Идеократическая традиция в российской консервативной политической мысли

В этом тексте несколько раз поминалась идеология Н.В Устрялова, которому всецело посвящена следующая глава. Однако в заключении работы, посвященной идеям и идеалам Леонтьева, мы считаем целесообразным обозначить точки пересечения систем смысла этих мыслителей, принадлежавших к разным историческим эпохам.

Николая Васильевича Устрялова стоит считать продолжателем идей Константина Николаевича Леонтьева. Более того, харбинский мыслитель в своей идеологии снял многие противоречия, препятствовавшие Леонтьеву образовать именно систему смысла. Перечислим противоречия, которые в ходе нашего небольшого анализа, нам удалось выявить, а также укажем путь, который был избран Устряловым для их снятия. Первое: Натурализм (детерминизм) и Свобода. Устрялов выбрал Свободу и предпочел Идею «материалистическим» законам жизни. Второе: Абсолютная Истина - Полнота Бытия или Конец Мира. Устрялов, чуждый религиозному пессимизму Леонтьева, избрал первый путь и сопряг становление Абсолютной Истины с разворачиванием Историей. Полнота - не некоторый момент бытия, некое его состояние, превосходящее все ранние стадии развития, а сама История человечества. Третье: Пик развития - может ли он оказаться в Прошлом при жизни общности? Устрялов считает, что нет, и открывает простор для раскрытия различных Идей. Четвертое: Христианство и Эстетика. Наиболее явное противоречие. Устрялов, без сомнения, предпочел Эстетику. Борьба, Красота, Гармония, Великое, Могущественное - вот верховные ценности Устрялова. О христианстве « харбинский одиночка» практически не писал и подчинял религию государству. Можно утверждать, что Устрялов заменил Конкретные Истины Христианства некой Абстрактной Идеей, которая, однако, неразрывно связывалась с мощью Государства и обретала ярко выраженный этатистский и патриотический окраС. Леонтьев любил в России Византизм «Что такое, наконец, христианство в России без византийских основ и без византийских форм?» - мыслитель задает своим читателям риторический вопрос, и в подразумеваемом ответе кроется глубокое убеждение, что именно Византизм является наиболее ценным культурным богатством России и вне его невозможно столь почитаемое Леонтьевым «истинное» христианство, а лишенный религии народ пуст и ничтожен. (К.Н. Леонтьев Византизм и славянство 40).

Однако Византизм не только сокровище России, но и стержень ее бытия как великого народа. Леонтьев пишет в книге «Византизм и славянство»: «Для существования славян необходима мощь России. Для существования силы России необходим Византизм». Византизм, как главенствующая «Идея» выступает главным столпом народа, ибо без него «неорганическая масса, легко расторгаемая вдребезги, легко сливается с республиканской Всеевропой» и теряет свою индивидуальность. Византизм выступает также главным дисциплинирующим началом, без которого сила и творческая свобода народа невообразима. , а Устрялов любил саму Россию. Трепетной любовью к России в целом, улавливаемой лишь чувством и воспринимаемой лишь во всей своей полноте, проникнуты статьи, основанные на дневниковых записях, сделанных в ходе поездки Устрялова в СССР. (Смотри, например, Н.А. Устрялов Россия (у окна вагона)). Оба мыслителя высоко оценивают своеобразную культуру своей Родины, и ищут для нее «третьи пути». Оба являются апологетами «сильной» Власти и жестких иерархий, как в обществе, так и в сфере ценностей. «Фашистские» структуры упорядочивания общества вызывают симпатии у них обоих. И самое главное, и Леонтьев, и Устрялов оказываются идеократами - сторонниками слияния Идеи и Власти.

Приложение №4. «Национал-большевизм» Н.В. Устрялова

Николай Васильевич Устрялов вступил на арену отечественной политической мысли с миросозерцательной программой национал - большевизма, созданной в атмосфере, проникнутой необходимостью осмысления опыта Русской Революции и поиска путей выработки отношения к ней со стороны интеллигенции. Устрялов являлся членом Конституционно-Демократической Партии России, до Октября 1917 со всей очевидностью придерживался либерально-патриотической платформы, предопределившей восторженную встречу Февральской революции и рождение Временного Правительства, а также поддержку идеи продолжения войны в условиях внутренней перестройки ради выполнения союзнических обязательств перед Согласием во имя сохранения чести и международного престижа России. Последовавший отход от «кадетской» идеологии связан, в основном, с осмыслением поражения Белого Движения, а именно, с падением правительства Колчака и с трендом на «радикализацию», который Устрялов увидел в риторике эмигрировавших конституционных-демократов и который исходил из неготовности руководства «старой гвардии» совершить отказ от догматов в новых условиях. Двадцатые годы проходят для Устрялова в поиске и попытке аксиологически, эстетически, «исторически» проинтерпретировать русскую революцию, большевистскую власть и постоянно меняющуюся политику, а также сформировать свое отношения к ситуации, разворачивающейся в России. Основные работы Устрялова написаны в Харбине, куда он эмигрировал из Иркутска. В 1935 году он возвращается в Москву. В 1937 году Николай Васильевич Устрялов расстрелян по обвинению в шпионаже в пользу японской разведки.

Поверхностный взгляд исследователя может ошибочно свести систему взглядов Устрялова на реальность только к набору оценок, выдаваемых эпохальным событиям и историческим героям, современником которых он являлся. За публицистикой можно не увидеть его философии, которая выражается в небольших статьях и заметках, писанных по тому или иному случаю. Без понимания и анализа глубинного уровня мысли Устрялова и осознания наличия у него нравственного и миросозерцательного «скелета» понимания и оценивания событий, творчество мыслителя распадается на фрагменты и кажется, что они всецело подчиняются воле внешней реальности, не имея ни островка покоя и духовной стабильности, ни интеллектуальной и этической точки опоры. Безусловно, сама манера творчества Устрялова не способствует оформлению у читателя, особенно знакомящегося с описываемыми в работах мыслителя событиями спустя почти век, целостной картины мировоззрения автора. Устрялов не писал классических по меркам философии фундаментальных трактатов; философская мысль автора рассеяна по отдельным статьям, и сам исследователь вынужден собирать ее, как мозаику, стремясь вычитать глубинный смысл из небольших работ, написанных на протяжении двух «красных» десятилетий, чтобы выстроить внутренне непротиворечивую и последовательную Систему.

