Объединенная Германия на международной арене: участие в многосторонних связях и развитие отношений с Россией (1991-2008 год)

10,5

2

Создание установки термического обез- вреживания отходов на объекте по уничто- жению химического оружия в г. Камбарке

7,0

3

Поставка контактных аппаратов для объекта по уничтожению химического оружия в г. Камбарке

6,0

4

Поставка оборудования и выполнение пуско-наладочных работ на объекте по

6,2

Продолжение таблицы 13

уничтожению химического оружия в пос. Горном

Как следует из таблицы 13, только в 2003 году ФРГ выделила российским партнерам 29,7 млн евро на проведение работ по ликвидации химического оружия. Эти средства были потрачены на приборы и оборудование, а также оплату труда высококвалифицированных немецких инженеров. К тому же процесс ликвидации химического оружия РФ постоянно сопровождался германо-российским консультациями. 29 мая 2002 г. состоялась беседа заместителя министра иностранных дел РФ Г.Э. Мамедова с заведующим отделом МИД ФРГ по вопросам контроля над химическим и биологическим оружием Ф. Лером, по итогам которой российский представитель выразил признательность Германии за оказание помощи в ликвидации запасов химического оружия [165].

К середине 2000-х годов режим нераспространения ядерного оружия и соответствующий договор оказались под угрозой, что вызвало озабоченность официальных кругов Германии. Берлин стал одним из центров дипломатических усилий по поддержанию ДНЯО. В рамках второй сессии Подготовительного комитета Конференции 2005 года участников ДНЯО по рассмотрению действия Договора (28 апреля - 9 мая 2003 г.) ФРГ высказала свою озабоченность по поводу заявления, сделанного 9 января 2003 г. КНДР о своем выходе из Договора. Такое положение, по мнению германской стороны, свидетельствовало о потребности изыскать возможности и средства решения проблемы серьезных подтвержденных или предполагаемых нарушений. В этом контексте было предложено расмотреть вопрос о том, как следует строить отношения с государствами, выходящими из Договора. Логичным стало заявление Германии о необходимости объединенными усилиями противостоять попыткам отдельных государств освободиться от своих международных обязательств, покинув ДНЯО и впоследствии став де-факто субъектами, обладающими ядерным оружием [62, с. 11].

Активным поведением отличалась делегация Германии в ходе третьей сессии Подготовительного комитета Конференции 2005 года по рассмотрению действия ДНЯО (26 апреля - 7 мая 2004 г.). При обсуждении вопроса «Об осуществлении положений Договора, касающихся нераспространения ядерного оружия, разоружения и международного мира и безопасности» ФРГ представила рабочий документ об «укреплении ДНЯО с целью предотвращения выхода из него и его несоблюдения», в котором развивались ее идеи, высказанные по данному вопросу на второй сессии. Германия предложила все заинтересованным странам, планирующим участвовать в Конференции по рассмотрению действия Договора, объединить усилия для достижения соглашения относительно правил и процедур, которым надлежало следовать в случае объявления каким-либо государством о своем намерении выйти из ДНЯО [63, с. 8].

К середине нулевых годов XXI в. на международном уровне усугубилась проблема обеспечения безопасности и защиты мирных ядерных программ. Глобализационные процессы, равно как и нестабильность общественных механизмов в ряде стран, включая Россию, расширили возможности преступных группировок, действовавших до недавнего времени на локальном уровне. Германская сторона выступила с очередным рабочим документом, где, отмечая сохранявшуюся опасность приобретения ядерных материалов негосударственными субъектами, выразила мнение, что государствам-участникам необходимо принять комплекс взаимодополняющих мер по усилению защиты имевшихся запасов высокообогащенного урана и плутония. Для достижения этой цели она предложила, чтобы Конференция 2005 года по рассмотрению действия ДНЯО выступила с рекомендацией разработать и учредить такие меры, как обмен данными об имевшихся запасах и юридически обязательный всеобщий стандарт физической защиты ядерных материалов. Также немецкая делегация внесла предложение в адрес Конференции обратиться с призывом о ликвидации всех (излишних) запасов и рекомендовать прекращение производства ядерных материалов, которые могли использоваться для создания соответствующего оружия [63, с. 21].

Во второй половине 2000-х годов режим нераспространения оказался перед угрозой кризиса, ибо некоторые государства (Иран, Сирия) взяли курс на отказ от взятых на себя обязательств по ДНЯО. Причину такой ситуации германская сторона увидела в понижении дисциплины участников Договора. За расшатывание его режима несли ответственность как ядерные державы, вставшие на путь модернизации своих потенциалов, так и другие участники ДНЯО, продемонстрировавшие излишнюю толерантность в отношении нарушителей. Назрела необходимость поиска адекватного ответа на новые вызовы, ибо подрыв ДНЯО грозил неблагоприятными последствиями разного масштаба: региональ-ного (причем в таких взрывоопасных районах, как Ближний и Средний Восток, а также Корейский полуостров) и глобального.

Для правительства ФРГ оставался ключевым подход к решению этой проблем на основе многосторонних норм и режимов. Это также согласовывалось с принципами Стратегии ЕС против распространения оружия массового уничтожения, принятой 12 декабря 2003 г. со значительным немецким участием.

Продолжая свою линию, германская делегация активно действовала в ходе второго заседания Подготовительного комитета Конференции ДНЯО 2010 года, проходившего с 28 апреля по 9 мая 2008 г. в Женеве. Она вынесла на общее рассмотрение три рабочих документа, в которых содержались предложения по вопросам запрещения производства расщепляющихся материалов в военных целях и учреждения Международного центра по обогащению урана под контро-лем МАГАТЭ [13, s. 12].

Итак, в начале постбиполярной эпохи сформировались объективные факторы, действие которых привело к осложнению сохранения режима нераспространения оружия массового уничтожения и ядерных материалов. Будучи неядерной державой, Германия не оказывала решающего влияния на членов «ядерного клуба», однако участвовала в поддержании баланса сил между ними и неядерными государствами. Власти ФРГ не только обращали внимание мирового сообщества на угрозы, связанные с ядерным и химическим оружием, но и прилагали усилия по борьбе с ними. Германские действия осуществлялись в одностороннем и многостороннем форматах, что подчеркивало реализм мышления, а также прагматизм действий немецких политиков и научно-экспертного сообщества.

