Национально-культурные основы российской государственности и правовой политики

Несмотря на огромную роль православия в становлении государственности и правовой системы России учебники по истории государства и права, истории учений о праве и государстве редко посвящают ему свои страницы. Не находит отражения и материал о государственно-правовом устройстве и развитии Восточной римской империи. Византийская государственно-правовая мысль за редким исключением вообще не упоминается в литературе по истории политических и правовых учений. Поэтому огромную ценность сегодня представляют работы, раскрывающие глубинные библейские корни современных политических и правовых институтов, а также рассматривающих библейские государственно-правовые идеалы. Одной из таких работ является большая, развернутая статья кандидата богословия, протоиерея Тимофея Фетисова, в которой обосновано множество тезисов, имеющих совершенно не укладывающийся в устоявшиеся парадигмы характер.

Однако прежде чем их рассмотреть, вспомним, какие это парадигмы. В одном из номеров духовно-просветительского журнала «Фома» был проведен опрос трех экспертов относительно монархического правления с точки зрения православного мировоззрения. Три ответа кардинально между собой отличаются. Так, например, А.Зубов, профессор МГИМО, заведующий кафедрой истории религии Православного университета во имя св. ав. Иоанна богослова считает, что «Православный может быть монархистом, может им и не быть. Различные политические модели никак не связаны с верой человека"». Ученый полагает, что эпоха судей была прямой демократией, так как «люди свободно сообразовывали свое поведение с волей Божьей». И монархия возникает вследствие падения духовного уровня общества. Более того, по его мнению «христианская монархия как таковая - это своего рода противоречие…Царь в христианском обществе - это не священная фигура…Это скорее, военный предводитель или администратор» Там же.. Ученый полагает, что для христианина возможен единственный царь - Сын Божий. Не вдаваясь в дискуссию относительно применимости понятия «прямая демократия» к эпохе судей, отметим, что подобный взгляд, в целом, характерен для либерально-демократической мысли, обосновывающей примерно теми же аргументами установление республик в эпоху буржуазных революций. Важным признаком данной парадигмы является признание свободы и равноправия каждого человека в качестве высшей ценности.

Весьма близкой к данной позиции является точка зрения, отрицающая вообще государство и политику как значимые для христианина феномены. Протоиерей Георгий Митрофанов, профессор Санкт-Петербургской духовной академии считает, что православный христианин может, но не должен быть монархистом. По его мнению, «монархия, как и государственность вообще, является результатом грехопадения первых людей, праотцев Адама и Евы. Государства не было до грехопадения и государства не будет после Второго пришествия Христова, которое преобразит мир» Там же.. Данная антигосударственная позиция также близка к либерально-демократической, тоже отрицательно настроенной по отношению к государству, воспринимаемому как «минимальное зло», «ночной сторож». Близкую позицию озвучил и В. Хутарев-Гарнишевский, который будучи аспирантом исторического факультета МГУ ссылается на негативный опыт слияния церкви и государства в Римской империи, а также в России.

Противоположная и более правильная, на мой взгляд, точка зрения заключается в постулате: «православный человек должен быть монархистом». Ее высказывает Алексей Куимов: «Церковь освящала и духовно направляла государственную власть в лице монарха, а он, в свою очередь, создавал все условия, чтобы Церковь совершала свое главное дело - спасение людей». Аргументы его следующие: нация - большая семья, а во главе семьи всегда был отец. Поэтому власть царя близка по смыслу власти отца, хотя и шире ее. В рамках этой парадигмы, назовем ее консервативной, симфония властей рассматривается как благо для Церкви и общества. Наиболее ярко эта парадигма представлена в труде Л.А.Тихомирова «Монархическая государственность», где мыслитель дает глубочайшее обоснование христианской монархии именно с позиции библейского идеала.

