Метафорическая репрезентация экономических понятий в семиотическом аспекте

Среди интегральных признаков, пересекающихся в результате установления отношений между обозначающим и обозначаемым в структуре тропеического знака, мы выделяем доминантный признак, служащий основанием метафорического или метонимического переносов значения. С.В. Лебедева и О.С. Зубкова считают данный признак (или признак признака) основой анализируемой ими медицинской метафоры: в семантической структуре исходного значения он относится к сфере коннотации, а в метафоре перемещается в денотативную часть, определяет семантику лексического значения в целом и его денотат [Лебедева 2006: 61].

Анализируя семантику русского плыть - плавать, И.И. Макеева и Е.В. Рахилина считают, что переносные значения глаголов мотивированы небыстрым спокойным и незаметным глазу движением, при котором движущийся объект сливается с поверхностью-опорой так, как будто движение происходит за счет самой опорной поверхности. Так появилась метафора “толпа плывет”. Зрительный эффект смещения поверхностей изображения друг относительно друга вызвал из памяти другую метафору - “узор поплыл перед глазами”. Движение в разные стороны (движется и водная поверхность) стало основанием для метафоры плавающий курс рубля, который подразумевает обязательные, но незначительные изменения, как в ту, так и в другую сторону (колебательное движение) [Макеева 2004: 184].

Таким образом, перемещение фокуса внимания в сторону той или иной концептуальной характеристики (признака предмета, объекта) вызывает в памяти разные ассоциации, служащие основанием для формирования переносных значений, при этом тот признак, который в данный момент находится в центре нашего внимания, можно считать доминантным. В плане содержания тропеического знака этот доминантный признак взаимодействует с другими интегральными признаками ЭП, которые могут быть выделены аналитически.

Исследование тропеических знаков языка науки экономики, проведенное на синтактическом уровне, демонстрирует, что в совокупности эти признаки, позволяющие распознать и охарактеризовать означаемое, представляют собой в структуре тропеического знака элементы иконичности (метафора) или индексальности (метонимия). Именно анализ материальной составляющей знака выявляет “способность одних знаков “живописать” означаемое, других - служить в качестве указателей, то есть в обоих случаях отражать реальную действительность - непосредственно или по смежности” [Бабушкин 2005: 12].

В метафоре означающее (источник) обнаруживает сходство с означаемым. Еще Ш. Балли, говоря об употреблении образных средств языка, отмечал, что переносное выражение основано на конкретном чувственном образе, который будит воображение и рисует картину [Балли 1961: 226-229, выделено нами - Н.Б.].

Один из основоположников когнитивного подхода к исследованию метафоры, М. Блэк, разделяя метафору на две части, буквальный основной субъект и метафорический вспомогательный субъект, имеющие свои концептуальные системы, указывает, что основной субъект как бы “просматривается” через “фильтр” свойств вспомогательной системы [Black 1962].

В.Н. Телия, характеризуя метафору, писала, что в ее основе лежит образ, но он является “редуцированным”, “усеченным”. Например, когда человека называют стреляный воробей, говорящий представляет не воробья в целом, а скорее, его настороженность и “увертливость”. Редукция образа, по мнению В.Н. Телия, сравнима с картинами Пикассо, когда типовое представление формируется за счет “усечения” несущественных для данного значения деталей, “высвечивается” часть образа. В противном случае, считает ученый, любое метафорическое представление было бы таким же кошмарным, как полотна Босха [Телия 1996: 189-190, выделено нами - Н.Б.].

Приведем в качестве примера ЭП ОБЪЕДИНЕНИЕ, которое репрезентируется часто в экономических текстах через ассоциацию с технологическим процессом - плавлением металла (fusion, плавильный котел, плавильный горшок). Однако когда мы говорим об объединенной Европе как о плавлении металла, то представляем (рисуем в нашем воображении) некий абстрактный образ, а не конкретную механическую операцию. Добавим также, что “высвечиваемый” образ не является новым и однородным. Из “мельчайших единиц знания, хранящихся в памяти индивида” [Колодина 2001: 59] и несущих информацию, сравнимую с событиями, происходящими в сфере экономики, подобно мозаичным квадратикам складывается в ту или иную картинку представление об экономической действительности.

По мнению исследователей экономического лексикона, метафора плавильный котел (или плавильный горшок) восходит к классической модели “плавильного котла”, которая в знаковой форме закрепила идею Соединенных Штатов о соединении иммигрантов в одну нацию, “нацию наций” [Лапицкий 2004: 56]. Содержательная сторона языкового знака (тело знака), “схваченного” исходным понятием, при метафорическом переносе сложилась в одну картинку из следующих “кусочков” знаний: соединить разные части можно, поместив их в одну емкость (1); полного соединения можно добиться, подвергнув ингредиенты высокой температуре (2); при подобном соединении разрозненные ингредиенты соединятся в одно целое (3). Перечисленные “кусочки” знаний и составляют иконические элементы, по которым обнаруживается сходство с означаемым. К этим элементам добавляется еще и знание, имеющее оценивающий характер - соединение литьем, плавкой - хорошее (4). Выделенные “кусочки” знаний отражают те признаки, по которым становится возможным охарактеризовать объединение Европы как устранение национальных границ и различий. Так происходит соединение частиц металла при плавлении в котле, и это соединение оценивается как хорошее.

Доминантным признаком, вокруг которого “вырисовывается” идея объединения и на основании которого происходит перенос значения, является “соединение частей в одной емкости”. Анализ фактического материала свидетельствует о том, что те языковые знаки, в структуре которых представлена единица знания о наличии общего объема, благодаря процессам “редукции” и “удерживанию” части информации, на которые указывает Е.С. Кубрякова, дают возможность имплицировать тем же знаком “естественно связанную и ассоциируемую с ним информацию” [Кубрякова 1999: 10].

