Гендер в английской лингвокультуре

Количественный дисбаланс выражается в том, что мужчина присутствует в контекстах, относящихся к большему числу семантических сфер: большинство тематических областей являются исключительно или преимущественно мужскими - например, «спорт», «армия/война», «преступления», «героические поступки», а также все тематические области, относящиеся к сфере «публичного» в оппозиции “public - private” («профессиональная деятельность/карьера», «публичные выступления/ произнесение речей» и пр.). Присутствие женщин в подобных тематических областях либо не зарегистрировано (например, среди контекстов, тематически связанных с употреблением алкоголя), либо обозначено единичными примерами на фоне многочисленных мужских ИК (например, в семантической сфере «зарабатывание денег/распоряжение деньгами»).

Качественная асимметрия проявляется в двух аспектах. Во-первых, анализ мужских и женских ИК делает очевидным, что для образов мужчины и женщины в ALDCE более значимыми являются разные тематические области; во-вторых, в рамках одной и той же семантической сферы изображение мужчин и женщин в корне различно, что обусловлено отражением/воспроизведением в ИК данного словаря патриархальных гендерных стереотипов.

Одной из наиболее значимых семантических сфер, с которой связана интерпретация образа мужчины в ALDCE, является сфера «профессиональная деятельность/карьера». Значительное число мужских ИК содержит разнообразные наименования профессий и должностей (а) или указания на род деятельности мужчины путём описания определённой профессиональной сферы или каких-либо действий, связанных с определённой профессией (б):

(а) Mr Smith is the best loved teacher in the school; He has a very good business as a greengrocer; The lawyer presented his case very cleverly; The judge resreved his decision.

Наименования профессий и должностей в данной группе весьма разнообразны и включают следующие лексемы: teacher (самая частотная номинация), lawyer, advocate, barrister, policeman, doctor, actor, conjurer, carpenter, country labourer, farmer, builder, workman, night watchman, waiter, servant, fisherman, hunter, shepherd, tram-driver, (green)grocer, salesman, shopkeeper, hotel keeper, sailor, captain, pilot, clerk, manager, head master, mathematics master, treasurer, explorer, inventor, scientist, engineer, business man, chief adviser, director, writer, novelist, singer, artist и др., в том числе разнообразные военные звания и наименования высоких государственных постов - statesman, mayor, governor, Prime Minister, President.

(б) He makes a living by breeding horses; He's in the wool business; He reports for “the Times”; Mr A will be a valuable acquisition to the teaching staff of our school; He is employed in a bank; He has a position in the second division of the civil service.

Ряд мужских ИК не содержит эксплицитной информации о конкретном роде занятий, но указывает на то, что мужчина, о котором идёт речь, связан с какой-либо профессиональной деятельностью: констатируется факт приёма на работу, продвижения по службе или увольнения, описываются условия работы или профессиональные качества мужчины и т.п.:

After due consideration he decided to accept the position; He goes on duty at 8 a.m. and comes off duty at 5 p.m.; He carved out a career for himself; He was marked out for promotion; He fills the office satisfactorily; His services have been overlooked by his employers; He resigned in favour of a better man; He fell ill and the consequence was that he lost his position.

Ряд примеров подчёркивает высокую значимость работы в жизни мужчины; отсутствие работы позиционируется как серьёзная проблема и отклонение от нормы: He lost his job, poor devil! He's out of work and has nothing in prospect at present; The man was out of work and dependent on his wife's earnings (отметим, что последний ИК является единственным в ALDCE примером, где мужчина материально зависит от работающей женщины).

Многие ИК, эксплицитно или имплицитно указывающие на род деятельности, описывают мужчин с точки зрения их достижений или неудач в данной сфере: He's booming as an artist; He's driving a roaring trade (i.e. is being very successful at selling his goods); The inventor was rewarded by the government for his scientific achievements; His researches have been successful; He was completely broken as the result of the failure of his business; His great financial scheme crashed disastrously.

Тема успеха/неудач, связанная главным образом с профессиональной деятельностью, социальным статусом и материальным благосостоянием, характерна именно для мужских ИК. В отличие от женщины, мужчина в ALDCE представлен как человек, живущий в мире сравнения и соревнования: Smith is head and shoulders above any other members of the Cabinet; Is he your equal in strength? He was awarded the first prize; He has determined on proving to them that he is the best man for the position; He dared me to jump over the stream; He has no chance of winning; Not to be outdone, he tried again; He lunged at his opponent; He was not satisfied until he had crushed his enemies completely.

