартная формула, объясняющая распространение универсальной юрисдикции от пиратства к нарушениям норм jus cogens...»}

Не видим оснований быть исключением из общего правила. Действительно считается, что история возникновения принципа универсальности в средние века, связана, прежде всего, с такими преступлениями, как пиратство и работорговля. Однако как свидетельствуют исторические факты, это не единственные деяния, за которые на тот период и впоследствии могла наступить ответственность виновных в совершении преступлений лиц. Об универсальной власти страны, в которой фактически находится обвиняемый, упоминается еще в Кодексе Юстиниана, а в средние века в городах северной Италии придерживались практики судебного преследования опасных преступников, которые оказывались под их юрисдикцией, не обращая внимание на то, где было совершено преступление.

Данная практика и легла в основу универсальной, или как раньше ее называли космополитической теории о действии уголовного закона в пространстве, согласно которой государство может осуществлять юрисдикцию в отношении преступления независимо от места совершения преступления, гражданства преступника или потерпевшего.

Надо сказать, космополитическая теория активно развивалась учеными в области уголовного и международного права во второй половине XIX века. Многие российские ученые этого времени придерживались данной теории.

Как отметил в свое время профессор Казанского университета Шмидт, «каждое преступление, где и кем бы оно ни совершалось - есть посягательство на общий юридический порядок, охватывающий все государства, поэтому никакое преступление не должно быть оставлено без наказания и каждое государство, держащее преступника во власти, должно наказать его».

Однако в то же время, космополитическую универсальную теорию в своих трудах они называли «теорией будущего», поскольку «она получит полное господство лишь тогда, когда все государства достигнут полного развития, когда все резкие обострения будут сглажены и все народы будут жить приблизительно одинаковой жизнью». То есть, по сути, они говорили об общности юридических интересов государств, чего в действительности, на тот период не существовало.

Последствия Второй мировой войны поставили вопрос о такой общности и о единстве юридической оценки их итогов со стороны государств с новой силой. Выделение преступлений против мира, военных преступлений и преступлений против человечности в качестве наиболее тяжких, международных преступлений на Нюрнбергском и Токийском процессах, принятие Конвенции против геноцида и Женевских конвенций возродило теорию универсальности к жизни, превратив из «теории будущего» в теорию современности.

Эволюция универсальной юрисдикции, произошедшая со времен Второй мировой войны, тесно связана с закреплением прав человека в качестве задачи первостепенной важности для развития международного права. Возрастание озабоченности мирового сообщества в связи с массовыми и грубыми нарушениями прав человека во время международных и немеждународных конфликтов XX - начала XXI столетия, привели к трансформации классического понимания универсальной юрисдикции.

Таким образом, ход исторических событий изменил содержание универсального принципа: если изначально он предполагал осуществление юрисдикции в отношении любых уголовных преступлений, то в современном варианте он применяется с целью преследования наиболее тяжких международных преступлений.

Г.А.Королев в своем диссертационном исследовании проводит следующее разграничение универсальной юрисдикции в соответствии с историческими этапами развития:

- общий универсальный принцип, основанный на сотрудничестве государств;

- ограниченный принцип универсальности, основанный на сотрудничестве;

- ограниченный универсальный принцип, применяемый в одностороннем порядке.

При этом первый вид универсальной юрисдикции относится ко всем серьезным преступлениям, наказуемым в большинстве правовых систем, без различия между обычными внутригосударственными преступлениями и серьезными нарушениями норм международного права. Второй применяется только к серьезным нарушениям норм международного права. В соответствии с третьим, государство, устанавливающее юрисдикцию, не ограничено фактической или правовой связью с преступным деянием, серьезным нарушением норм международного права. Следовательно, универсальная юрисдикция в этом случае устанавливается, исходя из характера совершенного нарушения, затрагивающего интересы всего мирового сообщества, и нарушающего нормы jus cogens}

После окончания Второй мировой (в начале 60-х годов) одним из первых государств, осуществивших уголовную юрисдикцию на основе принципа универсальности, стал, как известно, Израиль, где был проведен судебный процесс над нацистским преступником Адольфом Эйхманом - «архитектором Холокоста», который в период Второй мировой войны являлся главой отдела по евреям Гестапо, и за время его нахождения на должности в Европе по разным данным было уничтожено от четырех до четырех с половиной миллионов еврееев. Изучив материалы дела, представитель защиты тогда заявил, что Эйхман не являлся гражданином Германии, да и самого государства Израиль вообще не существовало на момент совершения преступления. Однако, по мнению суда «отвратительные преступления, которые он совершил, являются преступлениями не только по израильскому праву, а являются тяжкими преступлениями против человечества в целом (delicta juris gentium). Данный прецедент стал хрестоматийным, однако на протяжении почти трех десятков лет оставался, пожалуй, единственным.

