Анализ внутренней структуры и принципов организации формальных волонтерских объединений во Франции и в России с точки зрения социологии организаций

В ходе многочисленных эмпирических исследований было выяснено, что укорененность организации в сетях отношений позволяет акторам повысить ее устойчивость и выживаемость. Так, согласно Б. Уцци, сети поддерживают доверие внутри организации, что повышает ее устойчивость [Uzzi, 1997]. Также отношения в рамках сети позволяют членам организации накапливать как индивидуальный, так и коллективный социальный капитал [Burt, 1992; Putnam, 2000]. Многие исследователи отмечают способность сетей распространять технологии, инновации и организационные практики [Rogers, 1962; Owen-Smith and Powell, 2004]. В целом же можно сказать, что основным преимуществом сетевой формы организации является быстрый доступ к нужной информации через неформальные каналы, надежность и оперативность ресурсного обмена, а также общее сокращение неопределенности. Последнее замечание является особенно релевантным в рамках данного исследования.

Гетерархия. Организационная форма для разрешения запутанных ситуаций

В последнее время организации сталкиваются с все большим усложнением внешней окружающей среды: происходит ускорение процессов, взаимосвязи между действующими в одном организационном поле субъектами становятся все более комплексными и сложными [Дафт, 2005].

Причинами подобных изменений является активное развитие коммуникационных технологий, ускорение процессов глобализации и информатизации, усиление глобальной конкуренции. Все это приводит к необычайно высокой динамике внешних изменений: технологические нововведения сочетаются с перераспределением и пересегментацией рынков как в локальных, так и в глобальных масштабах [Шаранин, 2012]. Высокие темпы изменения внешней среды не позволяют организациям делать какие-либо прогнозы относительно ее дальнейшего развития. Более того, полная адаптация к окружающей среде в ее настоящем состоянии больше не дает организациям конкурентных преимуществ, так как в скором времени внешнее организационное поле будет вновь переформатировано, а новая адаптация займет слишком много времени и сил.

Другими словами, организации сталкиваются с глобальной неопределенностью внешней среды, высокие темпы изменения которой делают бессмысленными как попытки прогнозирования, так и полную адаптацию к ее текущему состоянию. Результатом является закономерное усложнение организационных структур. На первый план выходит способность организации к постоянной внутренней перестройке, к функционированию в условиях постоянных изменений и неопределенности.

В ответ на описанные выше процессы в рамках сетевой теории в организационном анализе была сформирована так называемая теория организационных инноваций - организационная концепция, объясняющая реакцию организаций на неопределенность. Организационная форма, соотносящаяся с данной теорией, получила название гетерархии (archз - с гр. «власть»; heteros - «другой», «иной») [Олтяну, 2006] и впервые была введена в организационный анализ американским социологом Д. Старком.

В самом общем смысле термин гетерархия означает организационную форму, возникающую как адаптивная реакция в ответ на неопределенность внешней окружающей среды [Старк, 2002]. В этом смысле показательно определение гетерархии, сформулированное самим Старком: «Гетерархия представляет новую модель организации, которая не является ни рынком, ни иерархией. Если иерархия включает отношения зависимости, а рынок подразумевает независимость, гетерархия подразумевает отношения взаимозависимости» [Старк, 2002]. Стоит отметить, что концепция гетерархии находится в полном согласии с описанными выше общими предпосылками сетевого подхода.

Неопределенность внешней среды, традиционно являющаяся негативным фактором для продуктивного функционирования организации, трансформируется организациями в ее главное достоинство. «Эксплуатируя неопределенность», акторы создают неоднозначность внутри самой организации, а организационные границы, устанавливаемые в ситуации неопределенности, призваны дестабилизировать организационную структуру. Основная идея Старка заключается в том, что гетерархические формы, в отличие от других организационных форм, не стремятся избегать запутанных ситуаций, которые являются отличительной чертой нестабильной окружающей среды. Более того, гетерархии поощряют такие неоднозначные формы внутри организации, которые самостоятельно воспроизводят неопределенные ситуации. Такая модель функционирования и является тем ключом к успеху, который позволяет организациям не только выживать, но и успешно развиваться в крайне нестабильной среде.

Таким образом, создавая условия для внутреннего разнообразия и неопределенности, организация повышает свои шансы на выживание и получает преимущества для дальнейшего развития.

В своей работе Старк отмечает две принципиальные особенности гетерархии: наличие поперечно организованных сетевых структур, отражающих сложные внутриорганизационные зависимости, и присутствие соперничающих принципов оценивания, свободных от иерархических отношений любого рода [Старк, 2010].

Поперечные сетевые связи являются неотъемлемой характеристикой гетерархии, которая, по сути, представляет собой широкую многообразную горизонтальную структуру. Происходит сглаживание привычной иерархии: основу организации составляют разветвленные горизонтальные связи, соединяющие всех акторов организации. В этом смысле важное свойство гетерархии - это рассредоточение центров принятия решений, что проявляется в том, что каждый актор в организации является потенциальным менеджером и руководителем. Роль принимающего решение меняется в соответствии с изменением текущих проектов, задач, направлений работы.

Одновременно происходит усиление взаимозависимости между различными акторами организации и отделениями, возрастает автономия от центра. Закономерным результатом является тот факт, что все члены организации получают возможность участвовать в поиски новых инновационных решений. Гетерархия характеризуется интенсивной динамикой: происходит непрерывное преобразование как внутренних, так и внешних границ, перегруппировка ценностей, меняется расстановка акцентов.