Такая специфика мужских ИК в анализируемом словаре согласуется с наблюдением М.Дж. Хардман, что в английском языке люди постоянно сравниваются друг с другом (ranking comparative/absolute), и характеризует англоязычный социум как общество, построенное по иерархическому принципу и живущее по законам соревнования [Hardman 1996:27]. Кроме того, приведённые ИК иллюстрируют наблюдения Д. Таннен, которая, со ссылкой на исследования Д. Молц и Р. Боркер, В. Онга, Б. Джонстоун и др., констатирует, что мужчины воспринимают жизнь как иерархический мир борьбы и соперничества, где обязательно наличие лидера, победивших и проигравших, поэтому противостояние, состязательность представляют собой важный элемент в жизни мужчин; при этом статус является «основным обменным товаром в иерархически организованном мире» [Таннен 1996:27].

В связи с этим неслучайным представляется тот факт, что мужчины в ALDCE широко представлены в контекстах, тематически связанных с ситуациями различного рода противостояния, от спортивных состязаний (а) до проявлений физического насилия (б), а также в ИК, описывающих достижение успеха (в), приобретение известности и высокого статуса (г) и страх неудачи (д):

(а) No one can match him in archery; He was outclassed from the beginning of the race; He can give points to any opponent at golf;

(б) In a blaze of anger he raised his stick and struck me on the head; He dashed his enemy to the ground; He hit him a heavy blow on the head;

(в) Good health contributed to his success; Hard work was the corner stone of his success; Wealth and opportunity were the chief factors in his success;

(г) He soon won a name for himself; He was knighted for his war services; When he became Prime Minister, he reached the acme of his hopes;

(д) He's working hard for fear that he should fail; He began to despair of success; His failure made him desperate and he resolved to succeed next time or die in an attempt.

Женщины в контекстах анализируемого словаря, напротив, не имеют отношения к миру конкуренции и борьбы за статус и, соответственно, не представлены в ИК, относящихся к подобным семантическим сферам.

В то время как тематическая область «профессиональная деятельность/ карьера» является наиболее значимой для описания образа мужчины в ALDCE, в женских контекстах эта сфера представлена крайне ограниченным количеством примеров. Хотя, согласно одному из контекстов, к моменту публикации словаря женщины получили доступ ко многим новым профессиям (There are many more careers open to women now than 50 years ago), эти профессии никак не представлены в ИК данного лексикографического источника: так, эффект обманутого ожидания возникает при знакомстве с иллюстрациями лексем machinist и manager: ИК “She's a good machinist” сопровождается комментарием “i.e. is clever at using a sewing-machine”, а контекст “My wife is an excellent manager”, как выясняется, иллюстрирует ЛСВ “one who manages household affairs”.

Среди наименований профессий в группе женских ИК зафиксированы только teacher, history mistress, (hospital) nurse, nursemaid, dressmaker, (maid) servant, cook, lady help, waitress, governess, actress, shop girl, office girl, а также сочетания lady doctor/woman doctor и lady principal, в которых компонент lady/woman подчёркивает нетипичность присутствия женщин в данных профессиональных сферах [Talbot 1998:216; Григорян 2001].

В некоторых ИК описываются ситуации, когда женщина вынуждена зарабатывать себе на жизнь, т.к. муж не может ей более оказывать материальную поддержку (When he was called to the army his wife had to mind the shop (=serve customers, etc.); After her husband died, she had to earn her own living). Именно муж и отец обеспечивает семью, поэтому его смерть оборачивается катастрофой (What will become of the children if their father dies? When Mr. Smith died, his wife and children were left destitute и т.д.). Таким образом, стереотип матери-домохозяйки, не занятой оплачиваемым трудом вне дома, связывается с представлением о муже-добытчике, что служит подтверждением того, что ГС связаны между собой и служат звеньями смежных стереотипов, вплетаясь в систему стандартных культурных представлений, типичных для данного социума [см. Гриценко 2005а:186].

В целом, женщины в контекстах данного словаря практически не работают и не учатся, к ним неприменимо понятие “hard work”, они почти никогда не зарабатывают, и, следовательно, не распоряжаются деньгами, не выступают на публике, не нарушают закон, не имеют вредных привычек, не рискуют, редко оказываются в необычных, опасных местах и ситуациях, и поэтому менее подвержены несчастным случаям, - в то время как мужские ИК часто описывают ситуации, связанные с падением и получением травм.

