Этапы развития мировой культуры

В древнерусской литературе не наблюдалось единообразия во взглядах на устройство мироздания - в письменных памятниках можно встретить положения из различных космологий (строение мира по образцу яйца, жилища, тела божества или первопредка, разные варианты геоцентрической концепции), одни из которых являлись отражением идей античности, другие - ранней философии Востока, иные же уходили своими корнями в архаические пласты мифологии, и именно они рудиментарно сохранялись в народной культуре и, вероятно, были наиболее близки основным массам древнерусского населения.

Так, например, древние славяне представляли Вселенную в виде большого яйца, посередине которого, подобно желтку, была расположена Земля. Вокруг Земли располагались 9 небес (первое - для Солнца и звезд, второе - для Месяца, третье - для туч и ветров и т. д.). Древние славяне думали, что над седьмым небом, которое считалось «твердью», прозрачным дном Океана, находится остров, где живут прародители всех птиц зверей; именно туда улетают осенью перелетные птицы [18, с. 19 - 22].

Мировое пространство представлялось как серия кругов или сфер, имеющих общий центр. Этот центр - место творения мира, наиболее сакральная его точка. Вокруг центра один в другом (как матрешка) располагались все менее и менее сакральные круги. В восточнославянской модели пространства, сохранившейся в фольклоре, внешней областью мира оказывается море (океан), на нем стоит остров Буян, в центре которого находится камень, столб или дерево (Мировое древо).

По мнению многих ученых, «эпоха Мирового древа» (четко выраженное вертикальное, трехъярусное в основе, членение мира) начинается преимущественно в бронзовом веке, хотя начало формирования этого архетипа могло происходить значительно раньше (возможно, уже в верхнем палеолите). Данный архетип отражает, несомненно, уже довольно высокий уровень развития абстрактного мышления. Поскольку Космос (Вселенная) считался живым организмом, Мировое Древо символизировало способность Космоса к бесконечному возрождению (рис. 20).

В образе Мирового Древа воплощались пространственно-временные координаты. Горизонтальная модель пространства была четверичной (4 стороны света), вертикальная - троичной (крона - небесный; ствол - земной мир, корни - подземный, хтонический мир). Образ трехъярусного мироздания во многом отражал и древнерусский женский костюм. Б.А. Рыбаков полагал, что в своем праздничном костюме крестьянка XIX в. уподоблялась вселенской богине.

Как считают многие учёные, у далёких предков восточных славян в центре жилища также когда-то стояло дерево. В этом прослеживается параллель между макро- и микрокосмосом: дом воспринимался как маленький аналог Вселенной, крыша дома - «крыша» Вселенной (небо), которую поддерживает Мировое древо.

В крестьянском доме в восточнославянской традиции несомненным рудиментом центрального столба, а в прототипе, вероятно, и дерева в центре жилища, является печной столб. В старых северных избах печной столб находился практически в центре избы.

С печным столбом в традиционной культуре восточных славян было связано большое число обрядов и поверий (около печного столба благословляли молодых; в выемку печного столба прятали пуповину новорожденного и др.). Нередко печной столб отождествлялся с предком (не случайно некоторые печные столбы домов восточных славян имеют антропоморфные черты) [6].

Центр земли (ось, «пуп» и т. п.) означал разрыв однородности пространства, своеобразное «отверстие», через которое можно переходить с неба на землю, а с земли - в подземный (загробный мир).

По мнению многих учёных, представления человека о загробном мире возникли не ранее III тыс. до н. э. Считалось, что для того чтобы попасть в загробный мир, нужно пересечь Океан (море), окружавшее Землю, или прорыть колодец насквозь, и камень будет падать в этот колодец 12 дней и ночей. Загробный мир в представлении древних славян (как и в целом древних людей) - это «перевернутый», «изнаночный» мир, зеркальное отражение здешнего мира, там все наоборот. Соответственно и поведение человека в «изнаночном» мире должно быть «перевёрнутым», «неправильным», иначе говоря, должно быть анти-поведением. Особенно ярко анти-поведение проявлялось в погребальной обрядности. Так, например, одежда на покойнике могла застёгиваться обратным, по сравнению с обычным, образом - «на левую сторону» или выворачиваться наизнанку; одежду для покойника шили не иглой к себе, а от себя, и притом левой рукой и т. п. В восточнославянских погребальных ритуалах подчёркивалась плохая работа (например, одежда, сшитая на живую нитку, нарочито небрежно недоплетённые лапти, незавязанный ворот, плохо обструганный гроб, недопечённый поминальный хлеб, иногда даже разорванная рубаха на покойнике) [21, с. 322]. «Изнаночный» принцип проявлялся и в направлении движения. В отличие от движения слева направо, в календарной обрядности, в погребальном хороводе и на поминках было характерно движение против часовой стрелки. В описанном арабским путешественником и писателем Ибн-Фадланом в IX в. погребальном обряде русов участники ритуала пятились задом наперед.

Часто в русских погребальных обрядах происходило совмещение смеха и плача. На первый взгляд это кажется парадоксальным, ведь «в царстве мёртвых нельзя смеяться. Смех - исключительная принадлежность жизни, смерть и смех несовместимы. Если бы герой, проникший в царство мёртвых, засмеялся, он был бы узнан как живой и уничтожен». Поскольку в архаической культуре смерть воспринималась как будущее возвращение к новой жизни и новому воплощению, в погребальной обрядности смех должен был обеспечить возвращение мёртвого человека к жизни.

