Теория международных отношений

Что касается «скептиков», то они отвергают крайние позиции в оценке последствий глобализации, с сомнением относясь как к выводам о ее благотворной миссии, так и к выводам о ее гибельном воздействии на человеческую цивилизацию. Основная идея «скептиков» в том, что процессы, обозначаемые термином «глобализация», являются объективными и неизбежными. Они действительно открывают перед странами и обществами новые возможности, но при этом несут с собой и новые вызовы. Использование новых возможностей и противостояние новым вызовам требуют выработки каждым национальным сообществом осознанной стратегии. Но это подразумевает наличие сильного государства, способного противостоять идеологии «глобализма» и методам формирования глобального рынка, которые навязываются миру богатыми странами (см., например: Горелик, Делягин, Лосюков, Фокин. Глобализация как стержневая проблема... 2000; Богатуров. 1999; Стратегия для России...). Скорее всего, такая позиция наиболее плодотворна как в теоретическом, так ив практическом плане.

Скептики высказывают сомнения и относительно глобальной сети Интернет: ее неуправляемое, стихийное внедрение и использование не гарантируют нейтральность воздействия на то или иное общество. Это может быть проиллюстрировано примером наблюдающегося в последние годы бума электронной торговли. Только в 1998 г. общая сумма продаж товаров и услуг через Интернет превысила 30 млрд долларов.

Согласно оценкам, на начало века она должна составить около 5% всей мировой торговли. 80%, по прогнозам, составят сделки между предприятиями (Капгзек 2000. Р. 366). Естественно, что доминирование наиболее развитых стран, прежде всего США, в области программных материалов и электронных продуктов гарантирует им в такой торговле скорее положение экспортера, чем импортера. Удел остальных -- приспосабливаться к создающейся ситуации, пытаясь избежать наиболее разрушительных последствий. Иначе говоря, «свободный обмен» в Интернете оборачивается господством наиболее сильных (Саххеп. 1997).

«Оптимисты» иногда считают, что всеобщий характер негативных последствий глобализации (в области экологии, ядерных.вооружений, исчерпаемости природных ресурсов и т.п.) в конечном счете будет способствовать сплочению человечества, формированию солидарного мирового общества (см., например: Бгом>п. 1995; Кузнецов. 1999; Шишков. 2000). Однако создатели образа «одной лодки» не только не учитывают неравного положения ее «пассажиров», но и игнорируют реальные трудности на пути урегулирования подобных проблем. Стоит напомнить, что ни один крупный международный форум последних десятилетий, призванный выработать общую стратегию народов в противостоянии экологическим вызовам, не увенчался сколь-либо заметным практическим результатом.

Таким образом, воздействие, которое оказывает среда на современную международную систему, выглядит достаточно неоднозначным. Одним из результатов такого воздействия является резкое возрастание взаимозависимости, интернационализация всех сторон человеческого общения, внутриобщественных и международных отношений, интеграционные процессы, проявляющиеся как объективные, общемировые, а значит, общесоциологические тенденции. Однако эти системообразующие факторы, ведущие к социализации международных отношений и стимулирующие становление своего рода глобального гражданского общества, сопровождаются неравномерным ростом производительных сил в различных странах, находящихся на разных уровнях научно-технического, экономического, социального и политического развития. Сохраняются, а местами и растут национально-государственная обособленность, политические противоречия, столкновение экономических интересов различных стран. Все это усиливает напряжение в глобальной международной системе, подрывает ее стабильность, увеличивает ее конфликтный потенциал. Одновременно все более актуальными становятся новые формы взаимодействия, учитывающие растущее многообразие участников международных отношений.

ЛИТЕРАТУРА

Введение в социологию международных отношений. М., 1992.

Актуальные вопросы глобализации. Круглый стол «МЭиМО» // Мировая экономика и международные отношения. 1999. № 4.

Актуальные вопросы глобализации. Круглый стол «МЭиМО» // Мировая экономика и международные отношения. 1999. № 5.

Богатуров АД. Синдром поглощения в международной политике // Рго е! Согига. Т. 4. № 4.

Гаджиев К С. Геополитика. М., 1997.

Гидденс Э. Социология: Учебник 90-х гг. Челябинск, 1991.

Гидденс Э. Девять тезисов о будущем социологии // Альманах «ТНЕ818. Теория и история экономических и социальных институтов и систем». М., Зима 1993. Т. 1. Вып. 1.

Гливаковский А. Сценарий «атлантистов» // День. 1993. 3 апр.

Глобализация как стержневая проблема грядущего мира («круглый стол») // Международная жизнь. 2000. № И.

Горностаев Д. Нужны ли уроки Давоса? // Независимая газета. 2001. 31 янв.

Дугин А. Основы геополитики. М., 1997.

ЗегберсК Сшивая лоскутное одеяло... // Рго е!Согйга. Т. 4. № 4.

Кузнецов В.И. Что такое глобализация? // Мировая экономика и международные отношения. 1998. № 2.

Кузнецов В.И. «Золотой миллиард» и остальное человечество // Рго е! Сошла Т. 4. №4.

Максименко В.И. Происходит ли глобализация? // Рго е! Согйга. Т 4. № 4.

Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844года// К. Маркс, Ф. Энгельс Сочинения. 2-е изд. Т. 42.

Моро Дефарж Ф. Основные понятия международной политики. М., 1995.

Панарин А.С. Политическая антропология (гюшо роНйсш) // Политическая наука в России. М., 2000.

Сорокин К Э. Геополитика современности и геостратегия России. М., 1996.

Стратегия для России: повестка дня для президента 2000.

ТихонравовЮ. В. Геополитика: Учебное пособие. М., 1998.