Устрялов не являлся «идеологически верным» интеллектуалом, его мысль металась «между белыми и красными», он усматривал за коммунистически-интернационалистским фасадом советской власти национальную, этатистскую и имперскую волю и мощь, восходящую к традиции великих Романовых. «С противоположного берега» он казался приспособленцем и оппортунистом, предавшим свои взгляды и друзей по «старой России», а из сердца «нового мира» звучали обличительные слова по отношению к классовому врагу, желающему гибели советской власти, а точнее, отводящего ей роль ледокола для мессианской, но глубоко русской, диктаторской власти. Идеи Устрялова, сведенные к примитивному и духовно опустошенному поверхностным и пропагандистским пониманием «примиренчеству», получили явно негативную оценку, выраженную термином - «устряловщина». «Харбинского одиночку» наиболее яростные члены противоборствующих лагерей не понимали, он был духовно чужд им. Поэтому любая попытка осмыслить идеи Устрялова приводила к пустому и бесплодному, в научном плане, обличительству и критиканству. Мы будем пытаться воссоздавать и анализировать интеллектуальную конструкцию Устрялова, находясь, насколько это возможно, вне ортодоксально «белых» и «красных» догм.

Несмотря на то, что все работы Устрялова, в большей или меньшей степени, проникнуты, «заражены», духом великой русской революции, нельзя упрощать идеи мыслителя, обращая их в простые ответы на злободневные вопросы, с опустошающим постоянством ставившиеся перед «спецами», отчаянно теряющими почву под ногами, как в прямом, так и в переносном смысле. Все мысли и идеи Устрялова предопределяются его целостным и обладающим философской базой мировоззрением. Оно складывалось на протяжении длительного времени, укоренялось в его сознании, выпуская свежие ростки, охватывающие различные сферы общественных отношений, чтобы принести плоды своих ответов. Революция послужила лишь катализатором, ускорившим и обострившим процессы познания мира, которые болезненно протекают в душах мыслящих людей, выливаясь в многочисленные статьи, постепенно складываясь в целостное мировоззрение, а возможно, и идеологию.

Революция, ужасы Гражданской войны, отчуждение от Родины вынужденной эмиграцией, товарищи по «Белому движению», жестко осуждавшие политику новых варваров - ничто, как нам кажется, не затронуло, вернее, не изменило «сердце» миросозерцательной системы Устрялова. Патриотизм, любовь к Родине - вот негаснущий факел, освещающий область мира пониманием, чтобы превратить ее в островок стабильности и точку опоры, приняв первые образы в качестве аксиом на Веру. Статья, написанная в 1926 году на основе дневниковых записей, вобравших впечатления от посещения Устряловым Москвы (Н.В. Устрялов Россия (у окна вагона)) проникнута печалью осознания разрыва с родиной. Он пишет, что именно в России заключен смысл и сокрыта полнота его индивидуальной жизни. Любовь к России есть аксиома души, данная до любых этических оценок. Она предзадана, она изначальна, она есть исток миросозерцания. Отрываясь от почвы, родной страны человек превращается в «призрака», бережно хранящего в своей душе осколки «России», вырванные из пекла войны и хаоса бунта, но неминуемо свернувшиеся и посеревшие, превратившись лишь в рисунок, созданный воспаленным воображением патриота, утратившим связь с растущим и страдающим организмом Родины. Устрялов облекал свою Любовь и Веру в плоть и кровь, обращаясь к опыту и разуму. Истинность первичного восприятия реальности впоследствии доказывалась и объяснялась, строилась система Идей. Выстраивалась «История», появлялись движущие ее «Идеи», все события обретали Смысл, вписывались в Вечность. Конечно, можно обвинять Устрялова, в том, что он всего лишь пытался обосновать с всемирно-исторической точки зрения неизбежность революции, чтобы оправдать поражение белого дела и создать мыслью точку вне разворачивающихся событий, чтобы занимая ее, видеть полную картину событий, на которой широкими мазками обрисована история России, а частные и преходящие трагедии оправдываются исходом, итогом или исторической необходимостью. Действительно, все разрушения, творимые революционным порывом «взбунтовавшихся холопов», признаются Устряловым лишь в качестве необходимости обновления России, очистки ее тела от отживших и загнивающих элементов. Революция, по Устрялову, есть лишь рождаемый в муках новый рассвет русской государственности, несущий ей историческое Величие и обновление Культуры. Трагизм революции означает, что грядет новая эпоха большого стиля, и Россия заявила себя в качестве лидера этой эпохи или, по крайней мере, одного из участников гонки за право таковым быть.

«Всякое великое историческое событие сопряжено с разрушением», Н.В. Устрялов Patriotica а история есть лишь круг, сложенный из разрушения и созидания. Уверенность Устрялова в том, что путь к наиболее прозрачным и чистым Идеалам обязательно тернист, а также, его тезис о невозможности осознания, схватывания смысла события или процесса, роли и места того или иного организма в человеческой Истории в их максимальной полноте до тех пор, пока оно не ушло целиком в Прошлое, пока не умер живой организм, коим можно назвать, и Нацию, и Государство - эти две идеи в совокупности дают России шанс превратить разрушения и страдания в тяжкий крест, и оправдать эту ношу ярким и величественным финалом, достижением поставленной Цели. Можно сказать, что Устрялов всюду желает узреть поступь раскрывающего себя Абсолютного Духа, или волю Провидения, всему отводящему место, всему придающему Смысл. Но насколько значительным будет это обвинение, брошенное в Прошлое из Настоящего, когда все процессы, облекаемые завесой тайны, завершились, а организмы умерли, обосновав свое место в Истории и обозначив смысл своего существования? Пускай каждый сам ответит на этот вопрос, исходя из своей Веры. Нам же важно подчеркнуть, что по нашему мнению, система, возводимая Устряловым, оказывается целостной, охватывает многие сферы общественных отношений, отвечает на вопросы, задаваемые временем. В ней можно выделить концепты «Ядра» и «Периферии», однако, по нашему мнению, «Ядро» не является источником импульса к разработке «картины мира». Вся система вырастает из пламенного Патриотизма, именно он заставляет оправдать себя созданием системы миросозерцания, где его место будет обозначено и его статус оправдан. Это лишь предположение, мы можем лишь гадать, о чем думал и чего желал русский мыслитель. Но вне зависимости от истинности вышеизложенных соображений, перейдем к выстраиванию, изложению и осмыслению идеологии Устрялова.

