Объединенная Германия на международной арене: участие в многосторонних связях и развитие отношений с Россией (1991-2008 год)

В ходе наиболее важных публичных выступлений Г. Шредер пытался использовать яркие, запоминающиеся слова и речевые обороты. 10 ноября 1998 г. он выступил с первым правительственным заявлением перед бундестагом, где заявил о переломном моменте в истории ФРГ, в частности, подчеркнув: «Перемена правительства - это также смена поколений в жизни нашей нации. В Германии приходит поколение, которое непосредственно не пережило Вторую мировую войну. Политика прежнего правительства привела нас к стагнации. На ее место мы ставим политику, которая укрепляет самостоятельность людей. Наше национальное самосознание базируется не на традициях «права происхождения эпохи Вильгельма Второго», а на самоуверенности нашей демократии.

Мы гордимся своей страной… Это уверенность в себе взрослой нации, которая не должна чувствовать себя превосходящей или проигравшей никому. Она помнит историю и свою ответственность, но при этом смотрит вперед» [355].

Германия была объявлена нормальной державой, обладавшей правом принимать решения, которые соответствовали ее весомому месту в международной системе. Такое право вытекало не из внешней силы, а являлось прямым следствием безусловной легитимности федерального правительства. Это позволяло сделать Бонн центром принятия германских внешнеполитических решений, вместе с тем не допуская ослабления мультилатералистской направленности его курса.

Властные приоритеты, определявшие расклад сил в Германии, дополнились на рубеже веков усложнением задач, которые встали перед «красно-зеленой» коалицией в связи с новыми вызовами постбиполярной эпохи. К их числу, прежде всего, относилось расширение ЕС и, как следствие, укрепление европейской мощи, что было призвано подвести черту под расколом континента на Восток и Запад в эпоху холодной войны. Другим серьезным вызовом являлись риски, возникшие в связи с незавершенностью российских трансформационных процессов. В этом случае Германии было невыгодно игнорировать интеграционные импульсы, посылаемые в ее адрес официальной Москвой. Третьим вызовом стали опасности, угрожавшие дестабилизацией в странах Юго-Восточной Европы. Здесь на первый план выходило обострение ситуации ввиду нарастания напряженности, вылившееся в военные столкновения на территории бывшей Югославии.

Пропаганда мультилатерализма получила дополнительный импульс в связи с переездом органов власти ФРГ из Бонна в Берлин. 19 апреля 1999 г. в историческом здании рейхстага состоялось первое заседание бундестага, после чего в политическом лексиконе стало широко использоваться понятие «Берлинская республика», которая в имиджевом смысле противопоставлялась старой Боннской республике (см. таблицу 3).

Таблица 3. Имиджевые компоненты Боннской и Берлинской республик

Из таблицы 3 следует, что имиджевые компоненты двух республик принципиально различались по важнейшим позициям, причем Берлинская республика выглядела в более выгодном свете. В статусном компоненте она рассматривалась в качестве полноценного государства, достигшего единства и ставшего неотъемлемой частью мирового сообщества.

Стремление подчеркнуть широту мышления нашло свое отражение в другом имиджевом компоненте, а именно мировоззренческой ориентации республики. Здесь Берлин заранее обладал более выигрышными позициями, ибо на протяжении второй половины ХХ в. сформировал о себе представление как о городе, открытом мировому сообществу, воспринимавшем позитивные аспекты глобализации.

Ключевыми характеристиками Берлина (а через его образ и новых германских властей) явились динамизм, инновационность и размах мегаполиса, на фоне которых Боннская республика со своими скромными параметрами оказалась в проигрыше.

Из этого вытекали большие амбиции «красно-зеленой» коалиции, стремившейся превратить Германию в лидера интеграционной тенденции и сильного игрока на европейском континенте. Такое направление диктовало наступательную линию поведения, предусматривавшую активное вмешательство ФРГ в разрешение актуальных проблем современности.

Реализация амбициозных планов позволяла правящей коалиции СДПГ-Союз 90/ «Зеленые» надеяться на расширение круга своих сторонников среди жителей Германии и тем самым создание важной социальной предпосылки для решения политических задач. Вместе с тем новые власти не собирались отказываться от лучших черт внешней политики ФРГ прежних времен, в том числе расчетливости, готовности к диалогу и компромиссу, умения терпеливо ждать благоприятной ситуации для провозглашения и претворения в жизнь своих коренных национальных интересов.

1.3 Бундесвер: реформа армии и ее использование за пределами страны

Среди факторов силы в постбиполярный период выделялся военный компонент, влияние которого на развитие международной обстановки не ослабело, а претерпело трансформацию, что было вызвано реалиями новой геополитической эпохи. Прекращение противостояния двух общественных систем подталкивало к сокращению военных расходов на обеспечение безопасности в глобальном и региональном масштабах. К тому же интеграционные тенденции, проявившиеся в рамках трансатлантического и европейского пространств, предоставляли новые шансы обретения стабильности, которые, безусловно учитывая военно-силовые факторы, позволяли отдать приоритет экономическому аспекту.

C другой стороны, после официального завершения холодной войны обозначились не менее опасные вызовы, в том числе международный терроризм, совершенствование оружия массового уничтожения, выход за рамки глобальных договоров по нераспространению ядерного оружия, уязвимость информационных и коммуникативных систем. Повышенное внимание привлекли к себе локальные кризисы и конфликты, несшие в себе серьезную угрозу дестабилизации ситуации в нескольких регионах земного шара. Перед мировым сообществом встала проблема поиска эффективных инструментов преодоления такой угрозы, а в силу этого неизбежно актуализировалась роль военного фактора.

