Метафорическая репрезентация экономических понятий в семиотическом аспекте

Сегодня исследователи говорят об интертекстуальности, когда “автор взаимодействует посредством творимого им текста с другими авторами, их текстами, вообще с другими людьми” [Степанов 2001: 37].

Определяя в рамках поэтологии возможные “подтексты” и параллели, имплицитно содержащиеся в данном тексте, М.В. Тростников рассматривает проблему интертекста в трех аспектах:

1. прямое заимствование, цитирование высказываний, принадлежащих другому автору;

2. заимствование образа, намек на образ другого произведения;

3. заимствование идеи, миросозерцания, способа и принципа отражения мира [Тростников 2001: 564].

Названные лингвистом аспекты имеют отношение и к текстам научно-популярного характера. Так, проведенный нами анализ используемых в языке экономики тропеических знаков демонстрирует, что в качестве воздействия на формирование общественного мнения используется указание на непосредственного автора метафоры. Например:

“Консервативный немецкий интеллектуал Петер Слотердайк также прибег к революционной метафоре, заявив, что “нет” французов было карательным, триумфальным, с претензией на повторение Великой французской революции посредством всеобщего голосования … С анализом результатов референдума как симптома раскола между массами и элитами согласен Петер Слотердайк, назвавший французов “избалованными детьми”, которые нуждаются в опеке взрослых, способных выстроить для них оранжерею” [ПЖ 2005 № 24: .48-49].

Или: “Вульгарные либералы” твердят, что любое вмешательство в экономику - это “неандертальская эра” [ПЖ 2005 № 38: 33].

Этот прием становится особенно актуальным, если истинный автор пользуется авторитетом, находится у власти, как, например, бывший министр иностранных дел Франции Д. де Вильпен или президент США:

“… форсирование (“пришпоривание” по словам Д. де Вильпена) экономического роста в процессе уплотнения связей с Россией, Индией, Китаем, Ираном и т.д. ” [ПЖ 2006 № 13: 6];

“Глава Федеральной резервной системы США Бен Бернанке и сам президент Америки Джорж Буш признали, что экономика их страны находится в состоянии “глубокого похмелья” [АиФ 2008 № 32: 15].

Формирование общественного мнения достигается путем заимствования для основания переноса значения образа литературного (фольклорного) произведения, четко ассоциируемого в памяти социума с теми или иными моральными принципами.

Продемонстрируем это на примерах, сведенных в следующую таблицу.

Таблица 9.

Заимствование метафорой образа литературного (фольклорного) произведения

метафорический контекст	литературный (фольклорный) источник ассоциации
“Евросоюзу, так или иначе, придется быть в ответе за тех, кого он “приручил”, - страны Центральной и Восточной Европы” [ДиК 2000 №3: 59].	С. Экзюпери “Маленький принц”.
“… судя по всему, в правительстве тоже стали чувствовать, что не все ладно в “датском королевстве” российской экономики” [ПЖ 2004 №48: 33].	В. Шекспир “Гамлет”.
“… колокол “оранжевой” революции может зазвонить и в России” [ПЖ 2005 № 1: 21].	Э. Хемингуэй “По ком звонит колокол”.
“…Аннушка уже купила подсолнечное масло, но никто не знает - разлила ли она его и вышвырнет ли страну на рельсы, где нам всем отмахнет голову бешеный трамвай истории” /Радзиховский/ [Баранов 1994: 256].	М. Булгаков “Мастер и Маргарита”.
“Приметы приближающегося ненастья правительственные либералы стараются не замечать ... В общем, пока гром не грянет…” [ПЖ 2004 № 46: 56].	Пока гром не грянет, мужик не перекрестится (русская пословица).
“… без общей стратегии борьбы с супертерроризмом, это явление будет - “яблоком раздора” между Россией и Западом” [МЭИМО 2003 №5: 25].	Древнегреческий миф о богине раздора Эриде.
“Постельцинская стратегия Кремля покоится на “трех китах”: контролируемой демократии, либеральных экономических реформах и хороших отношениях с Западом” [МЭИМО 2003 №5: 25].	Старинное представление о Земле.
“Centenaire oblige, le 90 Tour de France aurai un petit goыt de nostalgie” [LF 2003 №50: 29].	Noblesse oblige (французская пословица - положение обязывает).
“Figeac, le rйveil de la belle endormie …. En 1960, Figeac, petite sous-prйfecture du Lot .... somnolait sous la grisaille de ses crйpis de ciment” [F 2006 №19322: 35].	Ш. Перро “Сказка о спящей красавице”.

В качестве способа, принципа отражения мира может, на наш взгляд, рассматриваться указание автора текста на оценку используемого тропеического знака другими лицами (социумом). Например, намек на отношение европейцев и россиян к политике США, охарактеризованной через метафору как “бронебойная”:

“ … и в Европе и в России существует сегодня неприятие “бронебойной” политики США” [МЭИМО 2003 № 5: 22].

Или указание на отношение Запада к министру А. Козыреву, выраженное в метонимическом обозначении “мистер да”:

“При тогдашнем министре иностранных дел А. Козыреве, получившем на Западе не слишком уважительное прозвище - “мистер да”, российский МИД откровенно заискивал перед Вашингтоном” [МЭИМО 2006 № 7: 91].

Как заимствование идеи переноса значения может рассматриваться и актуализация второстепенных, малоизвестных признаков под иноязычным или каким-либо иным влиянием (жаргонным, терминологическим), на что указывает В.Г. Костомаров. Например, условия новой России породили в слове “челнок” обозначение лица, занимающегося переброской товара для выгодной продажи через границы страны (за счет актуализации признака “регулярно перемещающийся туда и обратно”). Ученый предполагает в данном случае влияние американского употребления слова shuttle “поезд, самолет, совершающий частые рейсы между двумя пунктами”. Как результат американского влияния могут рассматриваться метафоры технологический прорыв (technological breakthroughs); обвал приватизации (republican landslide). Поскольку landslide фактически то же, что и avalanche, в русской речи наметилась активизация слова лавина. Все эти слова сочленили в русской семантике идею “моментальности, разовости, неожиданности” с идеей “всеохватности, масштабности” обозначаемого действия [Костомаров 1999: 156-181].