Центр идеологии.

Стержнем, объединяющим разрозненные мысли и придающим им смысл через установление целостности, окажется «конкретный идеализм» как философия понимания мира и осознания в нем как своего места, так и каждого существующего в Прошлом, или разворачивающегося в Настоящем события. В целом, можно предположить, что «конкретный идеализм» оказывается скорее пустой формой, которая наполняется содержанием вместе с интеллектуальным оформлением концептов «Идеи» и «Истории». Лишь органичное слияние этих концептов, дающее нам понимание разворачивания «Идеи» по законам «Истории» и отражения «Идеи» в конкретной действительности, породит и оформит своеобразную миропонимательную рамку конкретного идеализма.

Концепт «Идеи».

С «Идеей» или «Истиной» постоянно сталкиваешься во время чтения работ Устрялова, однако, что же кроется за этими загадочными словами? По нашему мнению, в статьях мыслителя, концепт «Идеи» употребляется в трех значениях, которые сам автор четко не разделяет и не указывает в каждый момент употребления термина смысл, который в него вкладывается. Это затрудняет понимание текста и усложняет процесс выстраивания целостной системы.

Раскроем три понимания «Идеи» у Устрялова, которые могут выстраиваться в некоторую структуру.

Первый уровень: Всеединая, Абсолютная Идея.

«Мировой смысл - в живом и творческом синтезе, всеединстве» - пишет Устрялов в работе «Путь Прогресса». Стремление к полноте бытия - вот главная, великая и конечная цель существования мира. Оно недостижимо, а значит, и непреодолимо, что делает эту Цель вечной и заставляет писать и мыслить ее всегда и только с Большой Буквы. Как Полярная звезда указывает путнику дорогу к дому, находясь далеко за пределами Земли и, возможно, уже и не существуя вовсе, так и верховная Истина направляет человечество и ведет от одной вершины к другой, находясь по ту сторону Добра и Зла. Абсолютная Идея преодолевает этические категории, она поглощает их эстетическими и полностью раскрывшимися началами Красоты и Любви. Она находится вне устанавливаемого людьми исторического «порядка», в рамках которого и может мыслиться Добро и Зло, который и проводит демаркационную линию этики и временно монополизирует право именовать события и их героев, располагая их на воображаемом отрезке или, скорее, прямой, заданной простой дихотомией. Добро и Зло трансформируются и даже меняются местами, они целиком зависят от действительности, а точнее порождаемой человеком ее моделью, в рамках которой также существуют и «мыслимые» идеальные общества и системы. В истории остаются бесспорными лишь Великое, Грандиозное и Возвышенное. Они ускользают от этических категорий и вне зависимости от установленной системы оценивания разрывают ткань Добра и Зла, Правильного и Неправильного, которой их пытаются покрыть. В Абсолютной идее нет места разделения реальности, вместо нее приходит гармония, переплетение разнообразных начал и духовных звуков. В единстве каждое начало развито до своего «предела» и набирает мощь и величие именно из целостности, которая придает каждому элементу смысл. Музыка - вот лучший пример, модель всеединства и «симфонии». «Идея, «идеал» музыкальной симфонии - не в ее финале, а в целокупности ее, всеединстве». Познать мыслью, ограниченным человеческим разумом или чувством через опыт эту Абсолютную Истину и гармонию невозможно. Она воспринимается лишь через интуитивное схватывание всеединства, а облекаясь в мысли, тут же ускользает вновь в высоту. «Идея» отражается каким-либо образом во всем и всегда присутствует в реальности, но можно предположить, принимая во внимание восторженность Устрялова по поводу времен Порыва Духа и явления Нового Суверена - Законодателя, что дверь к ней приоткрывается в периоды максимального напряжения сил и эпохи трагизма слома и героического проявления Воли к Совершенному. Подобные размышления переносят нас к двум другим пониманиям «Идеи» у Устрялова.

Второй уровень: Стремящаяся к воплощению конкретная «Идея».

Третий уровень: Установленная конкретная «Идея».