К тому же в течение непродолжительного периода жесткой однополярности ведущей чертой системы международной отношений являлось безусловное превосходство одной страны над другими членами мирового сообщества в военной и смежных с ней областях. Сверхдержава в лице США обрела значительное преимущество над остальными субъектами международных отношений по таким параметрам, как мощь военно-промышленного потенциала, эффективность управления государственным военным комплексом, его способ-ность к оперативному и качественному совершенствованию оборонного и наступательного потенциалов, обретение высокой степени свободы при определении географии применения своих и союзнических вооруженных сил. В этих условиях заинтересованные государства нуждались в том, чтобы приспосо-биться к сложившемуся положению и в сжатые сроки занять место на мировой арене, соответствующее их материальным средствам.

С военно-политической точки зрения объединенную Германию в начале 1990-х годов можно было рассматривать в качестве региональной державы, не имевшей ядерного оружия, однако потенциально готовой вносить более существенный вклад в поддержание стабильности международного порядка, что детерминировалось обретением государственного единства, и, как следствие, расширением контролируемой ресурсной базы.

Власти ФРГ осознавали направленные в свой адрес повышенные ожидания и выражали готовность считаться с ними, проводя более активную линию в области политики безопасности. Вместе с тем немецкая сторона решительно отвергала попытку видеть в таких устремлениях ренессанс внешней политики, проводимой Германией в первой половине ХХ в. С этим можно согласиться, поскольку ключевой чертой курса того времени выступал милитаризм, характеризовавшийся систематическим использованием военных инструментов для достижения внешнеполитических целей, причем силовой диктат за рубежом сопровождался пропагандой национальной исключительности немцев. Наоборот, первые лица объединенной Германии позиционировали свою страну в качестве современной миролюбивой державы, исповедующей общечеловеческие ценности и признающей политику с позиции силы «вчерашним днем».

Исходные позиции ФРГ в постбиполярный период с военно-политической точки зрения оказались достаточно устойчивыми, тем более что в отношении ее территории впервые за долгие годы отсутствовала угроза нападения с применением обычных вооружений и вооруженных сил враждебных держав или их блоков. Постепенно концептуальный подход властей ФРГ к обеспечению безопасности претерпел изменения: на смену ее узкому пониманию, трактуемому лишь с точки зрения достижения нерушимости государственных границ, пришло широкое толкование,которое было положено в основу внешней политики Герма-

нии после ее объединения в октябре 1990 г. С этой точки зрения создание и последующее юридическое оформление международного порядка в соответствии с немецкими интересами, предусматривавшими преодоление комплексных вызовов, локализацию рисков на всех уровнях безопасности, а также защиту территории и населения ФРГ от ассиметричных угроз, была способна гарантировать деятельность не столько на национальном, сколько на региональном и глобальном уровнях.

Поэтому ключевой предпосылкой национальной безопасности ФРГ выступало трансатлантическое партнерство, организационный аспект которого выражался в принадлежности этой страны к блоку НАТО, который рассматривался Германией в качестве гаранта глобальной стабильности и безопасности, коллективного оборонительного союза и консультационного форума демократических государств.

Что касается региональной стабильности, то ее пространство ФРГ намеревалась укреплять с помощью надежно заложенной, совместной и эффективной политики Евросоюза в области безопасности и обороны. Она базировалась на стратегическом партнерстве с НАТО, однако предусматривала возможность самостоятельных действий европейских сил. К тому же федеральное правительство не считало оптимальной сложившуюся военную ассиметрию между США и их европейскими партнерами.

ФРГ ставила перед собой задачу посильного участия в работе ОБСЕ, чтобы гарантировать собственную безопасность, при этом уделяя большое внимание решению проблем поддержания и обеспечения прав человека, укрепления демократических (в западном духе) режимов, поощрения прогресса в экономической сфере, социального развития, а также внося вклад в преодоление разрыва между богатыми и бедными регионами континента.

Опираясь на союзнические державы, а также привлекая к сотрудничеству другие страны, германские власти предполагали совершенствовать корпоративную стратегию по многосторонней профилактике рисков и конликтов в международных отношениях.

Такие установки определяли содержание директив в отношении бундесвера, становившегося ключевым инструментом обеспечения безопасности и обороноспособности ФРГ. Вооруженные силы являлись гарантом внешнеполитической дееспособности Германии, внося существенный вклад в формирование европейской зоны стабильности в частности и глобального пространства в целом, противодействуя международному терроризму, поддерживая многонациональное военно-политическое сотрудничество, способствуя предотвращению, смягчению или окончанию конфликтов регионального и внутригосударственного уровней.

Большой отпечаток на положение бундесвера накладывала его глубокая вовлеченность в Организацию Североатлантического договора. Задачи и струк-тура вооруженных сил Германии были призваны вписаться в общую концепцию этого блока. В соответствии со Стратегической концепцией НАТО, одобренной на саммите альянса в апреле 1999 г., в число возможных задач альянса впервые было включено проведение операций по реагированию на кризисные ситуации, не подпадавшие под статью 5 Вашингтонского договора (т.е. не связанные с коллективной обороной от внешней агрессии) [81, с. 249]. Фактически Организа-ция Североатлантического договора стала присваивать себе функцию навязыва-ния порядка за пределами территории своей ответственности.

Новая концепция НАТО прошла апробацию в ходе кризиса в Косово, когда Североатлантический альянс применил военную силу против суверенного государства - Союзной Республики Югославия - без санкции Совета Безопаснос-ти ООН, причем подразделения бундесвера впервые после окончания Второй мировой войны участвовали в разрешении военного конфликта за границей. 11 июня 1999 г. германский бундестаг подавляющим большинством голосов принял решение о направлении контингента бундесвера в распоряжение миротворческих сил, действовавших на территории Косово [4]. Важность этого события тонко подметил бывший президент Федеральной академии политики безопасности ФРГ Г. Йотце, считавший, что «участие Германии в косовском конфликте - это вхождение немецкой внешней политики в новую эру, благодаря чему Берлинская республика может стать организующим и силовым фактором в Европе» [500, s. 144].