В восточнославянском фольклоре сохранилось множество загадок о смерти. Как правило, смерть в загадках представляется в образах горы, дерева и птицы на нём: На горе Горенской стоит дуб Веретенской. Мимо дуба не пройти, не проехать ни царю, ни царице, ни добру молодцу; На горе Волынской стоит дуб Ордынской, на нём сидит птица веретено, сидит и говорит: «Никого не боюсь: ни царя в Москве, ни короля в Литве» и др. Метафора «веретено» (птица Веретено, дуб Веретенский) объясняется, по-видимому, тем, что прядение, ткачество, плетение - древние символы сотворения мира и человеческой судьбы: оборвётся нить жизни, остановится веретено, на котором жизнь накручена, - оборвётся сама жизнь [3, с. 248 - 249].

Большое значение в картине мира древних славян имели четыре стороны света: «в заговорах предписывалось обращаться на все «четыре стороны», в сказках враги могут грозить герою «со всех четырех сторон» и т. п.» [16, с. 49].

Не случайно поэтому среди многочисленных идолов древних славян, каменных и деревянных, существует целая группа изображений, имеющих четыре грани (головы, лица), обращенные к четырем странам света. Так, по странам света был ориентирован Збручский идол (рис. 21), найденный в 1848 г. в бассейне р. Збруч - притока Днестра и хранящийся в Кракове. Вертикальное членение памятника на три уровня отражает три мира - нижний подземный мир предков, средний земной мир живых и верхний небесный мир богов. Верхняя часть идола представляет собой четыре лика, обращенные в четыре стороны. Как считает Б.А. Рыбаков, на передней стороне изображена богиня плодородия - Мокошь (рис. 22), по ее правую руку - богиня любви с кольцом Лада, по левую бог войны Перун, а на задней стороне изображен бог со знаком солнца - Даждьбог [16, с. 24]. По мнению Л.П. Слупецкого, Збручский идол представляет одного бога, скорее всего Перуна.

Четырехстороннее изображение языческих славянских богов было, по-видимому, не единичным явлением. Четыре головы имел идол славянского бога Свентовита/Святовита. Четырехгранные и четырехликие идолы были также найдены на Днестре у сел Иванковцы, Ржавинцы и г. Гусятин.

Страны света отождествлялись в сознании древних славян с определенными сезонами: восток (весна), запад (осень), юг (лето), север (зима). Так, в одной из архаических загадок говорится: «В саду царском растет дерево райско; на одном боку цветы расцветают, на другом листы опадают, на третьем плоды созревают, на четвертом сучья подсыхают».

Предпочтительной стороной для древних славян был восток в его оппозиции к западу. Солярный характер названий этих двух сторон света демонстрирует их значение, выводимое из движения солнца (восход - восток и заход - запад). Восток как счастливая, благодатная сторона (в христианской интерпретации - рай) и запад как царство вечной тьмы (ад в христианстве) запечатлены в многочисленных образцах славянского фольклора - в песнях, причитаниях, поговорках, пословицах, загадках, сказках и заговорах.

Предпочтительной стороной для древних славян был восток в его оппозиции к западу. Солярный характер названий этих двух сторон света демонстрирует их значение, выводимое из движения солнца (восход - восток и заход - запад). Восток как счастливая, благодатная сторона (в христианской интерпретации - рай) и запад как царство вечной тьмы (ад в христианстве) запечатлены в многочисленных образцах славянского фольклора - в песнях, причитаниях, поговорках, пословицах, загадках, сказках и заговорах.

В случае злого наговора на другого человека все пространственные сакральные отношения оказываются перевернутыми:

Пойду... не благословясь...

Не в ворота - сквозь дыру огородную.

Выйду не в подвосточную сторону,

Посмотрю в подзакатную сторону…

Заговор, направленный на доброе дело, сохраняет обычную солярную ориентацию:

Встану, благославясь, пойду перекрестясь,

Из дверей дверьми, из ворот воротами

Выйду в чистое поле, погляжу в подвосточную сторону.

С подвосточной стороны встает заря утренняя.

Выкатается красно солнышко... [Цит. по 16,с. 135].

Противопоставление юг-север практически изоморфно противопоставлению восток-запад, причем первый (положительный) член противопоставления связывается с солнцем, днем, летом, теплом, а второй - с месяцем, ночью, зимой, холодом. Прослеживается также некоторая связь между севером и «царством мертвых». Так, герой русского фольклора, отправляясь в путь за приключениями, идет с юга на север, обнаруживая в конце своего пути Бабу-Ягу в избушке на курьих ножках. «Прикрай свету, в самый конец» находится и царство Кощея с хрустальным дворцом.

Определённую пространственную ориентацию имели и жилища восточных славян. Будучи всегда прямоугольными в плане, они обычно были обращены своими четырьмя сторонами к четырем сторонам света; при этом вход чаше всего находился с южной стороны, а к северной (северо-восточной или северно-западной) стене землянки примыкала печь каменка (позже из глины), которая выполняла и сакральные функции очага.

У языческих славян вплоть до V в. отсутствовали храмы и изображения богов, их заменяли культовые места под открытым небом. Такие культовые площадки (капища, требища), на которых размещались идолы языческих божеств, известны во многих местах расселения славян с конца I-ой половины I тыс. н. э. В 1984 г. неподалеку от места находки Збручского идола было раскопано святилище, которое, по всей видимости, было местом нахождения идола. Капище представляет собой круг диаметром 9 м, выложенное камнями-булыжниками и окруженное круглыми углублениями в виде восьми лепестков глубиной до 3 м. В центре капища расположена квадратная яма, которая видимо, является основанием Збручского идола. По мнению Б.А. Рыбакова, изображение Мокоши как лицевая грань идола было обращено к северу, а изображение солнечного божества Даждьбога на задней стороне идола должно было смотреть на юг (запад - Перун, восток - Лада).

