Философия. Основные идеи и принципы

объекты, свойства и отношения, изучаемые данной наукой.

Должны существовать также четко определенные правила образования предложений из слов данного языка. Эти правила называются синтаксисом (от греч. synfaxix -- составление). Поскольку язык служит для передачи информации об изучаемых объектах и для выработки соответствующих знаний, его слова и предложения должны иметь значения и смысл. Набор правил, точно формулирующих способы установления смыслов и значений, называется семантикой (от греч. semanfilcos -- обозначающий). Словарь, синтаксис и семантика далеко не однозначны в естественных языках. Но в языках науки, например математики, физики, химии, биологии, их стараются определить как можно точнее. Сам словарь этих наук очень специализирован. Например, такие понятия и термины, как «интеграл», «функция», «матрица», имеют точные значения и смысл лишь в математике; термины «масса», «электромагнитный момент», «спин», «гравитация» и т. п. строго определены в физике; понятия «вид», «мутация», «биоценоз» и пр. специфичны для биологии. Строгость и определенность словаря и грамматических правил -- характерная особенность языков науки. Однако по существу дела последние не отличаются от естественных языков, на базе которых они возникают и развиваются.

Особую группу составляют формализованные языки. Такие языки называются часто искусственными, так как к правилам построения правильных предложений в этих языках добавляются правила формального преобразования одних правильных предложений в другие. Лучшим примером таких языков могут служить математические исчисления. Зная соответствующие какому-либо исчислению исходные предложения (формулы, теоремы) и правила их преобразования, математик может построить неограниченную последовательность других формул и предложений. При этом он принимает в расчет прежде всего вид исходных предложений, их внутреннюю структуру и до поры до времени не обращает внимания на их содержание. Именно поэтому такой способ развертывания и выведения одних формул из других называется формальным. Формальное развитие и развертывание математических исчислений, разумеется, не может обходиться без содержательного рассмотрения свойств изучаемых объектов, их связей и взаимоотношений. Время от времени -- в наиболее сложных ситуациях, при постановке новых проблем -- математики обязательно отдают предпочтение содержательным рассуждениям и содержательному анализу. Но после установления исходных содержательных данных формальные методы используются в качестве мощного средства развития и усовершенствования знаний. Именно эта их сторона и позволяет осуществлять формализацию теорий.

Та или иная теория -- например, физическая -- отражает специфические объекты и поэтому называется объектной. Когда эта теория достигает высокой стадии развития и сложности, возникают вопросы о том, чтобы ее упростить, избавить от излишних положений, постулатов и аксиом, от скрытых противоречий, которые могут со временем проявиться и сделать всю теорию бессмысленной, непригодной для дальнейшего использования. Разрешить все эти вопросы содержательным путем очень сложно, так как для этого надо сравнивать свойства и соотношения объектов, что трудно само по себе и к тому же требует заранее, чтобы теория, в рамках которой проводится такое сравнение, была непротиворечивой. Поэтому для разрешения указанных вопросов прибегают к процедуре формализации объектной теории.

Сначала все содержательные понятия теории заменяются абстрактными бессодержательными символами, отличающимися друг от друга обозначениями. Затем все содержательные связи и структурные особенности ее предложений переводятся на язык формальной логики. Полученная таким образом формальная система представляет собой логико-математическую модель объектной теории. Далее исследуется уже эта модель, что делается с помощью другой -- например, логической -- теории, которую называют метатеорией (от итал. mefa--половина и греч. theoria -- наблюдение, исследование), или теорией второго уровня.

Теория первого уровня -- объектная теория -- сама теперь оказывается объектом по отношению к метатеории. Поскольку метатеория использует средства современной математической логики, результаты изучения формальной модели теории первого уровня оказываются довольно точными, тем более что логические критерии непротиворечивости, независимости и полноты систем, аксиом и постулатов определены весьма точно и однозначно.

Таким образом, метод формализации помогает совершенствовать научные теории. У этого метода есть и другие достоинства. Формализованную логическую модель объектной теории легко перевести на язык машинного программирования. Полученная программа вводится в ЭВМ, которая в состоянии без помощи содержательного анализа развить далее все формальные структуры объектной теории. Это освобождает ученого-исследователя от технически громоздкой формальной работы и позволяет ему сосредоточиться на содержательном анализе, недоступном машинам, и эмпирической интерпретации формальных результатов. Здесь обнаруживается новый познавательный аспект метода формализации. Положение об относительном характере противоположности субъекта и объекта познания находит свою конкретизацию в соотношении материального объекта, объектной теории и метатеории. Мы видели, что объектная теория отражает свой объект, свою предметную область через входящие в нее законы. По отношению же к метатеории она сама выступает как особый объект. Так происходит диалектическое оборачивание субъекта и объекта познания: теоретическое знание -- продукт субъективного отражения объективной реальности -- само становится объектом познания на более высоком уровне. Это позволяет глубже проникнуть в сложные механизмы научного познания мира.

Глава XV НАУКА И ЕЕ РОЛЬ В ЖИЗНИ ОБЩЕСТВА

Время, в которое мы живем, отмечено сложными неоднозначными процессами. С одной стороны, растет население планеты.