Соперничающие принципы оценивания, согласно Старку, являются ценным организационным ресурсом в условиях постоянно меняющейся окружающей среды. Именно в этом смысле происходит «эксплуатация неопределенности». Сосуществование различных критериев оценки во многом связано с появлением все более автономных от центра, но зависимых между собой рабочих групп, между которыми происходит распределение организационной власти. Параллельные равноправные системы оценивания позволяют избежать конфликтов и обеспечить взаимодействие между рабочими группами: один и тот же результат работы будет оцениваться совершенно по-разному группой, которая выполнила поставленную задачу, другими рабочими группами, непосредственно центром организации, внешними акторами различных типов и другими участниками организационного поля. Таким образом, гетерархии создают свое внутренне многообразие и богатство благодаря допущению множества мировоззренческих позиций и систем верования в своей внутренней структуре.

Специфической особенностью гетерархии является «конструктивная организационная рефлексивность» [Старк, 2010], которая означает способность организации к непрерывному обучению в постоянно меняющейся окружающей среде. В условиях постоянных изменений такое качество является одним из первостепенных, так как способность организации к самообучению, к перманентному изменению своего внутреннего содержания и отношений с окружающей средой, позволяет ей достигать продуктивности в тех случаях, когда, казалось бы, это совершенно не возможно. Способность к обучению является наиважнейшей характеристикой гетерархии, простая адаптация уже не является достаточной: совершенная адаптация к среде в ее сегодняшнем состоянии приводит к невозможности адаптирования к ней на последующих этапах, которые, в условиях нестабильной среды, заявляют о себе довольно быстро.

Представляется, что гетерархия стремится к развитию адаптационных способностей организации в долгосрочной перспективе: непрерывное изменение, в отличие от единовременного приспособления к конкретному типу изменений, позволяет избежать проблем, связанных с краткосрочной рациональностью [Олимпиева, 2006]. Способность к постоянному переопределению, рекомбинации ресурсов и ценностей, саморефлексивность и общая организационная гетерогенность характеризуют гетерархию как организационную форму.

Привлекая модель, разработанную российскими исследователями Р. Червоткиным и В. Тарасенко, в гетерархической организационной структуре можно выделить следующие особенности [Червоткин, Тарасенко, 2006]:

1) Отсутствие единого центра управления для всей организации, функции управления рассредоточены (по отделам или участникам), разветвленная горизонтальная сеть элементов, постоянная смена ролей «подчиненных» и «управляющих»;

2) В связи с отсутствием четкой вертикальной подотчетности возрастает роль менеджеров отдельных рабочих групп, организационная стратегия вырабатывается в процессе договоренностей и коалиций;

3) Критерием успеха работника гетерархической структуры является не его восхождение по вертикальной карьерной лестнице, а полученный опыт и ротация в различных видах деятельности;

4) Наличие постоянно изменяющейся системы норм и ценностей, сосуществование соперничающих моделей оценивания;

5) Части/отделы/рабочие группы организации могут работать независимо друг от друга, но в процессе своей деятельности со всеми другими членами организации заключаются союзы, коалиции, договоры. В этом смысле гетерархия - это соединение уникального набора элементов с потенциалом синергии. При этом последовательность и форма соединения элементов находятся в постоянном движении и изменении. Автономия различных частей организации позволяет укрепить отдельные элементы и получить максимальное преимущество от быстрых перемен внешней среды. Каждая часть организации, будучи элементом единого целого, стремится к самосовершенствованию в соответствие со своими индивидуальными особенностями, а не ждет распоряжения из единого центра относительно стратегии и методов работы. Однако при этом все части гетерархической структуры должны быть в курсе и действовать соответственно некому общему направлению, отвечающему основным целям и ценностям организации;

6) Отказ от формализации, бюрократических процессов для максимально оперативной реакции на изменения внешней среды;

7) Создание единого информационного поля, взаимная информированность, для создания общей системы знаний, что позволяет решать проблемы быстро и эффективно;

8) Самодисциплина, самообучаемость и самосовершенствование отдельных элементов;

9) Выполнение нескольких ролей в рамках одной должности, совмещение роли менеджера и архитектора проекта, что повышает общую эффективность, так как исчезает разрыв между идейным содержанием проекта и технической стороной его реализации;

10) Каждый отдельный участник организации несет ответственность за общий результат.

Для лучшего понимания отличительных особенностей гетерархической структуры представляется целесообразным провести контрастное сравнение иерархии и гетерархии. Сравнение гетерархических и иерархических структур представлено в Таблице 3.

Таблица 3. Сравнение иерархической и гетерархической структур

Таким образом, можно сделать вывод о том, что решение сложных задач в условиях быстро изменяющейся внешней среды эффективнее всего могут быть решены в условии демократических схем общения и поиска решений, чем в условиях авторитарности, однако при этом открытым остается вопрос возможности реального воплощения этих решений. В этом ракурсе уместно будет привести высказывание российского исследователя В. Хиценко - «Иерархия увеличивает силу, а гетерархия разум. Очевидна необходимость компромисса» [Хиценко, 2005].

Однако по нашему мнению, было бы неверным утверждать, что иерархическая структура является абсолютно чуждой организациям-гетерархиям. Как уже было замечено ранее, одним из свойств гетерархии является постоянное перераспределение функции управления между ее участниками: тот кто вчера был ответственным за выполнение какого-либо проекта, сегодня является рядовым исполнителем в другом проекте. Это говорит о том, что иерархия, по сути, представляет собой одномоментный фотографический снимок гетерархической системы. Другими словами, иерархия - это застывшая гетерархия. Иерархические отношения в действительности присутствуют в каждый момент времени внутри гетерархической структуры. Ключевой момент заключается в том, что гетерархическая организация находится в непрерывном постоянном изменении, следовательно, одни иерархические формы и отношения постоянно сменяются другими, а роли управляющих и исполнителей переходят от одних акторов к другим.