Выводы по главе.

Аспекты глобальной и региональной безопасности оказались в зоне пристального внимания правящих кругов ФРГ. Участие в их разрешении не только способствовало росту положительных имиджевых позиций Германии, но и прямо обеспечивало ее национальную безопасность. При этом федеральные власти внесли посильный вклад в поддержание баланса сил между членами «ядерного клуба» и неядерными державами. Однако свобода действий ФРГ в области политики по ядерному разоружению носила ограниченный характер, ибо, будучи неядерной державой, Германия не обладала ресурсами для масштабного воздействия на курс стран-членов «ядерного клуба».

На протяжении второй половины 1990-х - 2000-х годов официальный Бонн, а затем Берлин акцентировал внимание на тех вопросах международной политики, где обладал ресурсами для участия в их разрешении. К ним относились проблемы ядерной безопасности, включая борьбу за сохранение режима нерасп-ространения оружия массового уничтожения и ядерных материалов.

В этот период Германия приняла участие в конкретных проектах, в том числе на территории РФ. Была оказана техническая и финансовая помощь в рамках ликвидации накопленного химического оружия, осуществлялось содейст-вие в ликвидации сокращаемого Российской Федерацией ядерного оружия путем утилизации атомных подводных лодок, выведенных из состава ВМФ России.

Что касается региональных проблем, то их разрешением германские власти предпочитали заниматься в порядке поступления. Это не мешало, используя системный подход, определять болевые проблемы и искать наиболее приемлимые варианты их решения. С одной стороны, в Афганистане оказались задействованными не только военнослужащие бундесвера, но и финансовые, экономические, интеллектуальные ресурсы ФРГ. Четко прослеживалась преемственность курса федеральных правительств Г. Шредера и А. Меркель, уверенных в том, что в постбиполярном мире количество и сложность международных конфликтов растут, а террористическая опасность выходит на передний план. Поэтому союзнический долг в Афганистане, несмотря на рост антивоенных настроений среди жителей ФРГ, ни разу не был поставлен под сомнение германскими властями.

Объективная оценка ресурсов ФРГ и учет позиции большинства немецкого электората вынудили федеральное правительство в лице коалиции СДПГ-Союз 90/ «Зеленые» отказаться от участия в антииракской войне. Более того, официальным Берлином была предпринята попытка сформировать временную дипломатическую коалицию с Францией и Россией, что заставило вспомнить о возможности создания теллурократического блока. Вместе с тем степень оппозиционности ФРГ в отношении США не стоит преувеличивать. В дальнейшем «большая коалиция» ХДС/ХСС-СДПГ была вынуждена восстанавливать доверительные отношения объединенной Германии с американским союзником.

Такие регионы, как Ближний и Средний Восток, не входили в зону жизненно важных интересов ФРГ, однако выступили полигоном, на котором объединенная Германия испытала свои дипломатические ресурсы, а также военную силу (в Афганистане). При этом степень самостоятельности ФРГ в ходе развития и преодоления конфликтов оказалась различной.



ГЛАВА 3. Этапы германо-российских политических отношений

3.1 Становление двусторонних отношений (1991-1998 гг.)

События 1990 года - принятие Декларации о государственном суверенитете России (12 июня) и объединение Германии (3 октября) - явились отправными точками нового периода в отношениях между названными странами. Первые шаги навстречу друг другу им пришлось делать на фоне кризиса перестройки в СССР и процесса распада его единого пространства.

Германское руководство, в решающей степени обязанное объединением своей страны уступчивой позиции советского президента М.С. Горбачева на переговорах по формуле «2+4», до последнего момента заявляло о лояльности его преобразованиям. Однако политические реалии способствовали коррекции курса федерального ёправительства ФРГ. После краха Государственного комитета по чрезвычайному положению в августе 1991 г. началось обвальное разрушение государственных и партийных структур, цементировавших советское пространство, что нашло отражение в позиции федерального канцлера Германии, вынужденного, по сути, вести двойную игру. С одной стороны, 4 сентября 1991 г., выступая в бундестаге, Г. Коль выразил солидарность с законным советским руководством в лице М.С. Горбачева [404, с. 185]. С другой - правительство ФРГ постепенно смещало акценты, делая ставку на сотрудничество с республиканскими лидерами, среди которых особым влиянием обладал президент РСФСР Б.Н. Ельцин.

21-23 ноября 1991 г. по приглашению федерального канцлера состоялся его первый официальный визит в ФРГ, в ходе которого был обозначен круг вопросов, составивших в дальнейшем повестку дня германо-российского диалога. Главным итогом переговоров Г. Коля и Б.Н. Ельцина стало установление прямых двусторонних контактов, что было зафиксировано в их Совместном заявлении. По сути, подписание документа такого высокого уровня вывело диалог между ФРГ и Россией в один ряд с германо-советскими отношениями, поскольку Г. Коль и М.С. Горбачев поставили свои подписи под аналогичным соглашением в июне 1989 г. [171, с. 31-36].

Решение республиканских лидеров России, Украины и Белоруссии о роспуске СССР, принятое 8 декабря 1991 г., не вызвало протестов со стороны официального Бонна. Более того, ФРГ первой из развитых стран Запада признала Российскую Федерацию правопродолжателем СССР и установила с ней дипломатические отношения. 26 декабря 1991 г. германский посол в Москве К. Блех передал в российское Министерство иностранных дел соответствующее послание президента ФРГ В. фон Вайцзеккера [464, s. 745].

С этого момента исчезли последние юридические препятствия, формально сдерживавшие отношения между Германией и Россией, а также их высшими должностными лицами. В то же время следует учитывать, что новый мировой порядок принципиально изменил статус обеих стран на международной арене.