По мере принятия все большего числа международно-правовых актов, содержащих указание на возможность применения принципа универсальности при отправлении государствами своей уголовной юрисдикции, а также получая отражение во внутреннем праве государств, он стал применяться все чаще, вызывая среди ученых, политиков и практиков все больше дискуссий и горячих дебатов.

Несмотря на существующее мнение о том, что практика рассмотрения дел на основе принципа универсальной является незначительной, судебное преследование совершенных преступлений на основе универсальной юрисдикции в последние годы проходило в Бельгии, Австрии, Великобритании, Дании, Франции, Германии, Нидерландах, Испании, Швейцарии.

Как известно, одним из самых громких стало дело Августо Пиночета, бывшего чилийского военного диктатора, который был арестован в Великобритании в октябре 1998 года. За его арестом последовало прошение об его экстрадиции в Испанию для того, чтобы он предстал перед судом по обвинению в пытках и других преступлениях, совершенных в период его правления.

В июле 1999 года во Франции начался процесс против Али Ульд Дха - офицера мавританской армии, обвиняемого в военных преступлениях. Суд счел доказанными обвинения в его непосредственном участии и организации пыток над политическими заключенными в мавританской тюрьме и приговорил офицера к 10 годам заключения.

Уникальный опыт в части применения принципа универсальной юрисдикции имеет Бельгия. Возможность применения принципа универсальности при отправлении уголовной юрисдикции, установленная в Законе этого государства от 16 июня 1993 года, который инкорпорировал в бельгийское законодательство четыре Женевские конвенции 1949 года и два протокола к ним 1977 года и дополненная далее Законом от 10 февраля 1999 года составами преступлений геноцида и против человечности, позволила национальным судам этой страны провести более десяти громких процессов в отношении иностранных должностных лиц Чада, Демократической Республики Конго, Ирана, Ирака, Израиля, Кот-д'Ивуара, Палестинской автономии, Соединенных Штатов и других стран. Особенно резкой была реакция США на возбуждение уголовного производства в отношении государственного секретаря Колина Пауэлла. Соединенные Штаты предупредили, что Бельгия рискует потерять свой статус в штаб-квартире НАТО, и что американские чиновники прекратят посещать Бельгию, если она не ограничит свои законы об универсальной юрисдикции.

Но самым показательным стал процесс, который послужил основанием для обращения ДРК в Международный суд ООН. Так называемое дело Об ордере на арест сегодня является самым громким делом и основным судебным прецедентом, касающимся применения универсальной юрисдикции государством. Суть в том, что 11 апреля 2000 года в Бельгии был издан международный ордер на арест в отношении министра иностранных дел Демократической Республики Конго Йеродии Абулайи Ндомбаси, обвинявшегося в нарушении норм международного гуманитарного права, что послужило поводом для обращения данного государства в Международный суд ООН.

11 апреля 2000 года судья первой инстанции брюссельского суда выдал международный ордер на арест in absentia в отношении министра иностранных дел Демократической Республики Конго Абдулая Йеродиа Ндомбаси, который обвинялся в совершении преступлений, представляющих собой грубые нарушения Женевских конвенций 1949 года и Дополнительных протоколов к ним, а также в совершении преступлений против человечества. Обвинение также касалось нарушения бельгийского уголовного законодательства (Закона 1993 года, с поправками 1999 года «о наказании серьезных нарушений международного гуманитарного права»). Ордер на арест был разослан по международным каналам через Интерпол.

Конго 17 октября 2000 года возбудило в Международном суде разбирательство по двум основаниям. Во-первых, Конго утверждало, что Бельгия нарушила принцип, согласно которому одно государство не имеет права осуществлять свою власть на территории другого государства и принцип суверенного равенства государств, а во-вторых, действия Бельгии привели к нарушению дипломатического иммунитета министра иностранных дел суверенного государства.

Суд в своем решении постановил, что выдача ордер на арест Абдулая Йеродиа Ндомбаси и рассылка этого ордера по международным каналам нарушили обязательство Королевства Бельгии против Демократической Республики Конго в том, что касается иммунитета от уголовной юрисдикции и неприкосновенности действующего министра иностранных дел Конго, которыми он обладает по международному праву. А также то, что Королевство Бельгия должно отменить ордер на арест в отношении Абдулая Йеродиа Ндомбаси и уведомить об этом власти, которым оно данный ордер разослало.