Следует отметить, что подобное явление затрагивает те пласты лексического состава языка, которые являются наиболее актуальными для данного момента развития лингвокультурной общности. Так, в отличие от русского языка, во французском языке в слове navette “челнок” перенос значения, осуществленный на основании доминантного признака “регулярно перемещающийся туда и обратно”, используется для характеристики явления законодательной жизни Франции: “челночное движение законопредложения по парламентским инстанциям в целях согласования (например, из нижней палаты в верхнюю и наоборот)” [Франция: лингвострановед. слов.1997: 663]. Переносное значение слова navette актуализируется, когда речь идет об особенностях французской демократии, и передается на русский язык описательной конструкцией. Сравним:

“La spйcificitй franзaise … c'est d'avoir un parlement extrкmement faible par rapport aux voisins … de mйcanismes de protection de la loi (navette parlementaire, contrфle de l'exйcutif sur les textes...)” [LF 2007 № 66: 18].

“… механизмов законопроизводства (контроль исполнительной власти над текстами законов, специфическая система принятия законов двумя парламентами и др.)” [LF / Русское издание/ 2007 № 66: 18].

Ученые, исследующие экономический лексикон русского языка, отмечают увеличение заимствований иностранных слов, в числе которых есть и тропеические знаки. В условиях глобатизации причины данного явления часто носят экономический характер [Лобанова 2007]. Однако, по мнению В.С. Жидкова и К.Б. Соколова, данное явление не противоречит принципам русской морали, определяемой русской историей. Первый славянский государь Владимир, навязав России православное христианство, открыл шлюзы для вторжения иноземного влияния. Россия всегда пыталась перенять из зарубежного опыта все то, что казалось привлекательным для высших слоев общества, и в то же время не всегда заботилась о том, чтобы создать надежную систему “фильтров”, ставивших барьеры на пути всего того, что угрожает целостности ядра российской культуры. [Жидков 2001: 79]. Таким образом, благодаря христианству Россия вступила в мир европейских народов, в движение европейской цивилизации.

Согласно С.Г. Тер-Минасовой, любовь к иностранным языкам - это характерная черта русских людей, ее можно рассматривать как “компонент национального характера” [Тер-Минасова 2007: 94]. Одним из проявлений такой любви является использование стереотипного представления о реалиях, обозначенных именами собственными и проявляющихся в социокультурных коннотациях типа “Бухенвальд для русских банков”, “Мещера, воспетая Паустовским как рыбный и ягодный клондайк”, а также “русская Венеция”, “русский Барбизон” и т.п. [там же: 180-181].

Прагматический эффект метафор, образованных через обращение к специальным областям знания, достигается через использование тех идей, которые изначально заложены в специальном понятии. Так, специальное слово емкость “вместилище для жидких и сыпучих тел” [Ожегов 1997: 189], перенесенное в область экономики с идеей количества, характеризует сегодня коррумпированность государственных структур. Например:

“Справедливая Россия” готовит пакет законопроектов по снижению коррумпированной емкости законодательства” [АН 2007 № 41: 4].

В толковом словаре новых слов и значений русского языка уже зафиксировано значение слова “взяткоемкий” как способ “самый доступный и открытый для распространения взяточества, для дачи взяток”: Наиболее взяткоемкими у нас являются области бизнеса по обмену и продаже недвижимости [Катлинская 2008: 75].

Эффективными способами прямого воздействия на реципиента являются тропеические знаки, основанные на использовании:

· стереотипов, которые представляют собой структурирование мышления по “эстетически привлекательным” штампам, но могут выступать как “клеймо, которое общественное мнение ставит на тех или иных людей, явления, социальные группы и т.д.” [Кара-Мурза 2004: 195-196]. Вместе с тем исследователи метафоры отмечают, что они могут потерять свою “аргументативную силу”, если не будут согласоваться с концептуальными прототипами того или иного общества [Будаев 2006]. “Навешивание ярлыков” происходит в периоды обострения борьбы за власть, когда на первое место выходит “функция демонизации и дискредитации политических противников” [Глухов 2001: 70]. Тогда и рождаются метафоры-стереотипы: пятая колонна Запада, лжепророк, пешка, кремлевский мечтатель, а также метонимии, отражающие все цвета спектра: красно-коричневая Дума, розовые, бордовые, красные т.п.

· квантификации, означающей зачастую подмену качественных характеристик количественными выражениями, что на деле является смыслом технократии. Магическая сила внушения, которой обладает число, объясняется тем, что оно, по словам С.Г. Кара-Мурзы, “имеет свойство застревать в мозгу” [Кара-Мурза 2004: 120]. Приведем в качестве примера репрезентацию понятия, отражающего экономическое расширение Европы. Во французском и русском языках оно показано за счет метонимических обозначений через количество вступивших и вступающих в ЕС стран: les Quinze, les Dix, l'Europe а vingt-cinq (Европа пятнадцати, десяти, двадцати пяти). И вот уже говорят о l'Europe а vingt sept, l'Europe а trente (Европе двадцати семи, тридцати). Цифры становятся все более внушительными, они убеждают в необходимости присоединиться. И это убеждение усиливается тем, что авторы текстов атакуют читателя новыми и еще более убедительными цифрами: население Европы увеличится с 380 млн. до 453 млн., новым вступившим выделено 40,5 млрд. евро на период 2002-2006г.г , при этом в бюджет сообщества они вносят 15 млрд. евро (при этом затраты на расширение составят для “Европы пятнадцати” лишь 22 евро на душу населения в год), новый рынок сбыта даст 75% новых потребителей. С момента падения берлинской стены (прошло 14 лет), ознаменовавшего начало объединения Европы, немецкие предприятия инвестировали в восточную и центральную Европу 22 млрд. евро, страны “десятки” уже получили европейские капиталовложения на сумму 115 млрд. евро и т.д. [LF 2004 № 53: 18-20].