Извлекая уроки из натовской операции в Косово, федеральное правительство поддержало линию по разработке европейской политики в области безопасности и обороны (ЕПБО), институциональные рамки которой были определены Европейским советом в г. Кельне (июнь 1999 г.). Основная причина интенсификации ЕПБО заключалась в том, что экономическая мощь ЕС явно преобладала над его политической силой и военным потенциалом.

Германские официальные лица еще в первой половине 1990-х годов неоднократно заявляли о своем стремлении превратить бундесвер в безотказно функционирующую машину, способную решать весь спектр задач НАТО и ЕС, действуя вместе с союзниками ФРГ. Для этого бундесвер должен был обрести такие количественные и качественные параметры, которые позволяли ему получить способность к эффективному реагированию в условиях кризисных ситуаций. Необходимость укрепления вооруженных сил ФРГ объяснялась, кроме военных, политическими обстоятельствами. Как известно, кто не дееспособен в военном отношении, в большинстве случаев не рассматривается в качестве партнера, посредника или достойного соперника.

Исходя из понимания задач, стоявших перед бундесвером, федеральное правительство приступило к реформированию вооруженных сил Германии, стремясь максимально приспособить их к требованиям постбиполярной эпохи. Его усилия были направлены в первую очередь на разработку модернизированной концепции бундесвера, что нашло отражение в регулярном обновлении руководящих положений в области национальной безопасности и строительства вооруженных сил ФРГ. Тяжесть этой работы взяло на себя Министерство обороны Германии, взгляды руководителей которого претерпели эволюцию. Если в ноябре 1992 г. министр обороны ФРГ Ф. Рюэ поставил на первое место в качестве жизненно важных интересов защиту территории своей страны и ее граждан от угроз и политического давления извне [395, s. 115], то спустя два года авторы «Белой книги о безопасности ФРГ и состоянии и будущем бундесвера» сместили акценты в пользу превентивного кризисного регулирования на территории других стран.

9 ноября 1998 г. министр обороны только что сформированного коалиционного правительства социал-демократов и «зеленых» Р. Шарпинг выступил с докладом о будущем бундесвера в Центре внутреннего руководства в Кобленце. Он провозгласил идею преемственности, согласно которой «вооруженные силы Германии, как и прежде, опираются на традиции свободы и ответственности, руководствуясь нормами конституционного порядка» [364].

Первостепенное значение, которое уделялось федеральным правительством вопросам преобразования бундесвера, подчеркивалось привлечением к разработке оптимальных путей его реформирования компетентных представителей граждан-

ского общества Германии. В мае 1999 г. по поручению федерального канцлера Г. Шредера министром обороны Шарпингом была создана комиссия «Совместная безопасность и будущее бундесвера», действовавшая под председательством бывшего президента ФРГ Р. фон Вайцзеккера и разрабатывавшая концептуальные основы трансформации бундесвера на долгосрочную перспективу. В состав комиссии вошли 19 известных немецких общественных деятелей, в том числе бывший начальник штаба Объединенного верховного командования НАТО генерал в отставке П.-Г. Карстенс (заместитель председателя комиссии), издатель влиятельной газеты «Ди Цайт» Тео Зоммер (заместитель председателя комиссии), последний премьер-министр ГДР Л. де Мезьер, директор Фонда науки и политики К. Бертрам и другие авторитетные деятели.

Принципы, на основе которых комиссия была призвана сформулировать свои предложения, задавались федеральным правительством следующим образом: интеграция Германии в НАТО, расширение возможностей в рамках общей внешней политики и политики безопасности Евросоюза, поддержка ООН, ОБСЕ и их программ по партнерству и кооперации с ФРГ.

О влиятельности комиссии говорило то обстоятельство, что на ее заседаниях, как и в ходе деятельности ее рабочих групп выступило большое количество официальных лиц, от которых зависело в дальнейшем принятие ключевых управленческих решений в сфере реформирования вооруженных сил Германии. К их числу относились министр обороны Р. Шарпинг, министр внутренних дел О. Шили, министр финансов Х. Айхель, генеральный инспектор бундесвера генерал Х.-П. фон Кирбах, главнокомандующий Объединенными вооруженными силами НАТО в Европе генерал У. Кларк. В качестве экспертов члены комиссии заслушали всех действующих инспекторов видов вооруженных сил, их заместителей и начальников штабов, бывших генеральных инспекторов бундесвера У. де Мезьера и К. Науманна, бывшего генерального секретаря ОБСЕ В. Хеинка. Слово на заседании комиссии получили президент Федерального ведомства по военной технике и закупкам Д. Петри и сотрудники его ведомства, а также руководители компаний и объединений германских промышленников.

23 мая 2000 г. комиссия представила на суд органов государственной власти ФРГ и немецкой общественности свои выводы, где рекомендовала в ближайшие 10-15 лет модернизировать германские вооруженные силы, прежде всего перестроив их структуру. При сохранении всеобщей воинской повинности численность бундесвера в течение последующих 5 лет подлежала сокращению на 25%, с 320 тыс. до 240 тыс. чел. (сухопутные войска, военно-воздушные и военно-морские силы). Элитными подразделениями предполагалось сделать силы быстрого реагирования на кризисные ситуации [18].

Выводы комиссии Вайцзеккера были с одобрением восприняты руководителями германского Министерства обороны. На пресс-конференции, состоявшейся 24 мая 2000 г. в Берлине, Р. Шарпинг подчеркнул, что его позиция в значительной степени совпадает с мнением представителей общественности [286].