Федоров Ю.Е. Критический вызов для России // Рго е! Согйга. Т 4. № 4.

Глава 8. Участники международных отношений

В международно-политической науке, как и в других социальных дисциплинах, сложилось несколько терминов, для обозначения изучаемых ими действующих лиц. По своему содержанию наиболее широким из таких терминов является термин «субъект» -- индивид, группа, класс, общность людей, взаимодействующих друг с другом по поводу и/или при помощи того или иного объекта. Один из основных критериев выделения субъекта -- это его наделенность сознанием и способность к действию. Однако этой слишком общей характеристики недостаточно для исследования тех или иных отдельных видов социальных отношений. Поэтому указанный термин требует конкретизации, результатом которой стали такие категории, как «социальный агент» и «социальный актор».

«Социальный агент» -- это понятие критической социологии, близкой к социальному детерминизму. Оно отражает соотношение между поведением субъекта и его средой. Но главной особенностью данного понятия является то, что оно служит для выражения действия, являющегося промежуточным между субъектом и средой. Агент -- это выразитель, проводник (вольный или невольный) тех или иных норм и ценностей определенной социальной системы, логика которой определяет логику его поведения в той или иной ситуации. Иначе говоря, в понятии «социальный агент» отражается социальный и культурный контроль системы над индивидами и/или социальными общностями, та роль, которую они стремятся (сознательно или бессознательно) играть в соответствии с ожиданиями окружающих, основанными па социальном статусе агента. Простейший пример в этом отношении -- связь поведения человека на официальном приеме с его общественным положением: делая «выбор» между напитками, представители «низших классов», как показали социологические исследования, на самом деле следуют «логике престижности», т.е. выбирают то, что, по их представлениям, соответствует более высокому социальному статусу. Подобным же образом поведение лидеров той или иной страны нередко объясняется их представлениями о статусе суверенного государства, стремлением играть роль великой державы и т.п. С этой точки зрения многое в деятельности российского МИДа, особенно на первых этапах его существования в постсоветский период, было призвано, судя По всему, соответствовать прежде всего статусу демократического государства, придерживающегося либеральных ценностей: колебания в определении национальных интересов, поддержка (правда, с некоторыми оговорками) сомнительной акции США, связанной с нанесением ракетного удара по Багдаду в июне 1993 г. и т.п.

Что касается понятия «социальный актор», то в данном случае речь идет прежде всего о таком социальном субъекте, который действует и способен своей деятельностью внести те или иные изменения в окружающую среду. Это понятие активно используется в социологии действия. Один из ее представителей, известный французский социолог А. Турен выделяет следующие критерии социального актора: способность сказать «я»; признание другого; принадлежность к определенной группе. Соответственно, отношения актора со средой определяются четырьмя уровнями: во-первых, стремлением к удовлетворению своих интересов («уровень интереса»); во-вторых, улучшением или ухудшением условий деятельности, например соединение труда индивида с трудом другого может способствовать как повышению, так и понижению их заработка («уровень стратегии»); в-третьих, воздействием общности на институциональную систему, например, профсоюз того или иного предприятия осуществляет давление на администрацию этого предприятия с целью изменить условия труда и его оплаты («уровень изменения правил игры»); наконец, в-четвертых, культурной, этической, ценностной моделью, которая является ставкой борьбы за власть («уровень историчности»). В конечном итоге/считает А. Турен, социальный субъект -- это тот, кто желает стать актором (см.: Тоигагпе. 1974. Р. 24).

,Наиболее употребительным термином, которым в пауке о международных отношениях принято обозначать участников взаимодействия на мировой арене, является термин «актор». В русском переводе он звучал бы как «актер». И действительно, некоторые зарубежные авторы иногда напоминают об этом его значении. Так, Б. Рассст и X. Старр подчеркивают, что Шекспир представлял весь мир как большую сцепу, а людей -- ее актерами (КаввеП, 8(агг. 1981). Однако, учитывая, что значение термина «актер» в русском языке является гораздо более узким, более конкретным, а также то, что в этом своем конкретном, узком значении (как лицо, исполняющее заранее заданную роль другого персонажа) в науке о международных отношениях он практически не употребляется, в отечественной литературе принят термин «актор» (Бурлацкий, Галкин. 1974).

«Актор» -- это любое лицо, которое принимает активное участие, играет важную роль, -- пишут Ф. Брайар и М.Р. Джалили. В сфере международных отношений, подчеркивают они, под актором следует понимать любой авторитет, любую организацию, любую группу и даже любого индивида, способного играть определенную роль, оказывать влияние (ВгаПШ; В}аПП. 1988. Р. 31).

Б. Рассет и X. Старр отмечают, что термин «актор» имеет целый ряд достоинств. ВО-нервых, он отражает широкий спектр взаимодействующих общностей и поэтому является достаточно всеобъемлющим. Во-вторых, используя его, мы делаем акцент на поведении общностей. Тем самым данный термин помогает понять существо общности, которая ведет себя определенным образом, предпринимает такие-то действия. Наконец, в-третьих, он помогает понять то, что разньГе актеры играют разные роли: некоторые из них занимают авансцену и являются «звездами», тогда как другие остаются не более чем статистами или же членами хоровой группы. И тем не менее все они участвуют в создании законченного спектакля па мировой сцепе (Бурлацкий, Галкин. 1974. С. 72).