Среди отрицательно настроенных по отношению к православной монархии как идеальному государству правоведов и богословов библейский идеал рассматривается, чаще всего, не сам по себе, а в контексте исторического процесса его реализации, что не совсем корректно. В качестве примера можно привести работы Н.Н.Алексеева «Идея земного града в христианском вероучении», где автор отрицает монархический характер христианской политической идеи. Правда ученый вообще отрицает наличие «последовательной, единой теории государства» в Ветхом завете Алексеев Н.Н. Идея земного града в христианском вероучении // Русский народ и государство. М., 1998. С.22.. При этом, по мнению Н.Н.Алексеева, ветхозаветный образ монархии включает в себя мощный демократический, общественно-договорный импульс, а христианство вообще порой враждебно по отношению к государству. «Еврейская монархия была монархией, не только ограниченной божественной волей, но основывающейся на воле народной» Там же. С.27.. В общем, позиция Н.Н.Алексеева такова, что согласно библейским, пророческим и апокалиптическим воззрениям на государство, христианство более совместимо с демократией, чем с монархией, а согласно самому христианству, якобы, лояльность к монархии присутствует в более явной степени Там же. С.43-44.. Позиция ученого, таким образом, покоится на точке зрения, разделяющей ветхозаветную и новозаветную политическую и правовой культуру, отрицающей существование некоего общего библейского идеала государства, а так же признающей политическую индифферентность христианства и близость к демократии ветхозаветной государственной идеи. Надо сказать, что в отечественной государственно-правовой мысли традиция разделения, даже противопоставления Ветхого и Нового завета берет свое начало еще с трактата митрополита Илариона «Слово о законе и благодати», понятого в отрыве от исторического контекста, когда писался этот трактат и в отрыве от тех политических целей, ради которых он создавался.

Таким образом, часто положительное или отрицательное отношение к монархии как форме правления и государству как властно организованному обществу продиктовано негативным историческим опытом, а не библейским идеалом общественно-политического устройства. В этом свете именно на библейских основаниях сформирована позиция протоиерея Тимофея Фетисова, который высказывает совершенно иные суждения.

Прежде всего, обращает внимание на себя ряд методологических установок, которых придерживается автор. Во-первых, по его справедливому убеждению, которое известно большинству христиан, но не всегда осознается светскими авторами, «адекватное восприятие дохристианского мира Библии требует осознания того, что история Ветхого и Нового Заветов - это единая и неразрывная история спасения, что существует онтологическое религиозное единство в Писаниях Нового и Ветхого Заветов. Это идейное единство Писания проявляется, в частности, и в том, что новозаветное учение об отношении к власти по сути не является чем-то новым, но отражает ветхозаветный взгляд на власть» Протоиерей Тимофей Фетисов. Образ идеального государства и власти в богословии Ветхого Завета // http://www.pravoslavie.ru/jurnal/71506.htm. Как видим, противопоставление Ветхого и Нового заветов, на котором основан анализ идеи государства в христианском вероучении Н.Н.Алексеева не вполне корректно.

Во-вторых, государство вовсе не «вертеп разбойников», а идея государства вовсе не результат грехопадения. Первое государство или протогосударство, как убедительно поясняет протоиерей Т.Фетисов возникло не в результате грехопадения, а фактически существовало еще в Раю Там же. .

В самом деле, почему за истину необходимо принимать либеральное отрицание духовных оснований государственной власти. Государство часто в земной истории подтверждает высказанную Августином мысль: земное государство метафизически родилось тогда, когда произошло зло. Но факты не могут опровергать идеал. Идея государства как высшего и наилучшего способа обустройства человеческого общества вовсе не страдает от грехопадения людей. Идеал или идея - это цель, к которой должен стремиться человек. Высшая цель жизни христианина - совершенство человека в Боге. Государство земное может помогать человеку его достигнуть, а может, напротив, препятствовать. Как отмечает протоиерей Тимофей Фетисов: «Высшей целью земного государства, определяющей его приоритеты, так же как и в протогосударстве, должно стать совершенство человека в Боге, спасение и приведение к Богу всего мира» Там же. . Например, Советский Союз был препятствием для большинства его граждан на пути к Храму Божьему, Византийская государственность напротив.

Каким же должно быть государство согласно библейскому идеалу: монархическим или республиканским. Н.Н.Алексеев утверждает, что христианство ближе к демократическому началу. По мнению Тимофея Фетисова, а также многих других ученых, в том числе Л.А.Тихомирова, говоря о государстве в контексте Священного Писания мы должны представлять себе исключительно Царство-Империю. «Не общество, оградившее свою культуру и права крепостными стенами оружия и законов, а царство, вмещающее в себя весь Богом созданный мир, включая Ангелов, животных и, наконец, людей. Царство безграничное, существующее вне времени и пространства, поскольку оно вбирает в себя всех тварей во всей бесконечной Вселенной и подчиняется одному Творцу» Там же.. В самом деле, государственная власть в демократическом обществе теряет сакральную природу, так как ее происхождение объясняется рационально - как власть договаривающихся представителей народа.