В развитых странах увеличивается продолжительность жизни, развертывается научно-техническая революция, позволяющая нам не только значительно облегчить наш труд, но и выйти в открытый космос, проникнуть в глубины мироздания; возникла мировая система социализма, ликвидирована система колониального господства, и новые, развивающиеся страны приобщаются к социальным и научно-техническим достижениям современной цивилизации. С другой стороны, в мире в ужасающих размерах накапливаются средства массового уничтожения, истощаются природные ресурсы, загрязняется отходами производственной деятельности наша среда обитания. В общем, перед человечеством встает ряд глобальных проблем, требующих срочного разрешения. Конечно, в это дело вносят свою лепту и искусство, и мораль, и политика, и право. Но самые большие надежды общество возлагает на науку. Ведь разработка новейшей технологии, облегчающей труд и повышающей его производительность, использование новых видов энергии, повышение продуктивности сельского хозяйства, создание лекарств и улучшение быта -- все это связано с новейшими научными открытиями и их внедрением в производство. В то же время именно науке непрерывно предъявляются серьезные обвинения.

Техника разрушает окружающую природу, мощные ЭВМ грозят в будущем вытеснить и заменить человека во многих сферах деятельности, внедрение научных методов в управление и технологию обезличивает общество и делает простого человека придатком научной элиты -- таковы некоторые из этих обвинений. Так что же такое наука? Зло или добро? Несет ли она гибель или спасение человечеству? Какую же роль она играет в современном обществе и какую сможет играть в будущем? Вот те вопросы, без ответа на которые философский анализ современности был бы слишком отвлеченным, оторванным от реальной жизни.

1. РАЗВИТИЕ НАУКИ И РАЗВИТИЕ ОБЩЕСТВА

Естествознание нового времени начало бурно развиваться в XVII в., а на протяжении последующих столетий наращивало темпы своего развития. И как раз на рубеже XVII и XVIII вв., когда творили Ньютон, Лейбниц и другие корифеи науки английский писатель Дж. Свифт создал сатирический образ лжеученых. Иронизируя над всеобщим увлечением наукой и стремлением создать многочисленные академии, он вкладывает в уста Гулливера полный сарказма рассказ о стране Лалута. Лапутянский король и его придворные погружены в бесплодные размышления о математике, музыкальной гармонии и космических явлениях. При этом они не слышат и не замечают друг друга. Их математика годится лишь для того, чтобы подавать к обеду баранью лопатку в форме равностороннего треугольника, кусок говядины в форме ромба, пудинг в форме круга и т. п. Портной снимает мерку при помощи астрономического прибора -- квадранта. Выкройку он делает с помощью сложных математических вычислений. Но сшитое им платье сидит весьма скверно. Лапутянские постройки кривобоки, так как архитекторы и строители признают лишь отвлеченную геометрию и презирают прикладную. Описывая академию наук и имея при этом в виду в качестве прообраза крупнейший в то время научный центр--Королевское общество Великобритании,-- Свифт рисует галерею сплошных нелепостей. Ученых он называет прожектерами. Ведь один из них пытается извлечь солнечные лучи из огурцов, а затем использовать их для отопления губернаторского дома. Другой изучает паутину, пытаясь придумать новый вид ткани. Третий создает машину из табличек с написанными словами, различных рычагов и проволоки, которая должна, по его замыслу, заменить мыслящего человека, и т. д. Конечно, образ науки, созданный Свифтом,-- это гипербола, крайнее преувеличение, И все же в нем сфокусировано общественное мнение эпохи, которая в преддверии промышленного переворота XVIII--XIX вв. рассматривала тогдашнюю науку как нечто абстрактное, далекое от жизни, не связанное с ее реальными проблемами и не влияющее на нее, как забаву немногих, чудаковатых, хотя и одаренных людей.

За время, отделяющее нас от этого периода, отношение человека к науке и ее образ в его сознании в корне изменились. В наши дни, как бы ни расходились мнения относительно пользы и вреда науки, несомненно одно -- почти никто не считает, что наука стоит вне общества, что ее можно игнорировать как занятие чудаков и прожектеров, далекое от острых социальных проблем. Что же привело к этим глубоким изменениям в понимании и оценке науки?

Хотя элементы философского и научного мышления можно проследить во многих культурах Древнего Востока (Китай. Индия, Вавилон, Eгипет), корни современной науки надо искать в Древней Греции. Нобелевский лауреат академик ?. ?. Семенов отмечал: «Совершенно особое место занимает культура Древней Греции. Хотя имеется древнегреческая мифология, но нет древнегреческой религии. И именно там это желание познать мир явилось источником возникновения грандиозного здания древнегреческой и вообще классической философии, которая заложила фундамент последующего развития всей интеллектуальной культуры Европы»'. Именно эта культура была источником современной науки. Но, разумеется, не только она влияла на развитие и формирование науки.

Науку в целом можно рассматривать с трех точек зрения: как особую систему знаний; как особую систему общественных организаций и учреждений, вырабатывающих, хранящих, распространяющих и внедряющих эти знания; как особый вид деятельности -- систему научных исследований, удовлетворяющих особым критериям и проводимых по своим особым правилам. Античная наука развивалась, прежде всего откликаясь на определенные материальные и духовные потребности общества. Она опиралась на опыт математических и астрономических исследований, накопленный на Древнем Востоке и находивший применение в земледелии, строительстве, торговле и культовой деятельности. Но так как в античном обществе наука была занятием лишь небольшой части свободных людей, презиравших физический труд и считавших его уделом рабов, сама мысль о связи науки с материальным производством показалась бы древним грекам абсурдом. К тому же те математические и астрономические знания, которыми они располагали, были относительно ограниченны, просты и, несмотря на огромное превосходство над научными познаниями вавилонских и египетских жрецов, недостаточны, чтобы найти применение на практике. Само мировоззрение греков, обожествлявших природу, исключало возможность активного экспериментирования. Поэтому греки искали применение своим научным и философским достижениям главным образом в развитии абстрактной математики, в рассуждениях о моральном совершенстве и улучшении государственного строя. Это особенно характерно для трудов Сократа, Платона, Аристотеля и мыслителей эпохи эллинизма.