В операции знакообразования могут участвовать и другие (интегральные) признаки, представляющие вместе с доминантным те элементы (иконические при метафорическом переносе), из которых складывается тропеический знак. Так как в настоящее время перестает быть актуальной идея полного соединения, что исследователи экономического лексикона связывают с внеязыковой (американской) действительностью (ряд эмигрирующих групп отказывается от ассимиляции, отдавая предпочтение географически компактному проживанию и сохранению прежней идентичности), и на смену метафоры плавильного котла приходит метафора крупно нарезанного салата [Степанов 2004: 223]. В образовании новой метафоры отсутствует элемент полного соединения частей в одно целое, что в новых условиях оценивается как лучший вариант, поскольку при экономическом объединении предполагается сохранение национальной самобытности, как это бывает при смешивании составляющих салата: “салат состоит не из абстрактно кипящей массы, а из вполне конкретных ингредиентов” [Лапицкий 2004: 56].

Подробно останавливаясь на определении отношений, выявляемых на синтактическом измерении, Ч. Моррис указывает на то, что “имплицирует” - это специальный термин проводимого анализа, а точность референции употребляемого знака сочетается с определенными ожиданиями воспринимающего передаваемую знаком информацию субъектом [Моррис 2001: 50-60]. При этом сходные ожидания могут имплицироваться тем или иным знаком. Так, слово дом имплицирует объект, внутри которого можно жить, соединившись с семьей или с соседями, а слово концерт - объект, внутри которого существует разделение по группам голосов или по музыкальным инструментам. Передавая информацию об экономическом объединении с помощью тропеических знаков общеевропейский дом и европейский концерт, мы можем ожидать от воспринимающего субъекта сходную реакцию - представление об общности проживания (доминантный признак - объединение). Некоторые нюансы создаются, однако, за счет расхождения интегральных признаков: дом - относительная самостоятельность при наличии определенных отношений с соседями; концерт - возможное разделение по группам и соответственно иерархия отношений.

Анализируя влияние “мозаичной культуры”, для которой характерно “эффективное смещение категорий”, С. Кара-Мурза утверждает, что объяснительной силой обладают лишь те метафоры, которые удовлетворяют критерию подобия выбранной аналогии и реального явления. В противном случае, метафоры становятся мощным средством манипулирования сознания. Например, метафора “возвращение в лоно цивилизации”, если представить ее себе как картину, несет страшный, разрушительный смысл. Россия уподобляется ребенку, который вырос “уродом” и которого следует вернуть обратно в лоно - совершить “роды наоборот”. Манипулятивная сила подобных метафор, по мнению С. Кара-Мурзы, объясняется их кажущейся эвристической ценностью (способностью передать сложное понятие через знакомую аналогию). В качестве примеров ученый приводит такие “ложные” метафоры, как: нельзя быть немножко беременной, Россия - колониальный придаток и даже колония Запада, нынешний режим - татарское иго и др. [Кара-Мурза 2004: 184-195]. Напомним в этой связи, что еще Соссюр указывал на возможность создания ассоциаций, способных “затемнить понимаемость речи”, чем, собственно, и пользуются манипуляторы человеческим сознанием, подавляя способность аудитории к здравому мышлению и рассудительности.

Метонимические отношения отличаются тем, что перенос названия совершается не на основании сходства внешних или внутренних признаков сопоставляемых объектов, а на основании смежности, т.е. “соприкосновения вещей в пространстве или во времени” [Реформатский 2006: 86]. Согласно Дж. Стюарту, “здесь часть “ указывает на” (пробуждает, вызывает или способствует охвату большего целого) целое, так же как корона или скипетр указывают на мир монархии, внутри которого эти предметы “имеют смысл” [Стюарт 1990: 106, выделено нами - Н.Б.]. Таким образом, в структуре метонимии как тропеического знака присутствует указание на означаемое через характерные признаки означающего. Для означающего эти признаки становятся доминантными: материал, из которого сделан предмет, его различные свойства, часть от целого и т.д., и могут, на наш взгляд, трактоваться как компонент индексальности.

Согласно исследованиям В.Г. Гака, этот прием особенно распространен в политической речи. Вместо должностных лиц часто указывается их резиденция: l'Elysйe, - вместо президент республики; Quai d'Orsay - вместо Министерство иностранных дел; le Palais Bourbon - вместо Национальное собрание и т.д. Названия столиц используются вместо названия государств; профсоюзы и отрасли промышленности обозначаются по производимому продукту (l'Eclairage - профсоюз электриков и работников газовой промышленности; le Sous-sol - профсоюз рабочих добывающей промышленности; la Fonction Publique - государственные служащие) [Гак 1966: 104-105].

Проведенный нами анализ свидетельствует о том, что метонимическая репрезентация ЭП представляет собой такую операцию комбинирования со знаками, при которой в точке соприкосновения “старого” и нового значения слова (словосочетания), формирующего тропеический знак, означающее через какой-либо признак, ставший в данных условиях доминантным, указывает на ЭП. Покажем это на примере метонимического обозначения карт, имеющих широкое распространение во Франции, и их пользователей:

· carte bleue - голубая карточка, банковская кредитная карточка (указание через цвет карточки);

· carte grise - серая карточка, технический паспорт на машину (указание через цвет карточки);

· carte “Jeune” - абонемент на проезд в железнодорожном и морском транспорте для туристов в возрасте от 12 до 26 лет (указание через возраст пользователя карточки);

· carte “Kiwi” - абонемент на проезд в железнодорожном и морском транспорте для детей, не достигших шестилетнего возраста, и сопровождающих лиц (указание через любимый фрукт пользователей карточки);

· carte tricolore - трехцветная карточка, удостоверение работника полиции (указание через цвет государственного флага);

· carte vermeil - пенсионер (указание через карточку - абонемент на проезд в железнодорожном и морском транспорте для лиц, достигших 60-летнего возраста) [Франция: лингвострановед. слов. 1997: 148-155].