В самом деле, «Господь царствует» читаем мы в Псалтири (46:9). Но это не отменяет земного царя. Земной порядок в идеале должен быть как-бы проекцией небесного порядка, и царь на земле должен быть посредником между двумя мирами, представляя свой народ перед небом, являя небо на земле. Как справедливо отмечает отец Тимофей Фетисов «Царство и царственность - это не форма правления, а властный принцип мироздания» Там же..

В своей работе «Христианство и идея монархии» Н.Н.Алексеев утверждает прямо обратное: «Христос решительно отвергал всякую мысль о том, что царствие Божие будет построено на каких-то властных, иерархических отношениях: на место начала власти Христос ставит начало служения и жертвы» Алексеев Н.Н. Христианство и идея монархии // Русский народ и государство С. 55.. Более того, ученый утверждает, что служение Богу исключает пути земного царствования, так как последнее ведет к величию, а в небесное Царство можно войти только умалившись. Н.Н.Алексеев считает, что христианство своей проповедью смирения нанесло удар по восточно-монархическим абсолютистским традициям. Как же тогда быть с иерархичностью царской власти в библейском идеала государственной власти?

Прежде всего, в библейском смысле власть понимается не с земных позиций как верховенство и привилегия, а как служение. Согласно Библии, государство - это союз, который должен быть основан на любви к Богу и братстве людей. Соответственно, государственную власть понимать надо не как политическое управление, а как общественную службу. “Цари господствуют над народами... А вы не так: но кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий, как служащий” (Лук. XXII, 25, 26). “Вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими. Но между вами да не будет так: а кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугой” (Марк. X, 42, 43; ср.: Матф. XXIII, 11). Начальствующие тогда могут притязать на повиновение не за страх, а за совесть, когда они “страшны не для добрых дел, но для злых” (Римл. XIII, 3). “Для сего вы и подати платите”. Что касается, наконец, прав граждан, то и ими, конечно, надлежит пользоваться не эгоистически, а “повинуясь друг другу” (Ефес. V, 21) и “подчиняясь друг другу” (I Петр. V, 5), т.е. в духе социального права: “служите друг другу” (IV, 10).

При самодержавном строе народ не претендует на власть и непогре-шимость в суждениях, но смиренно вверяет себя в послушание правде Божией, блюстителем которой в делах государственных является самодержец. Власть понимается при этом не как право, а как обязанность, как тягло. Как епископство в Церкви, так и начальствование в государстве являются не столько обладанием, сколько служением. Патриарх и Царь по отношению к народу являются служителями Божиими. Это служение есть трудный подвиг, в прохождении которого помазанник отвечает не перед людьми, а перед Богом. И если подчинение мирянина Церкви есть подчинение сыновнее, то и подчинение власти царской - это подчинение не рабское, как при деспотии, но подчинение сыновнее, имеющее своим источником любовь к Богу, волю Которого эта власть исполняет. Так что никакого противоречия между христианским смирением и царствованием, о котором пишет Н.Н.Алексеев, не существует.

Кстати, еще одним аргументом относительно якобы существующего безразличия христианства к политическим формам приводят беззакония монархов. Но это беззаконие не имеет никакого отношения к библейскому идеалу государственной власти, кроме того, что нарушает основные принципы этого идеала. Н.Н.Алексеев полагает, что взгляд на царя как на связанную правом высшую должность - единственно подобающая христианству теория царской власти Там же. С.57.. Думается это не должно вести к десакрализации царской власти, как полагает ученый. Царь в библейском понимании изображен как пастух, заботливый пастырь. «“И поставлю над ними одного пастыря, который будет пасти их, раба Моего Давида; он будет пасти их и он будет у них пастырем” (Иез. 34: 23). Но это не отменяет сакральность царства и царской власти, смысл сакральности видится в Божественном помазании на царство. Как отмечает Тимофей Фетисов: «только тогда царство становится греховным, когда оно становится «светским», то есть теряет свой сакральный характер; когда цари забывают о том, от Кого они получают истинную власть и зачем. В другом контексте это происходит когда имеет место подмена священного его профанацией. Здесь мы не можем не увидеть библейский архетип первого грехопадения, сущность которого также заключалась в опошлении святого, когда в сакральном и запретном древе Ева увидела лишь то, что оно «хорошо для пищи» (Быт. 3: 6)». Царская власть исходит от Бога и устанавливается по его промыслу, но не является абсолютной: как только утрачивается связь с Богом, ослабевает вера, так происходит и гибель государства. Но самостоятельного сакрального статуса царская власть в библейском идеале не имеет. Самостоятельную сакральность она имеет в языческом абсолютизме. Никакой сакральности нет в правовой теории монархического правления, где основанием власти служит общественный договор, а не Божественная Воля.