Разложение рабовладельческого общества, нашествие варварских племен, распространение христианства, враждебного язычеству древних греков и римлян, привели к тому, что в Европе развитие научного познания оказалось приостановленным на несколько столетий. Лишь благодаря тому, что элементы греческой культуры были усвоены и развиты учеными арабского средневековья, образованные европейцы, познакомившиеся с арабской культурой благодаря крестовым походам и последующему торговому и культурному обмену, вновь получили возможность продолжить традиции античности. Но все это произошло уже в период позднего средневековья при складывавшихся новых общественных условиях.

Засилье средневекового христианства, конечно, не означало абсолютного застоя мысли. В средневековых университетах и монастырских библиотеках закладывались очаги новой европейской культуры. В бесконечных схоластических диспутах о бытии бога, сущности ангелов и природе греха развивались искусство спора, умение доказывать, ставить и обсуждать проблемы. Пока эти дискуссии касались религиозных проблем, они лишь косвенно содействовали прогрессу науки. Но уже в эпоху средневековья среди алхимиков и ремесленников появляются люди, начинающие ставить эксперимент на одну доску с вербальными доказательствами. Даже такой крупный схоласт, как Альберт Великий (ок. 1193--1 280), не был чужд лабораторному экспериментированию, хотя и алхимическому по своим целям. А Р. Бэкон (ок. 1214 -- ок. 1 294) прямо утверждал, что эксперимент может дать больше, чем словесные рассуждения. Однако он был лишь первой ласточкой, одиночкой, и подвергся преследованиям со стороны церкви.

Эпоха Возрождения с ее преимущественным интересом к проблемам человека и его свободы содействовала развитию индивидуального творчества и гуманитарного образования, но лишь в конце этой эпохи, в XVI в., создались предпосылки для возникновения и ускоренного развития новой науки. Сначала же шел необходимый процесс освоения и усвоения античного наследия и потому новые научные идеи были крайней редкостью. Однако общая атмосфера свободомыслия создавала все более благоприятные условия для их появления. Первым, кто сделал решающий шаг в создании нового естествознания, в котором преодолевалась противоположность абстрактной математики и конкретного эмпирического наблюдения, был Николай Коперник.

На протяжении более тысячи лет, отделявших Клавдия Птолемея от Коперника, арабские и европейские астрономы накопили множество фактов, расходившихся с математическими моделями знаменитого александрийца. Однако геоцентрическая система не могла рухнуть под давлением отдельных фактов. Будучи целостной системой, она могла уступить место лишь другой, превосходящей ее системе. Великим философским достижением Коперника было то, что он отчетливо это понял и противопоставил Птолемею не только новую гелиоцентрическую модель, но и новую философскую методологию. Хотя отчасти потребности в новой астрономии диктовались практическими запросами (например, необходимостью уточнить календарь), она возникла в основном под влиянием развития внутренней логики науки и общей культурной атмосферы эпохи Возрождения. Смелые дерзания стали в конце концов знаменем эпохи и совершались везде -- в искусстве, в политике, в религиозной реформации и в науке.

В XVI--XVIII вв. набирает силу капиталистическое производство. Возникают новые мануфактуры. Буржуазия везде проявляет инициативу. Особенно заметна ее активность в области технического творчества. Появляются новые инструменты, механические усовершенствования, машины и средства наблюдения. Все это стимулирует развитие научного познания. Галилей использует телескоп для астрономических наблюдений; Декарт, благодаря своим контактам с голландскими механиками, ставит и решает механические задачи; наконец, Ф. Бэкон, предлагая философское обоснование новой науки, провозглашает немыслимый для греческих мыслителей или средневековых схоластов тезис о том, что цель науки -- это господство над природой ради повышения благосостояния общества и совершенствования производства. Но достижение этой цели еще очень далеко. На всем протяжении XVII и XVIII вв. именно производство стимулирует развитие науки, создавая техническую базу для научных экспериментов, наблюдений и обобщений. Официальная же наука, сосредоточенная в университетах, не связана с жизнью, с запросами производства, по своему уровню развития непригодна для практического применения. В университетах продолжает царить дух схоластики, а самые крупные открытия делаются вне их стен. Именно эта -- официальная -- наука являлась мишенью свифтовского сарказма.

В XIX в. отношения между наукой и обществом, в особенности производством, меняются. За два предшествующих столетия накопился огромный объем знаний, и наука оказывается в состоянии сначала обобщить и отразить достижения практики, а затем и перейти к решению задач, которые практика ставит перед ней. Примером воздействия практики на науку является создание классической термодинамики, которая обобщила богатый опыт использования паровых двигателей. Кстати, это влияние практики отражено в самих формулировках начал термодинамики. К середине XIX в. обобщение наблюдений и производственной практики проникает и в такую науку, как биология. Ч. Дарвин в своем основном труде «Происхождение видов путем естественного отбора» не только описал механизм естественного отбора, наблюдаемого в природе, но и обратил внимание на роль искусственной селекции, широко использующейся в сельском хозяйстве. С задачами сельского хозяйства были связаны и исследования наследственности Г. Менделем, Во второй половине XIX -- начале XX в. к решению производственных задач приступает органическая химия. С ее помощью создаются новые медикаменты, красители и сельскохозяйственные удобрения. Элементы химической технологии начинают внедряться в производство. Если до этого времени техническое изобретательство, инженерная мысль и научное творчество развивались параллельно, то теперь они все чаще начинают пересекаться, взаимодействовать.