Несколькими днями ранее, 21 мая 2003 г. Министерство обороны ФРГ утвердило «Основные направления политики Германии в области обороны», согласно п. 2 которых задачи бундесвера ориентировались на обеспечение безопасности и на выполнение в этой сфере обязательств Германии как члена Североатлантического альянса и Евросоюза. Ссылаясь на ст. 87а Основного закона ФРГ, авторы Директивы указывали, что германские вооруженные силы создаются в целях обороны, включающей в себя предотвращение конфликтов и кризисов, общее преодоление кризисов и кризисный мониторинг [33, s. 89-97].

Курс на укрепление бундесвера последовательно проводился в жизнь как кабинетом ХДС/ХСС-СвДП, так и коалиционным правительством социал-демократов и «зеленых». При этом среднегодовые расходы федерального бюджета на перевооружение бундесвера с приходом к власти правительства СДПГ-Союз 90/ «Зеленые» во главе с канцлером Г. Шредером обнаружили тен-денцию к росту (см. таблицу 4).

Таблица 4. Расходы федерального бюджета Германии на перевооружение бундесвера в период 1994-2001 гг., в евро и ДМ

Как следует из таблицы 4, если в 1994-1998 гг. на перевооружение бундесвера было израсходовано 2,91 млрд евро, или 5,69 млрд ДМ (среднегодовой показатель 582 млн евро, или 1,138 млрд ДМ), то в период 1999-2001 гг. правительство Г. Шредера вложило 2,49 млрд евро, или 4,87 млрд ДМ (в среднем за год 830 млн евро, или 1,623 млрд ДМ).

В дальнейшем эта тенденция закрепилась - коэффициент роста затрат на закупку вооружений в 2003 году по сравнению с 2002 годом составил 24,7%, увеличившись более чем на 800 млн евро. В середине нулевых годов XXI в. на вооружение бундесвера были поставлены современные транспортный вертолет NH-90 и транспортный самолет А400М.

Динамика экспорта обычных вооружений ФРГ характеризовалась противоречивыми тенденциями (см. таблицу 5).

Таблица 5. Экспорт обычных вооружений ФРГ в 2006-2008 гг., в ед.

Как видно из таблицы 5, повышенным спросом на мировых рынках вооружений пользовались танки германского производства.

Во второй половине 2000-х годов численный состав бундесвера последовательно сокращался (см. таблицу 6).

Таблица 6. Вооруженные силы Федеративной Республики Германия, 2005-2008 гг., чел.

Несмотря на это, по выучке, качеству боевой техники и огневой мощи обычных вооружений бундесвер являлся сильнейшей армией в Западной Европе.

Повышение боеспособности бундесвера отразилось в расширении стоявших перед ним задач, реализуемых, прежде всего, в рамках участия в составе многонациональных сил за границей. Для обеспечения такого направления органы власти ФРГ при помощи научно-экспертного сообщества с течением времени подготовили необходимую правовую базу. Германские политики и юристы занялись разработкой критериев, в соответствии с которыми бундестаг мог принимать решения об участии военнослужащих бундесвера в многосторон-них операциях за рубежом. Ключевым условием признавалось наличие междуна-родно-правового обоснования привлечения немецких военнослужащих, что было призвано обеспечить легитимность как акции в целом, так и действий со стороны ФРГ. Иначе говоря, одностороннее участие бундесвера в кризисных интервенциях не допускалось, а, напротив, осуществлялось исключительно в мносторонних рамках и на основании международного мандата, как правило, Совета Безопасности ООН. Германские эксперты в области безопасности дополняли это условие другими критериями юридического и политического характера, а именно: соответствие правового аспекта акции Основному закону ФРГ; ясные миролюбивые цели, которые ставят перед собой силы международной коалиции; наличие политической концепции и четкой стратегии урегулирования ситуации [484, s. 12].

Создание необходимой правовой основы стимулировало рост ассигнований на участие подразделений бундесвера в операциях за рубежом. Например, с 1998 по 2003 г. Германия в 10 раз увеличила сумму ежегодно выделяемых средств на проведение миротворческих операций - с 200 млн до 2 млрд евро. В общей сложности были задействованы более 100 тыс. военнослужащих ФРГ. В последующий период - 2003-2006 гг. - эта цифра удвоилась [357]. 9-10 тыс. солдат и офицеров бундесвера постоянно находились в кризисных точках за границей: в Афганистане, Боснии и Герцеговине, Косово, Македонии, Грузии, Восточном Средиземноморье. Это позволило объединенной Германии занять второе после США место по общему объему предоставленных людских ресурсов для миротворческих операций за рубежом.

В 2000-е гг. официальный Берлин все более активно выступал в пользу борьбы с международным терроризмом путем применения военных средств. Показательна в этом смысле реакция Германии на террористические атаки против США, происшедшие 11 сентября 2001 г. Правительство ФРГ поспешило заявить, что Соединенные Штаты «не только заслужили нашу неограниченную солидар-ность», но и объявило о готовности Германии принять участие в военных опера-циях [352]. 19 сентября 2001 г. бундестаг поддержал готовность федерального правительства «к проявлению неограниченной солидарности с США путем осуществления конкретных мероприятий содействия». К ним относилась, в первую очередь, политическая и экономическая поддержка, а также предоставление необходимых военных ресурсов для борьбы с международным терроризмом. Была достигнута договоренность, согласно которой 3900 военнослужащих бундесвера будут участвовать в операции «Устойчивая свобода» на территории Афганистана [134].

21 февраля 2003 г. министр обороны Германии П. Штрук публично сообщил, что для операций по борьбе с терроризмом, а также на иные военные акции бундесвера за пределами ФРГ на период 2003-2006 годов выделяются значительные средства в размере 1,153 млрд евро, причем эта сумма могла быть пересмотрена, при необходимости, в сторону увеличения [263].