“Кусочки” знаний о промежуточном понятии, на которое указывает означающее, дают информацию об означаемом. Так, знание о том, что tricolore - это три цвета государственного флага Франции, дает информацию о том, что удостоверением carte tricolore пользуются полицейские, находящиеся на службе у французского государства. И можно предположить, что при комбинировании с другим языковым знаком слово tricolore будет имплицировать объект с доминантным признаком “относящийся к французскому государству”. Например, йconomie tricolore - французская экономика.

С другой стороны, в акте семиозиса как процессе, в котором формируется языковой знак, может происходить смешение иконических и индексальных элементов, что приводит к интерпретации рожденного автором языкового знака, основанного на переносе значения, как сложного по структуре, использующего и иконические, и индексальные элементы, но единого по смысловому содержанию. Так, среди обозначений карт, имеющих хождение во Франции, существуют:

· carte “Age d'Or” - карточка “Золотой возраст”, документ, свидетельствующий, что его держатель - лицо старше 60 лет (указание на возраст и сравнение последнего с благородным металлом);

· (carte) “Paris Sйsame” - (карточка) “Париж Сезам”, проездной билет, дающий право пользования городским транспортом Парижа и окрестностей (указание на город и сравнение с волшебным “Сезамом”, открывающем все двери) [Франция: лингвострановед. слов. 1997: 148, 154].

Итак, анализ признаковых отношений, составляющих план содержания исходного знака и обозначаемой им же новой экономической реалии, свидетельствует о роли метафор в расширении горизонтов познания, о возможностях обозначить и охарактеризовать новые изменения, иногда неожиданные, у объектов и явлениях, привычных и знакомых воспринимающему субъекту. Отношения между признаками в структуре тропеического знака проявляются в наличии индексальных или/и иконических элементов и выявляют в качестве основного свойства, позволяющего передавать и воспринимать информацию с помощью тропеических знаков, импликативность.

Однако, вслед за В.Н. Телия, мы считаем, что для объяснения знаковой сущности исследуемых средств языка, следует ответить на вопрос: как их означающее “способно замещать в языковых сущностях те внеязыковые сущности, которые при его посредстве обозначаются”, поскольку выполнение знаковой функции возможно только при том условии, что звуковая оболочка (означающее) ассоциирована с обозначаемым фрагментом внеязыкового ряда. Именно эта ассоциация и является значением. Определить содержание ассоциации - значит определить знаковую, или семиологическую, функцию значения [Телия 1996: 84]. А это возможно лишь при анализе знаков на уровне семантики, позволяющем выявить отношения между знаками и обозначаемыми ими реалиями окружающего мира, чему и будет посвящена третья глава настоящего исследования.

ВЫВОДЫ ПО 2 ГЛАВЕ

1. Исследование метафор, используемых в языке науки экономики, на уровне синтактики подтверждает их особый знаковый характер и правомерность данного им определения как “тропеических знаков”. Материальная сторона (план выражения, означающее) представлена словами (простыми, производными, сложными) или словосочетаниями бытового (или научного языка), которые в своем первоначальном значении соотносились с иной областью референции, не экономической. Идеальная сторона (план содержания, означаемое) включает экономические понятия, отражающие многочисленные изменения окружающей нас действительности, интенсивность которых характеризует современную эпоху, и для знакового выражения которых используются не новые языковые средства, а “старые” знаки, ассоциируемые с объектами и явлениями мира экономики по сходству или по смежности. Синтактический анализ позволил выявить отношения, в которые вступают между собой и между другими знаками единой языковой семиотической системы обе стороны тропеического знака языка экономики в сложном процессе семиозиса. При этом анализ материальной стороны тропеического знака продемонстрировал значительную продуктивность, динамизм, лавинообразный характер и многочисленные словообразовательные возможности метафор как тропеических знаков.

2. Анализ внутренних отношений в структуре тропеического знака языка науки экономики продемонстрировал связь с внутренней формой слова, которая позволяет проследить условия изменения его значения, мотивированность данного процесса, роль этимологического анализа для его объяснения, а также выявил такие характеристики тропеического знака, как связь со временем и с традициями.

3. Главными отношениями, на основе которых формируется перенос значения, являются парадигматические, связывающие знаки в структуре, и синтагматические, возникающие как результат комбинирования знаков. Парадигматические отношений между означаемым и означающим в структуре тропеических знаков формируются за счет развития отношений: род - вид, целое - часть, экспликация свойства (функции), что ведет к сужению и уточнению значения внутри парадигмы. Следствиями развития парадигматических отношений является создание синонимичных конструкций, когда в языке науки экономики формируются разные знаки для обозначения схожих объектов и явлений, а также введение “парадигмальных прививок”, когда представления специальных научных картин мира (механики, физики, химии и т.д.) переносятся в область экономики. Синтагматические отношения формируются в соответствии с грамматическим строем анализируемых языков. В структуре тропеического знака они могут развиваться как следствие развития отношений содержимое - содержащее и часть - целое, сопровождающееся расширением исходного значения слова.

4. Анализ отношений между признаками означаемого и означающего в структуре тропеического знака выявил наличие общих интегральных признаков, основным из которых является доминантный, служащий основанием переноса значения. Отношения между признаками проявляются также в наличии индексальных или/и иконических элементов и выявляют в качестве основного свойства, позволяющего передавать и воспринимать информацию с помощью тропеических знаков, импликативность. Проведенный анализ позволяет нам определить тропеические знаки как комплексные знаки, знаковые конструкты, в которых означающее (план выражения) выступает в виде готового двустороннего языкового знака со всеми своими свойствами. При этом в плане содержания этого исходного знака распознаются интегральные признаки, пересекающиеся (основание по сходству) или соприкасающиеся (основание по смежности) с признаками обозначаемого объекта, среди которых один является доминантным. Эти признаки в совокупности с теми, к которым в соответствии с ролью и местом данного знака в данной системе аналогичного порядка знаков добавятся новые признаки, в сумме будут представлять новое означаемое (план содержания или понятие, отражающее реалию мира экономики).

