Идеократическая традиция в российской консервативной политической мысли

Подобную двухуровневую систему смысла можно обобщить, изобразив таким образом: Первый уровень, высший, устанавливает путь к Всеединому Бытию, Полноте. В нем действует «Закон» Напряжения, на основании которого выносится приговор всем временам. Оценивается их вклад в дело становления через измерение «величины» этих эпох по модулю. Реальность раскрывает сама себя, и в акте своего развития она индивидуализирует Абсолют. Максимальное раскрытие и воплощение своих потенций - долг каждой реальности. Сами Истины не оцениваются по содержанию, важен лишь их масштаб и порыв, который они возбуждают. Второй уровень оккупирован конкретными Истинами, устанавливающими свое понимание Добра и Зла. Именно относительно этого уровня можно говорить об идеологии, системе смысла, центр которой в «политическом».

Раздвоение стандартов очевидно и возникает вопрос об оценивании, допустим, Прошлого с точки зрения системы в целом. «Закон-Истина» и «Истина-Цель» полагают различные системы координат для мысли и, соответственно, одно и то же событие или «момент» может приобретать разную ценность. Система, в некотором роде, является гибкой, однако, применимо к наличной реальности эта гибкость представляется не философско-миросозерцательной необходимостью, а примитивным оппортунизмом или шаткостью идейного основания. Идеология теряет в мощи, которой от нее требует идея Полноты. Указание одновременно на и ценность и анти-ценность некоторого феномена или события мешает выработке программы действий. Некоторая личность может со стороны, принимаемой в качестве господствующей Идеи и Реальности, считаться «Злой», в смысле пагубно влияющей на Действительность и полагаемой таковой с точки зрения некого принятого нравственного ориентира, однако, с точки зрения над-временного и над-«мирового», она станет «Доброй», в смысле цивилизационно оправданной Полнотой Бытия. Чисто деструктивное, анархическое отрицание с точки зрения любой, утверждающей свою позитивность Истины, является анти-благом, однако, роль уничтожения можно оценить как нечто необходимое для нового созидания, а также как нечто достойное Полноты своим столь сильным и гордым «освобождающим» порывом. Например, мифологизированный «русский бунт» может представляться не только как гроза, наполняющая воздух озоном и несущая ливень, прибивающий пыль к земле, то есть, расчищающая и освежающая поле для строителей новых ценностей, но и как сильный образ одной из сторон «души» симфонической личности русского народа, являющегося детищем Абсолюта, который должен исполнить свою задачу, полностью раскрыв себя во всех своих качествах и талантах. «Двойные» стандарты распространяются на присвоение ценности и определение значимости всего Прошлого в целом, а точнее, его образов, измышляемых из Настоящего и для Будущего. Критерием становится Истина или Закон? Момент благ с точки зрения этической системы ценностей некоторой Правды, или он просто «значим» для Абсолюта?

Мы попытались указать на некоторые, по нашему мнению, критически важные для системы смысла, полагающей Абсолют и стремящейся к действованию в конкретном, проблемы, а именно, пересечение «Закона» Абсолюта и Истины относительного.

О Полноте Бытия и Идее Правительнице.

Евразийская система смыслов в самом общем ее понимании представляет собой двухуровневую структуру, объединяющую идею Абсолюта с конкретной истиной. Определим содержание этих концептов и обозначим отношения, их связывающие.

Абсолют есть Полнота : внешней ему среды не существует, он ничем не ограничен, ибо он есть Все. Однако возникает вопрос о его внутреннем строении, наличии составных «частей» и обозначении взаимоотношений, в которые они могут вступать. Высшая ступень бытия, объединяющая собою все, является верховной симфонической личностью, что означает установление органического единства всех своих «моментов» и состояний. Все конкретное раскрывается в своей мощи и широте, развивается до предела свои интенции, чтобы затем слиться во все-временной и все-пространственной Полноте. Но подобное единение интерпретировать строго определенными схемами и представлять состояние Абсолюта как нечто усредненное невозможно. Рождается не некая «идеемасса», утратившая яркость и остроту индивидуальных красок и форм, а истинная симфония, для лучшего понимания которой можно обратиться к метафоре Устрялова, мыслившего Полноту как музыкальное произведение. Каждый «звук» - момент бытия- должен звучать с максимальной чистотой, которая только достижима при полном раскрытии самого себя, очищении своего существа от всего чуждого и наносного, а также, он ценен и значим лишь на некотором, четко обозначенном месте в общей композиции. Смысл индивидуального бытия черпается из контекста, который создается Целым и единством в одной точке мысли-времени Прошлого, Настоящего и Будущего. Абсолют есть гармония своих частей, эмпирий во времени и пространстве, в нем преодолеваются противоречия, возникающие между отдельными реальностями при мышлении их со стороны таких же, являющихся укорененными во времени и обреченных на неполноту, реальностей. Конкретная действительность есть некоторая плоскость взгляда, в которой пересекаются, сталкиваются, вступают в противоречие и борьбу все прямые, кроме идеально параллельных, что есть лишь абстракция, рождаемая из «договора» мыслящих лишь понятиями плоскости. Глядя на другие реальности сквозь призму своей действительности мы создаем относительные иерархии ценностей, где идеи и личности вступают в отношения подчинения, отрываясь от своего контекста, а значит, теряя самое свое существо и неизмеримую уникальность. Обожествление и абсолютизация эмпирии поэтому и является пагубной в историческом контексте, ибо приводит к остановке жизни и искажению понимания процесса творения Полноты. В Абсолюте реальности, его составляющие и отражающие, замыкаются только на него, объединяются им и не вступают во взаимно разрушающие их отношения с другими, конкурирующими действительностями. Реальности примиряются Абсолютом, и едины они в одном, но важнейшем качестве: все они есть индивидуации всеединой Полноты бытия. Совершенной становится не та личность, которая на пике своей мощи волевым решением монополизировала собой верховную Истину, и тем самым приняла на себя бремя «белого человека» по окультуриванию всех отсталых Других, безмерно «отстающих» от воплощенного Идеала, а та, которая раскрыла свою уникальность и тем самым отразила собой грань Абсолюта. Карсавин в работе «Церковь, Личность и Государство» пишет, что истинная задача личности заключается в «саморазвитии в раскрытии высшего и ради раскрытия высшего»; «Всякая личность должна осознать себя как свободное осуществление высшей личности, совпадающее со свободным самоосуществлением последней» (Л.П. Карсавин «Церковь, Личность и Государство»). Однако необходимо отметить, что никакая реальность или «культура», даже через своих Героев, не может знать, где их предел, достигнув который они выполнят возложенную на них Богом миссию. Их долг - борьба с собой, преодоление себя, самосовершенствование. В этом отношении по-другому раскрывается идея смерти и гибели. Полнота индивидуального, в некоторой степени, объективируется только после окончания деятельного пути развития личности. Задача личности познается лишь после ее гибели и доступна пониманию, с серьезными натяжками, лишь другим личностям. Умирание есть исполнение, раскрытие своеобразия, и оно ведет к перерождению в новом состоянии - образа Абсолюта, «момента» Полноты. Но пока личность жива, пока она своим существованием задает эмпирию, она обязана бороться и развиваться, определять Истины и достигать их, приближать «мир» - данное состояние среды, реальность, вбирающую в себя прошедшие реальности, путем их снятия и преодоления - к «Богу» - Абсолютному всеединству. Важно именно движение и напряжение сил на пути к совершенству.