Социальная общность может рассматриваться как международный актор в том случае, если она оказывает определенное влияние па международные отношения, пользуется признанием со стороны государств н их правительств и учитывается ими при выработке внешней политики, а также имеет ту или иную степень автономии при принятии собственных решений (Кар1ап. 1964). Исходя из этого, становится ясньш, что если все акторы являются участниками международных отношений, то не каждый участник может считаться международным актором. Организация, предприятие или группа, имеющие какие-либо отношения с иностранными организациями, предприятиями или гражданами, далеко не всегда могут выступать в роли международных акторов. Наоборот, эту роль может выполнять отдельный человек, например такой, как всемирно известный правозащитник А.Д. Сахаров, который, благодаря тому авторитету, которым он пользовался как среди государственных руководителей многих стран, так и среди демократической общественности, оказывал известное влияние на отношение Запада к СССР. Более того, сегодня возрастающая роль индивида в международной политике может проявляться не только в действиях выдающихся личностей, но и самых обычных людей, что проявляется в таких феноменах, как увеличение трансграничных миграционных потоков, расширение потенциала международных неправительственных правозащитных организаций в отстаивании «антигосударственных» притязаний рядовых людей, наконец, в некотором росте возможностей защиты их прав путем обращения в межправительственные организации (Европейский суд по правам человека) с жалобами на неправомерные действия собственных правительств. При всех оговорках, которые могут и должны быть сделаны относительно неоднозначности и противоречивости двух последних феноменов (подробнее об этом см. в главе 12), рост их влияния на межгосударственные контакты и на международные отношения в целом представляется несомненным.

Однако в данной связи возникают следующие вопросы. Во-первых, какие из разновидностей социальных общностей, взаимодействующих на мировой арене, могут считаться типичными международными акторами? И, во-вторых, какова иерархия между типами международных акторов, или, иначе говоря, какой из них может рассматриваться как наиболее влиятельный, авторитетный и перспективный? Оба эти вопроса являются, хотя и в разной степени, предметом научных дискуссий, теоретических споров.

Гораздо больше согласия имеется по первому вопросу. Представители большинства теоретических направлений и школ считают, что типичными международными акторами являются государства, а также международные организации и системы. Так, Мортоу) Каплан различает три типа международных акторов: национальный (суверенные государства), транснациональный (региональные международные организации: например, НАТО) и универсальный (всемирные организации: например, ООН) (Кар1ап. 1957). М. Мерль в качестве типичных международных акторов рассматривает государства, международные организации и транснациональные силы (например, мультинациональ-иые фирмы, а также мировое общественное мнение) (Мег1е. 1974). Брайар и М.Р. Джалили добавляют к этим трем типам еще один -- так называемых потенциальных акторов (таких, как национально-освободительные движения, региональные и локальные общности: например, Европейский Совет коммун, Европейская Конференция местных органов власти). Дж. Розенау считает основными международными акторами государства, подсистемы (например, органы местной администрации, обладающие определенной автономией в международной сфере), транснациональные организации (такие, как, например, компания по производству микросхем «Европейские кремниевые структуры», существующая вне пределов государственной юрисдикции), когорты (например, этнические группы, церкви и т.п.), движения (Козепаи. 1990).

Вместе с тем из приведенных примеров видно, что указанное согласие относительно основных типов международных акторов касается прежде всего государства и межгосударственных (межправительственных) организаций. Что же касается вопроса о других участниках международных отношений, то он остается предметом теоретических расхождений. Однако гораздо более серьезные дискуссии ведутся но вопросу о том, какому тину актора следует отдавать предпочтение при анализе международных отношений.

Как мы уже видели, для представителей политического реализма нет сомнений в том, что государство является главным, решающим, если не единственным актором международных отношений. Это касается всех разновидностей политического реализма, хотя одни из них опираются в своей аргументации преимущественно на политические возможности государства (Г. Моргснтау), другие делают акцент на его социальную сферу (Р. Арон), третьи апеллируют к экономическому потенциалу (Ж. Бертэн).

Более гибкой выглядит точка зрения представителей модернистского направления. Смещая акцент па функционирование международных отношений, опираясь на системный подход, моделирование, количественные методы в их изучении и т.н., представители модернизма не ограничиваются исследованием поведения государств, вовлекая в научный оборот проблемы, связанные с деятельностью международных организаций, международно-политическими последствиями экономической экспансии ТНК и т.н. Вместе с тем, во-первых, чаще всего вопрос о приоритетности того или иного международного актора является для них второстепенным. А во-вторых, многие представители данного, чрезвычайно гетерогенного направления близки либо к политическому реализму

(М. Каплап, К. Райт), либо к другим теоретическим школам, например таким, как транснационализм и глобализм.

Согласно теоретикам транснационализма или взаимозависимости (Р. Кохэн, Д. Най, . Скотт, С. Краснер и др.), одной из характерных особенностей современного этапа в волюции международных отношений является тот вызов, который бросают позициям сударств международные неправительственные организации, мультинациональные ирмы и корпорации, экологические движения и т. н. По мере роста числа междупарод-ых сделок позиции государств в мировой политике ослабевают, и, напротив, усиливается роль и значение частных субъектов международных отношений (Най. 1989; Кеокапе & Ыуе. 1977). «Глабалисты» (Дж. Бертон, С. Митчел и др.) идут еще дальше, представляя мир в виде гигантской многослойной паутины взаимных связей, соединяющих вместе государства и негосударственных акторов, из которой никто не может выбраться (Виг!оп. 1972). Вместе с тем «транснационалисты» остались достаточно лояльными по отношению к политическому реализму и, следовательно, к его трактовке государства как главного международного актора (Кгоих, Кеепев, Ье§а(е. 1982). Что же касается «глобалистов», то они имеют тенденцию принижать значение понятия «международный актор» в пользу показа тенденций глобальной взаимозависимости (Мадкгоогг, КатЪегд. 1982).