5. Исследование на уровне синтактики подводит нас к выводу о том, что отношения, в которые вступают тропеические знаки, используемые в языке экономики, это: человек > знак > знак > значение. Дальнейшее развитие этих отношений может быть показано на следующем уровне семиотики - семантическом. К указанным отношениям должно быть добавлено еще одно, которое должно помочь ответить на вопрос: как означающее, представленное “старым” словом, может замещать те внеязыковые реалии, которые не принадлежат его референциальной области. Анализу отношений, складывающихся между тропеическими знаками и реальным миром экономики, и будет посвящена следующая, третья, глава.

ГЛАВА 3. СЕМАНТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ МЕТАФОРИЧЕСКОЙ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ПОНЯТИЙ

Анализ теоретических трудов ученых-семиотиков и лингвистов демонстрирует, что ключевое для семиотических исследований понятие - это смысл. Все знаковые операции человека, живущего в пространстве смыслов, направлены на реализацию процесса смыслополагания. Смысл есть категория семиотики (а именно - ее семантического измерения), что подтверждается многочисленными высказываниями. Сравним:

· То, что в семантике называется смыслами знаков, представляет собой “определенные мысленные образования, результаты определенной мысленной переработки предметов действительности и фиксации их в языке” [Войшвило 1989: 95].

· Семантика, представляющая собой деятельность, которая заключается в разъяснении смысла человеческих высказываний, имеет целью “выявить структуру мысли, скрытую за формой языка” [Вежбицка 2001: 242].

· В отличие от значения, определяемого языковой структурой, смысл обнаруживается вне языка: “Смысл порождается не значением, а жизнью” [Леонтьев 1977: 279].

· Непосредственным предметом семиотики является “обозначенный смысл” [Лотман 2002: 67].

· “… именно принадлежность к единому смысловому пространству объединяет повседневную жизнь отдельного человека и историческую практику, интеллектуальную рефлексию и бессознательную память социального коллектива, а также великое множество иных проявлений человеческой активности в сплошной континуум культуры” [Пелипенко 1998: 8].

Поскольку понятие смысла затрагивает ту сторону знака, которая соединяет его с внеязыковой реальностью, смысловая основа тропеических знаков языка экономики исследуется нами на уровне семантики. Предполагается выявление сторон внеязыковой действительности, характеризующихся через метафорическую репрезентацию ЭП, а также связей и отношений, установившихся в ходе репрезентации.

3.1 Тропеический знак как одно из средств смыслопостроения в экономическом тексте

Вопросы смыслопостроения активно разрабатываются в рамках филологической герменевтики. Ее сторонники трактуют метафору как механизм формирования смысла в коммуникативном аспекте, как способ пробуждения рефлексии реципиента при восприятии текста [Крюкова 2000, Макеева 2000]. Применение семиотического метода, дополненного разработками в области филологической герменевтики, “позволяет нам распознать обозначенный объект, противопоставить его объектам других классов” [Барулин 1994: 245].

Анализу смыслообразующей функции метафоры способствуют работы по проблемам понимания [Франкл 1990; Щедровицкий 1995; Gadamer 1975; Ricoeur 1993], а также “активного понимания” или диалога [Бахтин 1978, Тюпа 1993; Якобсон 1975]. Ученые указывают на двоякий характер человеческого понимания: “человек познает, но он также и осознает то, что он познает” [Тулмин 1984: 23]. В отношении метафоры данное положение подразумевает различие между распознаванием и пониманием: если распознали метафору, то установили, что данное выражение есть метафора, а не обычное буквальное высказывание, если поняли - нашли ее смысл [Алексеев 1996: 80].

Понимание метафоры предполагает также и мысленное воссоздание пути ее создания. Степень понимания выражается в том, какие из компонентов смысловой структуры метафоры восстанавливаются при ее интерпретации. Реципиент должен прийти к “сложному гносеологическому образу отражения внеязыкового объекта, открыть аналогию или сходство в некоторых признаках двух несопоставимых явлений действительности, тем самым как бы пройти вновь путь “автора” метафоры” [Шахнарович 1990: 147].

Г.И. Богин указывает: “смыслы представляют конфигурацию множества связей и отношений в понимаемой ситуации; смыслы восстанавливаются или придумываются реципиентом; смыслы опредмечены средствами текстопостроения” [Богин 1999: 83]. По мнению Н.И. Жинкина, “смысл всегда предметный” [Жинкин 1982: 81]. Действительно, осмысление всех связей метафоры экономического лексикона с внеязыковой реальностью является залогом установления истинного отображения ситуации и последующего принятия правильного решения. Так,
А.Н. Баранов и Ю.Н. Караулов приводят следующий пример: “Один из советских дипломатов, вернувшись после мирных переговоров в Женеве, заявил в интервью: “Пришлось выдержать жестокий бой, но победа достигнута”. Использование метафоры войны для осмысления хода переговоров можно, в принципе, считать конвенциональным, поскольку бой в одном из своих значений понимается как “спор, дискуссия”, а победа - как “достижение согласия”. Однако нет никаких гарантий, что этот дипломат не воспринимает переговоры как военные действия, а партнера по переговорам как противника, которого надо “стереть с земли” [Баранов 1994: xiii].

На неоднозначность интерпретации метафоры “война” указывают исследователи политических метафор А.П. Чудинов и Э.В. Будаев [Чудинов 2007: 55]. Анализ работ отечественных исследователей подводит нас к выводу о том, что осмысление даже таких “стертых”, потерявших образность метафор, как военные, остается важным моментом интерпретационной деятельности человека. Следовательно, сфера действия метафор не ограничивается толкованием текстов, она распространяется на все отношения используемых человеком знаков и внеязыковой действительности. И мы полностью разделяем мнение о метафоре как о “столкновении смыслов”, осуществляемого в контексте общественной практики: взаимодействие человека с окружающей реальностью вызывает необходимость переноса идей и смыслов [Арутюнова 1990; Крюкова 2000; Телия 1988; Чудинов 2005].