2.7.3 Организационные границы: сопоставление положений теории нового институционализма и сетевого подхода

Стоит отметить, что вопрос об организационных границах является одним из самых существенных для определения сути и смысла организации. Понимания процесса формирования границ позволяет исследователям ответить на фундаментальный вопрос о том, чем организация является и чем она не является, а также провести сравнение различных организаций между собой [Чириков, 2012].

На сегодняшний день существует несколько попыток концептуального обобщения понятия организационной границы в социологии организаций. Французским социологом Ф. Сантосом и его американским коллегой М. Эйзенхардтом было предложено широкое понимание организационных границ в четырех различных измерениях: с точки результативности (efficiency), силы (power), компетенций (competence) и идентичности (identity) [Santos, Eisenhardt, 2005].

Граница результативности организации связана с иерархическим механизмом, разделяющим транзакции, осуществляемые организацией. Теоретические корни понимания границы как результативности лежат в сфере институциональной экономики. Граница власти подчеркивает сферу влияния организации, ее концептуальное обоснование содержится в теории ресурсной зависимости. Граница компетенции соотносится с ресурсным портфолио организации и основывается на положениях ситуативной теории и ресурсного взгляда на организацию. Наконец, граница идентичности имеет дело с социальным контекстом и призвана отражать понимание сущности организации ее членами. Это понимании организационной границы соотносится с теорией организационной идентичности [Santos, Eisenhardt, 2005].

Однако в рамках данной работы нас больше интересует то, как организационные границы понимаются в рамках релевантных для нас теорий: нового институционализма в организационном анализе и сетевого подхода к организациям.

Подробная классификация современных теорий в рамках социологии организаций была проведена российским социологом И. Чириковым в его работе «Четыре способа определения организационных границ в социологии» [Чириков, 2012]. По итогам анализа разнообразных направлений в современной социологии организаций, таких как теория контингентности, популяционная экология, теория ресурсной зависимости, новый институционализм в организационном анализе и сетевой подход, Чириков выделил четыре возможных способа концептуализации организационных границ: граница как «мембрана», граница как «конвенция», граница как «интерфейс», и граница как «лицо» [Чириков, 2012]. В рамках данной работы релевантным является более подробное рассмотрение двух последних пониманий границ организаций.

Понимание границы организации в рамках теории нового институционализма. Граница как «лицо» («передний план»)

Как уже было отмечено ранее, в рамках теории нового институционализма исследователь обращает внимание на то, как границы той или иной организации устанавливаются и поддерживаются, как происходит стабилизация границ даже в условиях внешних изменений.

Концепция границы в теории нового институционализма опирается, прежде всего, на понятие «идентичность» [Чириков 2012]. В этом случае границы воспринимаются как некоторые устойчивые категоризации, а ответ на вопрос «что есть организация?» может быть найден в результате сравнения организации с другими акторами институциональной среды.

Как это уже было сказано ранее, согласно теории нового институционализма, каждая организация стремится быть легитимной, соответствовать рационализированным мифам своего институционального окружения. Однако зачастую инетрнализация внешних правил не проходит так гладко, как этого хотелось бы: навязанные извне нормы и классификации могут противоречить друг другу или тем представлениям о рациональности, которые существуют внутри самой организации [Чириков 2012]. В таких проблемных ситуациях организации применяют различные практики для сглаживания и устранения несоответствий.

Существуют два механизма устранения подобного несоответствия между организацией и ее внешней средой: расцепление (decoupling) и забота о «сохранении лица» (face-work) [Мейер, Роуэн 2011]. Именно эти механизмы в конечном итоге позволяют достигать изоморфизма и соответствия внешней среде.

Расцепление представляет собой механизм, посредством которого устанавливаются границы между институциональными «образцами», представлениями о том, как должна работать организация и тем, как организация работает на самом деле исходя из реальной ситуации, реальных профессиональных знаний и тех отношений, которые складываются в коллективе. При помощи установления подобных границ организация как бы защищает себя от оценивания другими акторами, так как такая оценка неизбежно приведет к выявлению недостатков, несоответствий и потери легитимности [Чириков, 2012]. Таким образом, на границах организации в ходе взаимодействия с окружающей средой создаются своего рода типизации и категоризации, которые в совокупности дают определенную картину того, как организация хотела бы функционировать. Последнее замечание тесно связано со вторым механизмом, которые использую организации для преодоления несоответствий - работа по «сохранению лица».

Механизм работы по «сохранению лица» используется в целях проведения связей между институциональной средой и организацией. Теоретическая основа для определения этого явления уходит корнями в драматургическую социологию И. Гофмана. Основной смысл работы «по сохранению лица» заключается в создании определенного образа организации, в соответствии с которым как ее члены, так и внешнее окружение были бы убеждены в соответствии деятельности организации институционализированным мифам. Стремясь соответствовать одобряемому социально образу того, как должна работать организация определенного типа, ее членами проводится определенная работа по поддержанию «лица» организационной идентичности [Чириков, 2012].

Таким образом, для понимания роли организационных границ в теории нового институционализма может быть применена метафора «поддержания лица», которая проявляется на практике через избегание проблематичных ситуаций или создания организационного «имиджа». Если этот механизм функционирует, то это поддерживает уверенность как самих членов организации, так и внешнего окружения в «правильности» и «социальной одобряемости» организации, в том, что она является надежной и заслуживающей доверие.