В неомарксистских концепциях международных отношений (И. Валлерстайп, С. Амин, А. Франк) главное внимание уделяется таким понятиям, как «мир-система» и «мир-экономика», государство же является лишь удобным институциональным посредником господствующего в международном масштабе класса, призванным обеспечить его доминирование над мировым рынком (№айегЛегп. 1984).

Каждое из указанных теоретических направлений и школ отражает ту или иную сторону реальности международных отношений. Однако для того, чтобы судить о том, насколько верно такое отражение, необходимо получить более полное представление об особенностях существа и функционирования основных участников взаимодействий на мировой арене.

1. Сущность и роль государства как участника международных отношений

Государство является бесспорным международным актором, отвечающим всем вышеназванным критериям этого понятия. Оно является основным субъектом международного права. Внешняя политика государств во многом определяет характер международных отношений эпохи; оно оказывает непосредственное влияние на степень свободы и уровень благосостояния индивида, на саму человеческую жизнь. Деятельность и даже существование международных организаций, других участников международных отношений в значительной мере зависит от того, как к ним относятся государства. Кроме того, государство является универсальной формой политической организации человеческих общностей: в настоящее время практически все человечество, за небольшими исключениями, объединено в государства. Но процесс образования новых государств продолжается: если в XV в. в мире существовало 5--6 государств, то в 1900 г. их становится уже 30, в 1945 г. Членами Организации Объединенных Наций являлись 60 государств, в 1965 г. в ней состоит уже 100, в 1990 г. - 160, в 1992 г. - 175, а в 1996 г. -- 185 государств. Для того чтобы стать членом ООН и, следовательно, получить признание в качестве субъекта международного права, государство должно обладать независимым правительством, территорией и населением.

Происхождение государства связано с переходом человеческих общностей к оседлости, разделением труда, обособлением управленческих функций, сосредоточением их в руках особого социального слоя и установлением политической власти над населением в пределах определенной территории. Американский специалист Дж. Фрэнкел связывает формирование государства с развитием у людей потребностей и предпочтений, которые они не могут удовлетворить в одиночку и поэтому вынуждены объединяться в группы. В зависимости от обстоятельств такие группы различаются по своим размерам и характеру, однако все они сталкиваются с одинаковыми проблемами, связанными со структурой, иерархией и организаций группы, а также ее отношениями с другими группами, которые являются прообразом современных международных отношений (Ргапке1. 1979. Р. 10).

Функции государства в его наиболее развитой форме сводятся к поддержанию порядка и безопасности в рамках отделенной границами территории, созданию условий для социального и экономического развития общества, для распределения благ и услуг, поддержанию занятости и удовлетворению основных потребностей населения (8епаг-с/ет. 1992. Р. 116).

Исторические формы государства характеризуются многообразием: в своем развитии оно прошло путь от мировых империй, предшествовавших античным городам-государствам (полисам), до европейских монархий в Новое время, возникновения национального государства (или государства-нации) в XIX в. Однако вплоть до XV--XVI вв. государства в силу отсутствия строгих территориальных границ, слабости центральной власти по отношению к периферии, господства общинной формы организации социума не являлись еще государствами в полном (современном) значении этого понятия (НипЫпдег. 1988. Р. 115117; Четкое. 1993).

Современная форма государственности связана с понятием суверенитета. Первоначально это понятие означало неограниченную власть монарха осуществлять свою волю внутри страны и представлять государство за его пределами (или, выражаясь современным языком, определять его внутреннюю и внешнюю политику) и отражало стремление правителей освободиться от господства феодальных обычаев и церковной иерархии. После окончания 30-летней религиозной войны в Европе возникает и получает свое закрепление в Вестфальском мирном договоре 1648 г. современная система межгосударственных отношений, основанная на взаимном признании юридического равенства и независимости каждого государства.

В XVIII в. начинается новая фаза в распространении государственности -- переход от суверенитета монарха к суверенитету нации. Формируется такая форма государственности, как национальное государство, распространившаяся начиная с XIX в. на весь европейский регион, а в последующем (особенно с процессом освобождения народов от колониальной зависимости и образованием национальных государств в «третьем мире», который завершается в целом в 1960-е гг.) и на мир в целом.

Таким образом, генезис и существование современной формы государственности тесно связаны с формированием и развитием такого вида социальной общности, как нация. Следует подчеркнуть, что как не существует «естественных» границ между государствами (все они являются продуктом истории, результатом соотношения сил и потому носят «искусственный», т.е. политический характер), так не существует и оснований для представлений о биологической сущности наций, или их этническом происхождении. Все нации являются многоэтническими образованиями, все они формируются и укрепляются в процессе политической социализации, распространения и усвоения религиозных верований, обычаев, других культурных ценностей, способствующих политической консолидации социальной общности.

Об этом свидетельствуют и основные факторы, лежащие в основе генезиса нации, открытые научным сообществом в результате многочисленных исследований данного феномена. Это, прежде всего, -- общность территории проживания, способствующая формированию близости в восприятии природных феноменов и, соответственно, консолидации социальной общности. Это -- общность экономической деятельности, определяемая одними и теми же ресурсами, формирующая сходный тип хозяйственной активности. Это -- культурное единство, отражаемое в общности языка, религии, социальных норм поведения. Определенную роль в формировании нации может играть и общее этническое происхождение людей, хотя эта роль отнюдь не может считаться решающей. Это, наконец, -- общий исторический опыт, ощущение общей судьбы, общности прошлого, настоящего и будущего. В то же время ни один из указанных факторов не является достаточным для того, чтобы рассматривать социальную общность как нацию. Так, для многих наций характерно наличие нескольких языков (Швейцария), религий (Китай), культур (Индия) и т.п. Пожалуй, наиболее устойчивой является общность национального самосознания, ощущения единства исторической судьбы (см.: КазеЫ & 81агг. 1981. Р. 63-65).