По Е.В. Рахилиной, количественные метафоры и метонимии, образованные путем применения слова высокий к любому признаку, содержащему количественный параметр, представляются как “бесконечно возрастающие шкалы - шкала скорости, температуры, давления, напряжения”, и “высокий определяет данное значение параметра как значительно большее (т.е. удаленное от) нормы” [Рахилина 2000: 146-147]. Так, в словосочетаниях высокие чиновники и высокое кресло рейтинг лиц, занимаемый ими в системе государственного управления, значительно увеличивается за счет использования слова высокий применительно к обозначению должности через прямое значение (чиновники) и метонимию (кресло - указание на должность чиновника). Например: явно обошли те, кто, не выбирая средств, преуспел в гонке за высокое кресло [Катлинская 2008: 84].

Фактический материал проведенного нами исследования свидетельствует об использовании способа прямого воздействия на реципиента через включение в контекст автора, ориентирующего на адекватное восприятие описываемых событий, что достигается через:

· пояснение автора текста об использовании им образности:

“существовали опасения, что Россия может, образно говоря, вбить клин в союзнические отношения … [МЭИМО 2003 № 5: 22];

“Если долго раскачивать лодку, в конце концов, она опрокинется. Продолжая аналогию, наше суденышко утлое, до конца не построенное … [ПЖ 2004 №30: 7];

“Метафорически резюмируя можно сказать, что поощрение в российском и грузинском интеллектуальных сообществах исследований на тему “Грузинские генералы на российской службе” является более разумной и перспективной интеграционной политикой, чем стремление всеми силами сохранить на грузинской территории российские военные базы” [ПЖ 2005 № 21: 56].

· определение (декодирование) автором текста (в скобках, через тире или сноску) используемого тропеического знака:

“сегодня Россию приглашают на заседание клуба “золотого миллиарда” (большая восьмерка) только по отдельным вопросам” [ПЖ 2004 № 46: 60];

“Классическая “прачечная” - это когда нелегальные деньги конвертируют в легальный бизнес и делают их “чистыми” [ПЖ 2004 № 46: 60];

“ … la situation est sensiblement diffйrente selon les enquкtes du baromиtre politique franзais№…. 1. Ce nouvel outil de mesure ... repose sur des enquкtes effectuйes en quatre vagues: printemps, automne, hiver 2006 et fйvrier 2007” [LF 2007 № 66: 25-26]. Ср.: Ситуация существенно отличается согласно показаниям французского политического “барометра”№….1. Это новый механизм опроса общественного мнения, проведенный в четыре “волны”: весной, осенью, зимой 2006г. и в феврале 2007.

· оценку автором текста используемого тропеического знака:

“Я глубоко уверен в справедливости метафоры Папы Римского, что латинская и византийская традиции - это как два легких Европы, которыми она дышит” [ПЖ 2004 № 45: 82];

“Слово “каста” здесь не имеет негативного характера … Чиновничья каста - это естественная специализация каждого общества, в котором есть государство” [ПЖ 2004 № 2: 30];

“La naissance de la “Grande Europe” est, de facto, un succиs de la politique extйrieure de l'EU” [LF 2004 № 53: 17]. Ср.: Рождение “Большой Европы” является де факто успехом внешней политики ЕС.

Все перечисленные способы не только усиливают проявление субъективного характера научного изложения, но и оказывают прямое воздействие на формирование концепции реципиента: это надо понимать так …, это надо оценить так …, это такой-то понимает (оценивает) та…, это я понимаю (оцениваю) так … .

Итак, анализ тропеических знаков языка экономики на уровне прагматики демонстрирует, что понятия, репрезентированные метафорами, не только пополняют свое содержание ценностными характеристиками, но и несут на себе отпечаток социальной среды, в которой они сформированы. Создатели новых знаков ориентируют с их помощью аудиторию на нужное для них и для данного времени восприятие реалий и событий мира экономики, выдвигая на первый план такую функцию тропеических знаков языка, как социальную.

4.3 Функции тропеических знаков в экономическом тексте

Одним из аспектов прагматического анализа является, как на это указывает И.В. Поляков, исследование проблемы функционирования знаков [Поляков 1990: 13]. Функциональный аспект метафор, используемых как в художественных, так и в научно-популярных текстах, достаточно полно представлен в работах отечественных и зарубежных лингвистов [Арутюнова 1999; Гак, 1998; Глухов 2001; Илюхина 1999; Лебедева 2006; Пшенкин 2006; Телешева 2006; Телия, 1988]. Основные функции метафор, выделяемые данными языковедами, могут быть сведены к следующим:

1) номинативная,

2) познавательная,

3) смыслообразующая,

4) оценочная,

5) эмотивно-оценочная,

6) риторическая.

Предлагая классификацию, включающую 15 функций метафоры, В.К. Харченко указывает на ее условный и схематичный характер. Автор замечает: во-первых, можно спорить о количестве и иерархии функций, поскольку некоторые из них могут “подключаться” к другим. Во-вторых, схематизм любой классификации объясняется тем, что “в живой жизни языка функции перекрещиваются, сопрягаются, находятся в отношениях не только взаимного дополнения, но и взаимной индукции” [Харченко 2007: 81].

Развивая мысли В.К. Харченко о закономерности установления иерархии при рассмотрении функционального аспекта метафор, мы выявили те функции, которые лидируют на каждом из трех уровней семиотического анализа. Обобщенная схема функционирования тропеических знаков в экономических текстах может быть представлена следующим образом.

Схема 1.

Функции метафор в экономическом тексте

Размещено на http://www.allbest.ru/

Анализ на уровне синтактики, демонстрирующий правила формирования анализируемых языковых средств как знаков языка экономики, свидетельствует о том, что для данного семиотического измерения существенны следующие функции тропеических знаков:

Номинативная (или идентифицирующая, или индикативная) функция, основанная на сходстве обозначаемого и того образа, который становится основой переноса значения. Она обеспечивает выбор языкового знака для наименования предмета и явления экономической действительности. Проявляясь в сфере обозначения действительности, непосредственно воспринимаемой органами чувств, эта функция позволяет пополнять запас экономического лексикона, который обеспечивает наименование предметов, предметно ориентированных действий, отношений и качеств.