Правое и левое у древних славян ассоциировалось с добрым и злым началами. По этой причине слово «правый» получило значение хорошего, нравственного (право, правило, управа, справедливый, правильный).

Мотив выбора между правым и левым часто встречается и в русском фольклоре: «приезжают они на распутье, и стоят там два столба. На одном столбу написано: «Кто вправо поедет, тот царем будет»; на другом столбу написано: «Кто влево поедет, тот убит будет».

В славянском фольклорном материале прослеживается также связь правого с мужским и левого с женским. «Лоб свербит - челом бить: с правой стороны - мужчине, с левой - женщине». На свадьбе восточных славян мужчины сидели справа от жениха, женщины, включая невесту, - слева.

В древнеславянском фольклоре и обрядах зафиксировано священное направление по движению солнца. В древнерусском языке существовало даже специальное слово, означающее движение вслед солнцу - «посолонь», В.И. Даль в своем словаре отмечает: «Посолонь - нар. по-солнцу, но теченью солнца, от востока на запад, от правой руки (кверху) к левой. Посолонь ходила, венчана. Борони посолнцу (посолонь), лошадь не вскружится. Крути веревку посолонь».

Ритуалы восточных славян, связанные с первым выгоном скота на пастбище, с защитой от эпидемий и похоронами, также включали в себя обход скота (или деревни) по кругу по движению солнца.

Представление о пространстве осмыслялось через время (время в пути). С другой стороны, представления о времени часто находили свое выражение через пространство («жизнь прожить - не поле перейти»). Как и пространство, время в картине мира древних славян неоднородно (например, сакральное - профанное) и небеспрерывно. Сакральное (священное) время обратимо, оно может быть возвращено и повторено бесчисленное множество раз. Мифы о т. н. «втором творении» (файл 9), к которым можно отнести и восточнославянский миф о поединке громовержца Перуна и его змеевидного врага Велеса, приурочивались к празднованию Нового года. Время рассматривалось как последовательность стадий, каждая из которых обладает своей значимостью. Древние славяне считали, что в сутках и в году есть «доброе» и «недоброе» время. Так, критическими точками суточного цикла были рассвет, полдень, закат и полночь, а годового цикла - дни зимнего и летнего солнцестояния и два равноденствия: считалось, что в это время возможно общение с хтоническим, загробным миром. Языческий праздник Коляда (от «коло» - колесо, круг - солярный знак, символ солнца) праздновался в зимние святки с 25 декабря (сочельник) по 6 января (Велесов день). В день летнего солнцестояния отмечался языческий праздник Купало («солнцеворот»), считалось, что в этот день «солнце в нарядной колеснице выезжает из своего небесного чертога навстречу своему супругу - месяцу».

О представлениях славян о судьбе писал византийский историк Прокопий Кессарийский: «Предопределения же они не знают и вообще не признают, что оно имеет какое-то значение, по крайней мере, в отношении людей, но когда смерть уже у них у ног, схвачены ли они болезнью или выступают на войну, они дают обет, если избегнут её, сейчас же совершить богу жерту за свою жизнь; а избежав [смерти], жертвуют, что пообещали, и думают, что этой жертвой купили себе спасение» [Цит. по 7, с. 82].

Несмотря на заявление П. Кессарийского, у славян существовал целый ряд персонажей, заведовавших человеческой судьбой. Парность (бинарность) многих мифологических персонажей (Доля - Недоля, Правда - Кривда, Счастье - Горе-Злосчастье, Белобог - Чернобог) предполагала борьбу альтернативных тенденций в жизни человека - полярных сил добра и зла. Славяне верили в судьбу, но в отличие от древних греков они считали, что судьбу можно изменить, принеся жертву божеству, наделившему человека той или иной «долей». Человек, как считали восточные славяне, зависит не только от Судьбы, от Случая, но и от собственной активности (эту особенность отмечал А. Афанасьев и др. исследователи мифологии восточных славян). Восточные славяне абсолютизировали роль случайности в своей жизни, возводя её в ранг цивилизационного фактора. Своеобразие представлений восточных славян о судьбе во многом предопределили укоренившийся в русском самосознании фактор случайности, непредсказуемости (русское «авось да небось»; особая мировоззренческая роль загадок в древнерусском фольклоре и гадания в повседневном быту; склонность принимать судьбоносные решения путём бросания жребия) [10, с. 74 - 75].

Несмотря на то, что славянская письменность начинается исторически поздно - с IX в., «славянское слово или имя - это тоже запись без письменности, меморизация». «Надёжная реконструкция слов и значений - путь к реконструкции культуры во всех её проявлениях» [20, с. 12 - 13].

Славянские языки входят в языковую семью индоевропейских языков, объединяющих индийскую, иранскую, армянскую, италийскую, кельтскую, германскую и др. языковые группы. Праславянский язык является родоначальником всех современных славянских языков, он сформировался на основе одного из индоевропейских диалектов.

Во II тыс. до н. э., когда праславянские племена впервые консолидировались, обособляясь от общего индоевропейского массива, они уже обладали большим словарным запасом (по данным Ф.П. Филина, свыше 20 тыс. слов!), отражавшим разные стороны их жизни [15, с. 5].

Выявление ключевых слов какой-либо культуры помогает раскрыть дух культуры. Ключевым словом праславянской и славянской культуры, по мнению О.Н. Трубачёва, является слово «свой» (т. е. «родовой», «родной», «хороший»). С одной стороны, слово «свой» характеризует архаическое сознание славян; а, с другой стороны, - слово «свой» сохраняет своё фундаментальное значение и в современных славянских языках. Например, в современном русском словарном составе языка слово «свой» входит в первые три десятка наиболее частотных слов [20, с. 179].