Английский специалист Э. Смит отмечает, что формирование национальной идентичности явилось основным элементом процессов легитимизации социального и политического порядка. Назначение национальной идеологии состоит в формировании связей солидарности между индивидами и социальными классами, мобилизации с этой целью общих ценностей и культурных традиций. Национальные доктрины производят мифы, символы, апеллирующие к рациональности идеологии, призванные служить оправданию и укреплению государства. Они предлагают каждому индивиду как личную, так и социальную идентичность, позволяющую ему отличать себя от остального мира и от других культур. Их распространению в той или иной мере способствуют все правительства, заинтересованные в закреплении национальных особенностей, легитимизирующих государственный суверенитет (8тНИ. 1983).

Определяющую роль в формировании и закреплении национальной идеологии играют политические и интеллектуальные элиты. Это характерно и для тех неевропейских регионов, в которых формирование наций происходит под влиянием империализма: профессиональные элиты указанных регионов, стоящие во главе движений за освобождение от всех форм колониального господства и политическую независимость, фактически воспроизводят в государственности, как форме политической организации общества, политическую модель метрополий. Вместе с тем здесь процесс формирования наций идет как бы «наоборот»: не нация предшествует и сопровождает генезис государственности, а государство используется как решающий инструмент в формировании наций. Именно этим объясняется парадоксальный, на первый взгляд, факт существования на политической карте мира государств (например, в постколониальной Африке), не имеющих нации: речь идет о процессе создания нации «мы-восприятия», которая подошла бы под уже существующее государство, а не о процессе поиска нацией своего собственного государства (КаззеП & 81агг. 1981. Р. 63).

Как уже отмечалось, одной из решающих в понимании происхождения и сущности государства является категория «национально-государственный суверенитет». Она имеет два основных аспекта -- внутренний и внешний. Речь идет, с одной стороны, о свободе государства избирать свой путь экономического развития, политического режима, гражданского и уголовного законодательства и т. п. А с другой -- о невмешательстве государств во внутренние дела друг друга, о их равенстве и независимости. Однако принцип суверенитета национальных государств приводит к неоднозначным последствиям в международных отношениях.

Во-первых, каждое государство вынуждено так или иначе сочетать в своей внешней политике достаточно противоречивые функции. По определению одного из основателей современной американской политической науки А. Уолферса, каждое государство может стремиться к национальной экспансии в самом широком смысле этого термина, включающем увеличение территорий, влияния, ресурсов, союзников и т.п. Оно может быть озабочено защитой (сохранением) своего пространства и своего национального интереса . Наконец, оно может отказываться от тех или иных непосредственных выгод в пользу укрепления мира и солидарности в межгосударственных отношениях.

Во-вторых, каждое государство стремится к обеспечению собственной безопасности. Однако это стремление ввиду того, что оно свойственно всем суверенным государствам-нациям в условиях «плюрализма суверенитетов», порождает одну из самых сложных и животрепещущих проблем международных отношений -- так называемую дилемму безопасности. Она состоит в том, что увеличение безопасности одного из государств может рассматриваться как небезопасность для другого и вызывать с его стороны соответствующие реакции -- от гонки вооружений до «превентивной войны».

Наконец, в-третьих, если все государства-нации равны, то, как остроумно замечают Б. Рассет и X. Старр, «некоторые из них равны больше, чем другие». Действительно, формально-юридическое равенство государств с точки зрения международного права не может отменить того обстоятельства, что они различаются по своей территории, населению, природным ресурсам, экономическому потенциалу, социальной стабильности, политическому авторитету, вооружениям, наконец, по своему возрасту. Эти различия резюмируются в неравенстве государств с точки зрения их национальной мощи. Следствием такого неравенства является международная стратификация, с характерной для нее фактической иерархией государств на международной арене.

Исследуя международную стратификацию с позиций исторической социологии, английский ученый Э. Луард приходит к выводу, что на всех этапах своего существования -- от Римской империи, где государства-данники зависели от центральной власти, и Китайской многогосударственной системы, где власть была неравномерно распределена между большими группами государств, до современности -- международные отношения всегда были стратифицированы по тем или иным основаниям (ЬиагС. 1976). В международных отношениях, которые интересуются причинами социальной стратификации и ее последствиями на поведение акторов, в объяснении этого феномена существует два основных направления.

Одно из них -- «консервативное» -- рассматривает стратификацию как следствие функциональной специализации: общество стратифицируется потому, что позиции, которым приписывается большая ценность, обеспечивают тем, кто их занимает, власть, привилегии или престиж. С этой точки зрения интеграция общества и социальный порядок являются продуктами стратификации, и, более того, в степени стабильности общества отражается степень ценностного консенсуса его членов. Представители второго -- «радикального» направления -- считают, что общественный порядок всегда основан на принуждении, а стратификация общества постоянно сопровождается процессом, при котором власть, привилегии и престиж определенного социального слоя достигаются и поддерживаются благодаря систематической эксплуатации им других слоев. Сформулированная марксистами, такая точка зрения разделяется не только близкими к марксизму, но и сторонниками иных теоретических течений.

Большинство идей, связанных со стратификацией международных отношений, было заимствовано именно из радикального направления (ЬШ1е. 1978). В рамках науки о международных отношениях литература по вопросу о стратификации подразделяется на два течения -- «ин-теракционизм» и «структурализм». Первое рассматривает взаимодействующие государства в качестве автономных элементов стратифицированной системы международных отношений, положением в которой и объясняется их поведение (М. Каплан, А. Органски, Р. Роузкранс, Д. Сингер, К. Дойч, К. Уолц, и др.). Второе исходит из того, что в XX в. государства уже не являются автономными, а играют разную роль в общемировой капиталистической системе, причем эта роль зависит от того, какое место они занимают в данной системе -- центральное или периферийное (Р. Пребиш, Б. Браун, II. Баран, П. Суизи, А. Франк, И. Галтунг, С. Амин, И. Валлерстайн и др.). Таким образом, если для интеракционистов государство как международный актор представляет главный предмет анализа, то структуралисты, рассматривающие прежде всего отношения между центром и периферией в мировой системе, чаще всего не принимают его за единицу анализа.