Понимание границы организации в рамках сетевого подхода. Граница как «интерфейс»

На основании краткого обзора основных положений сетевого подхода к организациям можно сделать вывод о том, что в отличие от теории нового институционализма, который ставит своей целью объяснить, как границы организации устанавливаются и поддерживаются, сетевой подход направлен на понимание противоположного Даже если границы организации были институционально установлены, сетевой подход предоставляет инструменты для понимания возможности взаимодействия поверх.

Один из основоположников сетевого подхода американский социолог Х. Уайт относительно вопроса определения организационных границ высказался следующим образом: «сети не имеют границ» [White. 1995]. В самом общем смысле это утверждение говорит о том, что даже при условии наличия формальных организационных границ, использование возможностей социальных сетей позволяет организации взаимодействовать поверх них, при этом такое взаимодействие зачастую носит неформальный характер. Итогом подобных процессов является факт «расплывания» организационных границ в реальности, их подвижность и нестабильность.

Для того, чтобы лучше понять концептуализацию границы в сетевом подходе следует взглянуть на его теоретические истоки. Как уже было отмечено ранее, сетевой подход является синтезом различных теорий, в числе которых необходимо отметить необихевиористские теории обмена (Скиннер, Хоманс), а также теоретические разработки в области социальной структуры и корпоративных акторов (Эмерсон, Коулман).

Принципы диадного типа обмена между индивидами, основанные во многом на властных отношениях, являются основой для понимания сетевого обмена [Чириков, 2012]. При этом обмен в рамках сети зависит, прежде всего, именно от свойств той сети, в которую он включен. Для более глубокого понимания этого процесса необходимо рассмотреть понятие «организованной группы», а также выявить возможные типы обмена, которые могут существовать внутри сетевой формы организации [Чириков, 2005].

Организованная группа является часть более широкого понятия социальной структуры, которая возникает в процессе отношений обмена и властных отношений. При этом социальная структура может как ограничивать, так и делать возможными различные типы обмена. Согласно Эмерсону, основным мотивом для формирования группы является стремление к распределению власти [Emerson, 1962]. Примером является формирование коалиции в рамках сети, следствием чего является изменение паттернов обмена и, следовательно, формирование новых групповых норм и ожиданий. В том случае граница организации определяется именно как обозначение некоторого типа обобщенного обмена, который ориентирован на взаимодействие с внешней средой.

В своей статье И. Чириков указывает на важность понимания трех классов отношений, которые могут существовать в рамках сетей обменов. Последователи Эмерсона выделили 3 таких типа:

· Реальные отношения обмена;

· Латентные отношения обмена, которые носят потенциально возможный характер реализации в будущем;

· Невозможные отношения обмена.

Стоит отметить, что именно существование латентных отношений обмена, то есть потенциальных возможностей для обмена и вероятных партнеров, оказывает влияние на распределение властных отношений в сети. И. Чириков отмечает, что существование таких потенциальных отношений превращает границу в своего рода «интерфейс», функция которого заключается в формировании «новых знакомств» - новых отношений обмена и вступление в новые сети.

И. Чириков предлагает рассмотреть обмен в сетевых организационных структурах через призму теории ресурсной зависимости (Пфеффер, Саланчик). Совмещение этих двух подходов применительно к организации приводит к выводу о том, что деятельность организации во многом зависит от характеристик тех сетей обмена, в которую она включена. Не смотря на то, что сетевой подход может быть продуктивно применен для изучения внутриорганизационных связей, наибольший интерес для исследователя представляет анализ тех социальных сетей и взаимодействий, которые формируются на границы организации с акторами внешней среды. Именно в качестве внешнего взаимодействия, широты сетей и связей зависит вопрос доступа к ресурсам, их дальнейший контроль. В этом и заключается основная причина зависимости деятельности организации от того типа сетей, в которые она включена.

Однако каждая организация стремиться сократить степень своей зависимости от окружающей среды, для того, чтобы контролировать ресурсы самостоятельно и реализовывать свои индивидуальные цели [Чириков, 2012]. Ради этого организации стремятся вырабатывать выгодные им стратегии взаимодействия и налаживать контакты с теми акторами, которые могут принести максимальную выгоду если не в настоящем, то в будущем. Пфеффер и Саланчик выделяют несколько стратегий, которые применяют организации по отношению к внешней среде для реализации выгодного сотрудничества [Pfeffer, Salancik, 1978, Чириков 2012]:

· Принятие требования других организаций и групп (зачастую эти требования могут противоречить друг другу);

· Избегание влияния со стороны других организаций и групп (уход от контакта);

· Слияние/поглощение отдельных элементов сети для уменьшения зависимости (вертикальные, горизонтальные слияния - увеличение размера организации);

· Кооптация (включение отдельных элементов внешней среды в состав организации - установление связей с различными внешними группами, повышение легитимности);

· Установление коллективных структур для совместных действий (образование ассоциаций, альянсов);

· Изменение законодательных условий.

Таким образом, И. Чириков в своей работе делает вывод о том, что граница организации проходит там, где заканчивается влиятельное положение организации по отношению к ресурсам, там, где возможности осуществления контроля за элементами сетей ресурсных обменов у организации меньше, чем у других организационных акторов [Чириков, 2012]. При этом четкие границы организации определить невозможно, так как сети отношений находятся в постоянном взаимодействии, а обменные процессы - в постоянной динамике. Границы организации, представляющие собой отношения обмена, находятся в постоянном изменении за счет возможности «подключения» других индивидуальных или коллективных акторов.