Кумулятивная, представляющая каждую метафору или метонимию как “вместилище знаний”, в котором прослеживается связь со “старым” значением слова, зачастую не имеющим никакого отношения к экономике, но которое выступает в качестве “донора” нового значения. Так в структуре нового знака появляются иконические (метафора) и индексальные (метонимия) элементы, входящие в план содержания языкового знака, основанного на переносе значения.

Коммуникативная, представляющая каждый тропеический знак как созданный с целью выразить, сохранить и передать информацию о событиях мира экономики. При этом информация выражается доступными средствами, поскольку для ее представления используются знаки, которыми индивид пользуется в привычных сферах обыденной жизни, либо при обозначении основ научного знания.

Унифицирующая, позволяющая наблюдать аналогичные переносы в разных языках и способствующая созданию общей научной картины мира, а тем самым общению и адекватному пониманию через терминологический аппарат, сформированный с помощью ассоциаций как свойственных человеческому сознанию вообще, так и с использованием опыта конкретной лингвокультурной общности (например, через влияние английского языка). Таким образом, речь может идти о создании общеевропейской метафорической картине мира экономики.

Изобразительная, позволяющая представить новую информацию более образным, ярким способом с использованием всех вариантов словообразовательных моделей данного языка и неожиданных синтактических отношений знаков, отвечающих правилам их сочетаний, но создающим вместе тот эффект, который со временем либо приводит к их забыванию, либо преобразуется в клише, штамп или основу фразеологического оборота.

Семантическое измерение, исследующее способы и условия замещения знаком реалии окружающей действительности, позволяет трактовать тропеические знаки языка экономики как результат столкновения смыслов и выдвинуть на первый план следующие характерные для данного уровня функции:

1. Когнитивная, отражающая реальный мир через ментальные единицы человеческого сознания, способствующая его категоризации и концептуализации с учетом опыта, хранящегося в памяти человека и при определенных обстоятельствах обрабатываемого его сознанием.

2. Креативная, обеспечивающая создание новых ЭП, зачастую не поддающихся чувственному восприятию и позволяющая отразить признаки объекта (явления, события) экономической действительности, которые представляются наиболее актуальными на данный момент развития общества.

3. Эксплицирующая, обеспечивающая получение дополнительной информации, которая извлекается в ходе распредмечивания смыслов, “сталкивающихся” при образовании метафор.

4. Эвристическая или открытие нового, когда дополнительные смыслы, образованные в ходе метафорического и метонимического переносов, способствуют упорядоченности знаний, расширяют, углубляют знания о мире, в конечном итоге выводят на новый виток наших представлений о мире.

5. Моделирующая, представляющая экономическое состояние общества в соответствии с определенными структурами, образцами (моделями). Эти модели отражают экономическую действительность в сопоставлении с фрагментами картины мира, а также в соответствии с культурно-национальным мировосприятием носителей языка.

6. Консолидирующая, обеспечивающая связанность и целостность текста; что достигается выбором метафор и метонимий, которые задают общую тему высказывания, служат связующей нитью изложения, и полное осмысление которых происходит на фоне широкого контекста.

Прагматический аспект исследования метафор и метонимий языка экономики демонстрирует проявление тех функций анализируемых нами знаков, которые имеют непосредственное отношение к человеку, пользующегося знаками (продуцентом и реципиентом). В этом смысле прагматика перекликается с синтактикой и семантикой, поскольку все перечисленные функции, проявляющиеся при исследовании на трех уровнях семиотики, связаны с человеком: знаки придумываются человеком и для человека. Тем не менее, именно прагматический анализ преследует цель рассмотреть отношение человека к знакам, и поэтому здесь на первый план выходят следующие функции:

1. Аксиологическая, понимаемая как нацеленная на формирование у реципиента оценки выделенной с помощью метафор концептуальной характеристики ЭП, а также ценностного отношения и смысла-переживания по отношению к событиям и реалиям мира экономики. Эта функция находится в соответствии с определением моральных и нравственных норм данного социума, с определением того, “что в жизни и обществе обладает ценностью” [Гуревич 2004: 284].

2. Культурно-маркированная, демонстрирующая отношение индивидуума или социума к реальным событиям и их оценку в соответствии с нормами и стереотипами, присущими данной лингвокультурной общности и выраженными через перенос идей.

3. Эвфемистическая, помогающая продуценту передать с помощью метафор ту информацию, которую автор по тем или иным причинам считает нецелесообразным обозначить при помощи обычных языковых знаков.

4. Функция экономии языковых знаков, предусматривающая качественное совершенство “речевой нагрузки” за счет создания таких форм речи, при которых “новая информация легко выделяется на фоне известной” [Рождественский 2003: 98]. При этом следует отметить, что количество языковых знаков не уменьшается, “старые” значения не исчезают, а язык, допускающий, а иногда и требующий дублирование, развивается и обогащается.

5. Риторическая или функция воздействия на реципиента, заключается в навязывании взглядов, в формировании нужной для продуцента позиции по отношению к тому или иному событию или явлению. Эта функция метафоры особенно проявляется в газетных и журнальных статьях, а также в публичных выступлениях, где метафоры используются как стилистический прием сознательного преобразования языкового материала. В этом смысле риторическая функция представляется как связывающая и пронизывающая все предыдущие функции и направляющая выбор тропеических знаков для убеждения воспринимающей аудитории в правильности проводимой экономической политики, или, наоборот, в ошибочности решений, принимаемых противниками тех или иных экономических преобразований.

Проведенный анализ продемонстрировал, что выдвижение на первый план той или функции языкового знака, основанного на переносе значения, в зависимости от уровня семиотического измерения, объясняется тем, какая сторона знака повернута в данный момент к исследователю. А именно, та, которая:

· соотносится с другими знаками и свидетельствует о возможности формирования метафоры как знака;

· направлена на замещение реалий внеязыкового мира;

· свидетельствует об отношении и реакциях человека, пользующегося данным знаком.