В монархическом государстве режим законности поддерживается страхом Божьим. “Владычествующий над людьми будет праведен, владычествуя в страхе Божием” (книга 2 Царств 23, 2). Соответственно, для подданных формализм закона дополнена царской справедливостью. “Царь, по истинному о нем понятию, есть Глава и Душа Царства. Но вы возразите мне, что Душой государства должен быть закон. Закон необходим, досточтим, благотворен; но закон в хартиях и книгах есть мертвая буква, ибо сколько раз можно наблюдать в царствах, что закон в книге осуждает и наказывает преступление, а между тем преступление совершается и остается ненаказанным; закон в книге благоустраняет общественные звания и дела, а между тем они расстраиваются. Закон, мертвый в книге, оживает в деяниях, а верховный государственный деятель и возбудитель и одушевитель подчиненных деятелей есть Царь” Св. Филарет (Дроздов). Государственное учение. М., 1888. С. 18..

Вопрос о сакральных основаниях царской власти требует отдельного рассмотрения и несмотря на обилие трудов по политическому и правовому богословию еще далеко не изучен. До сих пор наиболее остро стоит вопрос о пределах царской власти. Понятно, что царь должен был исполнять Волю Божью, заповеди Божьи и вести народ к спасению, но насколько функции царя были распространяемы в духовной сфере? Значит ли обязанность царя вести народ к Богу его право на вмешательство в дела Церкви? Эти и многие другие вопросы должны быть решены не на основе исторического опыта, часто негативного, а с его учетом, но на основе Библии.

2.2 Правовое наследие Византийского христианства

Прежде чем библейский идеал стал путеводной звездой в строительстве российского государства, языческие племена славян Древней Руси приняли крещение и учились христианскому отношению к миру в Восточной римской империи. Ее общественно-политический строй, государственно-правовые институты и нормы политической и правовой культуры заслуживают отдельного учебника, здесь же мы ограничимся описанием

2013 году современное человечество отмечает 1700 лет со дня принятия Миланского эдикта, связанного с именем императора святого равноапостольного Константина Великого. Особое значение он играет для правовых систем самых разных государств, не только христианских. Если для христианской церкви он значим, во-первых, тем, что прекратил почти трехсотлетние гонения на христианскую Церковь и даровал ей равноправие с прочими религиями Римской империи; во-вторых, тем, что заложил фундамент государственно-церковных отношений на долгие столетия, то для права современных государств он значим христианским, нравственным очищением права, его преображением и новым этапом развития. Благодаря миланскому эдикту возникает новое право в истории человечества - «человеколюбивое право». Его признаки и ценности: равенство всех перед законом независимо от социального положения, материального благополучия, расовой и конфессиональной принадлежности; признание неумолимости достоинства человека, его права на жизнь, здоровье; равноправие мужчин и женщин; равенство всех народов; запрет на агрессию и захватнические войны; свобода вероисповедания; запрет на смертную казнь и многое другое.

Не сразу в правовых системах христианских государств стали появляться нормы, закрепляющие эти ценности. Например, рабовладение исчезло спустя многие столетия после Миланского эдикта, но начало было положено именно им, и сегодня ни одна Конституция более чем 200 государств не закрепляет право владения и эксплуатации в качестве вещи другого человека; ни одна норма международного права не признает право наиболее сильного государства мира захватывать другие страны. Несмотря на особенности религиозно-нравственных и правовых норм иудаизма, ислама и других религий, допускающих различие в объеме прав и свобод по этническим и конфессиональным основаниям, христианские ценности присутствуют в правовых актах всех государств мира, вовлеченных в процесс международно-правового взаимодействия, так как именно христианство, его нравственные нормы, ценности, идеи легли в основу международного права, гуманитарного права, деятельности ООН и других международных организаций.