2.8 Краткие выводы

Таким образом, был осуществлен первый этап данной работы - критический анализ научной литературы по социологии организаций. По результатам обзора литературы была выявлена концептуальная рамка исследования, которая легла в основу анализа полученных эмпирических данных.

В первой части обзора было дано определение организации, а также выявлены ее общие основные параметры. Кратко была обозначена роль организации в жизни человека, проанализированы ее общие основные черты. Также были затронуты варианты классификации организаций и рассмотрено деление организаций на коммерческие и некоммерческие типы. Были выявлены основные структурные и контекстуальные параметры организации, которые были использованы в качестве эмпирических индикаторов при составлении инструментария исследования.

Во второй части обзора были представлены основные подходы к анализу организаций в исторической перспективе. Проведенный анализ позволил выделить достаточно четкие группы классических концепций: модель организации как закрытой рациональной системы, модель организации как закрытой естественной системы, модель организации как открытой рациональной системы и модель организации как открытой естественной системы. Кроме того, также были рассмотрены современные подходы в социологии организаций: модель организации как процесса, новый институционализм в организационном анализе и сетевой подход в социологии организаций. Особое внимание было уделено двум последним концепциям, как составляющим основу для данного исследования.

Напомним еще раз, что главной гипотезой данной работы является предположение о том, что логика функционирования французских формальных волонтерских организаций лучше всего может быть описана при помощи теории нового институционализма, тогда как аналогичные организации в России скорее соответствуют сетевому подходу.

3. Волонтерская деятельность и НКО

3.1 Определение волонтерства и основные подходы к его изучению

Волонтерство является одним из самых широко изучаемых социокультурных феноменов, который может анализироваться с точки зрения психологии, права, экономики, социальной педагогики, менеджмента и, конечно, с точки зрения социологии.

В рамках экономической социологии волонтерская деятельность может быть интересна как с точки зрения феномена благотворительности и социального партнерства, так и в более глобальном масштабе с точки зрения развития гражданского общества [Певная, 2013]. Большую популярность получили исследования добровольчества в социологии труда, рассматривающие как содержание и смысл волонтерской деятельности, так и ее индивидуальный мотивационный уровень [Косова, 2012; Киселева, 2013].

Стоит отметить, что определение феномена добровольчества не является однозначным и единым как с точки зрения концептуальных подходов, так и с точки зрения исторических особенностей развития волонтерства в различных странах. В этом отношении интерес представляет исследование западных социологов Х. Анхер и Л. Саламон, которые предприняли попытку межстранового сравнения тех смыслов, которые традиционно вкладывались в это понятие [Anheier, Salamon, 2001]. По результатам исследования был сделан вывод о том, что в ряде Европейских стран (в том числе и во Франции) и в Австралии добровольчество чаще всего связывается с понятием института гражданского общества, независимого от государственных и коммерческих структур. Во многих развивающихся странах волонтерство соотносится скорее с понятиями общественного долга и пользы.

Вместе с этим ряд авторов концептуализируют добровольческую деятельность не только с точки зрения бескорыстной самоотдачи и помощи другим, но также и в плане самоценности волонтерства для самих добровольцев [Бидерман, 1999], а также как содержательную досуговую часть жизни [Стеббинс, 2006].

В качестве наиболее авторитетного определения добровольческой деятельности представляется целесообразным привести определение, разработанное исследователями университета Дж. Хопкинса. С их точки зрения волонтерство характеризуется, прежде всего, добровольностью, отсутствием денежной компенсации и реализацией в свободное от основной занятости время [Salamon, Sokolowski, Haddock, 2011], Акцент на гражданском взаимодействии и социальной кооперации как основных характеристиках добровольческой деятельности делается европейскими исследователями. Кроме того, ряд ученых подчеркивают социальную и экономическую значимость волонтерства [Beigbeder, 1991; Wilson, Musick, 1997].

По мнению исследователя в области добровольчества М. Певной, в российской науке традиционно сложилось несколько суженное определение волонтерства, ограниченное сферой социальной работы [Певная, 2013б Сикорская, 2007]. По результатам анализа наиболее характерных определений волонтерской деятельности, фигурирующих в отечественных исследованиях, Певная выделяет четыре типичные характеристики волонтерства в российском понимании [Певная, 2013]:

1) Волонтерство как форма благотворительности;

2) Волонтерство как альтруистическая деятельность не направленная на извлечение выгоды;

3) Волонтерская деятельность как гуманистическая ценность;

4) Волонтерская деятельность как социальная поддержка.

Таким образом, добровольческая деятельность в отечественных исследованиях не фигурирует в качестве элемента досуга, а представляет собой скорее трудовую деятельность, моральный и гражданский долг [Мерсиянова, Якобсон, 2009].

В данной работе мы будем опираться на более широкое и однозначное понимание волонтерской деятельности, которое можно сформулировать следующим образом: «Волонтёрская деятельность - это добровольная и безвозмездная помощь, а также применение как своей энергии, так и навыков и умений на благо общества и в интересах широкой общественности. Помощь членам своей семьи, денежные или другие пожертвования не являются волонтёрской деятельностью».