Однако следует отметить, что работы, на которые мы ссылаемся, в своем большинстве решают проблемы понимания и интерпретации художественных текстов, в то время как существует различие в формировании художественного смысла и смысла научной коммуникации, исключающего возможности разноречивого толкования и бесконечного разгадывания замысла автора. В особенности это касается специального научного лексикона, составляющего ядро языка экономики и характеризующегося жесткими ограничениями (дефинициями), налагаемыми на их применение в речи. Исключением могут быть тексты, направленные на манипулирование общественным сознанием, о чем подробно пишет С.Г. Кара-Мурза [Кара-Мурза 2002, 2004].

Согласно Х. Ортега-и-Гассету, основное отличие смыслообразующей функции метафоры в научном тексте состоит в следующем: в художественном тексте метафора “доставляет эстетическое удовольствие”, на основе частичного сходства двух объектов “делается ложное утверждение об их полном тождестве”. В научном тексте, наоборот, роль метафоры “вспомогательна, и на основе полного отождествления двух объектов, заведомо различных, утверждается их частичное тождество, которое и будет признано истинным” [Ортега-и-Гассет 1990: 74]. Это значит, что столкновение смыслов, которое лежит в основе формирования переносного значения, в научном тексте не должно вступать в противоречие с истинным отображением языковыми средствами тех событий и явлений, которые происходят в окружающем человека мире.

Особое значение для понимания роли метафоры в языке науки имеет тот факт, что, соединяя несходные понятия, метафора обращает внимание исследователя на возможность наличия таких свойств, которые ранее не рассматривались. Метафора, с одной стороны, снимает ограничения на формы описания исследуемой области, а с другой - заменяет возникшую “размытость” отображения объектов некоторой гипотетической определенностью, приписывая объектам данной области ранее не выявленные у них свойства и направляя процесс научного поиска на обнаружение этих свойств [Гусев 1988]. Речь идет не только об активном участии метафоризации в процессе познания окружающей действительности, но и о придании этому процессу творческого характера.

Если же говорить об информационной емкости тропеических знаков в научно-популярном тексте, то следует вспомнить ту характеристику, которая дана М.Н. Кожиной метафорам научной терминологии. Определяя их роль как организующую, лингвист связывает данный факт с подтверждением закона о количестве информации К.Э. Шеннона. Согласно этому закону, величина информации зависит от ее дефицита: величина информации тем больше, чем менее вероятна комбинация знаков, представляющая сообщение, то есть информация предполагает возможность незапрограммированных единиц с целью получения новой семантики [Кожина 1989: 8]. Динамизм научных метафор, как всякое движение, как раз и несет в себе возможность незапрограммированных результатов, а развертывание содержания текста может быть интерпретировано как качественно новое, обеспеченное новым знанием переосмысленного метафорического переноса значения.

Хотя предметные значения и смысл знака различаются между собой, и то, и другое определяется как характеристики знаков, представляющих собой средства коммуникации. При описании реалий мира экономики предметные значения - это то, представителем чего являются анализируемые нами тропеические знаки, а смысл - это выраженная в самой структуре значения (собственный смысл знака) или ассоциированная с ним по соглашению (смысл, приданный знаку в некотором сообществе) характеристика обозначаемых предметов, позволяющая отличать их от других предметов. Представляя собой “некоторые качественно определенные, структурированные образования, формы отражения предметов и явлений действительности в мышлении” [Войшвилло 1989: 9], смыслы тропеических знаков являются, по сути, теми понятиями, которые отражают предметный мир экономики. По выражению Ж. Делеза, понятие “свернуто в знаке и обвернуто вокруг него”, оно уже содержится в знаке, оно находится в той “потаенной области, что подталкивает мысль” [Делез 1999: 125-126].

Анализ процесса смыслообразования через метафору, выявляет три уровня. Первый уровень - это слияние двух гетерогенных смыслов на этапе формирования метафоры и дальнейшее переосмысление в новом контексте. Метафоры, используемые в языке экономики, позволяют отразить сложные для осмысления реалии через импликативные ассоциации с более простыми и непосредственно наблюдаемыми в ходе житейской практики объектами и событиями. Ими могут быть игры, технические средства, спортивные соревнования, военные действия, строительные работы и т.д. Так, в русских и французских экономических текстах для разъяснения ценовой политики широко употребляются такие метафоры, как убийственные (assassins) цены, механизм (mйcanisme) ценообразования, война (guerre) цен, налоговые ниши (niches), двойная игра (double jeu) банков и т.д.

Пользуясь терминологией Дж. Лакоффа, переосмысление, осуществляемое в ходе метафорического переноса, основано на переносе смысла из области “источника” (Source) на область “цели” или “мишени” (Target) [Lakoff 1990: 288, 435]. Следовательно, толкование возможных импликаций области источника может послужить ключом к расшифровке нового переносного значения. Продемонстрируем это на примере метафоры, в которой область источника представляет транспортное средство (велосипед), а область цели выражает собой понятие из мира экономики. Во французском предложении речь идет о введении в Европе новой европейской валюты евро, в русском - о развитии Евросоюза:

“L'euro, comme l'Europe, est une bicyclette: si elle n'avance pas, elle risque de tomber” [Expr. 1998 17 dйc.: 20].

“Риск стагнации возникает, как только динамика замирает. Европейский союз как велосипед - если он не двигается вперед, то падает” [НГ 2000 9 нояб.: 13].

Смысл области источника усматривается в необходимости движения, чтобы велосипед не упал. Перенесение этого смысла в область цели в новом (экономическом) контексте означает необходимость движения новой европейской валюты, т.е. ее обращения в Европе, а также движения самого Евросоюза, т.е. его развития, иначе евро “упадет” или, говоря языком экономики, будет неконкурентоспособен, а объединение европейских стран в единый экономический союз потерпит неудачу.