Идея Абсолютного полагает множественные и фундаментальные для реальности выводы при ее адаптации к конкретному. Идея всеединства и полноты хранит в себе ростки «ядра» политической идеологии.

Мы переходим к анализу конкретных истин, выдвигаемых евразийцами, и, несмотря на всю их кажущуюся отрешенность от «мирского» и претензию на тотальность и конечность, их необходимо именовать именно так, в целях избегания смешения с Абсолютом.

Мировая война и Русская Революция знаменуют закат Великих романо-германских, «Западных» ценностей. Идеалы Европы уничтожают сами себя, приближаясь к своему воплощению, безверие оскопляет в творческом отношении людей старого света, Герои не создают новых Истин, железо цивилизация поглощает биение сердца культуры. Метастазы Западного мира, приникшие в тело России, благодаря Петру Первому, открывшему двухсотлетний период новой русской истории, стали загнивать вместе со своей «метрополией». В этом отношении победа большевиков в России оказалась символом краха Западного мировосприятия. Но сами базовые аксиомы западных систем продолжат существовать, а внешний блеск и мощная инерция тяжелого тела европейской культуры все еще оказывают разрушающее воздействие на другие мировые культурные миры. Ценности рационализма, демократизма-плутократизма, капитализма и атеизма витают над всеми материками, ибо новая эпоха позволила мыслить всю Землю как нечто Целое и замкнутое. Национальные государства отступают перед мировыми народами, несущими мировые идеи и исполняющими мировые задачи. Какое же место в этом мире занимает Россия, претерпевающая политическую и мировоззренческую катастрофу? Россия должна своим внутренним горением очиститься от яда Запада, преодолев его. Она должна выступить защитником Веры и принести всему миру духовное восстановление. «Россия призвана поднять и понести уроненную западным человечеством нить веры - нить, без которой человечество непременно и скоро заблудится и сгинет в темном лабиринте». П.Н. Савицкий «Подданство Идеи» Будущее за народами, «неисторическими» с точки зрения гегемона и идеологической метрополии, колонизировавшей весь мир. История есть вечное движение и бурление жизни, стремящейся выразить себя в иных формах, прыжками через себя стремится к новому, напрягая силы на пути к Истине. Народы становятся «историческими» на пике воли к мощи, а затем, излив всего себя в величественные, но мертвые и каменные формы, сохранив лишь быт, ревниво оберегают усыпальницы своих героев и пыльные библиотеки Идей от народов-претендентов на звание двигателя «истории». Страны «отцов» с неизбежностью вытесняются страной «детей», а земля сверхчеловека - в стране народов «неисторических». Не столько содержание Задач имеет определяющую силу, а вера и вдохновение, являющиеся стимулами движения к смутно осознаваемым, но влекущим своей таинственностью Идеалам. «Раскрывающиеся в интимных созерцаниях идеалы и предчувствия будущего становятся подлинным стимулом культурного творчества и жизни, но не в качестве исчерпывающей программы, а в виде вдохновляющей веры» (Г.В. Флоровский «О народах не-исторических») Россия- именно такой народ, точнее может им стать, если переборет последнюю и самую страшную фазу «западнической» болезни, а именно - коммунизм, и сможет стать флагманом борьбы всего «туземного» и «примитивного» человечества с универсалистским культом «прогресса». Именно такую задачу в конкретном ставит перед Россией Николай Трубецкой в статье «Русская проблема». Россия должна стать во главе сражения за освобождение от идейной и физической колониальной зависимости не-европейского мира, Трагизм духовной зависимости от «запада» раскрывается в статье Н.С. Трубецкого «Европа и Человечество, которая легла в основу евразийской идеологии, в которой автор стремится доказать пагубность приравнивания западноевропейской цивилизации к «общечеловеческой», создания идола из образа «развитой» «Европы» и стремлений «туземных» народов во всем походить во всем походить на общества, проникнутые «истинной» и верховной культурой. и «в победоносном исходе этой борьбы - единственная надежда на спасение России». Н.С. Трубецкой «Русская проблема» Драматические события, ознаменовавшие смену исторических эпох, навсегда разделили пути России и Европы. Безусловно, борьба с самой могущественной цивилизацией в сфере создания конструктов миропонимания «Россия должна освободить мир от рабства перед новейшим романо-германским шаблоном» (П.Н. Савицкий «Подданство Идеи») и, возможно, на полях брани, есть великая и возвышающая своими масштабами задача. Однако она целиком отрицательна, не несет своей позитивности. Должна ли быть обретена Россией, а через нее Миром некоторая утверждающая Истина, призванная захватить собою приходящую реальность, а, точнее, задать ее формами? На этот вопрос ответить непросто. Евразийцы отвечают на него двояко и неопределенно, и довольно сложно выявить, есть ли между их «предложениями» противоречие. Например, Петр Савицкий замыкает все духовные искания человечества на Россию-Евразию, полагая и веря, что именно она должна в своем подвиге раскрыть некую общечеловеческую правду. «Смена западноевропейскому миру придет с Востока». П.Н. Савицкий «Предисловие» к сборнику «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения» «Россия приняла на себя бремя искания истины за всех и для всех». П.Н. Савицкий «Поворот к Востоку» Эти цитаты уверяют нас в мысли, что знаменитый евразиец с благоговением ждет от России «Нового слова», которое она должна произнести громогласно и всеуслышание. Но не окажется ли эта, найденная Россией Истина, новым диктатором, приковывающим своими смыслами свободу колонизованных народов к земле? Не ознаменует ли Идея, найденная укорененной в относительном и конкретном Россией, лишь смену гегемона? «Король умер, да здравствует король» - а подданные так и останутся рабами? Второе понимание миссии России, не менее претенциозное и не более ясное и детально очерченное, не вступает в противоречие с первым, но скорее раскрывает его, демонстрируя новые грани и снимая обвинения в агрессивной имперскости. Истинная и верховная миссия России в открытии Идеи Идей и Пути Путей. Собою она явит миру дорогу к Абсолюту и Полноте, раскроет смысл совершенствования и самоуглубления. Россия, как хребет Евразии и связующий Европу с Азией мир, перенесет свою примиряющую и единящую идею из мира физических пространств и культурных кодов в мир Принципов. Россия открывает в себе своим национализмом Вселенский слой миссий, который, наряду с Прикладническим, обеспечивающим ей цепкость в эмпирии и индивидуальную значимость в Абсолюте, должен стать распространенным на все человечество. Россия, на протяжении всей своей истории осуществлявшая творческий синтез культур, должна ныне открыть идею всеединства( единого во множественном) личностей и нести ее как верховную общечеловеческую ценность. Идея искания и самобытности, напряжения в подвиге стремления и смирения перед мощью Абсолюта, примирения и согласия - вот тот флаг, вечный огонь, который обязана нести и защищать Россия. Воистину головокружительная по масштабам задача. Возникает лишь вопрос: является ли эта задача и эти истины-ценности вечными, или они целиком обусловлены становящейся мировой реальностью, которая должна быть освящена Россией? А именно, они Абсолютны, или, все же, Конкретны и Относительны? Исходя из наших предположений, изложенных в начале данной работы, можно утверждать, что, несмотря на весь размах и пафос, они конкретны, а значит, и смертны, обречены на роль «момента» в Абсолюте. По меркам всеединой Полноты бытия, коя есть и ставшее и становящееся, и стремление и достигнутое, они слишком конкретны и, монополизируя собой право на бессменное представление Абсолюта в действительности, они лишь ограничивают процесс становления Полноты, сковывают его, перекрывают пути к разворачиванию «моментов», необходимы для достижения всеединства. Однако на данном этапе «Истории», эти истины, ориентиры и ценности должны обрести высшее значение и стать в сознании человека «высшими», чтобы побуждать его к максимально самоотверженному действию во имя них. Судьба родины, сопряженная с этими Истинами, и человечества должна быть волею творима, а для этого нужна Вера, невозможная при постоянном осознании смертности Идеалов, оставляющих лоно Абсолютной Ценности.