Итак, следует подчеркнуть высокую значимость идеи рода у славян, приоритет коллективности. (Не случайно, наиболее древними богами славян были бог-прародитель Род и рожаницы). Древний славянин мыслил себя только в связи со своим родом и видел всё вокруг в свете только дихотомии «своё» - «не своё». Жизнь отдельного человека трактовалась как часть общей судьбы (слово «счастье» - от «часть», т. е. часть целого). Духовным идеалом древних славян были - коллектив, род, семья.

8.3 Древняя Русь как место встречи цивилизаций, пересечение культурных традиций

Древняя Русь занимала выгодное географическое положение, через её территорию пролегали транзитные торговые пути, связывающие Северную Европу с Византией и Западную Европу со странами Востока.

Такая особенность русской культуры как её «пограничность» (или «перекрёсточность») предопределила широту и многообразие культурных контактов Древней Руси. Длительное время Древняя Русь развивалась в постоянном общении с крупнейшими центрами цивилизаций как Запада, так и Востока. По словам Г. Вернадского, русская культура - это «своеобразное сочетание и пышное возрастание на славянской почве богатых ростков Православной Византии, Востока степных кочевников, Севера варягов-викингов» [2, с. 642].

По этой причине многие исследователи рассматривают процесс становления русской культуры как этнокультурный синтез. По словам А.Я. Флиера, российская цивилизация зарождалась как гетерогенная общность, образуемая из соединения трёх хозяйственно-технологических регионов - земледельческого, скотоводческого и промыслового; трёх типов образа жизни - оседлого, кочевого и бродячего; в смешении нескольких этнических субстратов, на пересечении влияния нескольких религиозных потоков и т. п.

Древняя Русь имела давние и прочные связи с Европой. Древнерусская культура в домонгольское время не уступала в своём культурном развитии большинству стран Европы, поэтому её культурные контакты со странами Европы были обоюдными и равноправными. Культурное взаимодействие касалось различных областей. В частности, интенсивно развивалась торговля, происходил обмен изделиями ремесла и прикладного искусства, а также техническими навыками. С середины XI в. в русскую архитектуру стали проникать отдельные элементы романского стиля. Особенно заметно это влияние проявилось в архитектуре Новгорода, Полоцка, в декоре владимиро-суздальских храмов. Так, храм Покрова на Нерли (1165 г. - начало строительства), считающийся «жемчужиной древнерусского зодчества», строили романские зодчие, направленные, по летописному преданию, Фридрихом Барбароссой (рис. 23.).

Влияние финнов и степных народов на Русь «было слабым и в основном по своему типу очень архаичным. При этом культурное общение со степными народами и финнами…не принимало сложных форм и не поднималось до высокого уровня духовного общения, было, прежде всего, бытовым, неосознанным…». Что же касается влияния скандинавов (норманнов, как их называли в Европе, или варягов, как их называли на Руси), то их влияние «выходило за пределы бытового общения. Помимо материальной культуры, оно сказалось в военном деле, в государственной жизни и в экономике. Но во всех этих областях оно было более поверхностным и менее определённым, чем влияние Византии»» [11, с. 39]. Кроме того, в конце X в. - первой половине XI в. варяги всё чаще вступали в контакты с местной знатью, теряли свой этнической облик, язык и «ославянивались», т. е. ассимилировались, что подтверждают славянские имена детей и внуков варягов.

Наиболее тесными были культурные связи древнерусской культуры с Византией (так с XVI в. стали называть бывшую Восточно-Римскую Империю в отличие от Западно-Римской империи, прекратившей своё существование в 476 г.), которая лежала к югу от Киевской Руси, за Чёрным морем.

Истоки культурных связей Киевской Руси с Византией уходят корнями в культурные контакты восточных славян с северочерноморскими культурами. Восточные славяне были знакомы с Византией давно, поскольку их земли лежали на древнейшем торговом пути Европы «из Варяг в Греки», связывавшем Скандинавию и Средиземноморье. Культурные контакты были разнообразными, они включали в себя не только торговлю (Киевская Русь торговала мехами, мёдом, воском, рабами, а Византия - вином, фруктами, тканями), но и набеги славяно-варяжских дружин на Константинополь.

Как подчёркивает З.В. Удальцова, установление тесных культурных связей Руси с Византией не было просто случайностью, это был вполне осознанный с обеих сторон процесс, происходивший по обоюдному согласию. Со стороны правящего класса Древней Руси это было обращение к культуре самой передовой страны в Европе того времени, обращение к самым высоким, наиболее сложным и изысканным образцам. Со стороны Византии распространение культурного влияния на Русь носило активный, целенаправленный характер и составляло одно из звеньев её общей политики в сопредельных странах.

Кроме того, ранневизантийская культура, также как и древнерусская культура, - это «пограничное», «переходное», явление среди европейской средневековой культуры, «взаимопереход Греции и Азии» (С.С. Аверинцев). Византия, как и Древняя Русь, была многонациональным государством.

«Иностранные влияния оказываются действенными только в той мере, в какой они отвечают внутренним потребностям страны» [11, с. 40]. Таким образом, византийское влияние вызывалось внутренними потребностями древнерусской культуры, её готовностью к восприятию достижений более высокоразвитой культуры, оно не было насильственным, т. к. Древняя Русь не была пассивным объектом его приложения, а играла активную роль в этом процессе. Кроме того, все заимствованные элементы в результате византийского влияния подвергались глубокой трансформации под воздействием местных традиций, творчески перерабатывались и становились достоянием самобытной древнерусской культуры.