Итак, в постбиполярный период Германия уделила повышенное внимание укреплению своих вооруженных сил, рассматривая их в качестве важного инструмента обеспечения национальной безопасности. Расходы на военные нужды стабильно увеличивались, причем ставка делалась на повышение качества бундесвера. Приоритетом для него была определена не столько организация обороны территории ФРГ против потенциальной внешней агрессии, сколько урегулирование конфликтов в горячих точках за рубежом в рамках международных миротворческих операций. Другим важным направлением стало участие подразделений бундесвера в многосторонней борьбе с террористической опасностью.

Применение вооруженных сил за германскими границами, осуществлявшееся в рамках системы коллективной безопасности, признавалось соответствующим Основному закону ФРГ, что было подтверждено Федеральным конституционным судом и бундестагом. В этом случае право выступало на службе политики, одновременно закрепляя возросший статус Германии на международной арене.

1.4 Проблема статуса постоянного члена Совета Безопасности ООН и ее место в немецкой дипломатии

Господствовавшие тенденции в международной системе, а именно глобализация и транснационализация, делали субъектов мирового политического и экономического процессов все более зависимыми друг от друга. К тому же вызовы постбиполярного периода объективно требовали повышения политической роли международных институтов, прежде всего Организации Объединенных Наций, обладавшей статусом организации самого высокого уровня. Ее можно считать единственной миротворческой организацией с универсальным членством, выступавшей ключевой площадкой для проведения политики по поддержанию международного порядка, основанного на силе права.

Статус ООН детерминировался рядом объективных факторов, одним из которых можно считать необходимость укрепления института многостороннего регулирования вследствие участившихся конфликтов и нанесения ущербов, что диктовало потребность пресекать конфликты по возможности превентивно, используя широкий дипломатический инструментарий. Вместе с тем на международной арене росло количество случаев, когда предупредительные мероприятия не были в состоянии предотвратить эскалацию насилия, и тогда не оставалось иного выхода, как осуществить вмешательство в ситуацию со стороны мирового сообщества, которое, однако, должно было проводиться в строгом соответствии с Уставом ООН и на основании мандата его Совета Безопасности. Значение ООН также определялось ее правом легитимного вмешательства в поле государственного суверенитета. С точки зрения норм международного публично-го права обоснованием такого вмешательства являлась необходимость защиты прав и свобод, что накладывало на Организацию Объединенных Наций обязательство в каждом случае тщательно просчитывать последствия своих действий. Более того, вес ООН объективно увеличивался ввиду нарастания нестабильности в мировой политике, причиной чего явилось осложнение положения в ряде государств и регионов мира. В свою очередь, это грозило привести к непредсказуемым последствиям в области международной безопасности.

Германские власти рассматривала ООН в качестве репутационно безупреч-ного и весьма эффективного инструмента, позволявшего ФРГ укрепить статусные позиции на международной арене. Такое видение сложилось не сразу, ибо первоначально ее взаимоотношения с ООН в решающей степени определялись отрицательной ролью, которую сыграла нацистская Германия в развязывании Второй мировой войны. Н.В. Павлов справедливо отмечал: «С точки зрения своего происхождения ООН была союзом, направленным против стран, выступавших в роли агрессоров в войне. Положение последних иллюстрируют пункты о «вражеских государствах» в статьях 53 и 107 Устава ООН, которые, хотя и считается, что они не приложимы более к ФРГ, остаются частью Устава» [589, c. 429].

В п. 2 статьи 53 Устава ООН давалось пояснение термина «вражеское государство». Таковым признавалось любое государство, которое «в течение Второй мировой войны являлось врагом любого из государств, подписавших настоящий Устав» [70].

В статье 107 подчеркивалось, что Устав ООН не лишает «юридической силы действия, предпринятые или санкционированные в результате Второй мировой войны несущими ответственность за такие действия правительствами, в отношении любого государства, которое в течение Второй мировой войны было врагом любого из государств», подписавших Устав, а также не препятствует таким действиям.

Положения обеих статей ставили Германию в весьма двусмысленное положение. Безусловно, это государство несло главную ответственность за развязывание Второй мировой войны, принесшей народам мира неисчислимые бедствия и страдания. Между тем трансформация политического строя в сторону демократии, признание преступлений нацистских времен, наконец, истечение разумных сроков давности заставляли говорить о необходимости внесения изменений в положения статей 53 и 107 Устава.

ФРГ стала членом ООН 18 сентября 1973 г. и в сжатые исторические сроки сумела занять в организации достойное место. Например, по состоянию на 1997 год в подразделениях ООН работали 18 тыс. специалистов из различных государств, причем 750 из них являлись гражданами объединенной Германии. В процентном соотношении немецкая доля в распределении ведущих постов в системе ООН оказалась достаточно весомой, составив 9%. На территории ФРГ в этот период располагалось несколько специализированных органов ООН, таких как бюро Верховного комиссара ООН по делам беженцев, штаб-квартиры Международной организации труда и Международного морского суда, Союз волонтеров ООН. Организационное воздействие эффективно дополнялось существенным вкладом, вносимым Германией в бюджет ООН (см. таблицу 7).

Таблица 7. Вклад ФРГ в бюджет ООН, в %

Как следует из таблицы 7, германский вклад в бюджет ООН в 1973 году составлял 6,6%, в 1989 году вырос до 8,08%, а в 2000 году достиг 9,857%. По этому ключевому показателю ФРГ к началу XXI столетия превзошла Францию (6,545%), Италию (5,437%), Великобританию (5,092%), Россию (1,077%), уступая лишь США (25%) и Японии (20,573%).