В период биполярного мира предшественник РФ Советский Союз являлся одной из двух сверхдержав, а ФРГ - всего лишь государством с фактически ограниченным суверенитетом, отягощенным проблемами восстановления единства и обеспечения национальной безопасности в условиях глобального противостояния социалистического и капиталистического лагерей. С вступлением мира в постбиполярную эпоху Россия выбыла из числа сверхдержав, хотя по отдельным параметрам, включая обладание ядерным оружием, большой запас месторождений полезных ископаемых, место постоянного члена Совета Безопасности ООН ее можно было считать великой державой. Вместе с тем она, будучи с юридической точки зрения продолжателем СССР, была существенно ослаблена вследствие потери: более 5 млн кв. км территории, удобных выходов к Балтийскому и к Черному морям, прямых сухопутных путей к Центральной и Западной Европе. С разрушением Советского Союза РФ географически сдвинулась на восток, а ее влияние в странах Восточной Европы упало до минимальной отметки.

Германия же, как указывалось выше, увеличила свой ресурсный потенциал, заняв лидирующие позиции в Западной Европе и утвердившись на третьем месте в мире по производству ВВП.

Перемены, происшедшие в положении двух стран на мировой арене, детерминировали характер их взаимосвязей. России пришлось смириться с потерей прежних преимуществ и приступить к строительству отношений с ФРГ как с державой, восстановившей государственную целостность и суверенитет в полном объеме. Положение осложнялось тем, что поиск Российской Федерацией эффективной внешнеполитической линии серьезно затянулся. Это объяснялось серьезными расхождениями между ее собственными амбициями и ожиданиями, с одной стороны, и постепенным сокращением имевшихся ресурсов и влияния на мировой арене - с другой. Ситуацию усугубляло отсутствие консенсуса в российской элите по поводу стратегических целей и средств в области внешней политики. А это, в свою очередь, наносило ее интересам ущерб и невыгодно отличало РФ от Германии, где в течение нескольких десятилетий сложился партийный консенсус во взглядах на реализацию национальных интересов во внешнеполитической сфере.

1990-е годы были отмечены поисками Россией своего места в системе международных отношений. Первая попытка ответить на вызовы постбиполярной эпохи была предпринята авторами «Основных положений Концепции внешней политики Российской Федерации», утвержденных распоряжением президента Б.Н. Ельцина в апреле 1993 г. Согласно Концепции, сущность внешней политики РФ предопределялась долгосрочными задачами ее возрождения как демократического, свободного государства, обеспечения благоприятных условий для формирования хозяйства, а также для полноправного включения страны в мировое сообщество в качестве великой державы.

Документ представлял собой попытку освободиться от идеологических ошибок горбачевского периода и представить объективную оценку положения России в системе международных отношений. Еще признавая значение концепции нового политического мышления, как первой попытки преодоления тупика тотальной конфронтации, авторы «Основных положений» справедливо отмечали, что она страдала увлечением абстрактными понятиями бесконфликтного глобализма.

С исторической точки зрения, подчеркивали авторы, Россия выступала в мировом процессе как континентальная держава, а теперь же Запад предложил ей сыграть роль региональной державы - крупного и достаточно развитого государства, но чьи политические интересы были ограничены лишь областями, непосредственно прилегавшими к ее территории или входившими в ее состав. Официальной Москве пришлось признать очевидность того положения, что РФ не имела решающего влияния на глобальные политические процессы, подчиняясь балансу сил более мощных стран, в первую очередь единственной сверхдержавы. Тем не менее понижение статуса России путем перехода в разряд региональных держав следовало считать недопустимым, ибо этот процесс не только грозил привести к ограничению влияния Москвы на международной арене, но и формировал пренебрежительное отношение к российским интересам со стороны мирового сообщества.

«Основные положения Концепции внешней политики Российской Федерации» предлагали заложить основу равноправного партнерства с ведущими демократическими и экономически развитыми державами на базе отстаивания интересов через реальное взаимодействие, прежде всего с теми странами, сотрудничество с которыми могло способствовать решению задач национального возрождения [52, c. 3-23].

В немалой степени Россия рассчитывала на помощь со стороны ФРГ, морально обязанной официальной Москве за ее уступчивую позицию в ходе переговоров об объединении Германии. Однако геополитические реалии 1990-х годов вызвали к жизни противоположные тенденции в двусторонних отношениях, объясняемые действием между ФРГ и РФ как разъединительных, так и объединяющих факторов.

Германия являлась неотъемлемым элементом НАТО, оказывавшим большое влияние на его стратегический курс и тактические действия. Руководствуясь национальными интересами и партнерскими обязательствами, официальный Бонн безусловно поддерживал шаги, направленные на расширение Североатлантического альянса на восток континента, что в известной мере способствовало нарастанию угрозы безопасности России. Но вместе с тем немецкая сторона осознавала невозможность обеспечения безопасности и стабильности в Европе без РФ, выступая в пользу ее максимально допустимой интеграции в крупные многосторонние организации, действовавшие в рамках трансатлантического и континентального пространств.

Такая позиция ФРГ представляется весьма спорной. С одной стороны, в постбиполярную эпоху глобальные и региональные международные организации действительно стали влиятельными акторами мировой политики, функционирование которых позволило смягчить жесткость однополярной системы. К тому же они пытались взять на себя функции предотвращения и урегулирования конфликтов в рамках конкретных территорий. В данном контексте включенность страны в международные институты можно было рассматривать как один из эффективных механизмов реализации ее национальных интересов.

Вместе с тем положение державы в таких организациях зависело от уровня ее развития и статуса в мире. В связи с падением веса России на мировой арене влияние официальной Москвы на решение вопросов международной жизни значительно уменьшилось. Многосторонние механизмы поддержания мира и безопасности как на глобальном (ООН), так и на региональном уровнях (ОБСЕ, СНГ) были недостаточно лояльными России, вследствие чего их использование носило ограниченный характер и не могло являться гарантией интересов национальной безопасности РФ. Поэтому в 90-е гг. XX в. внешняя политика РФ осуществлялась преимущественно в традиционном русле, где приоритет отдавался двусторонним отношениям с развитыми державами. В их рамках официальная Москва стремилась использовать ресурс личных связей между лидерами государств, что применялось ею со времен советской перестройки.