Эти уровни нужно рассматривать в комплексе, ибо они неразрывны. Идея третьего уровня является основополагающим принципом устроения установленной и функционирующей системы, она представляет собой пучок базовых аксиом этой конструкции. Она практически всецело воплощается в Праве, которое закрепляет формы, созданные человеческой волей. Она не только является памятником творческого акта, но и канализирует энергию общества на достижение какого-либо Идеала. Но со временем приходит осознание ложности конкретного идеала, на который была нацелена Система, подобное может случаться и по мере приближения к этому идеалу, когда очертания его становятся слишком явными и воображаемый ореол совершенства исчезает, вместе с этим выветривается творческая энергия и являет себя другая, которой тесно в проложенных до ее рождения коридорах. Погибающая система порождает новую конкретную Идею, которая сияет в воображении и лишена налета пыли, грязи и следов крови воплощения в действительности. В результате происходит столкновение двух «Идей», в процессе противоборства которых побеждает более творческая идея, претендующая на открытие конечных Истин. К полноте бытия, воображаемому состоянию среды, в теории достигаемому посредством постоянного роста цветущего богатства мотивов, целей, идей и наполнения мощью всех сил, максимального раскрытия всех начал, действительность приближается лишь через покорение жизни идеей. Инерция жизни должна постоянно преодолеваться волей к новому миру и новым ценностям. Мы склонны предположить, что, по мнению Устрялова, истина первого уровня или Абсолютная Идея проявляется в действительности в наибольшей степени именно в критические периоды истории, когда разрушаются этические категории и наступает своеобразное нравственное и, в какой-то степени, даже идеологическое междуцарствие, пока новые идеалы, цели и ценности не будут вырублены в граните святынь нового мира. В этом отношении сама сущность разрывающей действительность Идеи не столь важна, главное, чтобы она наполнила книгу человеческой истории героическими и проникнутыми стремлением к Новому и Великому страницами. Каждая эпоха что-то уничтожает и что-то привносит в мир, «в результате невольно напрашивается мысль, что двадцатый век не ближе к «идеалу», нежели пятнадцатый, пятый или первый Н.В. Устрялов Проблема прогресса». Анализируя вырисовывающуюся конструкцию, мы проявляем очертания Абсолютной Идеи, которая превращается в Вечность или «Историю», и воистину новые эпохи со своими героями и святыми продолжают дела предков, вписывая себя и свое содержание в Вечность. Важно также заметить, что эта «История», вместилище Абсолютной и Всеединой Идеи, является наднациональной и всечеловеческой, и каждое сообщество вносит вклад, соразмерный величию своей культуры, в общее дело «заполнения» Вечности. Человеческая истина представляет собой синтез национальных культур во времена их расцвета. Служение нации и ее «Идее», совершенствование ее духовного облика, постижение специфики своего сообщества - лишь этот путь ведет к возвеличиванию человечества. «Не должно отрекаться от общечеловеческих начал и ценностей, отдаваясь служению соей стране. Но, вместе с тем, общечеловеческие начала не исключают, а, напротив, предполагают национальное служение» (курсив мой - В.П.) (Н.В. Устрялов О нашей идеологии). «Каждый из этих веков, думается, «оправдан» sub specie aeternitatis (в форме вечности)»; «Каждая эпоха имеет свою душу. Каждая эпоха знает свой прогресс и регресС. И все эпохи, полнота времен - вот образ торжествующего бытия: «что есть, что было, что грянет вовеки…» Как в океане волны вздымаются и падают, так и в истории, творя свою драму, плещется в вечность раздробленный временем, пространством и категориями человеческий дух. И в лучах Всеединства брызги рассеянных ценностей играют сияющей радугой». Н.В. Устрялов О нашей идеологии Ценна не Идея сама по себе, по своему содержанию, но по ее размаху и новизне для человечества. Радикализм и целеустремленность, с неизбежно свойственными им разрушениями, жертвами и трагизмом, неизмеримо более ценен для Вечности, нежели мирное и спокойное течение жизни, существование в тихой, но неуклонно загнивающей заводи. Безусловно, в годы принятия судьбоносных решений, ни о какой гармонии и симфонии не может идти и речи, наоборот, противоречия обостряются до предела, и покой разрывается канонадами пушек и столкновением идей. Однако стоит перевернуть страницу в книге Вечности, как наступает покой, рождается новое целостное и в какой-то степени законченное музыкальное произведение, где достойное место отведено эпохам затишья, которые набираются смыслом, выступая как прелюдии или разрешения драматических, ярких и громогласных вступлений новых инструментов, добавляющих свое звучание в симфонию Истории.

Противостояние Права и Идеи оказывается центральным элементом переходной, животворящей эпохи. Роль Права в «Истории» трагично, оно является в мир затухающий, достигший пика своего развития. Оно стремится зафиксировать результаты, достижения сообщества, закрепиться на взятых рубежах, предотвратить цивилизационно неизбежное падение. Именно в периоды «сумерек» Идеи, Эпох, а точнее, их представителей и выразителей, Жрецов, Право возводится на высочайший Престол в Иерархии Ценностей. Но оно само и Система, им «подмороженная», будут сметены «новой силой, новой большой Идеей - она проверяет себя достоинством собственных целей, и не знает ничего кроме них». Н.В. Устрялов О разуме права и праве истории. В критические и Великие Эпохи, «В недрах великих переворотов всегда зреет новое право. Но сами эти перевороты редко укладываются целиком в формальные рамки права. Подлинная сила, добиваясь своего признания, апеллирует, прежде всего, к самой себе, к имманентному, внутреннему смыслу, в ней заложенному: ее стремление не знает чуждых ее природе принципиальных сдержек» (Н.В. Устрялов Понятие государства). времена слома и рождения, времена бурного роста и развития, претворения идеала в жизнь не Право движет миром, а Сила, одухотворенная, основанная на творческой Идее, выражающей начала Добра и Красоты. Удивительно незначительное место отводит профессор права собственно Праву в истории: «право благотворно лишь тогда, когда оно служит проводником более высоких и более содержательных начал». Н.В. Устрялов Судьба Европы Вопрос о легитимности новой власти большевиков Устряловым вовсе не ставился и не мог ставиться, в силу того, что «новое слово» не может «осуждаться» кодексами старого мира, в установленной системе координат ей нет места, разумом, замкнутым в обветшавших стенах и ограниченным ими, не охватить ни исторического простора, ни узреть новые возможности.

Подобная трактовка ставит стремление к «Идее» на место Закона Истории и даже некоторой самодостаточной Цели индивидуального и коллективного существования. Постоянное изобретение и достижение «новых рубежей» - вечный двигатель человеческой активности. Россия, по мнению Устрялова, хранит в себе некую новую и грандиозную «идею», которая должна быть выявлена и возведена в ранг духовной правительницы, следовать велениям которой есть великая честь. Большевики, надо полагать, не являются «жрецами» этой «истины», ибо в 1923 году Устрялов пишет: «Россия еще не сказала своего исторического слова, не выявила «идеи», в ней заложенной. Она неизменно выступала перед «Западом» в роли «Сфинкса», страны будущего, страны великих возможностей. Какова же разгадка этого «Сфинкса», и существует ли она?» (Н.В. Устрялов Русская звезда). Октябрьская Революция, вероятно, призвана обновить Россию, освободить ее от пут дряхлой старины и духовного диктата «развитых» стран. Она станет катализатором бурных процессов искания «Нового Слова», которое Россия явит миру и в котором осуществится восхождение мирового духа на новую ступень развития, влекущего к «совершенству». Человек заинтересован в Идее, он нуждается в ней, ведь она наполняет его существование смыслом, разрешает фатальные и конечные проблемы. Но подобной мощью и влиянием обладают именно конкретные истины и идеи, обещающие воплотиться в реальности и тем самым разрешающие проблему бесконечности. «Чистая идея не должна быть абстрактной, отрешенной от порядка бытия» Н.В. Устрялов Судьба Европы, неспособность охватить собою жизнь доказывает ее ущербность. Стремящаяся к реализации истина заполняет собой Будущее и оценивает Настоящее, присваивая ему значение в зависимости от заложенных в него законов. Она выступает в роли ориентира в запутанных социально-исторических лабиринтах, позволяя принимать решения, сохраняя духовную целостность.

Государство.