Претендуя на глобальную ответственность в мире и стремясь поднять свой престиж, Германия выразила готовность взять на себя повышенную ответственность за международную безопасность в рамках ООН. Такие амбиции дополня-лись желанием ФРГ решить две взаимосвязанные задачи. Прежде всего, утвердиться в статусе влиятельного миротворца, получив возможность использовать подразделения бундесвера в рамках международной системы коллективной безопасности ООН.

Второй задачей объединенной Германии являлось приобретение места постоянного члена Совета Безопасности - органа ООН, несшего главную ответственность за поддержание международного мира и безопасности. Исторически сложилось, что статус постоянного члена Совета Безопасности позволял его обладателю получить ряд весомых конкурентных преимуществ: подчеркивал его высокое положение в иерархии субъектов международных отношений, открывал возможности для оказания существенного влияния на принятие важнейших решений на международной арене, создавал предпосылки для усиления позиций в краткосрочной перспективе.

С формальной точки зрения ключевой характер Совета Безопасности ООН определялся соответствующими положениями Устава этой организации. Так, согласно статье 34 Устава ООН, Совбез уполномочивался «расследовать любой спор или любую ситуацию, которая может привести к международным трениям или вызвать спор, для определения того, не может ли продолжение этого спора или ситуации угрожать поддержанию международного мира и безопасности» [70].

Он же, когда считал необходимым, наделялся правом требовать от сторон разрешения их спора при помощи переговоров, обследования, посредничества, примирения, арбитража, судебного разбирательства, обращения к региональным органам или соглашениям или иными мирными средствами (статья 33). Также Совет Безопасности ООН обладал полномочиями в любой стадии спора, имевшего характер, указанный выше, или ситуации подобного же характера рекомендовать надлежащую процедуру или методы урегулирования.

Крайне важными следует считать положения главы VII Устава ООН «Действия в отношении угрозы миру, нарушений мира и актов агрессии». Совет Безопасности, в соответствии со статьей 39, определял существование любой угрозы миру, любого нарушения мира или акта агрессии и делал рекомендации или решал о том, какие меры следует предпринять для поддержания или восстановления международного мира и безопасности. Он имел право решать, какие меры, не связанные с использованием вооруженных сил, должны применяться для осуществления его решений, и мог потребовать от членов ООН применения этих мер, включавших полный или частичный перерыв экономических отношений, железнодорожных, морских, воздушных, почтовых, телеграфных, радио или других средств сообщения, а также разрыв дипломатических отношений (статья 41).

Наконец, если Совбез признавал, что меры, предусмотренные в статье 41, могут оказаться недостаточными или уже оказались таковыми, он обладал полномочиями предпринять «такие действия воздушными, морскими или сухопутными силами, какие окажутся необходимыми для поддержания или восстановления международного мира и безопасности». Эти действия включали в себя демонстрации, блокаду и другие операции воздушных, морских или сухопутных сил членов ООН (статья 42) [70].

Приобретение ФРГ статуса постоянного члена СБ ООН могло стать реальностью только после принятия решения о реорганизации ООН, на идеологическую и политическую подготовку которого были направлены усилия германских дипломатов. Им требовалось доказать, что сложившийся механизм Организации Объединенных Наций являлся детищем своего времени, порожденным двумя разрушительными мировыми войнами ХХ столетия. Поэтому ее органы и принципы действия отражали тогдашнее соотношение глобальных сил, не учитывая происшедших с тех пор изменений. К тому же число политических игроков на международной арене увеличилось многократно, равно как и количество существующих и потенциальных конфликтов.

Вскоре после объединения Германии состоялись первые научные дискуссии, посвященные ее роли в ООН. Они были инициированы немецким журналом «Ойропа-Архив» (Europa-Archiv), который специализировался на внешнеполитической проблематике. Вместе с тем примечательным стало скромное поведение представителей правящей консервативно-либеральной коалиции ХДС/ХСС-СвДП на официальных мероприятиях, проводимых под эгидой ООН. В ряде случаев германская делегация отправлялась на важные заседания не в самом представительном составе, что вызывало недоумение как внутри страны, так и за рубежом. Примером тому стала ситуация, возникшая на юбилейной сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Она началась в октябре 1995 г. и проходила под знаком 50-летия основания организации. Подавляющее большинство стран-членов ООН были представлены в Нью-Йорке главами государств и правительств, тем самым подчеркивая статусность мероприятия. Германскую делегацию было поручено возглавить министру иностранных дел ФРГ К. Кинкелю. В ответ на упреки со стороны немецкой и мировой общественности федеральный канцлер Г. Коль, оставшийся дома, заявил, что на повестке дня сессии Генеральной Ассамблеи ООН не стояли принципиальные вопросы, а значит, его присутствие было необязательным [71].

Однако шаг Г. Коля нельзя признать дальновидным. 24 октября 1995 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла Декларацию, в котором, в частности, говорилось о необходимости расширения состава Совета Безопасности [61, с. 37], что напрямую затрагивало интересы ФРГ.

Федеральное правительство социал-демократов и партии Союз 90/ «Зеленые», пришедшее к власти после парламентских выборов 1998 года, в скором времени обозначило свою готовность к более активной борьбе за место постоянного члена Совбеза ООН. Отправной точкой этого процесса нужно считать 4 сентября 2000 г., когда в Берлине под председательством канцлера состоялось рабочее совещание руководителей дипломатических представительств ФРГ за рубежом. Дипломаты получили от главы правительства общие наставления, смысл которых сводился к обоснованию приобретения Германией места постоянного члена Совета Безопасности ООН. В наступательном духе была выстроена система аргументации, где на первый план выходили: необходимость соответствия реалиям XXI в. состава постоянных членов Совбеза, моральная готовность Германии принять на себя ответственность в Совете Безопасности ООН, высокая степень авторитета и веса ФРГ в мировом сообществе, наличие необходимой ресурсной базы для обеспечения собственной деятельности в статусе постоянного члена СБ ООН.