Идея Церкви.

«Верховные» Истины евразийцы обнаруживают в идее Церкви. В данном случае нас отсылают к некому основному принципу, главному идеалу Церкви, а не к организации, выстраивающей свои структуры в неизбежно греховном мире. Церковь осуществляет водительство в делах обожения сущего, данной действительности, спасая мир от тьмы и хаоса анархических сил лучом Истины и Правды, проецированием Абсолютных задач в относительное и конкретное. Она определяет область Христовой Истины как бесконечного задания для грешного и спасаемого мира. Исповедуя путь соборности и симфоничности, Церковь стремится наставить все личности в необходимости раскрытия своих духовных потенций через любовь и благо Христа. Церковь не приемлет насилия и жесткого руководства в делах спасения и совершенствования, она лишь содействует свободному напряжению сил каждой личности, направленному на преодоление как своей индивидуальной греховной сути, так и несовершенной, во зле-неполноте лежащей среде. Церковь становится душой симфонической личности народа, хранителем идеалов нравственности и добра, красоты, как проявлений Полноты и Ясности Абсолютного Всеединства, которое есть Бог. Однако сама Церковь не имеет права самостоятельно вмешиваться в мирское. Для борьбы со стихией неупорядоченного словом Господа и знамением Истин социального и природного хаоса порождается государство - организационный центр по выработке конкретной Правды, имеющий аппарат для установления царствия ее на некоторой территории. Роль государства более подробно будет охарактеризована ниже по тексту. В отношениях, складывающихся между сообществами, начала Церкви также должны доминировать и предопределять взаимные действия. Принцип соборности должен быть реализован и на глобальном уровне. Каждая нация, должна стать оплодотворенной Словом, чтобы, сопрягая живой посыл творчествования и народного примитива с верховными духовными истинами, раскрыть собою грань Абсолюта и выступить со своей уникальной партией в симфонии народов и культур. Миролюбивость и обостренная, но трепетная любовь к разнообразным стилям жизни и способам народного самовыражения, проявляемая в подобных размышлениях о Церкви, может оттеняться жестким и последовательно отстаиваемым утверждением о единственности исконной Церкви. Именно Православие есть истинное Христианство. Картина мира, рисуемая евразийцами, задается в определенной своей плоскости тремя глубокими разломами, обозначающими лагеря прозревших защитников «Истинной веры Христовой», блуждающих в потемках «язычников» и добровольно отвернувшихся от света божественного сияния «еретиков». Лишь путь соединения напора народного примитива с мудростью закона Христова, Особое, привилегированное тяглом, положение Росси-Евразии объясняется тем, что «В ней примитив, оплодотворенный Словом, являет завязь того, что можно назвать первокультурой…» (В.Н. Ильин «Столб веры богопротивной»). не искаженного средой грешною, дарует просветление душам и указует путь, ведущий к максимальному раскрытию личности. Николай Трубецкой в статье «Вавилонская башня» отмечает важнейшую роль, которую Христианство играет в развитии национальных культур. Оно стимулирует национальное творчество, становление симфонической личности, предлагая ему новые задачи. Миссия русского народа в своей значимости возносится на небывалую высоту, где от масштабов задач перехватывает дыхание, ибо «из всех Православных лишь русский народ наделен одновременно великим даром и тягчайшим, неизбывным игом исторически являть себя в масштабах и большом стиле подлинной великодержавности». П.П. Сувчинский «Идеи и методы» Россия обязана не только явить себя в ослепительных чистотой нравственной одеяниях истинной веры, но и создать возможности раскрытия себя в Православии для всех «язычников» и «еретиков». Идеи жертвенности, покорности Богу, оправдания и преобразования мира, освящения его, преодоления зла добром, созерцательности в истине должна Русь Святая «Православие, то есть истинная иерархия ценностей, является субстратом русской нации в ее подлинном бытии, а нация оказывается оплотом Православия, ибо религия и церковь есть дело богочеловеческое, а значит, в особом смысле и национальное» (В.Н. Ильин «Столб веры богопротивной»). , отвернувшаяся от материалистического и западнического блуда, нести в мир. Эти задачи изложены в коллективном Евразийском манифесте, значит в 1925 и 1927 годах, то есть в период до раскола, они разделялись всеми членами изучаемой системы смысла.