Новая важная веха была связана с развитием электродинамики. Большинство прежних технических новшеств, включая паровые двигатели, железные дороги, паровозы и т. п., были изобретены инженерами или самоучками. Электродинамика возникла и развивалась преимущественно в научных лабораториях. В классической форме она была завершена Дж. К. Максвелом. Ее результаты, показавшие единство электрических, магнитных и световых явлений, дали мощный импульс для развития электротехники, создания электрических машин и новых средств связи, включая радио. Впервые возник новый тип взаимодействия между наукой и производством. Отныне производство не только дает техническую базу, ставит задачи и стимулирует развитие науки, но и само развивается под ее воздействием.

Взаимодействие науки и материального производства -- явление глубоко общественное. Отмечая это, К. Маркс писал: «...весь же процесс производства выступает не как подчиненный непосредственному мастерству рабочего, а как технологическое применение науки. Поэтому тенденция капитала заключается в том, чтобы придать производству научный характер, а непосредственный труд низвести до всего лишь момента процесса производства»1. То, что Маркс с редкой проницательностью отметил в XIX в., когда взаимодействие науки и производства было эпизодическим, в полном объеме проявилось в XX в. К этому времени теоретическое и экспериментальное естествознание, а также математика достигли такого уровня, что начали оказывать решающее воздействие на развитие техники и всей системы производства. Физики овладели атомной энергией и приближаются к управлению термоядерным синтезом. Химики научились синтезировать новые искусственные материалы, отсутствующие в природе. Биологи раскрыли тайны наследственности и развивают методы генной инженерии, позволяющей создавать живые организмы с заранее заданными свойствами. Значительные перемены в производстве и науке связаны с созданием современных ЭВМ, способных взять на себя часть интеллектуальных функций человека. Благодаря им стало возможным автоматизированное управление технологическими процессами, возникли новые средства информации, усовершенствовалась медицинская диагностика. Если ко всему этому добавить успехи в освоении космоса, то станет совершенно ясно, что акценты взаимодействия науки и производства качественно изменились. Наука, превратившись в отрасль массового производства -- индустрию знаний, стала мощной производительной силой общества.

Это касается не только естественных и технических наук, но и наук общественных. Современное обществоведение (экономические науки, история, социология, психология, политология, правоведение), опирающиеся на методологию социального познания, стало средством планомерного и целенаправленного управления социальными процессами.

Новое взаимоотношение наук и производства возможно лишь при условии, что темпы развития науки опережают развитие всех остальных сфер общественной деятельности и техники. Только в этом случае наука может представить необходимые средства для решения социальных и технических проблем, как только эти проблемы возникают. Более того, она оказывает мощное влияние на само формирование и осознание этих проблем.

До сих пор мы рассматривали взаимодействие науки и общественного производства. Мы выяснили, что формы этого взаимодействия исторически меняются в зависимости от типа обществ и уровня развития производительных сил и состояния научного познания мира. В различных ситуациях ведущая роль может принадлежать то одной, то другой стороне этого взаимодействия, что служит дополнительным подтверждением универсальности принципа единства и взаимопревращения противоположностей. Существует, однако, и другая сторона взаимосвязи науки и общества. Она связана с особенностями социальной и политической организации общества. Было бы слишком сильным упрощением думать, будто развитие науки прямо и непосредственно на них влияет. В действительности существует много опосредствующих механизмов такого воздействия. К ним относятся, в честности, социальные и политические организации общества, система общемировоззренческих установок и идеологических принципов, которые определяют социальное поведение, цели общественного развития. Именно здесь легче всего обнаружить роль философии как фактора взаимодействия науки ? общества.

Так, для рабовладельческого общества с его негативной оценкой физического труда, созерцательным и чисто умозрительным отношением к миру, как и для христианского средневековья, ориентированного на постижение духовного, божественного начала и презрение к мирским, материальным интересам, сама мысль об активном преобразовании природы в интересах человеке или отдельных социальных групп была совершенно неприемлема. Буржуазия же, начавшая в XVI--XVII вв. осознавать себя социальной силой, представляющей совсем иной способ производства, в лице своих идеологов Ф. Бэкона, Гоббса, Локка, французских просветителей и представителей немецкой классической философии выдвигает новые мировоззренческие установки. Если раньше в науке видели лишь источник просвещения и образования, обладание которым отделяет господствующую элиту от социальных низов, а в самой ее усложненности усматривали особое -- аристократическое -- достоинство, то Ф. Бэкон ставит перед наукой вполне практические цели. Ее задача -- овладеть природой, господствовать над ней, увеличивать производительную мощь человека. Познание должно служить средством развития промышленности и торговли, содействовать благоустройству жизни.

Однако осуществление этой мировоззренческой установки в условиях современного общества приводит порой к непредвиденным последствиям. Джин, выпущенный из бутылки, выходит из повиновения: основанное на науке и новейшей технологии производство обусловливает гибель окружающей среды, истощение природных ресурсов, извращение самой сущности человеческой личности, делая человека простым придатком автоматизированного индустриального производства. Вот почему в наши дни науку часто рассматривают как разрушительный, опасный для общества фактор и возникают антисциентистские (от греч. anti -- против и лат. scienfia -- знание, наука) настроения.

Рассматривая результаты развития науки и техники в различных социальных контекстах на разных ступенях исторического движения общества и культуры, можно, следовательно, обнаружить разные механизмы их взаимодействия. На одних ступенях и этапах истории наука не оказывает существенного влияния на общественную жизнь, но и не требует от общества определенных экономических, социальных и ресурсных затрат. Здесь движение общества и развитие науки идут как бы по параллельным линиям, пересекаясь, как сказали бы математики, в выделенных точках.