Пик дипломатической активности Германии, нацеленной на получение места постоянного члена Совета Безопасности ООН, пришелся на 2000-2005 годы, что объяснялось причинами как внутреннего, так и внешнего характера. В ФРГ обозначилась неблагоприятная тенденция, свидетельствовавшая о снижении рейтинга правящей коалиции. Страна переживала непростые времена, характеризовавшиеся нарастанием противоречий между повышенными ожиданиями со стороны населения и неспособностью федерального правительства справиться с нараставшими трудностями в важнейших сферах общественной жизни страны.

В первую очередь тревожная ситуация складывалась в экономической сфере, где усиливались застойные явления. Темпы хозяйственного роста в Германии в период 2001-2004 годов стремились к нулевой отметке. В 2001 году они составили 0,5%, в 2002 году - 0,2%, а в 2003 году была зафиксирована отрицательная величина (- 0,1%). Лишь в 2004 году наметился позитивный сдвиг (1,7%), что, впрочем, не исправило положение дел. Следствием ухудшения экономической конъюнктуры явилось нарастание социальных проблем, к числу которых относилась неблагополучная ситуация в сфере занятости населения. На протяжении нескольких лет подряд официальный уровень безработицы в ФРГ не опускался ниже отметки в 4 млн чел., а в начале февраля 2005 г. превысил 5 млн чел. При этом на востоке объединенной Германии безработных оказалось значительно больше, чем в западной части страны (18,5% против 8,4%). Подробнее ситуацию на рынке труда ФРГ характеризуют данные, приведенные в таблице 8.

Таблица 8. Численность безработных в Германии на начало февраля 2005 г., чел.

Правительству Г. Шредера не удалось решить вопрос о выравнивании уровней экономического развития в федеральных землях и жизни населения на западе и востоке страны. Несмотря на большие финансовые вливания (с 1991 года в рамках федеральных программ на подъем новых земель ФРГ было истрачено около 1,3 трлн евро бюджетных средств), на востоке Германии средние зарплаты и уровень жизни по-прежнему отставали от западных на 10-15%.

Негативные тенденции в экономике сопровождались обострением демографических проблем. В отличие от своих предков, живших сто лет назад, немцы рубежа XX-XXI вв. являлись уже не молодой, осуществлявшей демогра-фическую экспансию, а стареющей нацией. Об этом говорили статистические данные: в конце XIX в. соотношение между немцами в возрасте старше 75 лет и в возрасте моложе 20 лет выглядело как 1:79; в конце ХХ - начале XXI вв. оно сократилось до 1:14, т.е. более чем в 5,5 раз. Столь радикальные сдвиги вносили существенные изменения в уклад общества, которое, по выражению заместителя главного редактора боннского еженедельника «Рейнишер Меркур» (Rheinischer Merkur) М. Мертеса, уже «не обладало гегемонистской динамикой. Не ощущалась жажда «жизненного пространства», а как раз наоборот: царил страх, что этот демографический вакуум может стать притягательной силой для слишком большого количества мигрантов. И на повестке дня крайне правых сил стояло не завоевание новых территорий, а защита от перенасыщенности чужаками» [752, s. 23].

Повышение удельного веса старшего поколения уже к середине 2000-х годов привело к значительному увеличению нагрузки на систему социального обеспечения ФРГ, став одной из ключевых причин роста дефицита ее федерального бюджета (соответствующий критерий Маастрихтского договора Германия не выдерживала на протяжении трех лет подряд).

Неблагоприятные тенденции вынудили правительство социал-демократов и «зеленых» разработать пакет реформ - так называемую «Повестку дня-2010», концептуальные положения которой предусматривали сокращение федеральных ассигнований на социальную сферу при одновременном увеличении расходов граждан на медицинское обслуживание, а также уменьшение размеров пенсий и пособий по безработице. Снижение нагрузки на бюджет такими способами считала несправедливой большая часть жителей ФРГ, что послужило дополнительным фактором падения популярности социал-демократов и «зеленых», стоявших у власти. Как убедилось германское население, правящие партии не сумели решить старые проблемы, более того, своими непродуманными действиями создали новые, усугубляя социально-экономическую ситуацию.

Трудности имели место в общественно-политической жизни ФРГ. В частности, набирал обороты кризис идентичности, что проявлялось в постепенной утрате партиями своей идеологической уникальности и заимствовании друг у друга программных положений. СДПГ, выступая в статусе старшего партнера по правительственной коалиции, не смогла обеспечить крепкое единство своих рядов. К тому времени в этой партии обозначились два течения, представители которых принципиально разошлись во взглядах на перспективы развития социал-демократического движения. Одно течение предпочитало делать ставку на традиционные левые ценности и опираться на трудовые слои населения, а второе пыталось расширить социальные возможности социал-демократов за счет компромиссных соглашений с крупным капиталом.