Таким образом, рассмотрение метафор и метонимий языка экономики в функциональном аспекте демонстрирует различия в уровнях семиотического анализа, а также их взаимодействие. Это позволяет нам рассматривать примененный нами семиотический метод в качестве ментального алгоритма их понимания и интерпретации и определить данный алгоритм как семиотический круг по аналогии с существующими определениями языкового круга (В.И. Карасик) и герменевтического круга (Г.И Богин).

Исследование тропеических знаков языка экономики в соответствии с алгоритмом семиотического круга позволяет проследить движение мысли продуцента и/или реципиента от стадии их формирования как знаков к представлению с их помощью реального мира, и приводит, наконец, к анализу взаимоотношений с пользователями знаков.

Анализируемые тропеические знаки предстают как знаки, обладающие многогранной структурой, поворачивающиеся к исследователю той или иной гранью, в зависимости от точки круга, в которой на данный момент располагается исследователь.

Так, например, анализ метафор, в которых присутствуют слова, обозначающие цвет, на уровне синтактики демонстрирует отношение между знаками цвета и тропеическими знаками при формировании последних как знаков языка экономики.

Семантический анализ показывает отношения между тропеическими знаками, в семантике которых содержатся цветовые ассоциации, и реалиями мира экономики. Кроме того, анализируется роль цветосимволики при обозначении экономических субъектов и явлений.

Прагматика исследует передаваемые с помощью тропеических знаков, использующих в качестве основания переноса ассоциации с цветом, оценки описываемых реалий и формирование стереотипного мировосприятия, связанного с символикой цвета.

На следующей схеме мы покажем примерный анализ метафоры черный рынок с применением алгоритма семиотического круга.

Схема 2.

Метафора “черный рынок” в алгоритме семиотического круга

Размещено на http://www.allbest.ru/

Сравнение проводимого нами исследования с символическим кругом, помогает подчеркнуть тот факт, что метафоры, репрезентирующие ЭП и определяемые нами как тропеические знаки языка экономики, действительно, есть элементы, части общей языковой семиотической системы. Поэтапное обращение к целому позволяет уточнять интерпретацию анализируемых знаков, давать новое толкование частностям, расширяя, таким образом, “горизонты понимания” и устраняя “пустоты” [Колодина 2001: 8; Макеева 1999: 83].

С другой стороны, выявленная взаимосвязь трех измерений семиотики, не должна привести к недооценке ее отдельных частей. И в этой связи не следует, на наш взгляд, забывать слова Ч. Морриса о роли прагматики для адекватного понимания реальности, описываемой с помощью языковых знаков: “Правила, управляющие знаковыми средствами изучаемого языка, должны быть поняты. А “понимание” - это термин прагматики. [Моррис 2001: 91]. Это значит, что те правила, по которым возможные знаковые средства соединяются и преобразуются, должны составляться с учетом их реального функционирования как знаков. И только прагматический анализ может продемонстрировать как возможности употребления знаков, так и злоупотребление ими.

Особенности знаковой природы метафоризации, выявленные в ходе прагматического исследования, выдвижение на первый план той или иной функции в зависимости от семиотического измерения анализа, обнаруживают противоречивость характера отношений как внутри структуры метафор, так и в их отношении с референтом, что приводит к парадоксам их использования. Показажем это в следующей таблице.

Таблица 10.

Парадоксы метафоры

с одной стороны	с другой стороны
творческий характер мышления	рациональность мышления
экономия языковых средств	избыточное использование языковых средств
четкость обозначения	размытость значения
использование обиходного языка и даже сниженной лексики	использование слов научного языка
достоверность информации о реальных событиях мира экономики	завуалированность, сокрытие информации о реальных событиях мира экономики

Выявленные парадоксы, в силу создаваемого эффекта противоречивости использования метафор в языке (речи) определяют выбор продуцента в пользу данных языковых знаков. Они же стимулируют непрекращающийся интерес к исследованию функционального аспекта использования тропеических знаков в любых областях представления знаний.

Итак, анализ тропеических знаков с точки зрения функций, выполняемых ими как знаков, замещающих в языке реальные события и объекты экономики, свидетельствует об особом характере, выбираемом человеком способе репрезентации ЭП, подчеркивает социальный характер исследуемых нами знаков и закономерности их применения. Перечисленные функции свидетельствуют об активной роли тропеических знаков в процессе отражения в языке экономики происходящих событий и в последующем хранении накопленной информации, а также в обмене текстуально организованной смысловой информацией. Семиотическое исследование тропеических знаков, функционирующих в языке экономики, может быть дополнено некоторыми примерами, позволяющими сопоставить их со знаками других семиотических систем, сформированными также на переносе значения, что поможет осознать место тропеического знака в семиотическом континууме.

4.4 Место тропеического знака в семиотическом континууме

По Ч. Моррису, с точки зрения прагматики, языковой знак употребляется в сочетании с другими знаками - членами некоторой социальной группы [Моррис 2001: 76]. Для тропеических знаков языка экономики, исследуемых нами, такими знаками являются, прежде всего, знаки обыденного языка, научного языка, знаки культуры, цвета и числа. Эти знаки представляют собой как источник метафорического или метонимического переносов, так и те знаки, с которыми тропеические знаки комбинируются в сложном процессе накопления и последующего хранения, а затем передачи информации.

Тропеические знаки, в основе которых лежит антропометрический принцип, позволяющий замещать в языковой форме экономические субъекты с опорой на представления о самом человеке, его внешнем виде и работе человеческого организма, коррелируют, прежде всего, со знаками внутренней семиотики. Знание внутренней семиотики дает человеку возможность отождествлять с обозначаемыми экономическими реалиями одни части тела или органы чаще (рука, голова, сердце, мозг, кровеносная система), а другие реже (желудок, горло). Знаки, свидетельствующие об ориентировании человека в пространстве и его реакциях, также помогают наблюдателю соотнести результаты своих наблюдений с вербальным отражением действий экономических субъектов, выразить отношение к произведенному действию. Событие или решение проблемы может повернуться задом (спиной), выйти боком, вильнуть вправо. Общество (экономика), подобно человеку, хромает, ухмыляется, выглядит обиженным, утомленным, болеющим, умирающим, погибающим и т.д.