В результате Бельгия была вынуждена частично изменить уголовное законодательство путем принятия Закона от 5 августа 2003 года, который модифицировал процедуру обращения с исками в бельгийские суды, предусмотрев, что судебное преследование, в том числе расследования, могут проводиться только по ходатайству федерального прокурора, который производит оценку жалоб. Процедура возбуждения в порядке гражданского судопроизводства разбирательства дела о выплате компенсации была отменена, за исключением случаев, когда преступление совершено полностью или частично в Бельгии или когда предполагаемый исполнитель преступления являлся бельгийским подданным и в основном проживал в Бельгии. Когда федеральный прокурор получает жалобу, он направляет ее магистрату для расследования. Кроме того, с тем чтобы учесть судебное решение Международного Суда по носящему прецедентный характер делу Об ордере на арест от 11 апреля 2000 года, законом от 5 августа 2003 года во вступительную часть уголовно-процессуального кодекса был включен принцип, предусматривающий необходимость соблюдения норм международных договоров и обычного права, которые касаются иммунитета от юрисдикции и исполнительных действий.

В целом, с конца 1990-х прошлого столетия в национальных судах (в основном европейских) было возбуждено несколько десятков дел на основании принципа универсальности в отношении высших должностных лиц ряда государств: Фиделя Кастро (в Испании); Муаммара Каддафи (во Франции); Цзян Цземиня и еще четырех высокопоставленных должностных лиц Китая (в Испании); Закирджона Алматова (в Германии); Анатолия Куликова (в Дании); Хашеми Рафсанджани (в Бельгии); Ципи Ливни (в Великобритании); Анатолия Кулешова (во Франции) и других.

При этом, реализация универсальной юрисдикции государствами, как правило, всегда имеет широкий международный резонанс и, несмотря на рост количества дел, возбужденных в национальных судах, этот процесс проходит далеко не безболезненно.

Отсутствие четко прописанных на международно-правовом уровне механизмов применения принципа порождает множество политических разногласий, а также вопросов юридического свойства.

Сложившаяся ситуация, конечно же, требует своего международноправового решения, которое должно быть найдено при помощи кодификации этого правового явления.

Не случайно, с начала нового тысячелетия в рамках ООН - Шестом Комитете ГА ООН и Комиссии международного права ООН происходит обсуждение тем, касающихся отдельных аспектов применения принципа универсальности и неразрывно связанных между собой. Это - тема об обязательстве государств aut didere aut judicare (выдай, либо суди), вопрос об иммунитетах высших должностных лиц государства, а также тема об охвате и применении принципа универсальной юрисдикции.

Острую необходимость скорейшей кодификации данных вопросов на официальном уровне подтверждает также деятельность международных неправительственных организаций, таких как Институт международного права, Международной Ассоциации юристов, Ассоциации международного права, Международной Амнистии и других. В рамках данных форумов в последние годы ведутся научные исследования и разработки по затронутым проблемам.

Примечательно, что еще в 1935 году в Гарвардском университете был разработан проект об уголовной юрисдикции государств, известном, как проект Конвенции о юрисдикции в отношении преступлений («Draft Convention on jurisdiction with Respect to Crime»)} Проект конвенции состоит из 17 статей, большая часть которых содержит формулировки основных принципов уголовной юрисдикции государств, а также условия их применения.

Подобные проекты созданы учеными на базе Принстонского университета и Института международного права в Кракове в 2005 году.

В 2000 году на базе Принстонского университета, при поддержке ряда неправительственных учреждений, ведущими учеными в области международного права начался проект по закреплению принципов универсальной юрисдикции, основная цель которого состояла в сближении позиций относительно сущности универсальной юрисдикции. Основной проект принципов универсальной юрисдикции был представлен одним из ведущих специалистов в области международного уголовного права - Ш.Бассиони, поддержан У.Батлером, С.Оксманом, К.Блэкслей и другими учеными. Представленный проект был обсужден на конференции в Принстоне, состоявшейся в конце января 2001 года, на которой присутствовали ученые и политики, представляющие основные правовые системы мира. Участники проекта предложили принципы универсальной юрисдикции, рассчитанные на максимально широкую унификацию положений внутреннего законодательства государств по этому вопросу.

Следующим источником, в котором была объединена работа многих исследователей, является резолюция Института международного права, посвященная универсальной юрисдикции (2005 г.). В первом параграфе резолюции, универсальная юрисдикция в уголовно-правовой сфере определяется, как «дополнительное основание юрисдикции и означает компетенцию государства преследовать предполагаемых правонарушителей и наказывать их, независимо от места совершения преступления и безотносительно какой-либо связи по принципу активного или пассивного гражданства, либо других оснований юрисдикции, признанных в международном праве».