При Ярославе Мудром в Киеве, как бы споря с прославленными постройками Царьграда, создавались свои, Золотые ворота, свой Софийский собор. Хотя Киевская София (1037 - 1054 г.г.), также как и византийская, крестово-купольная, она значительно превосходит её по размерам (5 нефов и 13 (!) глав) (рис. 24). Ещё дальше отходит от византийских образцов зодчество Великого Новгорода. София Новгородская (1045 - 1050 г.г.) при общей близости по идейному и архитектурному плану к Софии Киевской демонстрирует совершенно новые художественные решения, неизвестные византийскому и южно-русскому зодчеству (6 куполов, благородная простота внешнего убранства, малочисленные оконные проёмы) (рис. 25). Данные особенности, по-видимому, обусловлены влиянием на новгородских зодчих традиций западно-европейской архитектуры.

Если в архитектуре с середины XII в. византийское влияние ослабевает, то в живописи оно было длительным и устойчивым. Особенно сильно византийское влияние коснулось церковной идеологии, канонического права, культового изобразительного искусства. Византия была самодержавной монархией, власть императора не была ограничена никакими условиями и общественными договорами. Византийская церковь была полностью подчинена государству. Всё это было практически полностью скопировано в Российской империи (неограниченное самодержавие, подчинение церкви государству, идея исключительности Российского государства как покровителя православных христиан и славян - «Москва - III-й Рим»).

Итак, влияние византийской культуры на различные сферы жизни и слои русского общества было неравномерным. Значительным было воздействие византийской культуры на высшие слои общества, гораздо меньшее влияние испытывали широкие слои населения.

Культурные связи Древней Руси с Византией особенно усилились после принятия христианства.

С конца X в. влияние Византии «удвоилось влиянием болгарским. То и другое шли рука обо руку и часто, в отдельных своих проявлениях, были неразделимы и даже неразличимы», таким образом, «Русь получила византийский культурный опыт не только в его непосредственном состоянии, но и в «адаптированном» Болгарией виде,…минуя античность» [11, с. 36, 38 - 39].

По этой причине ряд авторов (Г.П. Федотов, Г. Шпет) высказывает мысль, что перевод Священного писания Кириллом и Мефодием на славянский язык был в целом неблагоприятен для развития русской культуры, так как произошёл разрыв с античной культурой, греческий и латинский языки стали ненужными.

В отличие от данных авторов, большинство исследователей считает, что болгары выступили в качестве идеального посредника между Византийской империей (шире - христианско-средиземноморской цивилизацией, наследницей античности) и восточным славянством.

X в. стал «золотым веком» в Болгарии. Богословие, церковная поэзия, философия, логика, всеобщая история, география, астрономия, биология, лингвистика - вот области науки и культуры, которые возникли одновременно в это время в Болгарии. За время правления царя Симеона были исправлены или заново переведены книги Священного писания (Библии). Был сделан перевод двух «Шестодневов», представлявших собой естественнонаучные энциклопедии того времени. Таким образом, новокрещённая Русь оказалась в уникальной ситуации, фактически придя «на готовое».

Как считает Иоанн Экономцев, значение миссии братьев Кирилла и Мефодия для русской культуры бесценно. «И дело тут не в создании письменности как таковой. В конце концов, письменность у славян, в том числе и на Руси, существовала и до Кирилла…Главное в другом. Свв. Братья и их ученики дали славянам и Руси Священное писание и богослужебную литературу в таком совершенном переводе, что это было почти равносильно передаче им подлинника» [9, с. 17 - 18].

Благодаря болгарским книгам славяне познакомились с философией и логикой Аристотеля, получили доступ к античным знаниям в области астрономии, географии, ботаники, зоологии, анатомии («Шестоднев» читали и переписывали в России вплоть до XVIII.).

Кроме того, «трудно переоценить значение церковнославянского языка в формировании русской нации. Никакой другой язык, использовавшийся в средние века для межнационального общения, не мог быть так легко усвоен восточнославянскими племенами и, быстро утратив характер иноземного происхождения, стать общедоступным языком, носителем национальной идеи. Использование латыни и греческого языка в лучшем случае могло бы привести к возникновению наднациональной, космополитической по природе элиты, оторванной от народа, говорящей с ним на разных языках. В условиях многоплеменной Руси это означало бы одно - вместо единой нации, сумевшей отстоять свою независимость и защитить европейскую цивилизацию от угрозы с Востока, мы имели бы конгломерат народов и микрогосударств полян и дулебов, вятичей и родимичей, северян и словен с весьма сомнительной исторической судьбой» [8, с. 64].

Славянские языки в X в. были ещё достаточно близки между собой, поэтому язык болгарских книг (староболгарский или старославянский), давший начало разным вариантам церковнославянского языка оказался вполне понятным древним русичам. Наличие большого количества литературы на очень близком языке привело к быстрому распространению грамотности не только в «верхах», но и среди всех слоёв населения. При Ярославе Мудром в Киеве работали свои переводчики, которые уже в 1-ой половине XI в. перевели жития некоторых святых, а также исторические сочинения («Александрия», сочинения Иосифа Флавия и др.). С XII в. русские переводы с греческого языка стали распространяться на Балканах. «К XII в. Киевская культура, видимо, созрела к тому, чтобы сделаться активным транслятором в романском культурном пространстве. «Слово о полку Игореве» - убедительное тому свидетельство. Однако вторжение татаро-монголов сорвало эту возможность» [12, с. 53].