После рассмотрения «конкретного идеализма» «Побеждает мир идеализм конкретный, целостный, сочетающий в себе и стремление к безусловной истине, правде и сознание того, что эта правда лишь на небе живет» (Н.В. Устрялов Трагедия правды). Устрялова стоит задаться вопросом о месте государства в построениях мыслителя и определить ту роль, которая «левиафану» отводится. Из анализируемых выше положений о живительной силе борьбы и разрушения систем миропонимания, когнитивных карт реальности можно сделать неправильный вывод о том, что Устрялов склонялся к своеобразному анархизму. Это определенно не так, однако и, этатистом, в классическом понимании этого термина, интеллектуал также не был. Государство занимает ключевое место на страницах политических и философских статей Устрялова, и иногда может показаться, что именно оно становится высшей ценностью, абсолютно самодостаточной сущностью. Ошибка помещения государства на вершину иерархии ценностей при анализе построений Устрялова вскрывается со всей очевидностью после обращения к размышлениям мыслителя о судьбе фашизма и его месте в истории, особенно в сравнении последнего с его «своеобразным родственником» - советским социализмом. Обратимся, например, к статье «Итальянский фашизм» Статья написана в 1928 году. , в заключении к которой государству Муссолини выносится приговор Истории, пророком которой становится «Харбинский одиночка». Устрялов пишет: «Нельзя закрывать глаза на бесспорную истину: ни в области внешней политики, ни в области основных начал политики экономической фашизм еще не только не сказал подлинного «своего слова», но даже и не приступил к его существенному и действенному произнесению» Н.В. Устрялов Итальянский фашизм. , «какой либо существенной и принципиально «новой эры большого масштаба он пока не создал». Н.В. Устрялов Итальянский фашизм Для Устрялова обвинение того или иного режима в реакционности, а именно реакционным и буржуазным он считает фашизм, перечеркивает значимость его для истории, а значит, и для Абсолютной Идеи. Фашизм борется с жизнью, но роль этой борьбы сугубо негативна, ибо его историческое сознание отстает от исторического бытия. Он запирается в партикуляризме, когда наступает время нового универсализма, он мыслит старыми обветшалыми категориями, когда из бурлящего котла истории исходят запросы на Новое, его вера заперта в Настоящем. Большевизм и русская революция, по мнению Устрялова, заслуживают намного более значительного места в Истории. Они «бесконечно «фундаментальнее», радикальнее, целеустремленнее, содержательнее, хотя и, несомненно, ужаснее, разрушительнее, трагичнее …. своими лозунгами и своими успехами, победами, своей конкретной политикой, и своими ошибками, срывами, неудачами, - всею своей драматической диалектикой она (революция) воплощает воистину беззаветную, самозабвенную, напряженную волю к «новому миру», большому всемирно историческому рубежу». Н.В. Устрялов Итальянский фашизм Отношения советского строя и фашизма по отношению друг к другу и к истории раскрываются в статье «Пути Синтеза». Устрялов бескомпромиссно заявляет свою позицию в вопросе о значимости государства: государство не может быть верховной нормой, особенно в условиях наступающей универсалистской эры. Само по себе оно ничего не значит, вне Идеи государство превращается в набор механизмов для закрепления и обеспечения бессмысленного материального угнетения. Конечно, Устрялов отдает должное Итальянскому диктатору и не лишает полностью фашизм каких-либо ведущих идей. Он агрессивен, он жаждет преобразования человеческого материала, в нем пульсирует кровь, и в этом отношении он более ценен, нежели гибнущие в бессмыслице западные демократии. Фашизм предстает в воззрениях Устрялова лебединой песней старого мира: «Этот поздний ренессанс языческих воззрений в условиях современной универсалистской эры неизбежно порочен при всей его фасадной жизненности». Н.В. Устрялов Пути Синтеза Советский Союз, в свою очередь, слишком значительно превосходит, опережает свою эпоху. Идеальный строй, рисуемый воображением пророков коммунизма, не реализуем в наличных условиях действительности, при данной констелляции сил на международной арене и при существующем качестве человеческого материала. Новый мир возникает не путем волюнтаристской отмены старого мира, он вырастает из него, разрешая заложенные в нем противоречия на новом уровне, продолжая традицию, осуществляя преемственность. Нужно преодолеть старый мир, исчерпав его позитивность. По мнению Устрялова, история за СССР, который в наличных условиях должен «фашизироваться», духовно усвоить и преодолеть его, оставив в себе национальную стадию развития. «Идея» СССР укоренена в Будущем, а фашистская «идея» слишком Настоящая, чтобы быть Великой. На примере сопоставления фашизма и «коммунизма» демонстрируется именно важность «Идей», заложенных в качестве базовой аксиоматики Смотри Н.В. Устрялов Две Веры в данных системах. Соревнование государств в истории представляется как борьба «Идей». «Всемирная история представляется нам ареною этих постоянных состязаний государств, этой постоянной конкуренции национальных «идей»» (Н.В. Устрялов К вопросу о русском империализме). Соображения о живительной силе борьбы применимы так же и к международной истории. Война и муки суть символы творчества, развития и биения крови.

Позволим себе привести еще одну цитату, которая демонстрирует отношение Устрялова к конфликту, ввергнутая в который действительность приближается к полноте Абсолютной Идеи путем переплетения разнообразных Истин и систем Смысла: «Идеи культурных государств своеобразно скрещиваются, переплетаются и вместе с тем взаимно враждуют, состязаются, стремятся покорить друг друга. Это - великая, эстетически ценная и плодотворная борьба различных стилей, разнохарактерных способов человеческого бытия. Каждый из них по- своему законен и нужен, каждый по- своему выражает собою универсальное, вселенское начало» (Н.В. Устрялов К вопросу о русском империализме).

Государства сражаются на арене исторического Духа, и Истина победителя вносится в Вечность вне зависимости от жертв, а Правда пораженного, проигравшего, осуждается трибуналом Истории. «Лишь тот народ достоин жизни и победы, который лучше противника, чья национальная «идея» выше, совершеннее» (Н.В. Устрялов Понятие государства). Именно «Идеям» они служат, и из величия «Идей» черпают свою значимость государственные образования. В результате появляется «идеократия», Устрялов, воспевая идеократическое государство, признает, что его идеал «не государство свободное, а государство культурное» (Н.В. Устрялов Сменовехизм), где высокая «культура» порождается полнотой национального бытия, максимальный вклад в которое вносит именно величественная Идея. Свобода вне начала творчества и без него сугубо деструктивна или собою же обессмыслена. «Свобода, безучастная к истине, фальшива и бессильна» (Н.В. Устрялов О революции). Позитивная свобода немыслима без начала Порядка, она или осуществляет себя в порожденной на его основе Системе, или являет себя как его слуга, необходимое для его явления миру. Порядок (конкретная правда), как воплощенный, так и воображаемый, первичен по отношению к Свободе, сам же он мыслится в рамках человеческого творчества, агрегируемого в некую «культуру».