Разумеется, неверно было бы думать, что при такой форме отношений их взаимовлияние близко к нулю. Разумеется, нет, поскольку сам характер и содержание науки, сама возможность ее возникновения, обособления и развития зависят от типа общества, от характера общественной жизни и культуры. Но при этом обратное влияние науки на общество относительно невелико, поскольку большинство производственно-технических, социальных, педагогических, политических, здравоохранительных и других задач может быть решено на основе здравого смысла, традиционного опыта и накапливавшейся веками мудрости. На других этапах, особенно в эпоху быстрого индустриального развития, взаимоотношения науки и общества существенно меняются. Появляется мощное опосредствующее звено -- техника, машинное производство.

Индустриальный способ производства материальных благ требует новых знаний, быстро сменяющихся, динамичных и точных. Именно благодаря этому машинное производство становится стимулом развития науки, выдвигая перед ней все новые задачи и создавая технико-экспериментальную базу для их решения. На том этапе для большинства философов и социальных мыслителей наука и техника выступают как величайшее благо.

Подобно Ф. Бэкону и Кондорсе они видят в них чуть ли не панацею от всех бед, главное средство избавления человечества от нужды, болезней, невежества, произвола и плохой социальной организации. Но по мере того как противоречия, свойственные индустриальному обществу, нарастают, увеличивается разрыв между бедными и богатыми, сначала в масштабах индустриальных обществ, а затем и во всемирном масштабе. Негативные последствия научно-технического прогресса, приведшие во второй половине нашего столетия человечество на грань необратимой экологической катастрофы, заставляют наиболее радикальных критиков этой формы взаимодействия науки и техники броситься на поиски альтернативных форм познавательной и производственной деятельности. Необходимо отбросить химию и вернуться к естественным удобрениям, заменить тракторы сохой, автомобили -- конной повозкой, стиральный порошок -- ребристой доской и деревянной скалкой, вновь вернуться от высоко математезированной физики, химии и технологии к мудрости предков и даже шаманизму. Но поскольку противоположности сходятся, эти иллюзорные альтернативы также беспомощны и необоснованны, как предшествовавшая им научно-техническая эйфория. Спросим поэтому, существует ли выход из сложившегося положения, и если существует, то какое место должны занимать в более рациональной, в более разумной общественной системе наука, техника и человек, который их создал, который вправе ожидать от них решения новых нелегких проблем, могущих повлиять на исторические судьбы всего человечества.

2. ЧЕЛОВЕК, НАУКА, ТЕХНОЛОГИЯ

Ответ на вопрос, поставленный в конце предыдущего раздела, подсказывает анализ нового этапа научно-технического прогресса. Его можно назвать научно-технологическим.

Это не простое изменение слов и понятий, а принципиально новый качественный этап всего социально-исторического развития человечества. Тот процесс, который принято называть научно-техническим прогрессом, укладывается в трехчленную формулу «наука -- техника -- продукт». Она означает, что научные знания приводят к созданию новых технических средств производства -- машин, поточных линий, различных устройств, приборов и т. д., позволяющих создавать новую продукцию, изменять окружающую нас естественную и искусственную среду, создавать новые не существующие в природе материалы с заранее заданными свойствами, использовать недоступные ранее источники энергии и т. п. Известно, что техника не создает такую продукцию сама по себе. До сих пор она выступала как средство производства в руках человека. Трудовая деятельность человека, с какими бы орудиями и средствами производства он ни имел дела, всегда распадается на отдельные этапы, процессы и элементарные операции; они требуют определенных навыков, опыта, мастерства и должны осуществляться более или менее строгой последовательности.

Технология всегда привлекала внимание философов, и это легко объяснить. Дело в том, что деятельность человека технологи на по самой своей природе. Выделившись благодаря груду мира животных, человек, по существу, превратил трудовую деятельность и связанные с ней представления, навыки, способы общения в фундаментальные основания, базис своего бытия. Он распространял это понятие не только на сторону материального производства, но и на область межличностных, социальных, нравственных и даже политических отношений. Можно даже сказать, что он довольно близко подошел к осознанию того, что и политическая, и повседневная деятельность людей технологична по своей природе. Купцы, мореплаватели, ваятели, зодчие, политические ораторы, ремесленники и земледельцы могут отличаться индивидуальными чертами характера, внешностью, личными судьбами, так сказать, неповторимыми жизненными траекториями, но при всем этом в рамках своей профессиональной или общественной деятельности они повторяют определенные операции или их наборы, т. е. процедуры, осуществляя их в той или иной последовательности для решения более или менее сходных задач в более или менее сопоставимых условиях. Поэтому без особых ограничений общности можно говорить не только о производственной технологии, связанной с инструментальной или машинной техникой и создающейся, грубо говоря, под ее диктовку, но и о политической технологии -- технологии власти, о торговой технологии, технологии общения и т. д. Можно теперь, пожалуй, сформулировать чрезвычайно важное положение, позволяющее понять, как единство общего и единичного в процессе деятельности людей приводит к формированию двух теснейшим образом связанных феноменов, обладающих взаимно действующими и проникающими друг в друга, но тем не менее функционально существенно различными структурами. Речь идет о культуре и цивилизации.