Одни и те же смыслы могут быть переданы при использовании разных лексических единиц в русском и французском языках. Так, отражение экономической реалии “место на рынке товаров и услуг” осуществляется во французском языке через метафору crйneau, исходное значение которой “зубец стены: углубление в крепостной стене, амбразура, бойница” [Dictionnaire de Franзais 1993: 267]. В русском языке используется метафора ниша, прямое значение этого слова - “углубление в стене или скале” [Ожегов1997: 419]. Если в первом случае в качестве источника переосмысления выступает такой объект, как крепостная стена, то во втором - стена дома или скала. И то, и другое не имеет отношения к экономике, но одновременно обнаруживается признак, который становится доминантным при формировании тропеического знака, замещающего в языке экономическую реалию, и данным признаком является “углубление”. Этот общий признак, по словам М.Н. Макеевой, участвует в герменевтической технике переопредмечивания: в явной и наглядной знаковой системе он “выпадает” из ряда привычных и выводит на указание другого контекста интерпретации всей знаковой системы. Это знак-сигнал, который по своей сути относится к сфере смыслов и пробуждает потребность в конструировании другой знаковой системы и соответственно другого “образа” [Макеева 1999: 89]. В нашем случае речь идет о формировании тропеических знаков языка экономики.

Ученые-семиотики, определяющие знак как обязательно соотносящийся с каким-либо представлением о реальности, не исключают включение в структуру знака “незначащих” единиц, которые определяются как “полузнаки”, “частичные знаки” или “субзнаки” [Мечковская 2004: 27]. Так, анализируемый нами знак-сигнал “углубление” в разных контекстах стимулирует выведение на ту или иную область референции, имплицируя новые, переносные, значения. Например:

· crйneau > отношения на дороге > “место для парковки автомобиля”;

· ниша > поиск работы > “возможная сфера деятельности”;

· niche, ниша > описание налоговой системы > “участок для возможного налогообложения”.

В словосочетании “знак-сигнал” определяющим, на наш взгляд, является слово “сигнал”: речь идет о признаке, “сигнализирующем” о возможных вариантах использования данного знака в данной семиотической системе, иными словами о моделирующих возможностях с участием тропеических знаков. Вслед за В.Г. Гаком, можно вспомнить о так называемой “иррадиации синонимов”, выступающей в качестве следствия закона Шпербера. Этот закон гласит, что если в данное время какой-либо комплекс идей имеет большое значение в жизни данного общества, и одно слово из этого круга поменяло значение, то и другие слова того же семантического поля следуют за этим словом. С другой стороны, понятия этого комплекса идей постоянно притягивают к себе новые наименования. Указывая на большую роль метафоры во французском языке, лингвист отмечает, что в современную эпоху проявлением закона Шпербера для этого языка должно быть признано развитие комплекса идей, связанных с транспортом [Гак 1977].

Проведенное исследование продемонстрировало, что в эпоху интеграционных процессов, характеризующих экономическое развитие европейских стран, доминантным становится “комплекс идей”, отражающих движение вперед. Этот комплекс идей может быть формально представлен как соответствующий ему знак-сигнал, ставший стимулом формирования тропеических знаков вокруг слов лексико-семантической группы “транспортные средства”: “поезд /train”, “дорога /route”, “корабль /bateau”, “велосипед /bicyclette”, “теплоход /paquebot”, “локомотив /locomotive”. При этом в русском и французском языках одинаковые метафоры служат средством порождения одних и тех же смыслов, что можно характеризовать как становление европейского мышления. Сравним обозначение в русском и французском языках необходимости вхождения в Евросоюз через метафору “поезд (состав, вагон) /train (wagon)”:

· premier train des Etats membres “первый поезд стран-членов” [NS: 10];

· faire partie du premier train de 1999 “быть частью первого поезда 1999 года” [Ph: 74];

· faire monter l'Espagne dans le premier train de l'Union europйenne “посадить Испанию в первый поезд Европейского Союза” [C 1999 mars: 93];

· accrocher un petit wagon au train europйen “прицепить маленький вагон к европейскому поезду” [L'Expr. 2000 le premier juin: 29];

· “Если нет скажет Чехия, то ее вагон просто будет отцеплен от общего состава” [ПЖ 2005 № 7: 47];

· “Мы же сотрудничаем только с действующей властью, чтобы потом опять (как в случае с Грузией и Украиной) запрыгивать в уже отправившийся поезд и занимать самые неудобные места” [ПЖ 2005 № 6: 45].

Во всех случаях образование Евросоюза показано через идею движения поезда вперед, а участие стран в процессе присоединения к ЕС - как подсоединение вагонов к этому поезду, “запрыгивание” в поезд и занимание мест в вагонах (по возможности первых) этого состава.

Актуальные процессы европейской экономики могут быть обозначены словами той же лексико-семантической группы через признак (знак-сигнал) “наличие /отсутствие движения вперед”. Образованные таким способом метафоры отражают различные стороны экономических реалий. Если речь идет об экономике вообще, то раскрываются такие ее характеристики, как:

· поезд > сойти с рельс > не развивается;

· поезд > вновь встать на рельсы > продолжает развитие;

· корабль > навигация в тумане > испытывает трудности;

· корабль > дрейфовать > постепенно развивается;

· наличие движения > путь > развивается;

· отсутствие движения > тупик > приостановила свое развитие, находится в периоде стагнации.

Смыслы “цепляются” друг за друга, и постепенно из них создается целостный образ, картинка экономической действительности. Более яркой эта картинка становится на втором уровне процесса смыслообразования с помощью метафор. Этот уровень представляет собой высказывание, довольно длительное по протяженности (абзац и более), где осмысление происходит в соответствии с заданной метафорой общей темой. В создании метафорической картинки могут принимать участие тропеические знаки с источником одной смысловой области. Так, например, с помощью герменевтической техники переопредмечивания в следующем контексте показаны нелегальные операции с денежными средствами, а также участники этих операций. В качестве источника переноса использована смысловая область, отражающая процесс стирки белья:

“Рынок ГКО стал большой стиральной машиной для отмывания грязных денег, - убежден Юрий Скуратов.

… следствие выяснило, что Чубайс не остался в стороне от загрузки в большую стиральную машину.