Перейдем к рассмотрению центрального в рамках изучения идеологий момента, а именно, к роли государства. Русская идея государственности прошла долгий и трудный исторический путь, который сделал ее в некоторых смыслах уникальной и своеобразной. Идеи евразийцев, связанные с «правильными» формами государства и политическими нормами взаимоотношений в обществе, позиционируются в качестве адекватных лишь при приложении к телу России. Государственность вызревает, имеет укорененность в культуре сообщества и предопределена пройденным путем и судьбой коллективной личности.

Предпосылки русско-ервазийской государственности.

Здесь целесообразно сделать замечание о соображениях мыслителей, касающихся исторических предпосылок формирования русско-евразийской государственности. Наиболее значительный вклад в рассмотрение и объяснение черт русского характера и специфики общественных структур, вокруг него формируемых, внесли Николай Трубецкой, Георгий Вернадский, Владимир Никитин, Петр Савицкий. Петр Николаевич Савицкий, в основном, рассматривал Евразию с геополитической точки зрения и, исходя из сформулированных выводов, заключал наличие необходимости учета своеобразия месторазвития в целях выработки специфических методов ведения хозяйства. Доказательства единства евразийского культурного мира играют ключевую роль в излагаемой нами системе смысла. Русский характер выковывался в столкновениях и борьбе, развернувшейся между «славянами» и «туранцами», а также в результате длительного и плодотворного взаимодействия предков российской государственности, создателей великой империи с народами «Ирана» и «Византии». Чисто славянское начало, по мнению евразийцев, не играло определяющей роли в формировании специфичности русской культуры. Славяне не представляли некоего Целого. Корректно говорить о Западных славянах, попавших под католическое влияние и подвергшихся онемечиванию, Южных, вошедших в ореол культурного влияния Византии и Восточных, сначала разъедаемых распрями, а затем охваченных монгольской стихией. Однако славянство предоставило важнейший элемент культуры, обладающий единящей силой и способный организовать евразийское пространство По мнению Николая Трубецкого, этнографа и лингвиста, гражданская кириллица является символом единства в многообразии и родства народов Евразии, и к ней со временем должны прийти все народы, велением судьбы и месторазвития входящие в евразийский культурный мир. - язык. «Славянство - не этническое, антропологическое, этнографическое, культурно историческое понятие, а лингвистическое». Н.С. Трубецкой «Общеславянский элемент в русской культуре» Хребтом государственности стал туранский элемент, привнесенный в русскую культуру, а точнее, собою переоформивший само понятие «русского» в результате татаро-монгольского нашествия. Века распространения «ига» Иноземное иго есть учитель культуры, на которую оно распространено. Однако положительное влияние ига проявляется лишь в том случае, если «жертва» завоевания сможет творчески преодолеть идеи и военно-административную мощь «угнетателя», адаптировав к своему «духу» и позаимствовав наиболее ценные элементы. Русь сумела извлечь «пользу» из урока, преподанного ей Ордой. Монгольские принципы и государственность были подвергнуты осмыслению религиозным горением и одухотворены истинной верою. Благодаря этому, Русь окрепла, отстояла свою самобытность и вывела затухающие идеи на новый уровень их разворачивания в истории. на Руси оказали колоссальное и, в основном, позитивное воздействие на миропонимание русского человека и его культуру. Татары разбудили чувство национального единства, ставшее прахом в годину междоусобиц, наполнили русские души религиозным смирением и подтолкнули к возвеличиванию роли Православия. Азийская империя, в некотором отношении, спасла Русь от грозного и непримиримого врага - Запада. «Татары» - «нейтральная культурная среда, - не замутила чистоты национального творчества» (П.Н. Савицкий «Степь и оседлость»), а Запад, по убеждению Петра Савицкого, - вынул бы душу. Но самое главное, «туранцы» преобразовали русскую государственность. Более того, евразийское пространство в качестве единого «мира» стало мыслимым лишь в результате создания татарами своей великой империи. Недаром Трубецкой в статье «Взгляд на русскую историю не с запада, а с востока» утверждает, что «освобождение» Московского княжества от «ордынского господства» в цивилизационном плане представляло собой перенесение ордынской ставки в Москву, приведшей к смене доминирующего актора в «Евразии». Москва-Россия лишь переняла «наследие Чингисхана», взвалив на себя обязанность по созданию общего евразийского культурного и политического пространства. Однако русские не только правопреемники монгольской империи, но, в некоторой степени, потомки великих завоевателей. Анализу туранского элемента на Руси и его влияния на русский характер и на формирование отношения к той или иной общественной системе евразийцы посвятили немало времени и печатных страниц. Туранский элемент, внесенный в состав русской «крови» привел, по мнению Трубецкого, к ряду трансформаций психического склада жителя русских земель. Идея беспрекословного подчинения; Она основывается на «Идее» и распространяется абсолютно на всех членов общности, в том числе, и на верховного предводителя, который и является Первым ее слугой. верховенствующая роль Принципов, воспринимаемых в качестве догматов, а не предмета для философского и религиозного диспута; пренебрежение абстрактным и стремление к конкретизации; стремление к выстраиванию индивидуальной каждодневной жизни по высшим - религиозным законам - все эти черты характера, оказывающие значительнейшее влияние на всю общественную систему, появились и вышли на ключевые позиции в системе мировосприятия, в результате влияния монголов. Чувство дисциплины, боевая доблесть, прямота и выносливость, удаль, пассивность в области гражданского устроения - все это «частицы» «турана» в русской душе. Однако где же корни столь нередко встречающегося на русской земле обостренного чувства индивидуализма, доходящего до бунтарства и анархии? Как же идея «вольницы»? Чем объяснить духовные терзания и религиозные борения, разрывающие сердца? Неужели это лишь следствие воздействия западного яда? Никитин в статье «Иран, Туран и Россия» предлагает искать некоторые ростки «темной» и метущейся стороны русской души в активных взаимоотношениях с «иранским» миром. Исследователь выделяет такие элементы «русскости», которые со значительной вероятностью восходят к влиянию «ирана», как: склонность к мистике и постоянным исканиям области религии, извечное духовное брожение, дробление на секты, непримиримость, излишняя приверженность к программам в политической плоскости, дух полемики, способность к отвлеченному мышлению в области религиозного опыта и идей. В заключение к этому краткому замечанию, отметим, что Евразия выступает в амплуа своеобразного континентального «плавильного котла», осуществляя синтез различных культур и тем самым порождая нечто уникальное и изумительное. Россия, по убеждению Савицкого, является территориальным «центром» старого Света, как в общеисторическом и хозяйственно-географическом, так и в общекультурном смысле. Россия - путь между мирами и самодостаточный мир одновременно. Даже элементы «Запада», проникающие внутрь России, преобразовываясь и переплавляясь жаром религиозного горения и силою стремящейся к самобытности и цветению культуры, очищаются от преходящего и через синтез с другими элементами раскрываются в своей Полноте. «В ней (России) творчески осуществляется синтез восточных и западных культур». П.М. Бицилли ««Восток» и «Запад» в истории Старого Света».