Как это уже было замечено ранее, феномен волонтерства может быть рассмотрен с различных концептуальных точек зрения. В самом общем виде модель обобщенных макроподходов к пониманию добровольчества была разработана российским исследователем Л. Кудринской [Кудринская, 2006]. В соответствие с предложенной ей классификацией можно выделить четыре методологические традиции [Кудринская, 2006]:

§ Исторический подход - фокус на процессе становления волонтерства, его религиозных и социальных предпослках;

§ Социетальный подход - разделение общества на три подсистемы: рыночный сектор, государственный сектор и некоммерческий, «третий» сектор. Анализ добровольчества с точки зрения базы для формирования «третьего» сектора, акцент на специфическом социальном капитале, как неотъемлемой характеристики добровольчества;

§ Трудовой подход - анализ трудовой компоненты добровольческой деятельности с точки зрения социологии труда;

§ Организационный подход - изучение волонтерской деятельности в рамках волонтерской организации.

Стоит отметить, что именно третий подход к пониманию добровольчества принят как основополагающий в данной работе.

Таким образом, при проведении кросс-культурных сравнений необходимо иметь ввиду концептуальное различие подходов к определению волонтерской деятельности. Несмотря на наличие общих разделяемых международным сообществом характеристик волонтерской деятельности, в рамках данного исследования необходимо учесть, что российские ученые в своих определениях добровольческой деятельности в большей степени делают акцент на такие ее характеристики, как решение социальных проблем, нравственность и гражданский долг. В понимании западных исследователей волонтерство скорее соответствует институту гражданского общества, характеризующегося отсутствием нацеленности на прибыль, независимостью от государственных и коммерческих структур, а также некоторой досуговой компонентой.

По нашему мнению, такое положение дел может означать, что в российском сознании волонтерство является той необходимой силой, которая решает сложные социальные проблемы тогда, когда государство не способно их решить. По сути, волонтерство берет на себя некоторые обязанности государственной власти в его социальной сфере. В западных же странах волонтерство представляется скорее как форма занятости в дополнение к оплачиваемой работе, препровождение досуга и даже развлечение. Эта мысль является очень важной в рамках данного исследования.

3.2 Гражданское общество и НКО

Гражданское общество является очень сложным объектом для изучения, не только потому, что существуют различные подходы к определению самого понятия, его границ и структуры, что ведет к отсутствию даже приблизительной теоретической ясности [Савинков, 2007], но также и потому, что гражданское общество представляет собой ценностно нагруженную проблематику [Аршинов, Савичева, 1999], изучение которой требует понимания необходимости ориентирования на социокультурный и исторический контекст, а также максимальную отстраненность исследователя от изучаемого явления [Петренко, Якобсон, 2008].

Идеи, касающиеся гражданского общества, впервые появились еще в трудах античных философов, таких как Сократ, Аристотель и Цицерон. Современные же работы в данной сфере основаны чаще всего на мыслях деятелей Нового времени - Гоббса, Локка, Монтескье, Руссо, Канта, Гегеля, а также на работах философов первой половины XX века, среди которых можно выделить Вебера, Сорокина, Парсонса и Токвиля [Edwards, 2009]. Концепции гражданского общества в российской философской и политической мысли в XVIII-XX веках представлены в трудах таких общественных деятелей, как Чичерин, Куницын, Франк, Ильин, Бакунин, Радищев и т.д. [Гончарова, 2010].

Без преувеличения можно сказать, что масштаб теоретической работы, проделанной с целью осмысления понятия «гражданское общество» поражает воображение. Однако фокусом данного исследования являются именно некоммерческие и негосударственные организации, выступающие своего рода структурным элементом, определяющим существование гражданского общества [Градосельская, Петренко, 2008]. Именно поэтому представляется целесообразным обратить внимание, в первую очередь, на осмысление роли таких организаций в теоретических трудах социологов и философов XX и XXI столетий.

Так, по мнению Хабермаса, роль некоммерческих организаций заключается в способствовании решению разного рода социальных проблем посредством их публичного обсуждения [Habermas, 2008]. Таким образом, Хабермас изначально мыслит НКО как часть публичной, общественной или политической сферы, в противоположность сфере частной. Интересна также точка зрения Улриха Бека, который уделяет особое место некоммерческим организациям и добровольческой деятельности в своей теории глобального гражданского общества [Beck, 2000]. По мнению Бека, процессы глобализации уничтожают традиционную структуру общества, которое характеризовалось преобладанием полной занятости населения и относительной пассивностью отдельного индивида в политической сфере. На смену приходит так называемое глобальное гражданское общество, ключевой чертой которого является конец эпохи полной занятости и признание таких типов работы, как домашняя и общественная волонтерская работа, наравне с традиционными типами оплачиваемой работы. Описанные процессы, как утверждает Бек, влекут за собой активную включенность индивида в политическую и общественную жизнь, что особенно ярко проявляется в функционировании некоммерческих негосударственных организаций [Beck, 2000].

Говоря об истоках возникновения некоммерческих организаций, необходимо отметить теорию провалов рынка и провалов государства, которая была озвучена в рамках теории общественного выбора во второй половине XX века [Архипова, 2010]. В соответствии с этой теорией, некоммерческие организации способны привлекать спрос, не удовлетворенный по разным причинам государством и рыночными структурами. Таким образом, НКО заполняют своего рода структурную дыру между уровнем межличностных отношений и уровнем отношений с государством, не вступая при этом в противоречия с последним [Градосельская, Петренко, 2008].

Необходимо также обратить внимание на тот факт, что именно НКО во многом являются аккумуляторами того социального капитала, который облегчает ориентирование индивида в его повседневной деятельности, а также его коммуникацию с властными и коммерческими структурами. В этой связи интересно рассмотрение некоммерческих организаций в контексте теорий социального капитала и доверия с привлечением выводов, сделанных в этой области Бурдье и Фукуяма [Бурдье, 2005; Фукуяма, 2004].