Германия же являла собой пример страны, которая после поражения во Второй мировой войне сумела обеспечить себе возвращение в большую европейскую политику благодаря тесной интеграции со своими западными партнерами и союзниками. В связи с этим она расставляла приоритеты по-иному. Залогом позитивных отношений с Россией официальный Бонн считал формирование устойчивых связей внутри сильных Евросоюза и НАТО, а также укрепление трансатлантического партнерства с США.

На протяжении 1990-х годов в отношениях между ФРГ и РФ действовали также интеграционные факторы. В силу своего расположения в центре европейского континента Германия являлась для России стратегически важным партнером. Учитывая ее глубокую вовлеченность в западные военно-политические и экономические союзы, Москва надеялась с помощью Бонна обеспечить собственную интеграцию в единое региональное пространство, что, по ее мнению, открывало перспективы активизации участия международного капитала в реформировании экономики РФ.

Германия признавала принципиальную невозможность обеспечения на долгосрочную перспективу безопасности и стабильности в Европе без Российской Федерации. Кроме того, официальному Бонну приходилось учитывать, что граждане бывшего Советского Союза составляли весомую часть электората ФРГ. Выезд немцев и членов их семей с территории бывшего СССР в Германию возрос со 147,3 тыс. в 1991 году до 195,6 тыс. в 1992 году, достигнув максимума в 1994 году (213,2 тыс. чел.).

Крайне важными стали публичные декларации обеих сторон о приверженности принципу невмешательства во внутренние дела друг друга, что, впрочем, не всегда соответствовало действительности. С одной стороны, германские официальные лица неоднократно подчеркивали свою заинтересованность в самостоятельной разработке РФ модели собственного устойчивого развития, которая позволила бы совместить российские традиции с ценностями западного мира (свободой, принципами правового государства, демократией и рыночной экономикой). В то же время официальной линией властей ФРГ стало вовлечение России в сферу глобальной политики безопасности. Германия отдавала себе отчет в том, что цель этого вовлечения может быть достигнута лишь в том случае, если российская элита возьмет курс на сближение с Западом и будет придерживаться реалистической внешней политики, а действия Москвы окажутся под соответствующим надежным контролем.

Несмотря на очевидную зыбкость политической почвы для сотрудничества, ФРГ и РФ вынужденно искали точки соприкосновения, в связи с чем взяли курс на обмен мнениями по широкому кругу двусторонних и многосторонних вопросов современности. Это способствовало формированию сложного механизма их взаимодействия.

Основным инструментом и главным гарантом стабильности германо-российского политического диалога в 90-е гг. ХХ в. стали регулярные встречи канцлера ФРГ и президента РФ. Значение политического диалога на высшем уровне детерминировалось юридическими основаниями. В соответствии со статьей 65 Основного закона ФРГ федеральный канцлер «определяет основные направления политики и несет за это ответственность» [88, с. 200; 3]. На первый взгляд, в статье отсутствовали конкретные указания на компетенцию главы правительства Германии во внешнеполитической сфере. Однако подзаконные нормативно-правовые акты восполняли этот пробел. Согласно п. 1 Регламента федерального правительства ФРГ, речь в статье 65 Основного закона шла о правовом основании федерального канцлера принимать директивы в области внутренней и внешней политики [36]. В Конституции РФ 1993 года указывалось, что президент определяет основные направления внутренней и внешней политики (п. 3 статьи 80); как глава государства представляет Российскую Федерацию внутри страны и в международных отношениях (п. 4 статьи 80) [44, с. 33].

Юридическая база была подкреплена ходом событий. Исторически сложилось, что российское направление во внешней политике Германии курировалось двумя государственными структурами: канцелярией федерального канцлера и Министерством иностранных дел. С вступлением на пост главы правительства ФРГ Г. Коля произошло негласное перераспределение сфер влияния, и центр принятия решений в отношении РФ сдвинулся в сторону федерального канцлера и его канцелярии.

В свою очередь, российский президент Б.Н. Ельцин уделял повышенное внимание ФРГ и стремился в известной степени персонифицировать диалог, укрепляя личную дружбу с федеральным канцлером. Это позволило обеспечить на постоянной основе процесс обмена мнениями по всему кругу германо-российских актуальных проблем. Выражением желания сторон поддерживать двусторонние оперативные контакты стало подписание 11 мая 1994 г. Договора об установлении зашифрованной связи между ведомством федерального канцлера и Кремлем.

Уже в первой половине 1990-х годов был осуществлен прорыв в развитии договорно-правовой базы двустороннего сотрудничества. В ходе официального визита федерального канцлера Г. Коля в Москву 14-16 декабря 1992 г. состоялось подписание нескольких важных документов, в том числе нового Совместного заявления (прежнее было принято в ноябре 1991 г.), Соглашения о культурном сотрудничестве, Договора об уходе за военными захоронениями в Германии и России, Договора о сотрудничестве и взаимной поддержке между таможенными службами.

В Совместном заявлении российская сторона взяла на себя обязательство предпринять меры по ускорению вывода Западной группы войск (далее ЗГВ) с территории бывшей ГДР и закончить его к 31 августа 1994 г. (в начале 1992 года численность ЗГВ составляла 356 тыс. чел.; она располагала 4116 танками, 3598 артиллерийскими орудиями, более 1200 самолетами и вертолетами) [420, с. 343].

Финансовые обязательства Германии в связи с выводом российских военнослужащих были определены «Соглашением о некоторых переходных мерах», подписанном в Бонне 9 октября 1990 г. Согласно ему, ФРГ выделяла на пребывание и вывод советских войск 15 млрд ДМ: 12 млрд - безвозмездно и 3 млрд - как беспроцентный кредит с погашением через 5 лет. Большая часть средств (7,8 млрд ДМ) была предназначена для осуществления специальной жилищной программы для выводимых из Германии военнослужащих и членов их семей (намечалось построить в 1991-1994 гг. 4 млн кв. м жилой площади). 200 млн ДМ выделялось на программу подготовки и переподготовки военнослужащих, увольняемых в запас, 1 млрд ДМ - на транспортные расходы в связи с нуждами ЗГВ [176, с. 76-80; 404, с. 167-168].