Идеи «Государства».

Попытаемся теперь определить, какими красками рисуется идея государства евразийцами, и какие формы она принимает на страницах трудов этих мыслителей. Государство есть то, что позволяет мыслить симфоническую личность, оно полагает некую массу атомизированных и хаотически движущихся в пространстве индивидов Целым, объединенным Идеей, вводящим идеальные, ценностные и социальные иерархии, структурирующие мысль и действительность. «Государство - форма единства некоторого народного или многонародного культурного целого». Л.П. Карсавин «Церковь, личность и государство». Вне организующих усилий государства невозможно полноценное существование индивидуальной личности, смысл бытия которой всегда раскрывается через личность более высокого порядка, «Личность и общество - не самодовлеющие высшие инстанции: они лишь служебные инстанции, проводники высшего, абсолютного - Божественного единства» (С.Л. Франк «Собственность и социализм»). ее объемлющую и посредством этого объясняющую. «Человек «индивидуален» вовсе не потому, что он отделим и отделен о других и замкнут в себе, но потому, что он по-своему, по-особому, специфически выражает и осуществляет целое, то есть высшее сверхиндивидуальное сознание и сверхиндивидуальную волю» (Л.П. Карсавин «Основы политики»).

Высшее призвание личности - служение общему делу, ибо Целое есть большее, чем арифметическая сумма всех его частей, оно в то же самое время каждая из своих частей. Отдельная личность возвышается лишь вместе и через возвеличивание Целого. Структуры, внешние по отношению к индивиду, формируют его духовный облик через внедрение в его душу культурного кода сообщества, складывающегося на протяжении веков. Без этого наполнения, которое в здоровых обществах не сопряжено с насилием, индивид остается на уровне животного, подчиненного базовым потребностям, предопределенным инстинктами и свойствами биологической массы, из которой слеплена телесная его оболочка. Именно в рамках культуры мыслимо окно, через которое возможно трансцендирование в Иное. Лакуны разума и души заполняются отфильтрованным веками активного духовного творчества содержанием, позволяющим осуществлять позитивную свободу. Свободу обоснованного и осмысленного, в некоторой степени предопределенного коллективным Прошлым влияния на окружающую среду, преобразование которой позволяет вскрывать грани своего личного существа и, тем самым, возвеличивать себя. Вне агрегированного, познанного, объективированного волевым актом утверждения и воображенного «роевым разумом сообщества» Прошлого невозможны устойчивые и разветвленные шаблоны оценивания и осмысления творчества. Безусловно, такие задачи как выработка Прошлого и с ним неразрывно связанного Будущего, побуждающего к волевому преодолению «зла», создание структур, организующих общество в общность, выстраивающих иерархии и полагающих Центр оценивания явлений, актов и личностей, а также обеспечение цепкости Целого в конкретно данной эмпирии ложатся на плечи Государства. Великая миссия и великая ответственность - связать собою отдельного индивида с Абсолютом, создав возможность самосовершенствования и осветив своим существованием надежду на достижение симфонии в греховном граде земном. Конечно, евразийцы это с сожалением признают, совершенное единство в многообразии, столь необходимое во все-историческом и «цивилизационном» плане, не может быть достигнуто в относительном, поэтому идеальных форм государства и устроения социума не существует. Помыслить их, значит впасть в нездоровый утопизм и ересь человекобожества, уверяющую « тварь» в возможности достижения абсолютного могущества и конструирования рая на земле по формулам и схемам, выработанным разумом. Любые структуры и традиции преходящи. Государство действует во грехе, оно вынуждено применять силу для порождения Целого, ограничения необходимы, неизбежны войны и казни. «В суровых делах мирских не обойтись без суровой власти» (П.Н. Савицкий «Утверждения евразийцев: Евразийство»). Государство, даже теоретически, не способно не грешить при реализации самых благих намерений, направленных на приближение к Истине и Благу и проникнутых чистой любовью и добротой. Сама сущность государства и задачи, которые оно вынуждено выполнять, ввергает его во грех. В этом заключается трагедия Власти: она всегда разрывается в сомнениях об истинности пути и чистоте своих идеалов. Праведное государство и правители - благодетели обречены на страдания, однако, именно горечь осознания своего положения, заставляющего действовать во зле, Государство обязано действовать, вне зависимости от обстоятельств и тягот, с которыми может быть сопряжен тот или иной акт. Христианская нравственность полагает осуществление добра в качестве повелительного долга. В этом отношении, идеал либерального государства, «сторожа» сараев, набитых сугубо материальным «добром», абсолютно неприемлем с точки зрения евразийцев. Государство обязано обладать своей позитивностью, ему предписывается быть творчески активным. очищает душу властителя, искупляя его грехи. Важен не столько сам факт определенного поступка, акта явления воли, сколько намерения и стремления использовать все открывающиеся возможности творить добро в любом зле. Итак, государство есть основа коллективной и потенциально симфонической личности.