Тело человека, включая не только его внешний вид, но и различные виды ухода (одежда, украшения, прическа и т.п.) выполняет важную культурно-семиотическую функцию в любом обществе, способствуя “взаимодействию тела, разума и языка” [Карасева 2007]. Знаки языка тела успешно соотносятся и с анализируемыми нами тропеическими знаками языка экономики, в частности при метонимическом переносе: государственный карман, белые (синие) воротнички, бритоголовые. Слова, обозначающие предметы одежды или украшения, при метафорическом переносе значения становятся терминами из области техники: chemise “рубашка”, bague “кольцо”, robe en caoutchouc, “резиновое покрытие” и т.д.

Знаки жестов, взаимодействующие с тропеическими знаками языка экономики, представляют собой не только источник переноса значения, но и стимул оценивания соответствующих репрезентаций в соответствии со значением использованного в качестве источника метафоризации жеста. Согласно замечанию Н.И. Колодиной, иногда “жесты более информативны, чем слова” [Колодина 2006: 183], а в сочетании с исследуемыми нами тропеическими знаками они вносят в содержание ЭП дополнительную информацию аксиологического характера. Например:

· подтягивание ремня - попадание в затруднительное положение: “А Россия тем временем подтягивает ремень”;

· воздушный поцелуй - может означать прощание: “Горбачев намерен вынести на референдум о частной собственности на землю, что, очевидно, является воздушным поцелуем Ельцину”;

· хватать за руки - мешать: “Итак, снова прошлое хватает за руки будущее”;

· сжать кулак - проявить силу: “Не то, чтобы Центр не мог или тем более не хотел снова сжать кулак”;

· грозить кулаком - предупреждение о применении силы: “Эти силы нельзя недооценивать … их представители щеголяют, подобно рокерам, в кожаных тужурках и все чаще грозят кулаками …” и т.п. [цит. по: Баранов 1994].

Антропоцентричность, ярко выраженная в тропеических знаках, сформированных через ассоциации с самим человеком, его телом, местонахождением и ориентированием в пространстве, всегда связана с мотивированностью выбора языкового средства обозначения реалии внеязыкового мира, дополненного прагматическим обоснованием. Выводы, полученные в результате проведеного нами исследования, согласуются со словами А.Ф. Лосева о том, что под языком понимается “всякая осмысленная выраженность, т.е. не только артикуляция языком, но и жесты, мимика и проч. и проч. - все внешнее, что может быть знаком внутреннего” [Лосев 1990: 138].

То же самое можно сказать и о знаках-картах, создающих прагматический эффект, когда они являются основанием переноса значения в экономическом лексиконе. Являясь предметом загадочного и таинственного социально-бытового феномена, считающегося, по мнению многих исследователей, памятником древнейшей культуры, карты и карточные игры оказали значительное влияние на культурную жизнь российского государства, особенно в течение XVII-го - XIX го веков. “Золотой век” русской литературы проходил под знаком карточных игр, многие выражения русского языка используются метафорически, без осознания заложенного в них карточного (а часто шулерского) жаргона. Тем не менее, мы отмечаем в языке экономики такие тропеические знаки, которые, основываясь на знаниях о знаках, используемых при карточных играх, помогают осмыслить сложные явления социально-экономической жизни и вызвать к ним соответствующее отношение. Например:

· расклад (карт) как расстановка сил в переносном значении и мизер (в переводе с латинского означает “бедный, жалкий”, что-то незначительное, ничтожное по величине, но в среде преферансистов считается сложной и трагической игрой): “Возможных вариантов “раскладов”, собственно, два: “Ельцин” или “не-Ельцин”. Большой шлем или мизер”;

· пошла карта - когда говорят “идет карта” - значит, игроку везет, и на протяжении всей игры приходят самые старшие карты разных мастей, что дает ему возможность заказывать крупные выигрышные партии: “Но здорово ошибутся те, кто решит, что им пошла теперь карта, что они возьмут народ тепленьким и легко смогут установить диктатуру”;

· передергивание карт - шулерский прием, заключающийся в нужных манипуляциях с картами: “Посмотрите на Европу! Европа объединяется!” Но это - открытое передергивание карт”;

· крапленая карта - крап как специальные метки на шулерских картах: “Крапленая карта в нравственно неопрятной, грязной игре на национальном самосознании” [цит. по: Баранов 1994].

Тропеические знаки взаимосвязаны с семиотикой числа, цвета, а также с зоосемиотикой, когда в их структуре присутствуют различные количественные знаки, задействованы аналогии с цвето- и зоосимволикой. Так, знаки зоосемиотики показывают и указывают не только внешний вид, но и повадки, действия, характерные для представителей животного мира, они часто вырастают до символов, с которыми ассоциируются явления и события миры экономики. И тогда обозначаемые субъекты экономики получают четко выраженные аксиологические оценки. Как показывает фактический материал чаще всего это отрицательные оценки, которыми наделяются характеристики репрезентированных метафорами ЭП (в отличие от большого количества положительных оценок, переданных через ассоциации с человеком). Например, отношения между экономическими противниками представляются как грызня, лица партнеров и даже облик общества - морда, местонахождение организации - логово, группа людей - стая (волков), рой (пчел), клубок (змей). Валютные отношения и ценовая политика представляются как ассоциируемые с миром животных: змея, галоп (шаг лошади) и т.п.

Традиции, ритуалы, мифы, произведения искусства, окружающие жизнь человека, также поставляют коды, которые обеспечивают порождение языковых знаков, основанных на переносе значения. Все вместе они представляют семиотику культуры, понимаемую Ю.М. Лотманом как “динамичная система”, “многоуровневая семиотическая организация”. Создание “перекрестно кодированных текстов” здесь приводит к “бурно протекающему процессу новообразования” [Лотман 2002: 71-74].