Русская любовь к анархической свободе, лишенной «ограничением» ответственности и заданной структурой, опасна, подчеркивает Устрялов. Однако русский смог добиться столь многого и преодолеть столько препятствий лишь потому, что умел подчинить свою деструктивную тягу к «свободе» найденным в самом себе «хлыстом». Именно аскетическое самообуздание и творческое преодоление «свободы» позволило Росси стать великой исторической державой и нацией. «России нужен хлыст. И это совсем не позор для России» - такую яркую и богатую на следствия в области оправдания Власти и ее легитимации мысль можно найти в статье Пятнадцать. обосновывается вождизм. Итак, государство становится инструментом по преобразованию среды. Государство способно осуществить единение Величие большевистской Идеи и Власти заключалось не только в его Исторической значимости на всечеловеческом уровне, но и в том, что в результате было санкционировано и активно достигалось единение масс и элиты, «народа» и интеллигенции, пропасть между которыми, разросшаяся к 1917 году до катастрофичных размеров, погубила Царскую Россию. «Новая пугачевщина искала лозунгов и нашла их у группы большевиков-интеллигентов, не только не испугавшихся анархии, но «принявших» ее до конца и даже стремившихся ее углубить, дабы потом по-своему руководить ее самоликвидацией. И случилось чудо: в момент народного «пробуждения» исчезла вековая пропасть, нашелся общий язык между народными массами и квинтэссенцией революционно-интеллигентского сознания» (Н.В. Устрялов «Народ в революции»). сообщества на основе каких-либо ценностей, мобилизовать его творческую энергию на достижение исторических горизонтов. Государство выступает в качестве начала Порядка и Гармонии, а преобразование среды и заключается в распространении этих принципов на некий изначальный хаос, перековка реальности по вырабатываемым человеком стандартам, что возвеличивает человека и освобождает его от оков природы, а также помогает ему познать себя, созерцая свое отражение в преобразованной им среде и объектах, им созданных.

Если вопрос о способности государства претворять те или идеи в жизнь получает у Устрялова ответ, лежащий на поверхности, ведь принудительная сила этого института несравнима с силой других общественных институтов, то проблема участия государства в выработке, порождении амбициозных «Идей» и проектов не всегда разрешается со столь очевидной ясностью. Для ответа на этот принципиальный для всей идейной конструкции вопрос необходимо понять, какого принципа устроения общественных отношений внутри социума и выработки каких решений придерживается Устрялов, а именно, речь идет о выборе между «демократизмом» и «аристократизмом». Ранние воззрения Устрялова - конституционного-демократа, радостно встречающего Февральскую революцию, мы рассматривать не будет, укажем лишь, что беспомощность и историческая ничтожность, никчемность Временного Правительства и Железная поступь спаянного мечтой авангарда Великой революции заставили молодого «Либерала» задуматься о необходимости инициирования духовного поворота, пускай изначально и не на 180 градусов. Дрейфуя к революционному консерватизму, Устрялов отказывал народу в форме массы в какой- либо организованной «воле» и способности вырабатывать ясные цели. Роевой разум народа, безусловно, существовал, но, как правило, он являл себя миру лишь в период низвержения старых устоев, чтобы в общем порыве негативности и отрицания расчистить место для нового порядка. «Зеленый шум», анархизм, хаос поглощал сам себя. Он неизбежно становился опасным для культуры, которая немыслима без жесткого основания Нормы. Творить массы не могут, как не могут и властвовать. Устрялов в своих трудах крайне негативно отзывается о «демократии». Подробно освещать критику мыслителем демократических догматов мы не считаем целесообразным. Заметим лишь, что она достаточно стандартна для «консервативных» мыслителей того времени. Устярлов соглашается со славянофильской критикой «арифметической» демократии - системы, атомизирующей общность, уничтожающей Целое и разрушающей духовную связь между подчиненными массами и властью. Во-вторых, харбинский «национал-большевик» с презрением относится к процессам «омассовления», стимулируемых общественными системами «развитых демократий». Причем, «человек массы» понимается, в первую очередь, как существо, отказавшееся от стремлений к Дальнему, предпочитающее обыденный и мелочный комфорт борьбе и свершениям, признающее лишь самого себя в качестве верховного авторитета, чуждое ценностям иерархии. Политику всегда делает инициативное меньшинство. По мнению идеалиста Устрялова, политика не ограничивается борьбой за власть ради власти или доступа к материальным ресурсам. Политика причастна к таинствам человеческой души, цель властвования в резьбе по человеческому материалу, воспитанию нового Человека, способного выдерживать все возрастающее напряжение метущегося в противоречиях и ищущего Истины исторического Духа, и соответствовать мировым по масштабам «задачам», ставящимися перед сообществом Жрецами Смысла, создающими в воображении замки Будущего. «Воля к власти, воля к подчинению и поклонению, тайна свободы и авторитета, логика истории, законы массовой психики, феноменология прекрасного, диалектика нравственности, поле битвы Добра и Зла - в море этих величайших вопросов непрерывно погружен политик». Н.В. Устрялов Фрагменты. Под знаком революции. Перед глазами предстает не обезличенный постом и множественными ограничительными нормами демократический политик, а настоящий Вождь, не желающий умещаться в тесное кресло простой властной функции. Элита и власть должна быть «идеократической», и именно у нее в руках должны быть сосредоточены все бразды правления сообществом. Можно предположить, что автократическое или даже тоталитарное государство оказывается, по мнению Устрялова, ценнее для истории и даже сообщества, так как позволяет, развязывая руки забравшимся на самый верх властной иерархии, преобразовывать господствующие Идеи, сменять достигнутые установлением Новых, без кардинальной и революционной перестройки Государства. В то же время в демократических государствах, сковывающих порыв мыслящих глобально и исторично умов множественными запретами и официальными нормами, великая Идея не может пробить себе место и занять трон, сместив старую Идею, дряхлеющую и приближающуюся к своему воплощению, не прибегая к революционным методам, разрушающим государство и приводящим к утрате культурных богатств. Лидеры «нового» просто не в состоянии прийти к власти через демократические лифты, созданные для поддержания стабильности системы. В этом случае демократическое общество или превращается в общество перманентной революции, или оно загнивает, отставая от времени, переваривая снова и снова Идеи предков. Размышляя о государстве, мы приходим к выводу, что в центре, безусловно, не оно само по себе, а отдельные герои Истории, Жрецы Смысла. Правильно выстроенное и, следовательно, эффективное государство может лишь способствовать достижению целей. У Устрялова можно встретить мысли, кажущиеся на первый взгляд опровержением вышеприведенного утверждения. В статье «Народ в революции» Устрялов пишет: «Государство стало необходимо России не как отвлеченная самоцель, а как средство выявления некоей всемирно-исторической истины». Несмотря на отчетливо прослеживаемую идею «государства как средства», выявляется тезис о непосредственном позитивном влиянии именно государства на выявление Истины. Однако нам кажется, что эта мысль вовсе не противоречит нашим размышлениям. Государство может способствовать выработке идеи, так как является своеобразным памятником и живым воплощением истории народа и его самого. А значит, в его формах могут быть запечатлены не только шрамы исторических переломов, но и законы развития общности, предписывающие ей уникальность духовного облика, обосновывающие ее своеобразие, что приводит к заключению, что их выявление и считывание позволит творчески развивать заложенные начала, выбирать ступени своего пути.