Стержнем государства является культура, роль которой в жизни общности переоценить невозможно. На основании культурного наследия, результатов спонтанного и целенаправленного народного-коллективного и народного-индивидуального творчества может создаваться некоторая когнитивная рамка, определяющая миросозерцание и создающая картину мира. Формулирует его государство, а точнее элита, верхи, являющиеся представителями, выразителями и исполнителями воли народа. Власть способствует развитию целого, канализируя энергии масс, подчиняя ее некоторым сверхзадачам, извечное стремление и исполнение которых и создает общность, расширяя пантеон Героев и Святых, заполняя летописи подвигов, приоткрывая грани национального духа и характера. Проблема поступления сигналов о «воле» и стремлениях народа, его надеждах и чаяниях, а также информации о требованиях обусловленного разворачиванием культуры Целого, снимается упоминаемой евразийцами идеей, постанавливающей, что народ являет себя в отдельных, по форме индивидуальных, личностях, Героях и Святых, которые становятся Вождями. В этом отношении властитель творит свою Волю, и, если он не оторван от народа и имеет с ним живую и органическую связь, то она является истинной волей и целью Целого. Безусловно, необходимо понимать, что эта общая Воля, репрезентируемая Вождем, может и даже должна расходиться с теми желаниями, которыми наполнена и захвачена душа какого-то отдельного «мужика», который по внешнему виду плоть от плоти народной. «Благо Народа может совсем не совпадать с тем, что «человек из народа» под своим благом разумеет. Оно выразимо осуществимо только через правящий слой и правительство и отнюдь не совпадает с благополучием житейским» (Л.П. Карсавин «Феноменология революции»).

Очевидно, что для всех истинных идеократов благополучие в быту обладает ничтожной ценностью, а иногда становится анти-благом, в цивилизационном плане, когда приводит к деградации населения, забывающему об очищающем и заставляющем переламывать себя страдании и необходимости растрачивать силы, отдаваясь Целому в порыве жертвенного служения.

Проблема данной позиции в том, что в эпоху выхода масс на арену политических сражений, в качестве «овец», конечно, нужны громкие и привлекательные своей сладостью обещания и лозунги, дабы захватить сердца и души «простых людей» через их «желудки». Вопрос, насколько идеология, превозносящая страдание и отрицающая комфор,т может зажечь массы, остается риторическим. Стремящаяся к симфонии личность достигает относительного все-временного и все-пространственного состояния, что переопределяет понятие Народа. Он превращается из союза индивидов, проживающих на одной территории, в союз, поправший законы времени, союз, ныне живущих с умершими и еще не рожденными. Волю именно этого Народа и должен выражать властитель, и в этом отношении демократическое большинство далеко не всегда будет являться адекватным выразителем интересов и чаяний истинного «большинства».

Однако подобная гармония между властью и массами и всеобщее процветание возникают в качестве следствий культурного единства сообщества. Это означает, что социальное неравенство не должно сопрягаться с многообразием культурных кодов, принимаемых и конструируемых обществом и зачастую противопоставляемых друг другу, которые выступают в качестве основания для причисления личности к некоторой страте. Коллектив обретает свойства общности, только если между «верхами» и «низами» наличествует различение в области «количественного» измерения раскрывания общего культурного наследия. Все члены сообщества находятся на одном и том же базисе, однако социальный статус влияет на манеру и уровень познания историко-культурного наследия коллективной личности, а также степень и способ оказываемого на возводимое обществом в течение веков «сооружение» влияния. Общность обладает общей, но дифференцированной культурой. Основная мысль статьи Трубецкого «Верхи и низы русской культуры» отсылает к прочтению русской истории с точки зрения судьбы культуры в качестве единящей силы, стабилизирующей личность и делающей ее духовно богаче. Здоровое общество порождает разнообразные уровни культуры, не допуская качественного разрыва между ними. «Низы» получают упрощенную и в некотором смысле обезличенную картину своей национальной культуры, которая, однако, именно в таком виде соответствует их вкусам и удовлетворяет их запросы. Культура «низов» не отличается богатством красок и утонченностью стиля, однако, она дышит жизнью и прививает определенный набор качеств. «Верхи» выступают в роли «садовников» культуры, отбирая жизнеспособные образцы, способствующие возвышению Целого, и ликвидируя ответвления пагубные и заражающие организм сообщества гниением, символизирующим конец исторического пути данного элемента. Например, в статье «Мы и Другие» Николая Трубецкого утверждается, что евразийцы считают необходимым проведение постоянного отбора в области культурного наследия общности на предмет выявления «преходящего» и «вечного». Некоторые качества народа, пускай органически вызревшие, должны изживаться силою государства, ибо в складывающейся действительности они будут оказывать пагубное воздействие на коллективную личность. Критерием отбора является внутренняя ценность того или иного элемента исторического наследия в целостной системе русской национальной культуры. Например, по мнению Трубецкого, общинное хозяйство есть явление преходящее, в настоящее время становящееся вредным для России. С другой стороны такие качества, как народная покорность воле Бога, идеализация царской власти должны сохраняться и проникать еще глубже в ткани сознания и души членов общности, а также, являть полезные для Целого следствия из сущности своих утверждений. Стоит отметить сложное, многоплановое отношение евразийцев к русскому Прошлому. Они стремятся за внешними формами, укорененными в некоторой эпохе, их породившей, разглядеть самоценное стремление исконного русского духа, незамутненного печатями слишком конкретного и потому глубоко греховного относительного бытия. Поклонение духу, до-оформленной «русскости», а не формам - вот, по нашему мнению, подход евразийцев к Прошлому, который роднит их с немецкими консервативными революционерами, жестко проводившими и последовательно отстаивающими демаркационную линию между ними - истинными консерваторами - и реакционерами, застрявшими где-то, то ли в антикварной лавке, то ли на свалке сломанных вещей. Они создают возвышенные образцы творческого наследия сообщества. В творениях мастеров народные порывы осмысливаются и преображаются в величайшие, всемирно значимые проявления национального духа. Между различными стратами устанавливается культурный обмен, в результате которого система получает импульс к развитию. Гомогенность в области ценностных установок и идеалов, пускай достигаемая лишь в самых общих чертах, обеспечивает успешность и эффективность внутрисистемных преобразований и придает всей социальной конструкции устойчивость. Стоит ли здесь приводить размышления евразийцев о роли преобразований Петра Великого в русской истории? Волевое дерзновение самодержавного преобразователя породило основную проблему в клубке противоречий, приведших к русской революции и всплеску темных и загадочных, а посему, ужасных в своем «варварстве» сил народной стихии. Правящий слой отделил себя от масс завесой западной культуры, а из смешения двух культурных кодов, из их взаимовлияния друг на друга родился страшный, болезненный и не жизнеспособный гибрид - русская интеллигенция. О восприятии драматических событий начала двадцатого века евразийцами мы поговорим в конце данной работы.