Были подтверждены финансовые обязательства ФРГ в связи с выводом российских военнослужащих. Германская сторона дополнительно предоставляла Москве сумму в 500 млн ДМ в качестве взноса для обустройства возвращавшихся на Родину российских военнослужащих и их семей. Часть этих средств предполагалось потратить на закупку в восточных землях ФРГ оборудования, использовавшего при строительстве жилья, материалов и других товаров. Было выработано «нулевое решение» по взаимным претензиям: с российской стороны - на недвижимое имущество ЗГВ, а с немецкой - на возмещение ущерба природной среде в местах дислокации войск ЗГВ [158].

ФРГ реализовала жилищную программу по обустройству в России военнослужащих ЗГВ*, оказала содействие переподготовке увольняемых российских военнослужащих на гражданские специальности. При этом Бонн и Москва пришли к соглашению, что недвижимое имущество, построенное за счет средств бывшего Советского Союза на земельных участках, являвшихся германской собственностью, передается властям ФРГ.

Германская сторона поддержала намерение официальной Москвы конструктивно решить вопрос с реструктуризацией внешнего долга бывшего СССР, выплачивать который взялась РФ. Планировалось заключение соглашения России с Парижским клубом кредиторов о среднесрочной реструктуризации долга, причем ФРГ учитывала ограниченные возможности России по его обслу-ванию. Эту проблему Бонн и Москва предполагали решать, руководствуясь сле- дующими принципами: имеющее обязательную правовую силу признание РФ внешнего долга СССР; сохранение даты отсчета по долгам, подлежащим реструк-туризации, а именно с января 1991 года; равное отношение ко всем странам-кредиторам; обеспечение минимальной величины платежей.

Особое значение с гуманитарной точки зрения носила статья 6 Совместного заявления, в которой Германия подтвердила свою готовность к выплате компенсации лицам, подвергшимся наибольшим страданиям вследствие преследований со стороны национал-социалистов в годы Великой Отечественной войны. На основе имевшихся договоренностей она выразила готовность предоставить на эти цели сумму в 1 млрд ДМ в распоряжение РФ, Республики Беларусь и Украины [158]. Россия получила от ФРГ льготные кредиты для поддержки рыночных преобразований в экономике, а также малого и среднего бизнеса.

Ввиду становления самостоятельной внешнеполитической линии Москвы правовое обеспечение двусторонних отношений шло по восходящей линии. 13-14 апреля 1993 г. состоялись переговоры министров обороны Германии и РФ Ф. Рюэ и П.С. Грачева, в ходе которых стороны подписали договоры об интенсивном обмене информацией по вопросам оборонной политики и политики в области безопасности, контроля над вооружениями, а также переподготовки офицерских кадров.

Постепенно двусторонними договоренностями ФРГ и РФ начали связывать те сферы, в которых ранее имелись лишь эпизодические контакты. Так, 28 мая 1992 г. состоялось подписание германо-российского Договора о сотрудничестве в области охраны окружающей среды, а 14 июля 1993 г. - Договора о воздушном сообщении.

Однако чем ближе подходило время очередных президентских выборов в РФ, тем чаще немецкая сторона тревожно задавалась вопросом о судьбах демократии в России и перспективах отношений с этой страной. Их во многом связывали с переизбранием на пост главы государства Б.Н. Ельцина, сотрудничать с которым Г. Колю и его команде было психологически комфортнее. Хотя вряд ли стоит гипертрофировать влияние фактора «мужской дружбы» федерального канцлера и президента РФ на ход и характер германо-российских политических отношений. Оно было существенным, но не всеобъемлющим, о чем говорил хотя бы тот факт, что официальный Бонн рассматривал разные варианты развития ситуации в РФ, не исключая возможности полноценного диалога с оппозиционными силами в лице коммунистов и их лидера Г.А. Зюганова.

Победа Б.Н. Ельцина на президентских выборах в июле 1996 г. была встречена в Германии неоднозначно. Немногочисленные представители научно-экспертных кругов, придерживавшиеся либеральных взглядов, расценили ее в качестве предпосылки решающего прорыва РФ к демократии и рыночной экономике, что, в свою очередь, рассматривалось как главное условие ее интеграции с Западом. К тому же Россия обладала серьезными резервами внутренней прочности, обусловленной процессом непрерывного перераспределе-ния властных полномочий с федерального уровня в регионы, чей экономический вес постоянно увеличивался. Одна из причин относительной стабильности заключалась в том, что оппозиция (в лице коммунистов и националистов) в силу регионализации власти получила в ней широкое участие и не образовала политическую контрэлиту.

Однако большинство германских аналитиков не спешили с оптимистическими выводами, понимая всю хрупкость положения с учетом авторитарных личных качеств и слабой политической дееспособности президента РФ. К середине 1990-х годов в ФРГ стали нарастать скептические взгляды по поводу способности официальной Москвы кардинально обновить свои методы и стиль деятельности на международной арене. Также не способствовали укреплению доверия постоянные болезни президента Ельцина и кадровая чехарда в правительстве, характерная для его второго срока пребывания в должности главы российского государства.

В ходе двусторонних контактов германские представители давали понять, что намерены поднимать вопросы, достаточно неприятные для официальной Москвы. Наглядно это проявилось во время государственного визита в РФ федерального президента Р. Херцога (сентябрь 1997 г.). Хотя с российской стороны звучали успокоительные слова об отсутствии в отношениях между РФ и ФРГ «неразрешимых проблем», президент Германии стал инициатором обсуждения вопросов о положении немцев в России (кстати, их численность вследствие массового выезда в ФРГ сократилась примерно на 500 тыс. чел.). Была затронута проблема возвращения культурных ценностей, вывезенных из Германии в СССР во время Второй мировой войны [135].

Несмотря на появление негативных факторов, германо-российский политический диалог во второй половине 1990-х годов продолжал поступательное развитие. Стороны обратили внимание на то, что его чрезмерная персонализация объективно устарела и в перспективе угрожала создать препятствия на пути развертывания двусторонних отношений после неизбежной смены руководства в Кремле. Для укрепления политический диалог необходимо было ставить на более твердое организационное основание.