Как уже отмечалось выше, одним из наиболее широко распространенных видов международной (межгосударственной) стратификации считаются неравные возможности государств защитить свой суверенитет, вытекающие из неравенства их национально-государственной мощи. С этой точки зрения различают сверхдержавы, великие державы, средние державы, малые государства и микрогосударства (см.: ВгаШагй, ЩаНН. 1988. Гл. II),

Сверхдержавы выделяются по следующим признакам: а) способность к массовым разрушениям планетарного масштаба, поддерживаемая благодаря обладанию и совершенствованию ядерного оружия; б) способность оказывать влияние на условия существования всего человечества; в) невозможность Потерпеть поражение от любого другого государства или их коалиции, если в такую коалицию не входит другая сверхдержава.

В отличие от них, великие державы оказывают существенное влияние на мировое развитие, но не господствуют в международных отношениях. Они нередко стремятся играть мировую роль, однако реальные возможности, которыми они располагают, ограничивают их роль либо определенным регионом, либо отдельной сферой межгосударственных отношений на уровне региона.

Средние державы обладают прочным влиянием в своем ближайшем окружений. Это отличает их от малых государств, влияние которых является слабым. Однако малые государства располагают достаточными средствами для сохранения своей независимости и территориальной целостности. Микрогосударства же в принципе неспособны защитить свой суверенитет собственными силами.

Среди исследователей нет единого мнения по вопросу о том, какие из государств считать малыми, а какие -- микрогосударствами. Большинство склоняется к тому, что критерием в данном случае может выступать количество населения: в одних случаях микрогосудаствами считаются страны, население которых не превышает 1 млн человек, в других эта цифра доходит до 2 млн. ЮНИТАР использовал в этом случае более сложный критерий определения величины, мощи и статуса государств, включающий анализ величин их площади, населения и ВВП. Б. Рассет и X. Старр предложили учитывать также военный потенциал, продолжительность жизни населения, процент детской смертности, количество врачей и койкомест в медицинских учреждениях на душу населения, его расовый состав, долю городских и сельских жителей и т.п. (Каме!! & 8!агг. 1981. Р. 82--90). Однако в этом случае появляется риск утраты решающих критериев и, следовательно, риск «утопить» проблему в огромной массе важных, но все же не определяющих признаков.

Согласно традиционным представлениям, государства выгражают себя на международной арене через свою внешнюю политику, которая может принимать две основные формы: дипломатии и стратегии. Их назначение -- удовлетворение национальных интересов, сохранение территориальной целостности страны, защита ее безопасности и суверенитета. Однако в наши дни такое понимание внешней политики и международных отношений обнаруживает свою явную узость, ибо внешняя политика уже не может не принимать в расчет проблемы экологии и научно-технического прогресса, экономики и средств массовой информации, коммуникаций и культурных ценностей. А главное -- оно не способно отразить как тот факт, что традиционные проблемы международных отношений претерпевают существенные видоизменения под влиянием всех этих новых факторов, так и действительную роль и подлинное место негосударственных международных акторов.

2. Негосударственные участники международных отношений

Среди негосударственных участников международных отношений выделяют межправительственные организации (МПО), неправительственные организации (МНПО), транснациональные корпорации (ТНК) и другие общественные силы и движения, действующие на мировой арене. Возрастание их роли и влияния -- относительно новое явление в международных отношениях, характерное для послевоенного времени. Данное обстоятельство в сочетании с длительным и практически безраздельным господством реалистской парадигмы объясняет то, что они все еще сравнительно слабо изучены политической наукой (8епагс1епз. 1992. Р. 129). Отчасти это связано и с неочевидностыо их подлинного значения, отражаемой в таких терминах, как «невидимый континент» (Й. Галтунг), или «второй мир» (Дж. Розенау). Сказанное касается не только участников, которых Дж. Розенау называет «подсистемами», но и международных организаций, которые, казалось бы, у всех «на слуху».

Французский специалист Ш. Зоргбиб выделяет три основные черты, определяющие международные организации: это, во-первых, политическая воля к сотрудничеству, зафиксированная в учредительных документах; во-вторых, наличие постоянного аппарата, обеспечивающего преемственность в развитии организации; в-третьих, автономность компетенций и решений (2ог§ЫЬе. 1991. Р. 3).

Указанные черты в полной мере относятся к международным межправительственным организациям (МПО), которые являются стабильными объединениями государств, основанными на международных договорах, обладающими определенной согласованной компетенцией и постоянными органами (Зайцева. 1992). Остановимся на их рассмотрении более подробно.

Основные черты и типология МПО

Венский Конгресс 1815 г., возвестив об окончании наполеоновских войн и рождении новой эпохи в международных отношениях, одновременно возвестил и о появлении в них нового участника: Заключительным актом Конгресса было провозглашено создание первой МПО -- Постоянной комиссии по судоходству по Рейну. К концу XIX в. в мире существовало уже более десятка подобных организаций, появившихся как следствие индустриальной революции, породившей потребность в функциональном сотрудничестве государств в области промышленности, техники и коммуникаций и т. п.: Международная санитарная конвенция (1853), Международный телеграфный союз (1865), Международное бюро мер и весов (1875), Всемирный почтовый союз (1878), Союз защиты промышленной собственности (1883), Международная организация уголовной полиции (Интерпол, 1923), Международный сельскохозяйственный институт и др.