Наше повествование о евразийской концепции правильного государства окажется лишенным самого хребта, если мы не изложим содержание ключевых составляющих центральной идеи, формирующей образ «Государства» и «Власти» в трудах мыслителей, а именно, идеи «Государства Правды». Определим концепт «Правды». Она является основанием и оправданием Права и Нравственности, В целях решения проблемы взаимоотношения Права и Нравственности было «необходимо «найти» общую базу права и нравственности, которая, поддерживая их несмешивающуюся и неразделяемую корреляцию, в то же время была бы их энтелехией, то есть, последней целью и пределом» (В.Н. Ильин «К взаимоотношению права и нравственности»). осуществляет их разведение по сферам и плоскостям применения и в тоже время, обеспечивает их внутренне органическое единство, «Правда есть полнота осуществления морали и моральная завершенность этого осуществления, почему и является как их (права и нравственности) нерасторжимое единство, эмпирически вполне двойственное и различимое» (В.Н. Ильин «К взаимоотношению права и нравственности»). направляя на некую высшую Цель и поддерживая предоставлением общих ценностных ориентиров. «Правда» есть высшая цель-ценность, являющаяся частным аспектом всеединства. «Правда» предстает в качестве «окна», через которое Полнота бытия репрезентирует себя в относительном. Это именно канал или способ связи с верховной Истиной, а не некое воплощение совершенства в конкретно-эмпирических формах мыслимости. Идея «Правды» есть побуждение к вечному исканию добродетельных форм организации социума, и, в тоже время, некоторое представление о достижимой Истине в деле государственного строительства, воплощение которой выступает в качестве императива для властителей определенной эпохи. Нужно породить образ праведного государства, лишь чтобы, достигнув его, продолжить поиски и преобразования. В статье «Подвиг Власти» Мстислав Шахматов называет «Правду» «естественным законом», но во избежание упрощенного понимания данного концепта, сводящего богатство и глубину идеи к неким естественным «правам человека», понимаемого лишь в качестве «жертвы» и «животного» и вырванного из среды, без которой он вовсе как личность немыслим, автор перечисляет «компоненты» «Правды», образующие ее элементы. А именно, «Правда» есть органическое слияние веры, религиозного закона и нравственного, государственного закона и естественного. Она есть право не только положительное, но и идеальное. Она одновременно и правда-справедливость (человеческая) и правда Божеская.

Каких черт и деяний требует от правителя идея Правды? Какие предписания исходят из этого «окна» в Высшее в сознание праведного установителя принципов общественного порядка и строителя структур социума? Государь обязан быть подвигоположником, он должен создавать своими деяниями ореол святости и героичности вокруг своего поста, растворяя свою индивидуальность в служении Правде, Народу и Государству. «Где нет Героя на престоле, хотя бы в представлении народа, там нет и правды, а только ее подделка». М.В. Шахматов «Подвиг власти». Мы видим, что евразийцы налагают требования соответствия идеалам не столько и не только на персону Вождя, сколько на саму систему, которая должна выстраиваться таким образом, чтобы освящать «место власти» и поддерживать сакральные порядки в области восприятия властных иерархий. Символический, мифологизированный план и пласт бытия играют большую роль, нежели истинная и чистая действительность, если таковая конечно возможна. Фигура верховного правителя формируется в сознании населения на протяжении веков развития сообщества, конечно, не без организующего и повелевающего воздействия проводящих идеологию государства структур. Результатом является некоторый собирательный образ, представляющий комбинацию гротескно воспринятых черт, ассоциирующихся с главным лицом, принимающим судьбоносные решения. Миф о власти есть основа общества, и он предопределят все его развитие, требуя от реальных государей соответствия ожиданиям и чаяниям масС. Катастрофа русского общества в большой степени была предопределена наличием множества подобных мифов, которые, к тому же, не только не дополняли друг друга, но и находились во взаимоисключающих отношениях. Николая Алексеев в статье «Русский народ и государство» перечисляет четыре ключевые «идеи» народного сознания, касающихся политического и представляющих четкую позицию по отношению к Власти, рисуя ее образы. Во-первых, это идея православной монархии, которая извечно раскалывалась глубоким противостоянием систем идеалов и предписаний, выдвигаемых Иосифом Волоцким (иосифлянство) и восходящих к традициям «заволжских старцев». Эта идея стремилась стать Истиной путем достижения синтеза этих двух направлений через примирение духа дисциплины с подвижничеством, конфликта между правдой внешней и внутренней, воззрений о путях спасения через воспитывающую и исправляющую роль становящегося Церковью Государства и через личный подвиг духовных исканий и мистических откровений. Но вне зависимости от учения, Власть плотно переплеталась с Церковью, от которой получала святость и праведность и вместе с которой утверждалась в качестве, если не духовного центра, то авторитета. Далее, Алексеев выделяет идею диктатуры и возводит ее к мыслителю Ивану Персвету. Интерес к государственной мощи самой по себе, а также жесткая убежденность в том, что истинному царю «не мощно царства без грозы держати». Стержнем этой идеи является миф об извечном противостоянии справедливого Царя со своевольными, расхищающими богатства государевы, боярами, которое задает отношение простого люда к монарху и к родовитой элите. «В диктатуре выразилось известное народное настроение, известная стихия народных симпатий и антипатий» (Н.Н. Алексеев «Русский народ и государство»). Несмотря на некоторую борьбу этих идей в области смыслов, нельзя не отметить их родство. Все вышеперечисленные «мифы» и символические системы обозначают центр политической системы, оккупированный фигурой единого властодержца в качестве задающего систему в целом, исходящей от него позитивностью. Наиболее ярко отражаются именно центростремительные силы. Диаметрально противоположную картину представляют два других мифа или идеи, напрямую связанные с политической властью. Это идеи «вольницы» и «сектанства». Миропонимание, выстраивающееся вокруг этих символических конструктов, ключевым своим моментом являло отрицание центральной власти. Господство анархических начал формировало иерархии ценностей и определяло желаемые формы общежития.