Миланский эдикт узаконил христианское отношение к человеку, его свободе вероисповедания. Такое уважение к человеку, не взирая на социальное положение, встречается только в религиозно-правовых нормах, готовивших приход Мессии, Сына Божия. Человеколюбие Создателя мира мы видим уже в Ветхом завете, который явно выделяется этим и не только этим на фоне древних правовых кодексов. Ветхозаветное право «не знает» тюремного наказания; допускает телесные наказания не более 40 ударов, так как большее количество угрожает здоровью и жизни; не разрешает увечий (вырывание ноздрей, отрезание языка, и так далее); принцип талиона останавливает мщение - если тебе выбили глаз, то ты имеешь право сделать то же самое, но никак не более того (этот принцип останавливал месть пропорциональностью соделанного); Ветхий Завет провозглашает принцип личной ответственности, то есть за все преступления несет наказание только сам преступник, он не может быть никем заменен. Законодательством Моисея предписывается судить справедливо как брата с братом, так и пришельца его. На суде не различать лиц: «как малого, так и великого выслушайте». Обязательно минимум два свидетеля, желательно три. Кроме того, излагаются требования, призванные регулировать сексуальные отношения, запрещающие гомосексуализм, весьма распространенный в языческом мире, в тех же Афинах, Риме. Запрещается притеснять вдов, сирот; злословить судей и власть. Весьма строго караются преступления против личности: запрещается денежный выкуп за душу убийцы («Не берите выкупа за душу убийцы, но его должно предать смерти, ибо кровь оскверняет землю» (Числа, 35:31-33), «Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека: ибо человек создан по образу Божию» (Бытие, 9:6)). Запрещается убийство за имущественные преступления, как например в Кодексе Хаммурапи: «Если человек украл либо вола, либо овцу, либо осла, либо свинью, либо же лодку, то, если это принадлежит богу или дворцу, он должен заплатить в тридцатикратном размере, а если это принадлежит мушкенуму (крестьянину-арендатору), он должен возместить в десятикратном размере. Если вор не имеет чем платить, он должен быть убит». Напротив, в Ветхом завете объявляется неприкосновенность человеческой личности, разделение преступлений против личности, которые карались смертью, и преступлений против имущества, которые карались штрафом с компенсацией ущерба: «Укравший должен заплатить; а если нечем, то пусть продадут его для уплаты за украденное им; если он пойман будет и украденное найдется у него в руках живым, вол ли то, или осел, или овца, пусть заплатит за них вдвое» (Исход 22:3-4). Ветхий Завет провозглашает равенство людей перед законом, делая исключение только для иноплеменных рабов и провозглашает личную ответственность человека за свои поступки: «Отцы не должны быть наказываемы смертью за детей, и дети не должны быть наказываемы смертью за отцов; каждый должен быть наказываем смертью за свое преступление» (Второзаконие, 24:16).

Конечно, на фоне Нового завета Ветхий завет кажется нам где-то крайне жестким и суровым. Но тогда и человечество было иным, его нравам соответствовал только такой порядок, только запреты и страх наказания могли останавливать «войну всех против всех». Соседи иудеев отличались античеловечными обычаями. Например, и Библия, и археологические находки, и древние историки свидетельствуют, что традиции хананеев включали принесение в жертву собственных детей, не говоря уже о сексуальных оргиях, связанных с культами плодородия. Или другой пример, древние римляне вовсе не были сентиментальным народом, но жертвоприношения детей у карфагенян (народа, близко родственного хананеям) вызывали у них омерзение; и именно они стали одним из главных аргументов, почему «Карфаген должен быть разрушен». Поэтому Закон Моисея жестко наказывал за отклонение от заповедей Божьих.

Христианские ценности, революционные в положительном, нравственном смысле для государственной и общественной жизни, вошли в право народов Римской империи, а значит и всех народов, входивших в нее, с Миланским эдиктом. Это была не эволюция, а именно революция, так как никаких предпосылок в античной римской правовой культуре для такого поворота не было.