МПО непосредственно политического характера возникают после Первой мировой войны (Лига Наций, Международная организация труда), а также в ходе и особенно после Второй мировой войны, когда в 1945 г. в Сан-Франциско была образована Организация Объединенных Наций, призванная служить гарантом коллективной безопасности и сотрудничества стран-членов в политической, экономической, социальной и культурной областях. Параллельно с развитием ее специализированных органов и институтов создаются межправительственные организации межрегионального и регионального характера, направленные на расширение сотрудничества государств в различных областях: Организация экономического сотрудничества и развития, объединяющая 24 наиболее развитые страны мира (1960), Совет Европы (1949), Европейское объединение угля и стали (1951), Европейское экономическое сообщество (Общий рынок, 1957), Европейское сообщество по атомной энергии (Евратом, 1957), Европейская ассоциация свободной торговли (ЕАСТ, 1960), Лига арабских государств (1945), Организация американских государств (1948), Организация африканского единства (1963) и др. С 1945 г. число МПО удвоилось, составив к началу 1970-х гг. 220 организаций. В середине 1970-х гг. их было уже 260, а в настоящее время - более 400 (Каине!! & 8!агг. 1981. Р. 73).

Потребности функционирования этих организаций вызывают необходимость созыва периодических конференций представителей входящих в них стран, а подготовка таких конференций и выполнение их решений, в свою очередь, ведет к созданию постоянных административных структур -- «аппарата». При этом, если администрация и аппарат первых МПО были достаточно скромными (так, например, Всемирный почтовый союз был представлен его руководителем и шестью постоянными функционерами), то в ООН в настоящее время занято более 5,0 тыс. человек (ХогдЫЬе. Р. 5, 16, 128).

Отмеченное увеличение количества МПО и численности их постоянных работников есть одно из свидетельств роста взаимозависимости государств и их многостороннего сотрудничества на постоянной основе. Более того, будучи созданы, подобные организации приобретают определенную автономию по отношению к государствам-учредителям и становятся отчасти неподконтрольными им. Это дает им возможность оказывать постоянное влияние на поведение государств в различных сферах их взаимодействия и в этом смысле играть роль наднационального института.

Однако здесь необходимо сделать одно важное уточнение. Наднациональные институты в подлинном значении этого термина, т.е. такие, чьи решения являются обязательными для всех государств-членов, даже если они с ними не согласны, в международных отношениях являются редким исключением. Подобные институты существуют сегодня только в рамках Европейского сообщества. Комиссия, Совет министров и Суд этой организации обладают правом принимать обязательные для исполнения всеми государствами-членами решения в экономической, социальной и даже политической областях на основе принципа квалифицированного большинства. Тем самым происходит изменение взглядов на священный для международного права принцип государственного суверенитета, а органы ЕС все больше напоминают органы конфедерации, являясь выражением растущей интеграции современного мира.

Существуют различные типологии МПО. И хотя, по признанию многих ученых, ни одна из них не может считаться безупречной, они все же помогают систематизировать знание об этом относительно новом влиятельном международном акторе. Наиболее распространенной является классификация МПО по «геополитическому» критерию и в соответствии со сферой и направленностью их деятельности. В первом случае выделяют такие типы межправительственных организаций, как универсальный (например, ООН или Лига Наций); межрегиональный (например, Организация Исламская конференция); региональный (например, Латиноамериканская экономическая система); субрегиональный (например, Бенилюкс). В соответствии со вторым критерием различают общецелевые (ООН); экономические (ЕАСТ); военно-политические (НАТО); финансовые (МВФ, Всемирный банк); научные («Эврика»); технические (Международный союз телекоммуникаций); или еще более узко специализированные МПО (Международное Бюро мер и весов).

В то же время указанные критерии носят достаточно условный характер. Во-первых, их нельзя противопоставлять, так как многие организации могут отвечать одновременно обоим критериям: например, являться и узкоспециализированными, и субрегиональными (Организация стран Восточной Африки по контролю за пустынной саранчой). Во-вторых, проводимая на их основе классификация достаточно относительна: так, даже технические МПО могут брать на себя и экономические, и даже политические функции; тем более это относится к таким организациям как, скажем, Всемирный банк или ГАТТ, которые ставят своей задачей создание условий для функционирования в государствах-членах либеральных рыночных отношений, что, конечно, является политической целью. В-третьих, не следует преувеличивать не только функциональную, но и тем более политическую автономию МПО. Так, например, в ст. 100 Устава ООН говорится: «1. При исполнении своих обязанностей Генеральный Секретарь и персонал Секретариата не должны запрашивать или получать указания от какого бы то ни было правительства или власти, посторонней для Организации. Они должны воздерживаться от любых действий, которые могли бы отразиться на их положении как международных должностных лиц, ответственных только перед Организаций.

2. Каждый Член Организации обязуется уважать строго международный характер обязанностей Генерального Секретаря и персонала Секретариата и не пытаться оказывать на них влияние при исполнении ими своих обязанностей» (Устав ООН. Гл. XV. Ст. 100). Однако на деле господствующее влияние на ориентацию деятельности ООН и ее институтов имеют США и их союзники. Этому способствует действующий в указанных институтах принцип уравновешивающего голосования при принятии решений, в соответствии с которым наибольшими возможностями располагают государства, оказывающие этим институтам наибольшую финансовую поддержку. Благодаря этому США располагают около 20% голосов в МВФ и Всемирном банке (8епагс1ет: 1992. Р. 136). Все это ставит проблему эффективности МПО и особенно такой, наиболее крупной и универсальной из них по своим задачам, как ООН.