8.4 Христианизация Руси в социокультурном контексте

988 г. считается годом крещения Древней Руси. Однако христианизация Руси началась задолго до этого. Есть основания говорить о крещении киевского князя Аскольда и его соратников. Это событие было зафиксировано в «Повести временных лет» (файл 10), в Никоновской летописи (файл 11)и в византийском источнике - «Окружном послании» 866/867 гг. константинопольского патриарха Фотия, сообщавшего о крещении народа «русь».

Другим доказательством крещения Аскольда является то, что на его могиле была поставлена церковь св. Николы (вероятно, таким было христианское имя Аскольда). После убийства Аскольда крещённая дружина, видимо, разбежалась. Новый киевский князь Олег («вещий») был язычником. Несмотря на это, христианство не прекратило своего существования, однако его распространение ограничивалось, видимо, Киевом и другими городами.

«Отношение киевской знати к христианству менялось. Из договоров с греками видно, что при Игоре оно было сочувственным (часть его дружинников клялась Перуном, часть же - церковью Ильи), а при Святославе - равнодушным, но всегда терпимым» [13, с. 323.]. В «Повести временных лет» при подписании договоров с греками, греки - императоры Леон и Александр целуют крест, а Олег с дружинниками клянутся Перуном или Волосом. При подписании мирного договора в 945 г. Игорь с дружиной клялись на холме, где стоял идол Перуна, а русы - христиане давали присягу в церкви св. Ильи.

Во 2-ой четверти X в. христианский элемент в Киеве был уже весьма значительным, поэтому в крещении княгини Ольги не было ничего удивительного.

Христианизации Руси предшествовала модернизация языческого культа, проведенная Владимиром в 980 г. «И стал Владимир княжить в Киеве один и поставил кумиры на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, затем Хорса, Дажьбога, Стрибога, Симаргла и Мокошь. И приносил им жертвы, называя их богами…» [14, с. 254].

Однако созданный князем Владимиром пантеон не получил всенародной поддержки. «Все отобранные во Владимиров пантеон божества были весьма весьма абстрактны и обобщенны. Они символизировали самые высшие силы, руководившие космическими и природными процессами, и лишь заодно с последними, - жизнью человеческих масс. Эти высшие силы олицетворяли покровительство прежде всего месту - целому территориальному единству, Русской земле, а также становящемуся на этой территории Русскому государству…Созданный искусственно на основании фрагментарных мифологических представлений, этот культ…не охватывал саму систему славянской мифологии» [10, с. 82 - 83].

Помимо восточнославянских богов (Перун, Мокошь) в пантеон были включены и боги восточного (иранского) происхождения: Симаргл - бог-сеятель семян, небесный посланец, связующий небо и землю, он изображался в виде крылатого пса (грифона) или семиглавого существа; Хорс - бог солнца-светила, небесный конь. Само же слово «бог» было заимствовано ещё в праславянскую эпоху из иранского и первоначально означало мифологический персонаж, дарующий долю (отсюда и слово «богатство»). Однако в пантеоне, возглавляемом Перуном, отсутствует Велес (Волос)- скотий бог, племенной бог словен.

В «Повести временных лет» есть шесть текстов, имеющих отношение к крещению Руси (предание «О крещении и кончине Ольги», «Сказание о крещении Руси», включающую в себя вставную «Речь философа» и др.). Д.С. Лихачев предложил назвать их «Сказание о распространении христианства».

Судя по летописи, выбор веры князем Владимиром был совершенно свободным. Владимир принимает решение не сразу, он долго колеблется, выслушивает представителей разной веры, а особенно подробно интересуется их религиозными обрядами. Именно наличие множества запретов и непонятных, «странных» для русского человека бытовых правил, по словам летописца, вызвало у Владимира неприятие ислама: «Но вот что было ему нелюбо: обрезание, воздержание от свиного мяса и от питья; и сказал он: «Руси есть веселие пить, не можем без того быть!» [14, с. 258]; молясь в мечети, «стоят там бес пояса;…и нет в них веселья, только печаль и смрад великий. Не добр закон их» [14, с. 274]. С древнейших времён пояс (файл 12) у славян был оберегом, считалось, что он обладает магической силой. В быту и обрядах русских поясу также придавалось большое значение.

Главной причиной отрицания иудаизма стало отсутствие у иудеев своей земли. «Сказал на это Владимир: «Как же вы иных учите, а сами отвергнуты богом и рассеяны; если бы бог любил вас и закон ваш, то не были бы вы рассеяны по чужим землям. Или нам того же хотите?» [14, с. 258].

Таким образом, предпочтение Древней Русью христианства восточным религиям было вызвано также тем, что ни ислам, распространённый среди многих восточных народов и стран, ни иудаизм - религия богоизбранного народа, скитающегося по всему свету, не были «религиями земли». Русская же культура с характерной для неё «мистикой земли» (Н.А. Бердяев) настойчиво стремилась преодолеть пережитки кочевничества. Христианство, вносившее в каждую осваивающую его культуру черты духовной осёдлости, стабильности, в полной мере отвечало этим требованиям. Кроме того, древнерусскому человеку с его языческим мировоззрением было проще представить триединого христианского бога (ср. божество восточных славян Триглав), чем перейти к жёсткому монотеизму иудаизма и ислама.

Что ещё привлекало древних русичей в христианстве? «Прежде всего историзм…Из «Речи философа» явствует, что населяющие землю народы равноправны и что равноправны их языки. Следовательно, славянство обладает теми же культурными правами, что греки и римляне, пользующиеся «сакральными» языками…Христианство принесло с собою «надежду», «упование», т. е. культурный оптимизм, который стал мощным цивилизационным импульсом» [13, с. 327 - 330].