В этих условиях правительство СДПГ-Союз 90/ «Зеленые» было вынуждено искать удачу во внешней политике. Его ключевые фигуры - федеральный канцлер и министр иностранных дел - стремились действовать слаженно, проводя целенаправленный курс на укрепление позиций Германии в международных организациях. На сессии Генеральной Ассамблеи ООН, открывшейся в сентябре 2000 г., канцлер Г. Шредер настаивал на необходимости реформы Совета Безопасности, который, по его мнению, должен был стать эффективнее и представительнее [388]. Дипломатические усилия главы правительства поддержал министр иностранных дел ФРГ Й. Фишер, выступивший 14 сентября 2000 г. на этом же форуме. Его речь была пронизана идеями глобализации устремлений Германии и аргументами, доказывавшими ее способность браться за решение проблем любого уровня. Фишер пространно рассуждал о правах и свободах человека, поднял тему борьбы с бедностью в масштабах всего земного шара, заострил вопрос об обеспечении мира в конфликтных зонах планеты. Оперативно и адекватно реагируя на сетования Генерального секретаря ООН К. Аннана по поводу недостатка квалифицированных кадров в его организации, Й. Фишер от имени правительства ФРГ предложил осуществить комплекс мер по решению этого вопроса. Он выдвинул образовательную программу для гражданских служащих ООН, а также объявил о германском участии в подготовке группы квалифицированных специалистов для проведения международных миссий под эгидой ООН [299].

Притязания Германии опирались на систему весомых аргументов, с помощью которых она стремилась подготовить дипломатическую почву для продвижения своих интересов в Совете Безопасности ООН. Несмотря на определенные трудности в социально-экономической сфере, козырями ФРГ являлись очевидное укрепление ее геополитического положения и распространение сферы немецкого влияния на значительные пространства континента, прежде всего страны ЦВЕ. Такие успехи позволили германским политикам заявить об особой ответственности их державы за стабильность постбиполярной международной системы, прежде всего в Европе. Эффективное выполнение этой миссии ФРГ прямо связывала с повышением своего статуса путем вхождения в круг постоянных членов Совбеза ООН.

В пользу Германии свидетельствовала тщательная проработка вопроса об отправке военнослужащих бундесвера за рубеж в каждом конкретном случае. С апреля 2000 г. в Берлине начал функционировать Центр международных исследований, основанный при тесном взаимодействии федерального правительства и бундестага. Он занялся анализом ситуаций в зонах предполагаемого использования бундесвера с последующим направлением рекомендаций в адрес правительства ФРГ.

Сильной стороной явилось наличие внутриполитического консенсуса по вопросу о предоставлении Германии места постоянного члена Совета Безопасности ООН. Положительное мнение по этому вопросу имели не только партии правительственной коалиции, но и оппозиция из консервативно-либерального лагеря. О своем желании поддержать устремления федерального канцлера заявили христианские демократы в лице своих лидеров А. Меркель и В. Герхардта [804, 806].

В борьбе за место постоянного члена СБ ООН Германии удалось заручиться поддержкой лидеров авторитетных европейских держав, в первую очередь России и Франции. 3 июля 2003 г. на встрече с федеральным канцлером Г. Шредером в Калининграде президент РФ В.В. Путин благосклонно отнесся к германским устремлениям в ООН, а в июне 2004 г. президент Франции Ж. Ширак сделал заявление о том, что, учитывая высокую степень международного влияния объединенной Германии, Франция поддерживает получение ею статуса постоянного члена Совбеза ООН.

Причины такой поддержки близкие к правящим кругам германские эксперты предпочитали находить в политике ФРГ, основной вектор которой они усматривали в примирении с бывшими противниками, активном участии в европейской интеграции, мультилатерализме, ответственном обращении с возросшей силой, больших взносах в регулярный бюджет ООН [732]. Между тем позиции, занятые Россией и Францией, объяснялись их стремлением реализовать собственные долгосрочные интересы, заключавшиеся в построении мультиполярного мирового порядка. Обе страны рассматривали Германию в качестве одного из центров силы, укрепление которого могло создать определенный противовес американскому влиянию в Европе, а также позволяло при необходимости угрожать Вашингтону формированием тактической оси Париж - Берлин - Москва.

На международном уровне специалисты приступили к разработке планов по оптимальному решению вопроса о получении ФРГ места постоянного члена Совета Безопасности ООН. Возник совместный проект представителей Германии, Бразилии, Японии и Индии, предусматривавший увеличение постоянных членов СБ ООН до 11, а непостоянных - до 14. Однако дипломатические усилия Германии натолкнулись на противодействие со стороны влиятельных сил, объединенных в два лагеря - «мягких» и «жестких» противников предоставления ФРГ места постоянного члена Совета Безопасности ООН.

Во главе первого лагеря фактически оказались США, не заинтересованные в расширении состава Совета Безопасности, что грозило возникновением трудностей на пути реализации официальным Вашингтоном своей линии в рамках Совбеза ООН. Приходилось учитывать такие факторы, как возможность отдельных антиамериканских действий со стороны официального Берлина, затраты дополнительных усилий на согласование точек зрения, потенциал Германии в конкурентной борьбе за рынки сбыта стран ЦВЕ. В то же время, принимая во внимание обстоятельство, что ФРГ важна в качестве стратегического партнера на европейской арене, администрация Дж. Буша-младшего стремилась лавировать, публично не обозначая своего негативного отношения к притязаниям Германии. И хотя дипломатическая тактичность дипломатии США породила в ФРГ надежду на поддержку, американскую позицию следовало интерпретировать скорее как «нет», чем «да» германским устремлениям в ООН.

Вскоре правительство СДПГ и «зеленых» само подтолкнуло заокеанского партнера к более четкому выражению своего неприятия курса Германии по обретению постоянного места в Совбезе ООН. ФРГ стала активным участником неформальной международной коалиции выступавшей против войны в Ираке, продемонстрировав вместе с Россией и Францией стремление к ограничению влияния США. Как полагал профессор К. Хакке, такой шаг похоронил надежды официального Берлина на осуществление его дипломатических замыслов. Ход рассуждений Хакке был здравым: тот, кто желает войти в круг постоянных членов Совета Безопасности ООН, должен знать, как это сделать. Во всяком случае, не с помощью конфронтации с самой сильной державой мира, а скорее путем искусного приспособления к сложившейся ситуации [717, s. 75-76].