Например, в статье «Элементы Государства», автор утверждает, что «государство держится на себе самом, не подчинено никому, довлеет в себе». Элемент государства- Власть оказывается подчиненным логике Государства, но, как нам кажется, это не отменяет ключевой роли Элиты или идеократов. Устрялов подчеркивает, что Власть не свободна от Истории, запечатленной в Государстве, но это не значит, что Государство само по себе обладает неким сознание и в отличие от Власти, группы лиц, способно волюнтаристски «принимать мировые решения». Государство, если Власть отпускает вожжи, само катится по колее, проложенной Прошлым, которое само из себя и из «союза» с Настоящим способно рисовать Будущее. При слабой Власти Государство скатывается в тотальный path dependency. Волевая и мощная Власть проецирует модели Будущего, отличные от спонтанно генерируемых «анализом» Прошлого и логикой пути. Следовательно, поднимающая страну на дыбы Власть борется, или использует инерцию массивного государственного тела, разогнанного Историей. Безусловно, Государство и Властные отношения не сводятся к дихотомии «демократизм» - «авторитаризм», они намного богаче и многообразнее. Государство и система власти уходят корнями в систему культуры. Они отражают духовный склад общества. Это относится и к Вождям, которые всегда плоть от плоти своей нации. Общность выковывается в подвигах и страданиях и воплощается в вождях и государстве. «Власть есть продукт народного гения; выкристаллизовавшийся «народный дух» (Н.В. Устрялов Patriotica). Государство, несмотря на свой инструментальный статус, определяется скорее эстетическими категориями Размаха, Величия, Красоты. Государство занимает столь почетное место в интеллектуальной конструкции русского мыслителя потому, что оно становится выражением мощи и величия народа, отражением его духовного богатства.

Государство, как воплощение стихии власти, выводится Устряловым частично из человеческой психики, склонности к господству и подчинению, склонности организованного воздействия на окружающую действительность, желания найти и понять свое место в мире, стремления иметь возможность осуществления максимального, предельного творчества, которое заключается в распространении своего Я на сообщество. Без системы координат и Порядка это невозможно. Власть формируется вокруг, или, точнее, сама формирует иерархии ценностей, «установленные на земле и упирающиеся в небо», чтобы затем подчинить себя им. Суверен вступает на арену истории, чтобы затем скрыться, подчинив себя Идее. Максимальная власть оборачивается максимальным подчинением, свобода вершить историю балансируется громадной ответственностью перед ее судом и Будущим. Социальная система, цивилизация немыслима без иерархий ценностей, которые воздвигаются Волей к Вере в них, а значит, держатся скорее на иррациональных началах, которые и являются базисом для строительства здания «рационального», обозначенного принятыми аксиомами за таковое. В работе «Судьба Европы», Устрялов утверждает, что улетучивание иррационального из базиса общества приводит к расшатыванию всей системы, «излишняя трезвость действует на него (общество) опьяняюще». Н.В. Устрялов Судьба Европы Без веры немыслима Власть, базирующаяся, ни в коем случае, не на насилии, а на авторитете, который черпает мощь в вере подданных в установленные этой властью и защищаемые ею ценности. В видимом соответствии между действиями власти в настоящей действительности и предписываемыми ей Идеалом, принятым за господствующую модель. Развенчание принципа власти, подрыв ее авторитета ведут к коллапсу политической системы, что неминуемо влечет за собой распад цивилизации, которая не выдерживает вакуума в самом своем сокровенном центре и моментально схлопывается из-за естественного давления извне и распадается под воздействием сил агентов децентрализации, растаскивающих систему на куски. С умиранием государства гибнет и культура, падает высот, на которые она была возведена стилем большой Империи. Государство есть сосуд для Культуры, если можно так выразиться. «Лишь «физически» мощное государство может обладать великой культурой. Души «малых держав» не лишены возможности быть изящными, благородными, даже героическими, но они органически неспособны быть великими. Для этого нужен большой стиль, большой масштаб мысли и действия». (Н.В. Устрялов Patriotica)