К тому времени появились прецеденты укрепления институциональной базы, на которой строилось взаимодействие западных стран с Россией. Примером для подражания служила американо-российская комиссия Гора - Черномырдина (вице-президента США и председателя правительства РФ), действовавшая в качестве центра, координировавшего разнообразные сферы двусторонних отношений, включая экономические и политические проблемы, энергетические вопросы, аспекты безопасности.

Тем более что германо-российская повестка дня не уступала по насыщенности диалогу США и РФ. Бонн и Москва развивали перспективные технологические проекты, например, совместное производство военного самолета Ан-70, активизировали сотрудничество в снабжении немецких предприятий российским природным газом. Взаимопомощь оказывалась в такой ключевой сфере, как борьба с международной преступностью, включая терроризм, контрабанду, трансферт наркотиков, незаконное распространение ядерных материалов, нелегальную миграцию.

Расширение сотрудничества Германии и России вызвало к жизни новый координационный институт, а именно комиссию Ельцина - Коля, которая была учреждена в ходе визита президента РФ в Бонн (8-9 июня 1998 г.). С этого момента двусторонние встречи приобрели статус межгосударственных консультаций ФРГ и РФ на высшем уровне.

Их значение следует рассматривать со следующих позиций: прежде всего, они были призваны определять стратегические цели развития германо-российских отношений по отдельным направлениям, а с другой стороны - способствовать выходу держав на договоренности по конкретным вопросам, в связи с чем в этих мероприятиях участвовала большая группа министров с обеих сторон. Как правило, лидеры двух стран обсуждали на них самые неотложные проблемы международного характера, а затем заслушивали и одобряли предложения, разработанные на встречах министров. Такие консультации оказались весьма эффективным инструментом расширения и углубления двустороннего партнерства, охватившего важнейшие области жизни. Выступая 9 июня 1998 г. в Бонне на совместной пресс-конференции по случаю окончанию двусторонних консультаций, федеральный канцлер Г. Коль весомо подчеркнул, что это была «первая германо-российская встреча в новом формате» [287; 155, с. 87-88].

Наметившуюся положительную тенденцию в диалоге Бонна и Москвы прервали события конца лета - осени 1998 г., а именно дефолт и сопровождавший его политический кризис в РФ. В значительной степени они способствовали переосмыслению немецкой стороной успехов преобразований в России. Главный редактор немецкого журнала «Интернационале Политик» В. Вайденфельд писал о системности поразившего РФ кризиса, поскольку «нерешенные вопросы переходного периода и ошибки трансформации оказались тесно переплетены с проблемами экономической структуры, политики и политической культуры». Было подмечено, что российским реформаторам не удалось учредить парламент-скую демократию, создать отрегулированные общие условия для перехода к ры-ночной экономике, построить эффективные промышленные предприятия, обеспечить развитие малого и среднего бизнеса. «Население (россияне. - А.Е.) чувствует себя проигравшим и потеряло доверие к политическому руководству страны», - подытоживал свои размышления В. Вайденфельд [856].

В этот период господствовавшим стало мнение, согласно которому германская помощь может способствовать российским реформам в ограниченном масштабе и только в качестве вспомогательной меры. Официальный Бонн не расценивал РФ более как противника, но еще не считал ее равноправным Западу и предсказуемым партнером, считая, что возврат к геостратегическому соперничеству между Востоком и Западом не исключен. Свою роль немецкая сторона видела в предоставлении России стимулов для развития партнерства, не допуская ее изоляции, но при этом продвигала собственные национальные интересы. Боннскими дипломатами была выведена формула отношений ФРГ с РФ, в наибольшей степени отвечавшая немецким интересам и звучавшая таким образом: «Стратегия в отношении России = соблюдение интересов Германии + понятая российская точка зрения + акцент на постоянной готовности к сотрудничеству» [282]. Небольшая, но вместе с тем емкая формула фактически закладывала алгоритм отношения к России со стороны германского руководства, а также указывала принципы, опираясь на которые ФРГ собиралась продолжать взаимодействие с Москвой. Стали ясными ожидания германских властей, намеревавшихся призвать российскую сторону к четкому донесению до партнеров своих взглядов на проблемы разного масштаба.

Тем самым политический диалог Германии и России в начале постбиполярной эпохи отличался противоречивостью. Стремлению держав к активизации двусторонних отношений противостояли такие дезинтеграционные факторы, как различный исторический опыт стран, позиции, на которых они оказались в ходе трансформации системы международных отношений, а также внутренние проблемы обеих стран. Во второй половине 1990-х годов в отношениях между ФРГ и РФ обозначилась неблагоприятная тенденция, препятствовавшая реализации потенциала сотрудничества двух стран. Анализируя ход политического процесса в России, немецкая сторона все чаще выражала скептицизм по поводу ее демократических перспектив. Деятельность новых двусторонних институтов еще предстояло насытить конкретным содержанием.

3.2 Попытка формирования политики стратегического партнерства во взаимоотношениях ФРГ и РФ (1998-2005 гг.)

В конце 90-х годов ХХ в. возникли сомнения по поводу перспектив такого краеугольного элемента германо-российских отношений, как периодические контакты федерального канцлера ФРГ Г. Коля и президента РФ Б.Н. Ельцина, носившие дружеский характер. До последнего момента служившие гарантией стабильности двусторонних взаимодействий, в период болезни Ельцина и российского кризиса они во многом исчерпали свои возможности. Ушла в прошлое креативность сторон, ощущался дефицит инициатив, способных вдохнуть в диалог новую жизнь. Политические отношения между ФРГ и РФ нуждались в новом, сильном импульсе, само появление которого, в свою очередь, зависело от складывания благоприятных объективных и субъективных предпосылок. На рубеже ХХ - ХХI вв. последние начали вырисоваться все более отчетливо.