Кроме того, как свидетельствуют результаты прагматического анализа, в экономических текстах влияние тропеических знаков на формирование общественного мировоззрения достигается за счет привлечения невербальных семиотических средств, играющих роль сопровождения, пояснения, в числе которых мы выделяем такие субзнаки, как шрифтовые выделения, рисунки, фотографии, графики. Их осмысление вне общего контекста изложения либо не является полным, либо не представляется возможным.

Для иллюстрации взаимодействия тропеических знаков с другими знаками языковой семиотической системы с целью создания нужного автору прагматического эффекта мы проанализируем отрывок из статьи, в котором дается оценка актуального для сегодняшней России ЭП МОНОПОЛИЯ:

“Монополия - это самый выгодный для людей, находящихся около власти, способ обогащения. Зачем “лезть из кожи вон”, вертеться как белка в колесе, выдумывать, внедрять, сокращать, продвигать и, главное, рисковать? Можно войти во власть голым и босым, а выйти из нее, если повезет, с “ярлыком” на экономическое княжение (самый большой “ярлык” - великокняжеский - конечно, на нефтегазовое княжение) и затем собирать “ясак” под государственной крышей.

Короче, монополия - это дама, приятная во всех отношениях, кроме одного. Она дурно пахнет. Потому что, как известно, это первый признак загнивания” [АН 2007 № 42: 3].

В данном контексте использованы тропеические знаки, в качестве означающих которых выступают:

· словосочетания, представляющие собой развернутую метафору, в которой словом-параметром является слово княжение, вербализующее концепт из области “история” - “ярлык” на экономическое княжение; великокняжеский “ярлык” на нефтегазовое княжение;

· словосочетания, представляющие собой развернутую метафору, в которой словом-параметром является слово, вербализующее концепт из области “человек” - дама, приятная во всех отношениях, кроме одного. Она дурно пахнет.

В качестве означаемого указанных тропеических знаков выступает ЭП МОНОПОЛИЯ. Посредством метафор акцентируются концептуальные характеристики ЭП - монополия предполагает безграничную власть, сравнимую с (велико)княжеской; монополия может быть привлекательна по внешнему виду, но иметь сомнительную сущность, как это бывает с приятной дамой, от которой, однако, “дурно пахнет”. В оценивании акцентируемых через метафоры характеристик ЭП принимает участие окружающий контекст, в котором используется слово самый. Соединяясь с прилагательными, слово самый увеличивает положительную оценку со стороны людей, находящихся у власти - самый выгодный способ обогащения, самый большой “ярлык”. Положительному оцениванию способствует использование другой развернутой метафоры - собирать “ясак” под государственной крышей. С позиции тех, кто находится у власти, собирать дань, т.е. деньги, да иметь еще прикрытие в виде государства - это хорошо.

Отрицательная оценка акцентируемых через метафоры характеристик ЭП со стороны участников рынка создается за счет использования в окружающем контексте слов с отрицательной коннотацией (рисковать), идиомы и фраз-клише (“лезть из кожи вон”, вертеться как белка в колесе, войти голым и босым), другой метафоры (это первый признак загнивания). Кроме того, присутствует субъективная оценка автора в виде определения используемого тропеического знака (монополия - это дама, приятная во всех отношениях, кроме одного) и намека на отношение к данному понятию в обществе (как известно).

Субзнаки в виде кавычек и выделения жирным шрифтом также способствует выражению авторской оценки ЭП и формированию отношения со стороны общественности. Кавычки, в которые заключены слова “ярлык” и “ясак”, могут рассматриваться как способ отнесенности к одной ЛСГ (они еще и созвучны) и ассоциации с эпохой поборов в Древней Руси. Сравним словарные толкования:

· “Ярлык - на Руси в 13-15 вв.: грамота, письменный указ хана Золотой Орды” [Ожегов 1997: 918];

· “Ясак - в старину: натуральный налог, которым облагались некоторые народы Поволжья, Сибири и Дальнего Востока” [там же: 919].

“Следы” отрицательной коннотации, которые для русских содержат эти слова, сохраняются в переносных значениях.

Использование жирного шрифта позволяет автору акцентировать внимание читателя, во-первых, на том, что превратиться из “голого и босого” в великого князя можно только, если повезет. Во-вторых, отрицательная оценка внешней, кажущейся привлекательности монополии подчеркивается выделенными словами с явной отрицательной коннотацией - Она дурно пахнет.

Итак, исследование метафорической репрезентации ЭП с применением семиотического метода свидетельствует об активном участии тропеических знаков в процессе семиозиса. Согласно Н.Б. Мечковской, цепная реакция знакообразования носит “кросс-семиотический” (межсемиотический, проходит между отдельными семиотиками) и “многоканальный” характер [Мечковская 2004: 576]. Возникнув в различных невербальных семиотических системах, передаваемые и воспринимаемые через различные каналы доступа информации, знаки, основанные на переносе идей, могут представлять затем стимул для появления тропеического знака языка экономики (и наоборот). Вот как, например, описан в справочном издании скоростной поезд TGV, представляющий собой одно из достижений французской транспортной индустрии:

“Поездка на “Евростаре” напоминает полет на самолете: оформление станции в футуристском духе, регистрация за 20 минут до отправления, посадочные талоны и отдельная перевозка багажа - все это подчеркивает сходство. Даже время поездки сопоставимо: чтобы добраться до центра Парижа, на “Евростаре”, как на самолете, требуется три часа. Различие лишь в картинках за окном … ” [Франция: справ. изд. 1999: 203].

В приведенном отрывке из лингвострановедческого справочника показано, что поездка на современном скоростном поезде сопровождается теми невербальными знаками, которые обычно используются при оформлении и совершении авиаперелета (технология, поведение, указатели). Подобное сопоставление идей закрепляется в коллективном сознании в виде концептов, которые репрезентируются затем вербально через тропеические знаки, такие как dйvoreur des kilomиtres “пожиратель километров”.