Первое из них будет детально рассмотрено в следующей главе. Но уже сейчас важно понять, что в обществе каждый человек, каждое социальное, этническое, профессиональное, политическое структурное образование или религиозная группа одновременно обладают чертами сходства во всей своей деятельности, способе поведения, сознания и т. д. с другими индивидами и аналогичными группами и вместе с тем сугубо индивидуальными признаками и особенностями, полностью неповторимыми и невоспроизводимыми в деятельности, судьбах и характерах, сознании и поведении других индивидов и групп. Культура как социальный феномен, идет ли речь об этнических, профессиональных или политических общностях людей, аккумулирует, закрепляет и деле достоянием многих поколений данного сообщества элемент; своеобразия и неповторимости духовной жизни в групповой и индивидуальной деятельности. Нас привлекает в культуре различных народов и сообществ как раз то, что отличает ее от нашей собственной культуры. Именно в неповторимости, незаменимости, своеобразии различных культур их величайшая историческая ценность. Вместе с тем именно это делает культуру относительно трудно усвояемой, ибо овладение иной культурой требует овладения другим языком, другой системой образного и понятийного мышления, привыкания к другому способу жизни, к другой манере личного и социального поведения -- от интимного до государственного уровня. Напротив, цивилизация, возникающая в процессе расчленения общества на большие и устойчивые социальные группы -- классы, фиксирует другую сторону в бытии людей -- момент общего, технологичного. Каким бы ни было своеобразным и неповторимым бытие отдельного человека или сообщества в самые разные периоды человеческой истории, перед людьми возникают сходные, по существу, жизненно важные задачи, обладающие принципиально совпадающими характеристиками и решаемые с помощью сходных операций и процедур, выполняемых в более или менее сходных последовательностях или режимах. Разумеется, рыбаки Полинезии ловят рыбу не так, как, скажем, эскимосы Аляски, а охотники Центральной Суматры охотятся не так и не за тем зверем, как охотились, например, звероловы Крайнего Севера. И все же характер рыбачьих снастей, использование крючков или аналогичных приспособлений, зазубренных острог и гарпунов, различных лодок и т. п.-- условия любого рыболовецкого труда. Точно так же дротики, копья, лук со стрелами или ружья -- инструменты охотничьего труда, требующего выполнения определенных операций в более или менее определенных последовательностях. Подобным же образом, несмотря на все различия деспотических государств Древнего Востока, существовавших в Индии, Ассиро-Вавилонии, Китае или Персии, может быть выявлена общая технология власти, характерная для таких государственных образований. Аналогичным образом сходная технология демократического управления может быть выявлена в полисах Древней Греции и в Риме раннего республиканского периода. Таким образом, общие технологические моменты, характеризующие совокупностью деятельность членов данного сообщества, постепенно организуются в особую социальную структуру, в особую систему правил, норм, фиксируемых в понятии «цивилизация» и регулирующих социально значимую деятельность и систему поведения людей.

Культура и цивилизация чрезвычайно тесно связаны и сливаются иногда настолько, что их нередко рассматривают как синонимические понятия. В действительности же они выражают различные моменты исторического развития и функционирования общества. Именно эти различия обусловливают и определенные конфликты между элементами культуры и цивилизации. Эта сторона дела была подмечена рядом философов XIX и XX вв., исходивших из одного соображения И. Канта, утверждавшего, что науку создают таланты, отчасти повторяемые, воспроизводимые, тогда как искусство создают неповторимые и невоспроизводимые гении.

Развитая до крайних пределов, эта мысль привела к противопоставлению цивилизации и культуры в трудах, например, таких авторов, как А. Вебер и О. Шпенглер, а также ряда более поздних мыслителей, занимавшихся анализом философских проблем техники, технологии и культуры. Это противопоставление можно описать приблизительно так: индивидуальные неповторимые черты, достигающие предельного выражения в гении, фиксируются в культуре. Цивилизация же, фиксирующая более или менее общие технологичные по своей природе процессы, реализует в себе общедоступные и в принципе воспроизводимые нормы деятельности и знания. Конечно, такие жесткие формулировки крайне упрощают существо дела и в силу этого даже искажают реальную картину сложного переплетения и взаимодействия культур и цивилизации. Но в то же время они позволяют четко представить себе основные различия между понятием культуры и цивилизации.

Их разграничение позволило впоследствии Шпенглеру сформулировать концепцию, согласно которой развитие техники и технологии, связанное с индустриальным производством, приводит к тому, что глобальная индустриальная цивилизация вступает в конфликт с национальными и региональными культурами и разрушает их. В этом крайне трагическом и пессимистическом понимании ситуации в современном мире, в предчувствии обреченности европейской культуры на гибель есть и определенное рациональное содержание, нередко упускавшееся из виду критиками Шпенглера. Оно состоит в осознании того, что в истории человечества наступает новый этап -- этап бурной технологизации жизни.

Уже в 60--70-х гг. нашего столетия стало совершенно очевидно, что научно-технический прогресс выдвигает перед человечеством принципиально новые проблемы. Быстрое развитие промышленности, средств связи, транспорта, городов привело к пониманию того, что сырьевые, энергетические, биологические, человеческие, финансовые и даже технические ресурсы небезграничны. Более того, энергетические и сырьевые ресурсы находятся на грани исчерпания. Развитие техники, связанное со сверхскоростной индустриализацией и милитаризацией, с выходом в космос и проникновением в глубь океана, привело к совершенно неожиданным последствиям. Самыми тяжелыми из них являются: загрязнение окружающей среды, разрушение озонного слоя, опасность невосполнимого сжигания атмосферного кислорода, химическое отравление почв и людей, сопровождающееся уменьшением лесов и эрозией плодородных земель, наступлением пустынь и резкого сокращения пригодной для использования питьевой воды. Все это заставляет по-новому взглянуть на саму формулу научно-технического прогресса. И тут как раз обнаруживается ее принципиальная неполнота. В ней отсутствует такое важное звено, как технология.