Созданная в целях поддержания международного мира и безопасности, развития дружественных отношений и сотрудничества между государствами, способствуя обмену мнениями и улучшению взаимопонимания между ними, ООН в условиях холодной войны нередко служила Местом ожесточенных пропагандистских схваток, выступала как сугубо политизированное учреждение, демонстрировала несоответствие конкретных результатов требованиям современности, неспособность обеспечить решение возложенных на нее задач (Козырев. 1990).

Специалиеты отмечают и такое противоречие, явившееся обратной стороной принципа равноправия всех членов ООН, как ситуация, когда значительная часть членов ООН -- малых или даже микрогосударств -- обладает равными голосами с крупными странами. Тем самым решающее большинство может быть составлено теми, кто представляет менее десяти процентов мирового населения, что так же недопустимо, как и доминирование в этой организации небольшой группы великих держав (Нестеренко. 1990). Генеральный секретарь ООН Бутрос Бутрос-Гали отмечал, что «двусторонние программы помощи зарубежным странам нередко были инструментом «холодной войны» и до сих пор остаются под сильнейшим воздействием соображений, продиктованных интересами политического влияния и национальной политики» (Бутрос-Гали. 1993. С. 11).

В конце 1980-х -- начале 1990-х гг. окончание «холодной войны» принесло новые возможности укрепления этой всемирной организации, увеличения ее потенциала и эффективности, решения ею проблем, связанных с выполнением своего мандата. Многие из этих проблем объясняются ограниченностью всякой межправительственной организации рамками государственно-центричной модели поведения. Государство -- действительно универсальная модель политической организации людей, о чем свидетельствует ее распространение на все новые нации и народы. Однако уже приведенные факты противоречий между формально-юридическим равенством и фактическим неравенством государств показывают, что ее роль нельзя абсолютизировать. Исследования в области социологии международных отношений показывают, что во многих, к тому же становящихся все более частыми ситуациях интересы людей и их «патриотизм» связаны не с государством, а с другими общностями, политическими или культурными ценностями, которые воспринимаются ими как более высокие: это могут быть ценности панисламизма, связанные с чувством принадлежности к более широкой общности, чем нация-государство, но это могут быть и ценности, связанные с этнической идентификацией субгосударственного характера -- как это имеет место у курдов или берберов. В этой связи сегодня все более ощутимо возрастает роль международных неправительственных организаций (МНПО).

Общие характеристики и типы МНПО :

В отличие от межправительственных организаций, МНПО -- это, как правило, нетерриториальные образования, ибо их члены не являются суверенными государствами. Они отвечают трем критериям: международный характер состава и целей; частный характер учредительства; добровольный характер деятельности (ВгаШагй, ЩаНН. 1988. Р. 47). Вот почему их причисляют к «новым акторам» (М.-К. Смуте), «акторам вне суверенитета» (Дж. Розенау), «транснациональным силам» (М. Мерль), «транснациональным организациям» (Ш. Зоргбиб) и т.п.

Существует как узкое, так и расширительное понимание МНПО. В соответствии с первым к ним не относятся общественно-политические движения, транснациональные корпорации (ТНК), а тем более организации, созданные и существующие под эгидой государств. Так, Ф. Брайар и М. Р. Джалили под МНПО понимают структуры сотрудничества в специфических областях, объединяющие негосударственные институты и индивидов нескольких стран: религиозные организации (например, Экуменический совет церквей), организации ученых (например, Пагуошское движение); спортивные (ФИФА), профсоюзные (МФП), правовые (Международная амнистия), и т.п. организации, объединения, учреждения и ассоциации (ВгаШагй, ЩаНН. 1988. Р. 47-50).

Напротив, Ш. Зоргбиб считает, что термин «МНПО» включает три вида организаций или институтов. Во-первых, это «силы общественного мнения». Они не могут составить реальную конкуренцию государствам как международным акторам с точки зрения влияния на мировую политику, но оказывают сущеетвенное воздействие на международное общественное мнение. Сюда относятся различного рода «интернационалы»: политические (например, Социнтерн); религиозные (например, Экуменический совет церквей); гуманитарные (Международный Красный Крест). Во-вторых, это «частные транснациональные власти», т.е. организации и институты, символизирующие появление на мировой арене новых «экономических, оккультных и неконтролируемых» сил. Они выражают расхождение между политической и экономической властью в международных отношениях и серьезно сотрясают организацию «мирового общества». Сюда относятся транснациональные предприятия (ТНП), с одной стороны, и транснациональный синдикализм -- с другой. Наконец, в-третьих, это «ассоциации государств-производителей». Речь идет об организациях, которые являются межправительственными по своей структуре и составу, но транснациональными по характеру деятельности и которые «стремятся утвердить свое экономическое влияние в международном обществе, воспроизводимом как единое пространство, как общепланетарная общность». Сюда относятся Межправительственный Совет стран -- экспортеров меди, Организация стран -- экспортеров железа, Международная ассоциация боксита и, конечно, Организация стран -- экспортеров нефти (ОПЕК) (ХогдЫЬе. 1991. Р. 91-118).

Таким образом, речь идет, по существу, о всех негосударственных участниках международных отношений, о том, что Дж. Розенау назвал, в противовес традиционному миру государственных международных акторов, «вторым миром», или «полицентричным миром», состоящим из огромного, почти бесконечного числа участников, о которых можно с уверенностью сказать только то, что они способны на международную деятельность, более или менее независимую от государства (Конепаи. 1990). Подобное понимание свойственно и теоретикам взаимозависимости, или транснационализма (см.: Най. 1989; Ви!!оп. 1972).