Другое технологическое достижение Франции, вызванное необходимостью приема самолетов-гигантов, представляет собой аэропорт Руасси-Шарль-де-Голль. Архитекторы, инженеры и техники, принявшие участие в его создании, стремились помочь пассажирам эмоционально “пережить” промежуточное звено между землей и полетом. Соответственно, использовались технические и архитектурные знаки, основанные на переносе значения (земля - небо): выбор подъездных путей к аэропорту, когда он то скрывается за постройками, то открывается в новых ракурсах; дорожки, движущиеся в стеклянных трубах; висящие в подземных галереях шары-прожекторы и т.д. [Франция: лингвострановед. слов. 1997: 30]. В вербальном представлении инженерных решений аэропорта также используются тропеические знаки: сателлиты - залы ожидания, движущиеся тротуары, телескопические переходы. Таким образом, с помощью различных средств семиотического континуума пассажиры оказываются подготовленными к отлету или встрече с Парижем.

Исследования последних лет демонстрируют, что метафоры охватывают практически все сферы человеческой деятельности. Метафорическим потенциалом обладают кроме языковой семиотической системы такие невербальные семиотики, как карикатура, жесты, плакат и т.д. П. Друлак подтверждает эту мысль описанием выставки плакатов, организованной Чешским Советом по международным отношениям весной 2006 года и посвященной выражению европейской идентичности. Большинство плакатов можно было понять через метафору КОНТЕЙНЕРА. Европейская идентичность изображалась как кувшин, фигура человека, отпечаток человеческого тела (обычно отпечаток пальца или стопы), разноцветный клубок или дерево, вершина которого представляла собой карту Европы. Если различными видами карт Европа была представлена как единое целое, имеющее одну форму и один цвет, то есть то, что чаще всего выражает метафора КОНТЕЙНЕРА, то о хрупкости европейской конструкции говорило изображение Европы как песчаного замка. С помощью статичной картинки была передана идея движения: пружиной с надписью "Европа" на отъезжающей машине; руками, указывающими в определённом направлении, или пальцами, сходящимися в одну точку вдали и т.д., а также идея пустоты - через изображение людей с закрытыми лицами или без лица [Друлак 2006].

Изучая переносы значения, ученые выделили так называемое явление синестезии - использование слов, связанных с каким-нибудь органом чувств, для обозначения понятий, относящихся к сфере другого чувства. Так происходят переносы от зрения к слуху (яркие звуки), от осязания к зрению (теплые краски), от вкуса к слуху (кислая нота). О постоянном возникновении метафор, основанных на межчувственных ассоциациях, т.е. синестезиях, пишет, например, Б. Галеев: “сходство может быть по форме, по структурному подобию (например, таковое лежит в основе известных синестетичесих аналогий “мелодия - рисунок”, “музыка - архитектура” и т.п., либо по эмоционально-смысловому воздействию (что определяет существование иных, смежных синестетических аналогий: “тембр - краска”, “тональность - колорит” и т.п., которые и названы “цветным слухом” [Галеев 2004: 39].

В.И. Рахилина обращает внимание на то, что прилагательные, описывающие восприятие на слух, легко используются для обозначения других типов восприятия, например, зрительного или тактильного. И тогда в языке возникают метафоры типа громкие цвета, кричащая одежда. Лингвист делает вывод, что в соответствие с данным правилом и другие прилагательные в значении `громкий' могут охарактеризовать имя, обозначающее, например, славу, знаменитость их носителей: громкая слава, шумная известность [Рахилина 2000: 361].

Н.Б. Мечковская, характеризуя семиотический континуум, отмечает, что его плотность (насыщенность) постоянно возрастает, несмотря на то, что какие-то знаки уходят: “в исторической перспективе знаки не только сменяют друг друга, но и аккумулируются” [Мечковская 2004: 576]. Лингвисты и семиотики отмечают также, что, безусловно, ведущая роль в межсемиотических информационных процессах принадлежит языковым знакам, выполняющим посреднические (переводческие и интерпретаторские) функции.

В заключении “Принципов современной риторики” Ю.В. Рождественский пишет: “Речь начинает, развивает и подводит итоги предметной знаковой деятельности. Как показывает мировой опыт современности и история мировой культуры, удачное устройство речевых отношений и успешные речевые действия обеспечивают все формы жизни общества и, в частности, экономическую жизнь общества” [Рождественский 2003: 176]. Проведенный нами анализ демонстрирует, что достойное место в решении задач управления общественными процессами, в частности экономическими, занимают тропеические знаки языка экономики, которые при умелом использовании становятся инструментом развития экономической деятельности социума.

Итак, анализ роли тропеических знаков языка экономики в семиотическом континууме свидетельствует о том, что, в принципе, подобные знаки могут существовать в любых других семиотиках, они могут коррелировать между собой и порождать проявление в той или иной семиотике через доступные человеку каналы восприятия информации об окружающем мире.

ВЫВОДЫ ПО 4 ГЛАВЕ

1. Семиотический метод, примененный к исследованию тропических знаков языка экономики свидетельствует о том, что номинативный аспект неизбежно дополняется прагматическим. Прагматический уровень анализа характеризует ту сторону тропеического знака, которая обращена к человеку, продуценту и реципиенту знака и непосредственным образом исследует отношение знак > человек. Это отношение связано с созданием аксиологической оценки акцентируемых характеристик экономического понятия, на которую влияют окружающий контекст, социальная позиция, занимаемая реципиентом, а также нормы и стереотипы, принятые в данном социуме. Рациональные оценки дополняются в структуре тропеического знака эмоциональными оценками, а вместе они формируют отношение реципиента к описываемой с помощью тропеических знаков экономической ситуации.

2. Анализ на уровне прагматики свидетельствует о том, что отношения в структуре тропеических знаков языка экономики затрагивают не только отдельного человека, но и относятся ко всему обществу, демонстрируя социальный знаковый характер метафор, участвующих в репрезентации экономических понятий. Отношение знак > человек дополняется отношением знак > социум. В конечном итоге, отношения между тропеическими знаками языка экономики и их пользователями, исследуемые нами на прагматическом уровне семиозиса, выстраиваются в цепочку отношений человек > знак > человек (социум).

...