Наконец, рассматривая непосредственно внутреннюю организацию и функционирование НКО, следует обратить внимание на тот факт, что содержательных выводов, сделанных в рамках социологии организаций по этой теме, имеется крайне мало. На определенные идеи по этому поводу наталкивает формирование Градосельской и Петренко дихотомических шкал, в рамках которых они предлагают определить место НКО: государство - индивид, несправедливость - справедливость, институциализация - деинституционализация, солидарность - равнодушие, отчуждение - сплоченность, иерархия - сеть [Градосельская, Петренко, 2008]. Последнее противопоставление указывает на возможность плодотворности применение подхода сетевого анализа к рассмотрению функционирования НКО.

Таким образом, в теоретическом плане феномен некоммерческой организации опирается, прежде всего, на многочисленные труды философов, социологов и экономистов в рамках осмысления гражданского общества. Вместе с этим относительная непроработанность в выявлении сути основных правил внутренней организации НКО, а также принципов взаимодействия некоммерческого сектора с государственными и коммерческими структурами предоставляет широкие возможности в привлечении различных теорий, находящихся в рамках как социологии занятости, так и социологии труда, социологии политики и социологии организаций. Данное исследование сосредоточено на понимание некоммерческого сектора именно с точки зрения последнего направления.

3.3 Эмпирические исследования НКО в России и во Франции

Необходимо заметить, что гражданское общество не является сугубо теоретической конструкцией, этот феномен может быть отнесен к числу понятий, имеющих как теоретическое, так и практическое значение [Мерсиянова, Якобсон, 2008]. Однако поиск эмпирических индикаторов, соответствующих понятию «гражданское общество», является сложнейшей задачей, с которой сталкивается каждый исследователь, работающий в данной сфере. Причина этой сложности заключается в том, что гражданская активность проявляется в различных многочисленных формах самоорганизации, которые зачастую слабо институционализированны и не опираются на какую-либо постоянную ресурсную базу.

Вместе с этим, российские исследователи И. Марсеянова и Л. Якобсон, утверждают, что «твердое ядро» гражданского общества состоит из организаций третьего сектора, которые являются особо интересным объектом для исследования [Мерсиянова, Якобсон, 2008]. При этом такие организации не обязательно предполагают официальную регистрацию, важным условием является наличие неких институтов внутри объединения, которые поддерживаются его участниками добровольно в силу общих убеждений и ценностей.

Однако И. Марсеянова и Л. Якобсон отмечают несводимость всех проявлений гражданского общества лишь к совокупности некоммерческих организаций. Не стоит забывать и о стихийных акциях и выступлениях. Вместе с этим, по их мнению, потенциал гражданского общества реализуется в максимальной степени через объединения, характеризующиеся более-менее постоянным составом участников, конкретной совместной целью и общей миссией, не связанной ни с получением прибыли, ни с применением и захватом политической власти, а также добровольным осознанным выбором. При этом, как отмечается И. Марсеяновой и Л. Якобсоном, именно статус юридического лица с регистрацией является максимально эффективным с точки зрения привлечения и использования ресурсов [Мерсиянова, Якобсон, 2008]. Именно поэтому во многих эмпирических исследованиях основным критерием и признаком гражданского общества традиционно являются именно те общественные объединения, которые обладают юридическим статусом некоммерческих организаций (НКО) [Салменнием, 2009].

Говоря об эмпирических исследованиях, проведенных в сфере некоммерческих объединений в нашей стране, стоит подробнее остановиться на результатах, полученных по итогам систематического мониторинга изучения российских реалий гражданского общества, который проводится с 2006 года НИУ ВШЭ в сотрудничестве с Фондом Общественное Мнение. Результаты этого мониторинга, мегаопроса «ГеоРейтинг», а также результаты двух крупномасштабных общенациональных опросов, проведенных Фондом Общественное Мнение, представлены в коллективной монографии «Гражданское общество современной России. Социологические зарисовки с натуры» [Мерсиянова, Якобсон, 2008].

Среди важнейших результатов этих самых крупномасштабных в истории России эмпирических исследований в сфере гражданского общества и некоммерческих организаций можно отдельно выделить следующие. Во-первых, было выяснено, что большинство граждан РФ не обладают компетентностью в сфере, касающейся взаимодействия государства и НКО. Лишь эксперты - непосредственные руководители НКО - имеют более или мене четкое представление о взаимодействии третьего сектора с властью, а также о роли государства в развитии НКО. В связи с этим, исследователями было выдвинуто предложение о решении задачи информированности граждан посредством государственной политики в этой области как на федеральном, так и на местном уровне [Мерсиянова, Якобсон, 2008].

Во-вторых, в рамках теории социального капитала, была построена типология доверия, включающая в себя межиндивидуальное (личное и безличное) и институциональное доверие. При этом исследователи приходят к выводу, что наиболее важную роль в развитии гражданского общества играет повседневное межиндивидуальное безличное доверие [Мерсиянова, Якобсон, 2008]. Говоря о российской действительности, стоит отметить, что современные отношения доверия этого типа имеют особую специфику, обусловленную историческими особенностями [Звоновский, 2008]. На сегодняшний день по результатам опросов в целом было зафиксировано ощущение снижения доверия в обществе, однако вместе с этим исследователями отмечается потенциал межличностных взаимодействий, идущих снизу. Более того, было выяснено, что НКО могут рассматриваться населением как аккумуляторы социального капитала, что может позитивно сказаться на их дальнейшем развитии [Градосельская, Петренко, 2008]. Исходя из предпосылки о том, что обобщенное или социальное доверие является одновременно основой формирования и следствием развития гражданского общества, был разработан интегральный индекс благоприятности развития гражданского общества, согласно которому регионы РФ были упорядочены по шестибальной шкале [Мерсиянова, 2008].