Во-первых, изменялся мировой порядок, в рамках которого Германия и Россия поддерживали двусторонние отношения. Хотя ведущей чертой конструкции системы международных отношений по-прежнему оставалась однополярность со свойственным ей превосходством сверхдержавы над остальными субъектами мирового сообщества во всех сферах, перевес возможностей, который имелся у США по сравнению с другими центрами силы в лице стран Евросоюза, Китая и Японии, обнаружил склонность к уменьшению. Иначе говоря, в недрах жесткой однополярности постепенно вызревал ее более мягкий вариант. В научно-экспертной среде получало распространение мнение, что Соединенные Штаты, как сверхдержава, близки к истощению. В немалой степени такая точка зрения нашла подтверждение 11 сентября 2001 г., когда террористы из международной организации «Аль-Каида» нанесли удары по Нью-Йорку и Вашингтону. Эти события показали уязвимость США, развеяли миф о несокрушимости их обороны. Соединенные Штаты оказались ослабленными, что дало шанс иным государствам, включая ФРГ и РФ, усилить свои международные позиции.

Во-вторых, в период 1998-2000 годов в обеих странах - как в ФРГ, так и в РФ - путем демократических выборов произошла смена национальных лидеров и правящих политических сил, а значит, возникли условия для притока новых сил и свежих идей.

Начало этому процессу было положено в Германии, где Христианско-демократический союз (партия федерального канцлера Г. Коля) постепенно утрачивал ведущие позиции. Он пользовался поддержкой меньшинства немецкого электората, о чем красноречиво свидетельствовали итоги земельных выборов в ФРГ (см. таблицу 14).

Таблица 14. Результаты ХДС на выборах в земельные ландтаги ФРГ, 1998 г. (в %)

Дата выборов	Земля	Результат ХДС
1 марта	Нижняя Саксония	35,9
24 марта	Баден-Вюртемберг	41,4
24 марта	Рейнланд-Пфальц	38,7
29 марта	Шлезвиг-Голштейн	37,2
26 апреля	Саксония-Анхальт	22,0

Как вытекает из таблицы 14, в течение марта - апреля 1998 г. германские избиратели не оказывали Христианско-демократическому союзу весомой поддержки, что являлось тревожным звонком для партии Г. Коля накануне общегерманских выборов в бундестаг. Опасения оправдались полностью, когда на федеральных выборах, состоявшихся 27 сентября 1998 г., ХДС и блокировавшийся с ним Христианско-социальный союз потерпели поражение, вместе получив лишь 35,1% голосов. Главный конкурент консервативных сил - Социал-демократическая партия Германии - завоевал поддержку 40,9% избирателей (см. таблицу 15).

Таблица 15. Результаты парламентских выборов в Германии, 27 сентября 1998 г.

Партия	Полученные голоса, %	Всего мест в бундестаге
СДПГ	40,9	298
ХДС и ХСС	35,1	245
Союз 90/ «Зеленые»	6,7	47
Свободная демокра- тическая партия (СвДП)	6,2	44
Партия демократического социализма (ПДС)	5,1	35



По итогам выборов было сформировано коалиционное правительство СДПГ и партии Союз 90/ «Зеленые», амбиции которого на международной арене были предельно большими. Оно стремилось оправдать доверие избирателей, превратив ФРГ в одного из самых влиятельных субъектов мирового политического процесса, а также обеспечив устойчивое положение германского государства в международных организациях.

Федеральный канцлер Г. Шредер отдавал себе отчет в том, что, следуя курсом старой ФРГ, - строго в фарватере политики официального Вашингтона, - объединенная Германия не сможет в полной мере достичь поставленных целей. Ввиду этого, на словах подтверждая преемственность внешнеполитического курса, ориентированного на тесное трансатлантическое сотрудничество, в ходе своей деятельности федеральный канцлер стремился расширить круг партнеров на международной арене. Взаимодействие с ними предполагалось использовать в качестве инструмента реализации планов новой правительственной коалиции.

В свою очередь, благодаря изменению политической обстановки в РФ сложились благоприятные условия для расширения диалога с Германией. 15 мая 1999 г. окончилась неудачей попытка импичмента президенту Б.Н. Ельцину; на выборах в Государственную думу (декабрь 1999 г.) 5-процентный избирательный барьер преодолели шесть партий [216], из которых четыре («Единство», «Отечество - вся Россия», «Союз правых сил» и «Яблоко») позиционировали себя в качестве демократических и признавали свою долю ответственности за продол-жение реформаторского курса в стране. Такие результаты привели к переменам в Думе, где коммунисты и националисты утратили прежние лидирующие позиции.

К тому же появление В.В. Путина во главе российского государства открыло перед ФРГ новые возможности, расширив свободу маневра германской дипломатии на международной арене и способствуя сдвигу политического центра европейского континента в сторону Берлина. С новым российским президентом власти и общественные круги ФРГ связывали повышенные ожидания, что во многом объяснялось особенностями карьеры, профессии и личности В.В. Путина. Он хорошо знал Восточную Германию, поскольку с 1985 по 1990 г. работал в Дрездене. В его пользу говорило отличное владение немецким языком. Профессиональную деятельность Путина в Комитете государственной безопасности также можно было расценить как фактор, благоприятствовавший германо-российскому диалогу. Проводя исторические параллели, вспомним, что во времена холодной войны руководители органов государственной безопасности (Л.П. Берия, Ю.В. Андропов) нередко занимали лояльную позицию в отношении Западной Германии.

Оптимизма добавляли встречи германских политических деятелей и крупных промышленников с В.В. Путиным во время его пребывания на посту председателя правительства РФ (август - декабрь 1999 г.). Влиятельный россий-ский политик публично выражал свою заинтересованность в налаживании контактов с ФРГ (например, во время встречи в ноябре 1999 г. с федеральным канцлером Г. Шредером), показывал компетентность в экономических вопросах, где акцентировал внимание на аспектах защиты права частной собственности, ставил задачу обеспечения строгого контроля над чиновниками, высказывал твердое намерение бороться с коррупцией. Тем более что В.В. Путин унаследовал от эпохи Б.Н. Ельцина серьезную проблему системного кризиса в стране: было в значительной степени подорвано доверие со стороны населения к институтам государственной власти, большинство отраслей отечественной экономики переживали трудные времена, последствия финансового кризиса в социальной сфере не удалось преодолеть. Внутренние неурядицы подталкивали нового президента к контактам с западными партнерами, одновременно заставляя провозглашать приверженность идеалам мультилатерализма. В Концепции внешней политики РФ от 28 июня 2000 г. отмечалось, что Россия будет стремиться к достижению мультиполярной системы международных отношений, которая реально отражает диверсификацию современного мира с его разнообразными интересами. Мировой порядок XXI в., утверждалось в Концепции, должен основываться на процессе коллективного решения основных проблем, на преобладании права и на широкой демократизации международных отношений [45, с. 3-11].