Дело в том, что языческий мир не знал права на свободу вероисповедания. Предшественники Константина император Диоклетиан и цезарь Галерий вошли в истории как одни из самых яростных гонителей христиан. Впоследствии Галерий, наряду с Лицинием и Константином - автором эдикта, стал одним из его подписантов. Миланский эдикт начинается с провозглашения этого права на свободу веры: «С давних пор считая, что не следует стеснять свободу богопочитания, но, напротив, надо предоставлять уму и воле каждого заниматься божественными предметами по собственному выбору, мы издали повеление, как всем другим, так и христианам хранить свою веру и свое богопочитание… Угодно нам совершенно отменить…распоряжения относительно христиан, весьма нелепые и несовместимые с нашей кротостью».ЕвсевийПамфил. Церковная история. М., 1993. С. 323.Отныне всякий, свободно и просто выбравший христианскую веру, может соблюдать ее без какой бы то ни было помехи. В империи, где религиозный культ играл роль государственной идеологии такой плюрализм и свобода выбора был совершенно новым явлением.

Император святой Константин Великий отличался мягким и терпеливым характером. Он последовательно защищал христианскую веру, не выделяя ее особенно, полагаясь на естественное превосходства красоты христианской проповеди по сравнению с языческими культами, обреченными на забвение.

В этом же 313 году священникам христианской церкви было предоставлено право служения Христу без несения общественных обязанностей «дабы они не были отвлекаемы от служения Богу». Кроме того, для них обеспечивалось полное возвращение того, что у христиан было отнято во время гонений безвозмездно, без возврата заплаченной за них суммы, немедленно и беспрекословно. Равным образом получившие такие места в дар должны немедленно вернуть их христианам. При этом не остались в обиде и нынешние собственники: если купившие эти места или получившие их в дар хотят просить за них вознаграждения, то им дано было право в судебном порядке получить его.

В 315 году император освободил земли церкви от налогов, отменил распятие как вид смертной казни, запретил иудеям под страхом смерти возбуждать мятежи против христиан; приказал вернуть всех ссыльных христиан с восстановлением их в должностях и возвращением конфискованной собственности им или церкви в случае их смерти на данный момент. Кроме того, он делает Церкви щедрые денежные и земельные пожертвования, принимает меры против выбрасывания родившихся детей и т.д. Константин не предпринимает никаких насильственных мер по отношению к язычеству и в своих эдиктах лишь призывает язычников обратиться к христианству: «Для сохранения мира я постановил, чтобы и те, которые еще остаются в заблуждении язычества, пользовались таким же спокойствием, как и правоверные. Пусть и те, которые удаляются от послушания Богу, пользуются, если хотят, своими посвященными лжи храмами».

Христианским мировоззрением продиктована и конституция 315 года, которая предписывает клеймить только руки и голени преступников, осужденных на гладиаторские бои или в рудники. По этому постановлению, лицо человека не должно оскверняться клеймом, поскольку оно сотворено "по образу небесной красоты"Рудоквас А.Д. О христианизации римского права в эпоху императора Константина Великого // Древнее право. №1. 2002. С.168..

Следующий этап - 318 год принес новую ситуацию. Классическое римское право подвергнуто сомнению на предмет истинности и справедливости, что являлось прямым подтверждением христианского мышления Константина. Теперь в области гражданского судопроизводства вводились в действие христианские нормы поведения: всякое заинтересованное лицо могло переносить по взаимному согласию с противоположной стороной дело на рассмотрение церковного суда. Новый эдикт Константина предписывает, что если кто-либо обратится к суду епископа, ему должна быть предоставлена возможность судиться, и таким образом передать дело из области регулирования светского права "христианскому закону", даже в том случае, если дело уже начало слушаться в светском суде. Решение епископского суда считается непреложным, что бы он ни решил.

Таким образом, епископу дано право судить по справедливости и христианской милости. При этом юрисдикция епископов распространяется на все сословия и все, обладающие полномочиями светской судебной власти, должны принимать к исполнению эти решения. Все дела, подпадающие под действие гражданского права, будучи разрешены епископским судом, приобретают характер не частной, а общей нормы, то есть становятся судебным прецедентом, обязательным к употреблению в светских судах в дальнейшем. Римским юристам была ранее свойственна отсылка к естественному порядку, праву, справедливости. Тому свидетельство ряд сентенций: “хотя это и не по праву, но справедливость требует”, “это желательно по справедливости, хотя “четкое” правовое предписание и отсутствует”, “естественная справедливость предпочтительнее строгости права”, “никому не причиняется вред осуществлением своего права”, «во всех делах справедливость имеет предпочтение перед строгим пониманием права». Но теперь абстрактная и разнопонимаемая справедливость обретает очертания евангельской нравственной истины.