Что же касается выбора Древней Русью именно восточного христианства в качестве государственной религии, следует подчеркнуть, что он был вызван не только «социально-практическими её интересами (геополитическими, экономическими, государственно-политическими или даже этническими). За этой ориентацией явно стояла некая духовная доминанта…Эта духовная доминанта…была тенденцией, обусловленной менталитетом русской культуры, нашедшим своё воплощение в восточнославянской мифологии, культурных традициях, массовой психологии населения, его хозяйственном укладе и образе жизни» [10, с. 102].

Русские искали в христианстве «скорее не закона, а благодати и красоты…Столь свойственное русским образно-символическое восприятие мира, их максимализм, стремление достигнуть абсолюта, причём сразу, немедленно, одним усилием воли, нашло благоприятную почву» [8, с. 70].

Вот как описывает выбор веры летописец: «И пришли мы к немцам и видели в храмах их различную службу, но красоты не видели никакой. И пришли мы в Греческую землю, и ввели нас туда, где служат они богу своему, и не знали - на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой…» [14, с. 274].

Как отмечает А.М. Панченко, в «Речи философа» «нет буквально ни слова о христианской нравственности, ни слова о Десяти заповедях и Нагорной проповеди. Следовательно, крещение не воспринималось как этическое обновление и этическое обязательство…в «Речи философа» неофитам не давалось никаких нравственных запретов и рекомендаций, то в сфере этики они были свободны и могли следовать обычаю, преданию, т. е. национальной традиции» [13, с. 327 - 328].

Крещение Руси по праву можно считать начальной точкой национального культурно-исторического развития. Вот как об этом сказал Д.С. Лихачёв: «Сама по себе культура не знает начальной даты, как не знают точной начальной даты и сами народы, племена, поселения. Все юбилейные даты этого рода обычно условны. Но если говорить об условной дате начала русской культуры, то я, по своему разумению, считал бы самой обоснованной 988 г.» [Цит. по 1, с. 53].

По сравнению со многими культурами Древности (Древний Китай, Древний Египет и др.), история которых исчисляется несколькими тысячелетиями, Древняя Русь начала свой исторический путь достаточно поздно. «Детство» русской культуры пришлось на время, когда некоторые древние цивилизации уже ушли с исторической сцены (Древний Рим), а другие ещё переживали свой расцвет (Византия). Перед русской культурой стояла сложная задача: включиться в общий ход мировой истории, приобщиться к наследию «зрелых» культур (Античность), но при этом сохранить всё то, что досталось ей от её далёких предков - протославян и праславян.

В начальный период в русской культуре произошли важнейшие культурно-исторические события, которые не только наложили глубокий отпечаток на менталитет русского народа и его мироощущение, но и во многом предопределили его будущую историю - формирование русской государственности, получение Кирилло-Мефодиевского наследия и др. Однако самым значимым событием, безусловно, стало крещение Руси.

Библиографический список

1. Берёзовая Л.Г., Берлякова Н.П. История русской культуры в 2-х т. Т. 1. М., 2002.

2. Вернадский Г. Два подвига св. Александра Невского // Русский мир. Геополитические заметки по русской истории: сб. М., 2003. С. 641 - 662.

3. Волоцкая З.М. Тема смерти и похорон в загадках (на славянском материале) / Малые формы фольклора / сост. Т.Н. Свешникова. М., 1995. С. 245 - 255.

4. Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX - XII вв.): курс лекций. М., 1998.

5. Денисова ИМ. «Живой космос»: древнейшая модель Вселенной в мировой мифологии и русской народной культуре / Древнерусская космология / отв. ред. Г.С. Баранкова. СПб., 2004.

6. Денисова И.М. Дерево - дом - храм в русском народном искусстве // Советская этнография. 1990. С. 100 - 113.

7. Древняя Русь в свете зарубежных источников: учеб. пособие для студ. вузов / под ред. Е.А. Мельниковой. М., 2000.

8. Иоанн Экономцев. Византизм, славяне и Россия // Вопр. философии. 1989. № 8. С. 55 - 75.

9. Иоанн Экономцев. Православие. Византизм. Россия. М., 1992.

10. Кондаков И.В. Культура России: Учеб. пособие для студентов вузов. Ч. I. М., 2000.

11. Лихачёв Д.С. Избр. работы. В 3 т. Т. 1. Л., 1987.

12. Лотман Ю.М. История и типология русской культуры. СПб., 2002. С. 47 - 55.

13. Панченко А.О. О русской истории и культуре. СПб., 2000.

14. Повесть временных лет. В 2 ч. Ч. I. / перевод Д.С. Лихачёва и Б.А. Романова. М., Л., 1950.

15. Рыбаков Б.А. Из истории культуры Древней Руси. М., 1984.

16. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 1994.

17. Седов В.В. От истоков Вистулы. Откуда есть пошли славяне // Родина. 2001. № 1 - 2. С. 20 - 25.

18. Семёнова М. Быт и верования древних славян. СПб., 2000.

19. Хрестоматия по истории русской культуры / сост. Т.И. Балакина. М., 1996.

20. Трубачёв О.Н. Этногенез и культура древнейших славян. М.: Наука, 2002.

21. Успенский Б.А. Избр. Труды. В 2-х т. Т. 1. М.,1994. С. 320 - 332.

9. Культура русского Средневековья

Ключевые слова: картина мира, двоеверие, святость, юродство, смеховая культура.

9.1 Двоеверие и русская средневековая картина мира

Полностью Русь была крещена в XII в. Но и после христианизации языческие представления отнюдь не исчезли, а лишь обрели христианизированную форму. Можно сказать, что в это время происходили два встречных процесса - христианизация язычества и объязычивание христианства («паганизация») (И.В. Кондаков).