Стало быть, несмотря на противоречивость ситуации в двусторонних отношениях, сложившихся в конце 1990-х - начале 2000-х годов, национальные интересы вынуждали Германию и Россию стремиться к выводу политического диалога на более высокий уровень. Тем более что на мировой арене обе державы были заинтересованы в укреплении мягкой однополярности, а в перспективе - в переходе к многополярному мировому порядку. На почве общей приверженности мультилатерализму ФРГ и РФ делали осторожные шаги навстречу друг другу. Инициатива в этом процессе на первых порах принадлежала немецкой стороне.

20 октября 1998 г. СДПГ и партия Союз 90/ «Зеленые» подписали коалиционное правительственное соглашение, где уделили особое внимание аспектам своей внешней политики. Было указано, правда в общих выражениях, на необходимость углубления партнерства с Россией [37, s. 85]. В сжатые сроки германские официальные лица конкретизировали позицию нового правительства по поводу РФ и взаимодействия с ней в рамках глобального и континентального пространств. 10 ноября 1998 г. министр иностранных дел ФРГ Й. Фишер дал интервью российскому агентству ИТАР-ТАСС, в котором трактовал РФ как «несущую колонну европейского мирного порядка и необходимого партнера для преодоления как всемирных, так и региональных вызовов». От имени федерального правительства Фишер определил ключевые направления германской политики на российском направлении следующим образом: обширное включение РФ в международное сотрудничество и всеобъемлющая поддержка структурных рыночных реформ, проводимых демократическим путем. Трудности, испытываемые Россией, полагал германский министр иностранных дел, носят временный характер и вполне преодолимы. В качестве своевременной меры он предложил Москве разработать и представить на суд международной общественности убедительную, детально просчитанную программу, призванную восстановить потерянное доверие со стороны зарубежных инвесторов и сформировать более благоприятные условия для вложения иностранных капиталов на российской территории [376].

Делая упор на приоритетности самостоятельных действий Москвы по преодолению последствий августовского кризиса 1998 г., Фишер обещал ей помощь, полагая необходимым задействововать такие инструменты, как ОБСЕ, совместный Постоянный Совет Россия - НАТО, а также сотрудничество РФ с ЕС.

В российском направлении политики нового федерального правительства министр иностранных дел ФРГ намечал «один-два легких сдвига ударения» без каких-либо фундаментальных изменений. Данный подход следует объяснить тем, что новым германским властям требовалось время для осознания глубины поразившего Россию финансового кризиса, а также оценки возможных рисков в случае попытки активизации политического диалога, чьи трудности не ушли в прошлое.

Немецкая сторона взяла под пристальный контроль ситуацию в экономике РФ, интересуясь в первую очередь заложенными параметрами российского бюджета на 1999 год, равно как и перспективами его исполнения. Российские хозяйство крайне нуждалось в притоке иностранных инвестиций, однако потенциальные зарубежные партнеры, напуганные дефолтом 1998 года, проявляли повышенную осторожность. Ситуацию могли переломить новые совместные политические акции, в связи с чем весомое значение приобретала поездка в Москву канцлера ФРГ Г. Шредера в качестве лидера страны, председательствовавшей в Европейском Союзе. 18-19 февраля 1999 г. состоялись расширенные германо-российские межгосударственные консультации на высшем уровне с участием ключевых министров обеих стран, в ходе которых канцлер публично заявил о готовности отсрочить выплату Россией ФРГ советского долга.

Если в финансовой области германская сторона продемонстрировала толерантность и готовность учитывать состояние российского государства, то политическая составляющая отношений развивалась с большим трудом. Непонимание и диаметрально противоположная оценка ключевые событий на международной арене не позволяли ФРГ и РФ реализовать потенциал диалога. Характерной в этом плане оказалась точка зрения, изложенная 15 февраля 2000 г. Й. Фишером в связи с политической ситуацией в двух проблемных регионах, а именно в Косово и Чечне. В первой случае, утверждал министр иностранных дел ФРГ, «речь шла о соблюдении элементарных прав человека и безопасности Европы... Однако большинство россиян увидели в западной политике в Косово очередной шаг мнимой стратегии, якобы ставящей своей целью оттеснение России со всех позиций и подрыв ее статуса как великой державы». Чеченскую же войну глава внешнеполитического ведомства ФРГ, вооруженный идеей избирательного пацифизма, признавал политической и гуманитарной катастрофой [300]. Свои далеко не бесспорные выводы Й. Фишер не сопроводил отточенными аргументами, чем расширил конфликтную зону в германо-российской политической области.

В начале нулевых годов XXI в. обозначился процесс постепенного вывода политического диалога Берлина и Москвы из состояния застоя, а также снижение уровня его напряженности. Обнаружилась тенденция к интенсификации двусто-роннего взаимодействия, в первую очередь благодаря более частым встречам на высшем уровне и регулярным консультациям на уровне министров иностранных дел. Взаимные визиты представителей германских и российских властей стали обыденным явлением. По существу, наблюдался ренессанс прежних форм личных контактов, что, впрочем, сопровождалось более насыщенным графиком встреч лидеров государств с политиками и деловыми кругами обеих стран, диверсификацией списка участников переговорного процесса, большей конструктивностью при оглашении занимаемой позиции, а также расширением затрагиваемых в ходе политических контактов тем. Изменилось к лучшему и качество принимаемых управленческих решений.

...