Далее, следовали эдикты о запрете языческих гаданий и частных жертвоприношений, о всеобщем праздновании воскресного дня с полным запретом все работ, торговли и судопроизводства. В 325 году Константин запретил выставлять свои изображения в христианских храмах, а чиновникам предписал воздерживаться от языческих обрядов. В 326 году он запретил восстанавливать разрушенные языческие храмы. По закону 325 года Константин предписывает префекту претория, чтобы суды присуждали осужденных за тяжкие преступления к работе в рудниках, вместо гладиаторских боев и съедения их зверями на потеху толпе.

В области семейного права также были христианские новации. Константин видит в супружеской измене одно из самых гнусных преступлений, о чем можно судить хотя бы потому, что по амнистии, проведенной им в 322 году, из тюрем предписывалось выпустить всех, кроме отравителей, убийц, и виновных в адюльтере. Затрудняется, по закону 331 года, и свобода развода. Отныне женщина не может дать развод мужу на основании того, что он склонен к азартным играм, пьянству, или супружеской измене. Причинами развода могут быть только тяжкие преступления мужа - убийство, отравительство, осквернение могил. Аналогичным образом, муж может развестись с женой, только если она окажется сводницей, отравительницей, или нарушит супружескую верность. Развод в нарушение этого правила карается оставлением приданого другому супругу, и, кроме того, для женщины - высылкой на остров, для мужчины - запрещением повторного бракаРудоквас А.Д. О христианизации римского права в эпоху импертора Константина Великого // Древнее право. №1. 2002. С.168..При Константине социально-экономическое положение женщины фактически приравнивается к положению мужчины: в 321 году, вышел закон, по которому женщинам была дарована полная гражданская правоспособность.

Было еще множество велений святого императора, направленных на христианизацию нравов. Это и запрет похищения девушек, и ограничение конкубината, и запрет кастрации и торговли евнухами, и право епископа отпуска рабов на волю, и реформа права домовладыки - отца семейства распоряжаться жизнью и свободой детей, и запрещение изображений языческих богов и многое другое.

Завершая краткий анализ влияния Миланского эдикта на право современного мира отметим, что в Восточной империи идея права постепенно обожествляется (обретает нравственную легитимность), хотя Закон нужен человеку до Христа, до Воцерковления, христианину закон не нужен - у него есть совесть. Царь должен пользуясь властью смягчать строгость закона, когда его механическое применение противоречит высшей справедливости, а Божественная справедливость является единственным нравственным источником закона, имеющим всемирное значение в границах вселенской Римской империи, в которой Римский император выступает высшим гарантом этой гармонии. Этот новый взгляд на право требовал большое мужество, так как римское право консервативно. У Константина не была пиетета перед установившейся правовой традицией. Между тем, именно право делает из человека гражданина, а выше статуса римского гражданина не может быть ничего. Поэтому неудивительно, что право для римлян стало более чем просто источником умственного наслаждения и удовольствия, «оно было для них предметом нравственного возношения» (Рудольф Иеринг).

Как христианский законодатель Константин Великий руководствовался христианским правосознанием, а не юридическим формализмом, и поэтому без колебаний вносил изменения там, где считал нужным, не считаясь с культом римского права.

Обобщая итоги влияния христианства на правовые представления граждан Римской империи, необходимо указать на то, что мы привыкли к нормам, которые «выросли» на почве христианства, и если бы не вера во Христа и его заповеди, современная картина мирового правового порядка в мировом масштабе была бы совсем иной. Все чаще исследователи не обращают внимание на христианские корни современного права. Если бы не христианизация Римской империи мы никогда не узнали бы идею права человека, которую, зачастую ошибочно, современные правоведы трактуют как результат развития теории естественного права. Действительно, неотчуждаемость и неотъемлемость прав человека - представляют собой качества не государственные, доюридические в позитивистском смысле этого слова. Права человека порождены природой человека, его естеством, но смысл в слово «природа человека» разные мыслители вкладывали свой. Для рационалистов Нового Времени Дж.Локка, Т.Пейна, Т.Джефферсона человек представлял собой двуногое творение живой природы, отличающегося от животных наличием разума и веры в Создателя, который создав мир удалился и не вмешивается в его жизнь. Поэтому естественные права человека - право на жизнь, свободу, собственность или стремление к счастью понимаются скорее гедонистически, чем идеалистически. В тоже время, идея принадлежности каждому человеку независимо от происхождения, расы, пола, социального положения, идея равенства всех людей связана с несколько иным, более идеалистическим взглядом на природу человека.