Размышляя о Государстве, нельзя обойти стороной проблему Общности или Нации. В данной работе мы уже касались отношений между этими сущностями. Можно утверждать, что они вступают в симбиоз, в органическую неразрывную связь, где активная роль принадлежит именно Государству, или скорее Элите, влияющей на само Государство и посредством его на Общность. Устрялов называет Население элементом государства наравне с Территорией «Территории» Устрялов отводит критически важную роль в «Государстве», которое представляется Организмом. Отчуждение той или иной Земли от целостного и гармоничного организма Государства, переживается им весьма болезненно, так как отторжением разрывается единство и духовная связь между элементами единой культуры, выросшей на определенной Почве, символически заполненной Подвигами и Страданиями, Памятниками Героям и Святым, могилами Предков. В статье «Логика Национализма» прослеживается связывание Души нации с Территорией, проявляется «почвенничество» в идеях мыслителя. Анализируя составные части Государства, Устрялов склоняется к утверждению, что «государственный гений блекнет лишь тогда, когда наносятся несокрушимые удары территории государства» (Н.В. Устрялов Логика национализма). Власть, являющаяся преходящей, основывающейся на достижениях Прошлого и редко способной в краткосрочной перспективе внести изменения в Душу Общности и Государства, ибо она формируется в Большом Времени, на которое ни один, даже самый Великий Вождь не способен распространить длань своего Плана, не может являться ключевым и определяющим фактором государственной культуры. Население также не способно претендовать на этот величавый статус в силу своей зависимости от Территории, которая во многом детерминирует развитие народа и предоставляет ему площадку, в рамках которой он получает возможность осуществлять свое развитие и вырабатывать, исповедовать свою «Свободу» и свои Ценности. Безусловно, роль Власти и Населения, становящегося Нацией, Устрялов не игнорирует, но он подчеркивает колоссальное влияние Территории на формирование мыслимого и исторически прослеживаемого пространства, полагающего потенцию внутреннего единства и раскрытия мирового богатства внешнего своеобразия и уникальности. Масштаб Души Нации и Гения Государства предопределяется Почвой и ее размахом. В идеях Устрялова прослеживается геополитические элементы, что делает обоснованным одобрение им некоторых аспектов Евразийского учения. и Властью, что лишь подчеркивает верховенство и тотальность государства. Размышления о составных частях государства приводятся в статье с говорящим названием «Элементы Государства».

Рассмотрим, какие смыслы русский мыслитель вкладывает в понятие Нации. «Нация есть состояние сознания»,- пишет Устрялов в статье «О русской нации». Подобное прото-определение моментально отсекает пути к биологическому и узко этническому пониманию этого сложного и многогранного феномена. «Нация» есть форма, которую приобретает Население некой территории, когда осознает благость установления единства и проявит волю к совместной и творческой жизни. Безусловно, подобному осознанию и всплеску чувств предшествуют многие годы написания единой Истории, благодаря наличию которой, Большое время может быть мыслимым, а значит, и проецируемым в Малое время, а также порождения уникальной и богатой Культуры, «осязаемое», переведенное в Памятники, существование которой позволяет рисовать образы «Нас» и отделять себя от «Них». Без развитого и инкорпорированного культурного кода нация не может существовать, равно как ее явление в действительности сомнительно вне истории общности, позволяющей заглянуть за пределы жизни одного поколения. Однако, по мнению Устрялова, Нация не определяется целиком только ее культурным и историческим багажом, который она «тянет» из Прошлого и рассматривает в Настоящем, случайным образом добавляя крупицы чего-то нового к этой массе реликвий. Нация мыслима лишь в порыве к Будущему из Настоящего, совершаемому, вдохновляясь заветами Прошлого, постоянно переосмысляемыми и преодолеваемыми. «Общая культурно-историческая устремленность есть основоположный признак национального единства» Н.В. Устрялов О советской нации (курсив В.П.). Спаянность цветущего многообразия Идеей, которая возникает из Вечности, чтобы уйти в нее вновь в другом качестве. Нация это всегда становление, она не застывший кристалл, а значит, «разобрать ее по косточкам» и даже «понять» ее, пока она жива, невозможно. «Покуда нация живет, рано судить об ее «идее»» (Н.В. Устрялов Элементы государства). Роль той или иной нации в истории может быть уяснена полностью лишь, когда она будет сыграна до конца. Лишь когда нация становится исторически исчерпанной, познается смысл ее единства и ее ценность. «Нацию» вовсе практически невозможно подвергать анализу разума, не разрушая ее. Даже «сознание» единства и принадлежности к некоему обществу не созидает само по себе Нации, ибо это «сознание» глубоко вторично по отношению к некоему иррациональному чувству и инстинкту. Откуда берется это чувство? Приведем цитату из статьи «О русской нации», которая, вероятно, поможет нам дать ответ: «Дело не в степени формального образования, а прежде всего в стихийном инстинкте родины и национальном чувстве, претворяемом национальной культурой в национальное сознание». Само чувство не может сознательно внедряться кем-либо в души людей, напрямую через бюрократические институты. Подчеркивается важность национальной культуры, которая является «призмой» национальной истории, в которой преломляется, в том числе и Власть с выстраиваемыми ею структурами. Эта «культура» не может быть создана с нуля инициативной и волевой группой государственной элиты, она формируется веками совместного творчества, где «Герои», являясь лучшими представителями своего времени, оказываются и отражениями, символами достижения пика развития эпохи и предвестниками изменений, от новых горизонтов. Нация неминуемо замыкается на Государство, которое, как мы указали ранее, выступает в качестве хранителя, «движителя» Культуры, воплощения Истории, инструмента проведения импульса к Будущему. Исходя из такого понимания Нации, «Советская Нация» определенно не представляется чем-то ирреальным. Наоборот, русская нация поглощается Советской, в которой она «растворяется, обретая себя в этом творческом акте самоотдачи». Н.В. Устрялов О русской нации Советская нация осуществляет себя на более высоком историческом уровне, являясь ее центром. Русский народ возвышается до всемирных задач и целей. Рамки Евразии, в которой мыслил себя «русский», расширяются, и вся Земля превращается в его потенциальную вотчину, а точнее, в алтарь общечеловеческой Истины. Алтарь, на который будет возведена истина, выкованная в жерле русской революции, воплощенная советским государством, ядром которого имел честь выступить русский народ. Русская нация была не умерщвлена интернационалистской революцией, а оплодотворена ею, что позволило ей преодолеть противоречия и выйти на новую ступень, войти в эпоху «мировой политики», сменяющей угасающую национальную политику. Благодаря жару революции и великим идеям, заявленным советским государством, Россия с гордо поднятой головой входит в мир, которым могут править только «государства-миры», и превращается в «континент-океан», вступая в борьбу с «Идеями» и Мощью других континентов. Напрашивается аналогия с воззрениями Эрнста Никиша, мыслящего мировыми историческими типами и принципами, вырастающими из национальных характеров.