Официальная современная кодификация универсальной юрисдикции началась в 2009 году с обращения Группы африканских государств Генеральному секретарю ООН с просьбой о включении в повестку дня 63 сессии ГА пункта повестки дня об охвате и применении принципа универсальной юрисдикции. В резолюции 63/568 Ассамблея постановила включить новый пункт в повестку дня и рекомендовала, чтобы он рассматривался Шестым комитетом. По итогам доклада, представленного на рассмотрение Ассамблеи на шестьдесят четвертой сессии, ГА ООН приняла резолюцию, в которой рекомендовала государствам-членам представить информацию и замечания, касающиеся охвата и применения принципа универсальной юрисдикции, включая информацию о соответствующих применимых международных договорах, своих национальных правовых нормах и судебной практике.

Начиная с 2009 года, подобные резолюции принимались ежегодно: это резолюции 65/33 от 6 декабря 2010 года; 66/103 от 9 декабря 2011 года; 67/98 от 14 декабря 2012 года ; 68/117 от 16 декабря 2013 года; 69/124 от 10 декабря 2014 года. Что касается последнего Доклада Генерального секретаря ООН по вопросу об охвате и применении принципа универсальной юрисдикции за 2015 год , то его анализ свидетельствует о том, что расхождения в комментариях и информации, представленной правительствами государств-членов Организации, по-прежнему не решены, и он находится на рассмотрении ГА ООН. На наш взгляд, подобная ситуация свидетельствует о том, что рабочая группа Шестого комитета пока мало продвинулась по рассматриваемой проблеме.

Безусловно, особое значение универсальной юрисдикции и ее большой «плюс» - это обеспечение неотвратимости наказании лиц, которые совершили тяжкие международные преступления. В то же время есть масса вопросов, которые позволяют воспринимать реализацию такой юрисдикции с большой осторожностью.

Анализ представленной информации и комментариев, полученных от правительств и изложенных в специальных докладах Генерального секретаря ООН, показывает отсутствие единого подхода на национальном уровне и существовании целого круга разногласий по данной проблеме.

Среди вопросов, вызвавших дискуссии: определение диапазона преступлений, подпадающих под действие принципа универсальности; проблема иммунитетов должностных лиц государства; возможность злоупотреблений и использования «двойных стандартов» со стороны национальных судов при применении принципа; его связь с экстрадицией и применением принципа aut dedere aut juducare; вопрос о соотношении универсальной юрисдикции и юрисдикции международных уголовных судебных органов и другие.

На наш взгляд, наиболее четко дискуссионные вопросы прозвучали в комментариях представителя Перу, который указал, что:

- важно рассмотреть конкретные преступления, на которые такая юрисдикция распространяется в соответствии с международными договорами и обычным международным правом, и определить, какими договорами она предусматривается и как она ими регулируется;

- как она связана с преступлениями, классифицируемые как jus cogens, и каковы последствия этой связи;

- может ли государство осуществлять универсальную юрисдикцию при отсутствии во внутреннем праве конкретного положения на сей счет;

- должна ли быть связь между государством и обвиняемым, например присутствие последнего на территории государства;

- какое государство пользуется преимущественным правом на судебное преследование в случае коллизии юрисдикций;

- как осуществление универсальной юрисдикции связано с режимом иммунитета применительно не только к главам государств или правительств и министрам иностранных дел, но и к другим государственным официальным лицам и персоналу международных организаций;

- каковы последствия законов об амнистии;

- каковы стандарты надлежащего судебного разбирательства и можно ли осуществлять универсальную юрисдикцию в отношении лиц, арестованных после похищения или незаконной выдачи;

- как регулируется доказательный режим;

- как регулируются приговоры;

- как гарантируется осуществление прав обвиняемых, включая право на посещение их родственниками; и, самое главное, как регулируется право жертв на участие в судебном процессе и на получение компенсации.

Один из самых острых вопросов в контексте рассмотрения универсальной юрисдикции - вопрос о возможных злоупотреблениях со стороны государств при ее осуществлении. Например, Г.Флетчер отмечает, что универсальная юрисдикция может привести к «травле обвиняемого в одном суде, потом в другом, пока пострадавшие не удовлетворятся тем, что справедливость восторжествовала.

Здесь стоит отметить, что во многом инициатива о кодификации и унификации правил применения принципа универсальности принадлежит африканским государствам, которые проявляют глубокую обеспокоенность в связи с тем, что в отношении официальных должностных лиц этих стран ведется уголовное преследование на основании принципа универсальности.