Не обошлось и без Бориса Березовского - этот маленький юркий человечек с липкими ладошками, похоже, виртуозно дирижировал всей работой огромной прачечной” [АН № 33 2007: 26].

Результаты мысленной переработки явлений действительности могут фиксироваться на данном уровне за счет использования тропеических знаков с источниками из разных смысловых областей. Например:

“После шока, оставленного югославской операцией НАТО не только в России, но и в Европе, теплилась надежда на то, что Европейский союз возьмет на себя роль локомотива, который вытянет российско-западные отношения из создавшегося тупика” [МЭИМО 2006 №12: 9].

Кроме метафор движения (локомотив, вытянет из тупика), с помощью которых “строятся” смыслы, показывающие развитие отношений между Россией и Западом, в данном фрагменте текста использованы метафоры других смысловых групп, за счет которых передается состояние в Европе после действий НАТО (шок) и атмосфера ожидания (теплится надежда). Все вместе представляет связывающий аспект отрезка текста, в котором за счет использования метафор автору удается наглядно показать (через элементы иконичности тропеических знаков) характер отношений между европейскими странами.

Разные смыслы, переданные с помощью использования тропеических знаков, позволяют продемонстрировать различные стороны описываемой реалии, создавая не только понятия, но и суждения как более высокую ступень абстрагирования действительности. Так, гордость французов, скоростной поезд TGV, часто сравнивается через метафоры с 1) несравнимой технологической витриной - incomparable vitrine technologique, 2) пожирателем километров с острым носом - le dйvoreur de kilomиtres au nez pointu, 3) суперзвездой - la superstar [по материалам журнала Label France]. В 1-ом случае акцентируется отличие технических показателей поезда от других достижений (витрина - способ что-то продемонстрировать, и она является несравнимой). Во 2-ом случае описываются технические характеристики поезда (он развивает огромную скорость, как будто “пожирая” километры) и характеризуется его внешний вид (острый нос - отличительная особенность конструкции). В 3-ем - отмечается то место, которое отводится данному техническому средству - это место суперзвезды. Таким образом, с помощью метафор дается описание технологического достижения Франции.

Третий уровень выполнения метафорой смыслообразующей функции - это этап участия метафор в осмыслении всего текста, в обеспечении его связности и в конечном итоге - реализации замысла автора. Согласно теории связности, предложения текста являются связанными как в локальном плане (т.е. линейно), так и глобально (тематически) [Петрова 1990: 58]. Наше исследование демонстрирует примеры глобально связанных предложений текста за счет использования метафор, задающих общую тему высказывания (текста). Так, например, если при анализе экономических текстов научно-популярного характера следовать правилам структуры текста международной публицистики [подробно см.: Крутова 2006: 224], то можно проследить участие метафор в последовательном раскрытии темы экономической статьи. Обычно уже в заголовке сообщается информация Кто и Что. Наиболее значимое предложение, суммирующее идею всего абзаца, расположено в начальной позиции - первом или втором абзаце. Другой “сильной” позицией является конечная, она позволяет подвести итог, закрепить определенные выводы в сознании читателя.

Проанализируем в качестве примера статью, посвященную развитию малого бизнеса в России. Заголовок статьи концентрирует внимание читателя на проблемах малого бизнеса через использование фразеологизма - “Мал да удал”. Антропоцентрическая метафора малыши, сравнивающая предприятие малого бизнеса с маленьким ребенком, которому надо расти и развиваться, встречается уже в первом предложении предисловия к статье, т.е. в самой сильной позиции:

“Малыши” и не думают чахнуть, они развиваются быстрее остальной экономики” [АН 2007 № 27: 7].

Та же метафора повторяется в третьем предложении предисловия, т.е. в той же сильной позиции:

“Растущие “малыши” создали 500 новых рабочих мест” [там же].

Затем она используется в третьем абзаце основной статьи, где, согласно правилам международной публицистики, содержится вопрос Как. С помощью метафоры читатель узнает, что малый бизнес возникает “на волне” развития сферы услуг:

“Малый бизнес работает в сфере услуг, торговле и строительстве. В последние годы они развиваются ускоренными темпами, и эта волна подталкивает верх “малышей” [там же].

Следует отметить, что вокруг метафоры, отражающей основную идею текста, могут выстраиваться и другие, зачастую принадлежащее к одному лексико-семантическому полю. Так, в анализируемой статье строительство гигантских торговых центров с выделением в них точек для малого бизнеса сравнивается с “выращиванием” (маленького ребенка также надо растить):

“Это - поле, на которое придут новые индивидуальные предприниматели и вырастят на нем новые компании” [там же].

Метафора малыши, отражающая в данном контексте экономическую реалию “малый бизнес”, может быть охарактеризована как “сквозная”, она проходит через все содержание текста и притягивает внимание реципиента к проблемной ситуации, связанной со сложностями развития малого бизнеса в отдельных регионах:

“Сладкую жизнь” “малышам” обеспечивают далеко не во всех регионах” [там же].

Таким образом, роль метафоры в экономическом тексте заключается в обеспечении адекватного понимания и, в конечном итоге, в смыслопостроении всего текста.

Фактический материал исследования дает огромное количество примеров использования метафор в “сильных” позициях структуры экономических текстов, при этом в последнее время наблюдается тенденция к их размещению в заголовке экономической статьи. Следует отметить, что отечественные лингвисты говорят о том, что заголовок играет особую роль в тексте [Залевская 2005: 451-452], заголовок рассматривается как “основной актуализатор текстового концепта”, выступает в качестве предтекста и выполняет “прогнозирующую роль с опорой на тезаурус читателя” [Шейгал 2004: 159].