Стоит отметить, что Французская Республика обладает богатым эмпирическим материалом как относительно сферы некоммерческих организаций в целом, так и относительно волонтерских ассоциаций в частности. При этом стоит отметить, что, в отличие от российских исследователей, французские социологи уделяют особое внимание последним, воспринимая волонтерские организации как ключевую составляющую третьего сектора.

Институт национальной государственной статистики и экономических исследований (Institut national de la statistique et des йtudes йconomiques) предоставляет в открытом доступе результаты обследований некоммерческого сектора, а также отдельные базы данных по таким его видам, как волонтерские ассоциации и фонды. Министерство здравоохранения, юности и спорта (Ministиre de la Santй, de la Jeunesse et des Sports) также публикует в свободном доступе материалы статистических исследований в русле волонтерских ассоциаций [Tchernonog, 2007]. Кроме того, различные некоммерческие негосударственные организации ежегодно проводят детальные обследования сектора волонтерских ассоциаций, данные по которым также находятся в свободном и публичном доступе с подробным описанием используемой методологии. В числе таких организаций можно отдельно выделить некоммерческий исследовательский центр «Исследования и солидарность» («R&S»), а также ассоциацию «Франция и добровольцы» («France Bйnйvolat»).

В целом можно отметить, что публикации французских исследователей носят очень подробный характер: данные представлены по всем регионам страны, анализ проводится в самых разнообразных направлениях. Помимо многочисленных источников, представляющих официальные статистические данные в комплексе с рекомендациями по социальной политике, особый интерес представляют также публикации французских социологов в рамках анти-утилитаристского движения в социальных науках (MAUSS) [Caillй, Laville, 1998]. В монографии, основанной на результатах эмпирических исследований и посвященной изучению особенностей волонтерских организаций во Франции, исследователи приходят к выводу о том, что добровольческий сектор в своем современном состоянии содержит в себе противоречие и обусловленное этим противоречием социальное напряжение. А именно, речь идет о все возрастающей роли волонтерских ассоциаций в обществе, что, в свою очередь, влечет за собой повышение требований к волонтерскому сектору со стороны как государства, так и населения. Эти требования выражаются в профессионализации и повышенной регламентации добровольческих ассоциаций, трансформации волонтеров в экспертов. По мнению французских исследователей, такое положение дел обуславливает потерю изначальной природы волонтерства, что влечет за собой серьезные опасения относительного будущего развития добровольческого сектора.

Представляется, что изменения и мутации некоммерческого сектора особенно ярко могут проявиться в трансформации его внутренней организационной структуры. Об этом свидетельствуют выводы, полученные американскими социологами Димаджио и Анхайер в ряде их исследований [DiMaggio, Anheier, 1990; Anheier, 2000]. Так, основываясь на подробном изучении отдельных НКО, в соответствии с подходом, принятым в рамках социологии организаций, исследователями была разработана общая схема функционирования некоммерческих объединений, в которой ведущая роль отводилась ценностной ориентации участников. Также исследователями была проведена работа по сравнению функционирования коммерческого и государственного сектора с некоммерческим. В соответствии с полученными результатами, Анхайер делает вывод о том, что современные некоммерческие организации обнаруживают стремление заимствования разнообразных практик, главным образом элементов менеджмента, у коммерческих структур. Этот вывод напрямую отсылает к уже ранее рассматривавшимся идеям французских социологов с их концепцией коммерционализации и профессионализации добровольческого сектора.

Стоит отметить, что предложенный обзор эмпирических исследований в русле некоммерческих и волонтерских организаций не является исчерпывающим, однако он позволяет сделать вывод о том, что в качестве эмпирического индикатора гражданского общества традиционно выступают именно добровольческие объединения, при этом акцент исследователей зачастую смещен именно в сторону официально зарегистрированных, обладающих юридическим статусом организаций.

Если в России крупномасштабные обследования НКО появились относительно недавно, то во Франции такие исследования уже долгое время считаются традиционными и проводятся на регулярной основе. Вместе с этим, очевидно недостаточное внимание социологов к проблеме внутренней организации волонтерских объединений, особенностям функционирования некоммерческого сектора и специфике взаимодействия с государственными и коммерческими структурами. Попытка частичного восполнения этого пробела является целью данного исследования.

3.4 История волонтерского движения в России и во Франции

Историческая перспектива добровольчества в России

Добровольчество в нашей стране имеет глубокие исторические корни: первым документальным свидетельством феномена благотворительности в Древней Руси принято считать договоры князя Олега (911 год) и князя Игоря (945 год) с Византией относительно выкупа пленных. После принятия христианства на Руси ведущую роль в плане добровольчества долгое время играла церковь. Только при Екатерине II государство вновь заняло активную позицию в области благотворительности: была создана сеть воспитательных домов для детей-сирот, существовавших как за счет государственных, так и частных пожертвований.

Значительный вклад в развитие филантропической деятельности внесла супруга императора Павла I Мария Федоровна, инициировавшая создание ряда благотворительных обществ и союзов, самым известным из которых являлся Воспитательный дом в Санкт-Петербурге. Также заслуживает внимания Императорское Человеколюбивое общество, созданное в 1802 году Александром I, бюджет которого почти на половину состоял из частных и общественных пожертвований15. Именно в этот период благотворительность впервые приобрела светский характер и стала рассматриваться как благородный нравственный поступок [Синецкий, 2006].