Изменение картины мира шло не путем полной замены старых образов новыми, а путем их наслаивания, добавления новых к сохраненному старому. По словам Н.И. Толстого, славянская народная духовная культура эволюционировала по принципу сюжета русской народной сказки «Терем-теремок» - т. е. развивалась и пополнялась новым, не отказываясь от старого: новое вытесняло старое лишь частично, фрагментарно, сосуществовало с ним, прибавлялось к нему, дополняло его. Таким образом, рядом с новообразованиями и заимствованиями продолжала жить незапамятная древность [20, с. 125].

Христианство было для широких народных масс «речью на непонятном языке». Для того чтобы сделать язык новой веры понятным, необходимо было осуществить перевод, т. е. соответствия старых и новых персонажей. «Языческие боги имеют двойственную судьбу: с одной стороны, они могут отождествляться с бесами, занимая, таким образом, отрицательное, но вполне узаконенное положение в системе новой религии. С другой стороны, они же могут объединяться с функционально замещающими их христианскими святыми. Как бесы они могут даже сохранить своё имя, как святые - только функцию. Так, Волос - Велес превращается в беса «волосатика», лешего и пр. и одновременно трансформируется в св. Власия, св. Николая или св. Георгия. Мокошь продолжает жить как одноименно нечистая сила…и вместе с тем явно объединяется с Параскевой-Пятницей и даже с Богородицей» [12, с. 93].

В русские былины о Садко, несомненно, имеющие архаическое происхождение (мотивы спуска в иное царство и метания жребия - очень древние мотивы), со временем проникли и христианские мотивы. В качестве испытания Садко строит храм: «Кресты, маковицы золотом золотил, / Он местные иконы изукрашивал…», а выручает Садко, даёт ему советы св. Николай. Однако представления о судьбе после христианизации Руси существенно изменились. В отличие от древних славян, считавших, что с судьбой можно «договориться», теперь отношение человека с высшей жизненной силой «получает характер не договора, а безусловного дара» [6, с. 127].

Язычество по-прежнему наполняло «низкие» бытовые уровни народной жизни, благополучно сосуществуя с христианством, деля с ним сферы влияния. Местные особенности языческих культов накладывали свой отпечаток на восприятие христианства и даже на особенности богослужения в отдельных землях.

На протяжении длительного времени власть также демонстрировала стремление балансировать на грани языческой и христианской традиции. Так, в XII - XIII вв. в княжеской среде распространяется обычай давать новорожденным князьям два имени (княжее и крестильное). Княжее (как правило, обычное родовое «дедне имя») дополнялось в крещении именем святого или второго деда по матери. Показательно, однако, что православная церковь канонизировала русских князей Бориса, Глеба, Игоря, Владимира именно под традиционными, а не крещальными именами. (История помнит не Василия, а Владимира, не Георгия, а Ярослава Мудрого, не Романа и Давида, а Бориса и Глеба).

Обряд крещения нередко дополнялся обрядом пострига: в девять месяцев или в год стриглись первые волосы и возлагались на могилу отца, деда или другого почитаемого предка-покровителя.

В поколениях внуков и правнуков Владимира венчание оставалось прерогативой социальной элиты. Простой же народ продолжать «играть» свадьбы без попа.

Общие тенденции развития погребального обряда в XI - XII вв. от Приднепровья до Белозерья отражают единый по направленности процесс христианизации (постепенный переход от кремации к ингумации; погребение не на поверхности почвы под курганом, а в могильных ямах; появление крестов в могилах). Тем не менее, большинство сельских жителей хоронило покойников по-язычески. Крестики в домонгольских погребениях в общем редки. К тому же они как бы уравнены в правах с амулетами (например, с медвежьими клыками) и с украшениями (например, с бусами).

В середине XVI в. «Стоглав» (так назывались решения церковного собора 1551 г., они были сведены в 100 глав) запрещал «бесовские песни», плясание и скакание на Иванов день, Рождество и Богоявление как «еллинские бесования». Несмотря на запреты, святочное ряжение и кощунственное веселье сохранялось в русской традиционной культуре вплоть до Нового времени.

Таким образом, средневековая русская культура «не изгнала из сознания православного христианина мир языческих представлений. Они сохранились в облике нижнего - бесовского - этажа мифологии, который признавался как существующий, хотя и имеющий ограниченное и подчиненное значение» [12, с. 109].

Данный феномен сосуществования двух вер был назван «двоеверием». В традиционных списках исповедальных вопросов грех «двоеверия» наряду с «маловерием» и «суеверием» занимает одно из первых мест. Первоначально термин «двоеверие» обозначал не христиан, сохраняющих языческие обряды, а христиан, которые колебались в выборе между греческой и латинской верами.

Впервые термин «двоеверие» употребил Вл. Соловьев в своём докладе в Московском психологическом обществе в 1891 г. «О причинах упадка средневекового миросозерцания». По словам Вл. Соловьева, средневековое миросозерцание и связанный с ним строй жизни представляют собой исторический компромисс между христианством и язычеством и имеют характер двуеверия или полуверия.

В настоящее время термин «двоеверие» обычно употребляется для обозначения «синкретического» мировоззрения русского Средневековья, сочетающего христианскую идеологию с пережитками язычества [5]. Однако этот данный термин не является общепринятым в науке. Некоторые исследователи считают, что такое народное христианское мировоззрение, видимо, нельзя считать двоеверием, поскольку оно все-таки всегда было цельным и представляло собой единую картину мира.