На наш взгляд, метафоры, используемые в заголовках журнальных и газетных статей в год введения евро в обращение (1999) и последующие за ним, были нацелены на привлечение внимания читателя к проблемам, связанным с конкурентоспособностью новой валюты по сравнению с американским долларом, а также к проблемам объединения Европы в валютный союз. Например:

· Россия и “евро”: проблему проспали;

· Старт “зоны евро”;

· Рынок евровалют - ключевое звено международной системы;

· Война валют;

· Новый курс Европы;

· Плавильный котел;

· От “плавильного котла” к “салатнице”;

· Euro - dollar: attachez vos ceintures (Евро - доллар: пристегните ремни);

· L'Europe grandit et se soude (Европа растет и “сваривается”);

· Euro: le double jeu des banquiers (Евро: двойная игра банкиров);

· Six mois aprиs la naissance, l'euro flirte avec le dollar (Спустя шесть месяцев после рождения евро “флиртует” с долларом);

· Un an aprиs: le pari gagnй de l'euro (год спустя: пари, которое выиграло евро);

· L'Europe redessine son paysage bancaire (Европа “перерисовывает” свой банковский “пейзаж”) и т.д.

Подход к исследованию метафоры как порождающей смыслы позволил увидеть в ней ключ к пониманию форм репрезентации знаний. По мнению В.Н. Телия, метафора может рассматриваться в качестве модели формирования новых значений, выполняющей в языке ту же лингвокреативную функцию, что и словообразовательная модель, но только более сложную и к тому же действующую “скрыто” и нестандартно [Телия 1996: 135]. Помимо понятия и смысла, считает В.Н. Телия, в описание знакового отношения должно быть введено понятие концепта, экстенсионалом которого является типовой образ (прототип или гештальт-структура), посредством которого формируется как сам концепт, так и условия его референции. Если понятие отражает только существенные признаки объекта и не обеспечивает референцию к несущественным, то смысл отражает конкретную ситуацию со всеми присущими ей подробностями в тех или иных модальных “рамках”. Прототип же соответствует некоторой универсальной или культурно-национальной форме знания, он координирует с понятием и формирует смысл и условия референции [там же: 95].

Ученые, исследующие концепты, сходятся во мнении, что слово своим значением в языке представляет лишь часть концепта, с чем и связана необходимость в словотворчестве, поиски языковых средств, совокупно раскрывающих содержимое концепта [Абелева 2004: 182; Хроленко 2004: 150]. Семантический уровень исследования метафор, образующих тропеические знаки языка экономики, выявляет в качестве основных отношений между ними и экономическими реалиями те, которые устанавливаются в ходе категоризации и концептуализации окружающей действительности.

3.2 Роль метафоризации в концептуализации и категоризации реалий мира экономики

Огромный вклад в разработку определения “понятия” внесла теория концептов, а также когнитивная семантика, отличительной особенностью которых был выход за пределы собственно языковых знаний и обращение к знаниям неязыкового, энциклопедического характера в процессе формирования языковых значений и смысла высказывания. В свете общих задач, поставленных данными теориями, центральными при исследовании языковых явлений становятся вопросы, связанные с концептуализацией и категоризацией [см., например, Болдырев 2000; Croft 2004; Jackendoff 1983; Lakoff 1990; Rosch 1997, 1978; Taylor 1995; Vandeloise 2003].

По мнению Н.Н. Болдырева, эти важнейшие познавательные процессы соотносятся с формированием системы знаний (картины мира) в виде концептов и категорий в сознании человека [Болдырев 2004: 24]. На первый план выдвигаются исследования поиска общих концептов, которые могут быть подведены под один знак и которые предопределяют существование данного знака в системе языка. Структура и содержание концептов (концептуальные характеристики) выявляются через значения языковых единиц (слова, словосочетания и т.д.), репрезентирующих данные концепты. Ученые, работающие в этом направлении, признают, что каждая языковая единица репрезентирует только часть концептуальных характеристик, значимых для коммуникации. В то же время за счет этих характеристик слово включает данный концепт в мыслительную деятельность, обеспечивает к нему доступ, в результате чего могут активизироваться и другие концептуальные характеристики (скрытые, ассоциативные), которые данным словом непосредственно не передаются. Как показывают многочисленные исследования, этим объясняется механизм появления переносных, метафорических и метонимических, значений [Болдырев 2000, 2001; Дубовая 1997; Попова 2001; Орлова 2000].

В отечественной лингвистике накоплен огромный опыт исследований категоризации окружающей человека действительности с помощью метафор. Анализируя семантический треугольник: концепт - прототип (денотат) - реалия из мира “Действительность”, В.Н. Телия подробно останавливается на роли метафоризации в процессе категоризации. Последняя онтологически предшествует концепту, через категоризацию создается типовой образ и формируется “прототип” (гештальт-структура). Выполнение знаковой функции состоит в “проекции концепта имени на референт как названную в языковом выражении реалию - подлинный объект из мира “Действительное”, чувственное восприятие которого может осуществляться по памяти” [Телия 1996: 97].

Н.К. Рябцева, описывая процесс “опредмечивания” непредметных сущностей, событийных, психологических, ментальных и социальных, подчеркивает роль “принципа наглядности” в языке. Этот принцип проявляется в способе описания - по образу и подобию (восприятия) предметного мира. В результате действия такого мощного семантического механизма язык развивает дополнительные, переносные, метафорические и метонимические значения. Таким образом, лексическая и грамматическая семантика языка становятся “осмысленными и мотивированными, а не произвольными; естественными, удобными и “здравыми”, а не строго логичными, формальными и искусственными; адекватными мышлению человека, объяснимыми, а не вычисленными автоматически; глубинно и системно связанными, согласованными и взаимодействующими, а не случайно и хаотически сосуществующими и пр.” В результате происходит “визуальная ориентированность” естественного языка, знания о мире, полученные перцептивно и воспринимаемые человеком через призму собственного “я”, способствуют подсознательной категоризации. Например, море категоризуется как открытое пространство, а озеро (тоже водоем, емкость) - нет. Так или иначе, делает вывод Н.К. Рябцева, объекты и явления категоризуются на основе здравого смысла, т.е. в соответствии с практическим опытом носителя языка, а не в соответствии с их “научной” таксономией [Рябцева 2004: 454-458].