Идея равного достоинства человека независимо от его физического, морального, социального, культурного развития - результат распространения христианской веры, начало которому дал император Константин в IV веке. Идея прав человека основана на библейском учении о человеке как образе и подобии Божием, как онтологически свободном существе.

В самом деле, откуда в истории человечества возникла мысль о всеобщем равенстве всех людей? Откуда в мире рабства, насилия, агрессии, жертвоприношений возникает мощнейший импульс, который привел к исчезновению рабства на огромном пространстве, очерченном пределами распространения учения о достоинстве каждого человека? Ответ общеизвестен: из проповеди христианской этики. Религиозное, а, следовательно, и общественное сознание древнего человека претерпевает переворот: от принципа «прав тот, кто сильный» происходит переход к принципу «прав тот, кто творит правду Божию». А правда Божия гласит: каждый человек сотворен Богом по образу и подобию Своему. Человек есть образ Божий и статья 1 Всеобщей декларации прав человека гласит: "Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах".

Однако христианские корни идеи прав человека не должны вести к выводу о том, что христианство «одобряет» гуманистическую теорию прав человека. К сожалению, современное понимание прав человека и то понимание, которое было свойственно христианским мыслителям первых веков расходятся.

Гуманизм возникает вследствие кризиса, а не расцвета христианского мировоззрения. Правовой гуманизм означает такую установку и ценность социального мышления, в рамках которой человек, позиционируется как личность, как абсолютная ценность, а его права и свободы позиционируются в качестве цели государства. Казалось бы, ничего не христианского в таком понимании правового гуманизма нет, однако в рамках такого гуманизма человек сам становится Богом. Квинтэссенцией классического европейского гуманизма можно считать призыв Декарта: «Сделаемся хозяевами и властителями природы». Такое мышление - следствие интеграции христианства с античной философской мыслью, возникшее в эпоху Возрождения трудами Роттердамского, Альберти, Бруни и др. Гуманизм провозглашает, что человек, наделенный разумом и бессмертной душой, обладающий добродетелью и безграничными творческими возможностями, поставлен в центр мироздания самой природой. Этим новое учение о человеке было направлено против идеи о Спасении человека от греха, от врожденной греховности и поврежденности человека страстями, гордыней и себялюбием. Поэтому ренессансный гуманизм являл собой откат всвоего рода неоязычество. Элементы языческой античной культуры предполагают одухотворение материального начала, «поворот» к материальной природе человека, обращение и апелляция к его разуму, культивация индивидуализма.

Гуманизм был связан и с появлением протестантизма в Западной Европе. Например, один из создателей протестантизма М. Лютер внес такую широту трактовок христианских этических норм, что его учение было крайне трагическим для судеб европейской культуры: "обращение к Евангелию [...] у Лютера становится революционным и разрушительным"Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Т. 2. Средневековье (От Библейского послания до Макиавелли). СПб., 1995. С. 294.. Здесь важно акцентировать оба момента: и обращенность к Евангелию, и разрушительность как следствие отстранения веками созданных христианством традиционных ценностей. Заметим, что первые разработчики проектов идеального государства эпохи Ренессанса Н. Маккиавелли и Т. Мор христианские традиции подвергают реформе: первый оставлял христианскую мораль в системе правления на будущие, более удобные времена, а второй считал необходимым приспособление христианства к уже существующим нормам.

Поэтому не удивительно, что аргументацию гуманизма используют для легализации однополых браков, эвтаназии, торговли легкими наркотиками, проституции, перемены пола. Человечество нашло удобный аргумент для оправдания самых греховных желаний, источником которых теперь стал человек, вознесенный на пьедестал вместо Бога.

2.3 Ценность права в культуре русского народа