То, что говорилось о технологии раньше, касалось ее традиционной формы. Речь шла о технологии в том виде, как она сложилась в производственной и других видах деятельности на протяжении нескольких предшествующих тысячелетий. Однако сейчас технология претерпела фундаментальные качественные изменения, подготовленные мощными и продолжительными количественными изменениями. Во-первых, колоссально возросли все технические и социальные скорости: скорости передвижения людей при помощи самолетов и автомашин, скорости промышленного изготовления вещей, скорости передачи информации, скорости исчерпания природных ресурсов и загрязнения окружающей среды, скорость прироста населения, скорости внедрения научных разработок и открытий в промышленности, скорости роста городов, скорости изменения социальных процессов и структур, скорости прироста самого научного знания. Во-вторых, масштабы негативных последствий различных технических инноваций и их деструктивное влияние на человечество также резко изменились по сравнению с предшествующим периодом. Так, химизация производства промышленности и сельского хозяйства, а также использование гормональных и биологических препаратов привели к таким нежелательным последствиям в течение последних сорока лет, к каким не приводили промышленные и сельскохозяйственные инновации на протяжении многих предшествующих тысячелетий. Даже пустыни, как известно, результат стихийной многотысячелетней деятельности человека. Но пустыни, вызывавшиеся прежними техническими и социальными инновациями, разрушали окружающую природу, двигаясь по ней черепашьим шагом. Сейчас же негативные последствия научно-технического прогресса в гигантских масштабах наступают почти мгновенно, если пользоваться мерилом истории. И вот здесь-то оказывается, что возможности (по крайней мере, одна из самых эффективных возможностей снижения и даже полного преодоления ряда негативных последствий НТП и превращение их в свою противоположность) связаны с новым пониманием, новой функцией технологии и с новым к ней отношением.

Современная технология уже не ограничивается тем, что представляет собой некую совокупность знаний, опыта и навыков по организации той или иной деятельности. Она не ограничивается лишь установлением набора и последовательности соответствующих процедур и операций, ориентированных на создание определенных видов продукции, материальных устройств или новой техники. Короче, новых артефактов (арте-)-фактус -- искусственно сделанный). Технология становится системой и можно даже сказать гиперсистемой иерархически построенных сложнейших и разветвленных знаний об управлении каждым данным процессом производства или деятельности, о рационализации, модернизации и постоянной инновации в соответствующей сфере деятельности. Она включает в себя знания об экономических условиях и о социально-экономических, культурных и психологических последствиях данного процесса. Она связывает все эти знания со знаниями техническими, знаниями об артефактах, знаниями правовыми и психологическими, знаниями политическими, знаниями о рыночной конъюнктуре и о человеческом факторе, поскольку все, что создается, в конечном счете создается человеком и ради человека. Технология, понимаемая подобным образом, не просто сливается с наукой, а сама становится наукой. Происходит не простоо онаучивание технологии, но и технологизация науки. Это касается не только традиционных естественных и технических наук и наук общественных, гуманитарных. Чтобы представить себе возможные последствия внедрения новейших технологических процессов, основанных на современной лазерной вычислительной технике, процессов сверхскоростных, сверхмощных, непрерывных и требующих предельного напряжения человеческих сил, необходимо учитывать, например, психологию производителя и управляющего, допустимый уровень физиологических и нервных нагрузок и т. д. уже на уровне конкурирования и проектирования подобных технических систем. Для их экономического обоснования, минимизации негативных и максимизации положительных последствий приходится создавать невероятно сложные модели современных технологических процессов. Они позволяют увязывать десятки сложных факторов и сотни различных величин так, чтобы различные технологические процессы не подавляли друг друга, а стимулировали общее развитие.

Таким образом в формулу, о которой говорилось в начале этого раздела, следует включить еще один, и притом важнейший, центральный член -- технологию. Благодаря этому она приобретает вид: «наука -- технология -- техника -- продукт».

Научно-технический прогресс, перерастая в научно-технологический, существенно меняет экспозицию во всей системе научных знаний, влияя и на механизмы развития современной цивилизации, а посредственно и на культуру. Прежде всего это связано с тем, что система современных наукоемких технологий становится целиком расчетной, т. е. опирающейся на всеобъемлющее математическое вычисление.

И прежние технологии, составлявшие важнейший элемент инженерного знания, опирались на расчеты. Строители и инженеры Древнего Египта, Вавилона, Китая, Индии, Греции и Рима широко пользовались арифметикой и геометрией при сооружении дворцов, храмов, ирригационных сооружений и кораблей. Даже жители позднекаменного века (как об этом, например, свидетельствуют развалины Стоунхенджа в Англии) умели пользоваться довольно сложными тригонометрическими и геометрическими построениями и приборами для проведения астрономических расчетов. Однако все они ни по уровню сложности, ни по объему решаемых задач, ни по требующимся скоростям вычислений не идут ни в какое сравнение с вычислениями, которые требуются для обеспечения проблем системной увязки и проработки возникающих в современных высоких наукоемких технологиях.

Все это подводит к ясному пониманию того, что переход на этап научно-технологического прогресса связан с глубинными изменениями в деятельности людей. Это в свою очередь ведет к изменению в структуре самой современной цивилизации, а также в общественном сознании и культуре в целом. На этапе научно-технологического прогресса принципиально меняется и роль научных знаний. Это вплотную подводит нас к вопросу об информатизации общества и его зримых перспективах.