Несмотря на идейный антагонизм этих двух групп политических «мифов», можно с уверенностью утверждать, что именно Власть в ее политическом обличии являлась системообразующим элементом картины мира.

Евразия - среда этатизма, этому способствовало не только географическое положение и ландшафт «континента-океана», но и интеллектуальные конструкции, смыслы. «Из всех культурно-исторических миров - Евразия есть мир наиболее широкого и наиболее многостороннего участия государства во всех отраслях и во всех проявлениях жизни» (П.Н. Савицкий «Евразийство как исторический замысел»). Во времена, когда идея «подвига», требовавшая от государя самопожертвования во имя религиозных истин, неустанного и тяжелого труда ради благоденствия и процветания народа, являлась доминирующей в общественном сознании, и монархи хотя бы стремились соответствовать именно этим возвышенным идеалам, на русской земле водворялась гармония, и устанавливался курс на возведение «Государства Правды». Стремление заменить этот священный образ, отражающий своими гранями красоту религиозного пафоса властвования, культ неустанного труда государственного строительства и сильной, яркой личности, идею мученического подвига ради высшего идеала, вознесения на высшие ступени лестницы политических благ правителя Героя и Подвижника, Заслуживает упоминания цитата из статьи Мстислава Шахматова «Государство Правды», посвященная воспеванию царствованию Ивана III и раскрывающая «символ» истинной русской власти: «Власть царя русского стала надкняжеской, надземельной, наднациональной, надкняжеской, надпартийной, надклассовой». Частица «над» отмечает возвышение государя над некоторыми частными привязанностями и ценностями. Он - арбитр, проводящий превышающие относительные и даже недоступные ему в свой отчужденности от Целого, Истины. Значит ли это, что он и его Принцип Абсолютен? Вновь ответ: и да, и нет. Он есть стремящийся к Абсолюту, и в этом его стремлении являющийся вечным приближением к раскрытию грани Полноты. По отношению к Абсолюту он Относителен, однако, по отношению к частям Целого, различным антагонизмам, разрывающим народное тело, он есть проводник Верховный Истин, и посему Абсолютен. безжизненным и грубо рационалистически спроектированным идеалом правового государства привело в результате к весьма пагубным последствиям для русского народа и русской государственности. Государь должен быть воплощением лучших качеств народа и выступать в качестве морального ориентира для всей общности. Он справедлив, но милостив и един с народом в христианской любви, которая и является высшим осуществлением правды. В воображении возникает образ этого Государства Правды, как Целого, которое крайне миролюбиво, толерантно и направляет свои силы и энергии вовнутрь своего тела и души, а не вовне. Стержнем этого Государства, кроме любви, является молитва и покаяние. «Смуту оказалось возможным преодолеть, объяснив ее как наказание Божие за грехи народа» (М.В. Шахматов «Государство Правды»). Возникает вопрос о допустимости силового решения внешних проблем, а также проведения политики «культурного» империализма. Вооружаться и содержать боеспособные и тренированные армии необходимо. Важно уметь защищать свои святыни и веру отцов. Оборонительная война, освященная свободным решением Церкви праведна, в ней совершаемое зло преодолевается чистотой мотивов. По отношению к вооруженным внешним конфликтам применима аксиома: важен не факт, а символическая база, под него подведенная. Безусловно, это слишком циничная интерпретация взглядов евразийцев на проблему войны, однако, по нашему мнению, она имеет право на существование и на отражение части правды. От утверждения истинности исключительно Православной веры до стремления вырвать из лап «ерисиархов» обманутую паству один шаг. Относительно идеи империализма, важно подчеркнуть «сильную» по практическим выводам идею, изложенную в статье «Европа и Евразия». Петр Савицкий выступает за необходимость борьбы за распространение культурного влияния Евразии на другие страны и народы. Нужно вовлекать других в свою культурную орбиту. Причем методы этого «вовлечения» значительно разняться в зависимости от «ценности» и «развитости» культур, с которыми Евразия вступает во взаимодействие. По отношению к обладающим культурной потенцией важно продвигать идеалы «симфонии» и «братства», а по отношению к культурно слабым можно, не задумываясь, прибегать к применению могучего катка Российского ига. Русский-Евразиец расправляет плечи и ищет цивилизационного тягла «белого человека», показывая миру клыки, или не все так просто? Оставим этот вопрос открытым. Отметим только, что по ряду вопросов, выходящих на периферию системы и являющихся следствиями из логики возводимой конструкции, могли иметь место значительные расхождения внутри Евразийства, недаром в конце двадцатых годов произошел раскол.