3. ИНФОРМАТИЗАЦИЯ, ИНФОРМАЦИОННАЯ ТЕХНОЛОГИЯ, ИНФОРМАЦИОННОЕ ОБЩЕСТВО

Вспомним теперь, что говорилось в главе XII о типологии революций, и особенно об информационной революции, одном из самых коренных переворотов, охватывающих технологические процессы, экономические, политические, социокультурные и другие механизмы общественной жизни. Предшествовавшие ей аграрно-ремесленная и индустриальная революции также порождали глубинные изменения и приводили в конечном счете к смене цивилизаций. Однако между собственно цивилизационными изменениями, порожденными развитием новых технологий и изменениями в культуре, существовал длительный период, насчитывавший столетия и даже иногда тысячелетия, в течение которых культурные инновации происходили крайне медленно. Человечество успевало к ним приспособиться без значительных социальных стрессов и потрясений. Информационная революция радикально отличается от предшествовавших социотехнологических революций тем, что она одновременно ведет к глубоким переменам и в производстве, и в социально-экономических структурах, и в духовно-культурной жизни. Чем же это объясняется?

Дело в том, что в основе современной социотехнологической революции лежит принципиально новая технология, радикально отличающаяся от всех предшествующих,-- информационная технология. Ее специфика заключается в том, что с помощью объединяемых ею аппаратных и программных средств могут быть изменены не только процессы материального производства, но и процессы интеллектуальной, духовной деятельности. Основу этой технологии составляют быстродействующие ЭВМ -- компьютеры, необходимые для управления ими программы, написанные на специальных языках программирования, а также чрезвычайно сложные устройства для хранения, передачи, размножения и преобразования информации. Так как высшей формой информации являются знания, особенно знания научные, то нетрудно понять, что такая технология может оказывать революционизирующее воздействие на все формы человеческой деятельности. Информационная революция, по существу, как раз в том и состоит, что позволяет с помощью современных технологий в значительной мере автоматизировать, а иногда и полностью заменить роботами человеческий труд в сфере материального производства, радикально облегчить и интенсифицировать умственную деятельность, особенно в науке, проектировании и системах управления, а также радикально преобразовать некоторые виды духовно-художественной деятельности и колоссально ускорить процесс передачи и поиска всей необходимой информации.

Мы живем в мире, наполненном и даже перенасыщенном информацией. С помощью передающих информацию устройств управляются космические спутники, новейшие самолеты, автоматизированные производства и т. д. Научные учреждения создают и внедряют информацию. Она необходима для принятия политических решений, лежит в основе процессов обучения и образования, в основе любой творческой деятельности. Разумеется, что информация, рассматриваемая изолированно, сама по себе не может произвести коренных изменений в нашей жизни. Но информация, влияющая на деятельность человека, а через нее и на окружающий мир, становится гигантской технической, социально-экономической и культурной силой.

Поэтому в современном мире при прочих равных условиях победит и выиграет историческое соревнование та общественная система, которая сможет производить больше информации, будет создавать информацию лучшего качества и сумеет внедрять ее быстрее во все сферы общественной жизни. Ясно, что сделать это можно не традиционными методами, возможности которых ограниченны, а лишь с помощью современной сверхсложной информационной технологии. Ясно также, что нынешняя бор» ба за социальное и физическое выживание человека и человечества все в большей степени зависит от уровня и качества такой технологии. Вследствие этого процесс, в котором осуществляется ускоренное развитие и внедрение информационной технологии, а также экспоненциально нарастающий прирост информации, представляет особый интерес с точки зрения философского осмысления общества. Данный процесс получил название информатизации общества. Информатизация, стало быть, есть особый социально-исторический процесс, в котором реализуется информационная революция и который ведет к новому состоянию общества. Это новое состояние называется информационным обществом или информационной цивилизацией.

Еще совсем недавно многие наши философы, экономисты, политологи, социологи, правоведы рассматривали информационное общество как очередной вымысел буржуазных теоретиков. Это измышление было необходимо якобы для того, чтобы «замазать» противоречия между капитализмом и социализмом и объединить, конверсировать их в рамках единой надклассовой структуры.

Однако такая интерпретация информационного общества ошибочна. Существо этого понятия может быть охарактеризовано следующими несколькими основными признаками:

1. Большинство трудящихся в таком обществе занято в сфере услуг и производства информации (в 1990 г. в США будет занято в этой сфере около 80%, а в ФРГ -- около 70%).

2. Создается сеть гигантских взаимосвязанных накопителей знания -- общедоступных банков знаний и данных. Доступ к этим банкам из любой точки страны и для любого гражданина в минимальный интервал времени гарантируется законом и наличием необходимых технических средств (компьютеров, программ и интегрированных систем связи). Отметим в этой связи, что в США имеется около 3500 общедоступных баз и банков знаний и данных, практически каждый служащий США обеспечен компьютером и микропроцессорными средствами; из 40 миллионов персональных компьютеров в 1987 г. более половины находилось в личном или семейном пользовании, так что практически каждый человек имел возможность бесплатно или за деньги получить практически любую информацию, кроме военных и государственных секретов, точно оговоренных в соответствующих законодательных актах. СССР в этом отношении находится ниже черты стратегически опасного отставания. По количеству компьютеров наше отставание измеряется несколькими сотнями раз, по вычислительным мощностям мы отстаем в тысячи и даже десятки тысяч раз, к тому же в стране на начало 1989 г. практически не было общедоступных баз знаний и данных, полностью отсутствовала интегрированная система связи, производилось гораздо меньше научной информации, чем в странах Запада, что в сочетании с почти полным отсутствием у населения персональных компьютеров и высоким уровнем засекреченности делало доступ к новейшей информации практически невозможным (исключение составляет лишь политическая информация, доступная благодаря гласности).