Интерпретация женских образов в ALDCE связана, главным образом, с такими семантическими сферами как «семья/материнство», «внешность», «одежда», а также «эмоции»:

She was offended with her husband; She will make him a good wife; She has born him five children; If a man's wife bears him triplets, it's a dubious blessing; The boy's success rejoiced his mother's heart;

Everybody admired the delicacy of her features; a decidedly pretty girl;

She arrayed herself in her finest clothes; Every detail of her dress was perfect; She was wearing very expensive furs; She took a long time to choose her new hat;

Her heart was filled with compassion for motherless children; She danced for joy; She made no disguise of her feelings; This sad news brought tears to her eyes.

Наблюдение, что для образов мужчины и женщины в ALDCE определяющими являются разные тематические области, интересно сопоставить с результатами исследования М. Ариэль [Ariel 1988], посвящённого способам представления мужчин и женщин на телевидении, в журналах и популярной литературе в израильском обществе: для мужчин приоритетным признаком оказывается профессия, в то время как для женщин наиболее релевантными параметрами являются «зависимость» (чья-то мать, жена, сестра) и «пол».

Этот вывод подтверждают наблюдения К.Р. Калдас-Коултард [Caldas-Coulthard 1995], С. Миллз [Mills 1995], а также Г.С. Двиняниновой [2001], изучавших специфику гендерных репрезентаций на материале британских газет. Все авторы отмечают особую значимость дихотомии «личное - публичное» (the public / private distinction) в описании мужчин и женщин: мужчины в проанализированном материале ассоциируются со сферой «публичного» и описываются с точки зрения их профессиональной принадлежности; женщины, напротив, характеризуются главным образом с точки зрения их семейного статуса или внешности (the wife of Dr Wyatt, Dr Vall Hall; mother of three, Mrs Brandon; Mrs Smith, a trim brunette from Woking).

Данные выводы можно в полной мере отнести и к асимметричным гендерным репрезентациям в ИК первого издания словаря А.С. Хорнби.

Асимметрия внутреннего структурирования категорий «мужчина» и «женщина» в ИК данного словаря касается не только значимости совершенно разных тематических областей для описания этих категорий, но и специфики гендерных репрезентаций в рамках одной и той же тематической области, связанной с воспроизведением традиционных гендерных стереотипов.

Например, тематическая область «деньги» включает массу мужских ИК, связанных с характеристикой материального достатка мужчины, его отношением к деньгам, различного рода денежными операциями и т.п.:

He has no end of money; He's got very little money; He has quite a comfortable income; His earnings come to $6,000 a year;

Money is everything to him; He's very flush with money;

He has just bought an estate in the country; He always deposits half his salary in the bank; By careful investment of his capital, he obtained a good income.

Что касается немногочисленных женских ИК в данной тематической области, они главным образом описывают женщину как неспособную распорядиться деньгами (She was crying because she had lost all her money) и как жертву финансовых махинаций (He fooled her out of her money; He jockeyed the poor woman out of her savings), а также актуализируют стереотип о женщине-потребительнице, которая требует от мужа денег (She importuned her husband for more money) и своей расточительностью доводит его до разорения (His wife's extravagance ruined him).

Семантическая сфера «внешность», напротив, в большей степени представлена женскими контекстами, особенностью которых является преимущественно эстетическая оценка лиц женского пола. ИК безоценочного характера, содержащие описание женской внешности, не столь многочисленны (She has dark eyes). Большинство женских контекстов в этой семантической группе содержат оценочные лексемы (прилагательные beautiful, bewitching, charming, comely, dainty, delightful, graceful, lovely, pretty, существительные beauty, charm, delicacy), которые фактически не дают конкретной информации о внешности описываемой женщины, а выражают то впечатление, которое она производит на говорящего: a charming young lady; a lovely creature (i.e. a woman); She is lovely beyond compare; She is a very dainty little lady. Существенное место в данной группе занимают ИК, в которых говорится о мужской оценке женской внешности; обычно в таких контекстах мужчина восхищён женской красотой: Her beauty caused all men in the village to admire her; When he praised her beauty, she turned away to hide her blushes; He was dazzled by her beauty and charm. Характерно подчёркивание изысканности, утончённости, незащищенности женщины: Everybody admired the delicacy of her features; She has a skin that burns easily; Because of the delicacy of her skin, she always uses a sunshade. Также присутствует тема внимания к собственной внешности, стремления стать ещё привлекательнее: She stood contemplating her face in the mirror; She has curled her hair; Does her hair curl naturally or does she curl it in curl-papers?

Семантика внешности присутствует и в образе мужчины, но в меньшей степени, и имеет свою специфику. Для мужских ИК, связанных с семантической сферой «внешность», не столь характерна эстетическая оценка; если же оценка присутствует, то скорее отрицательная (a fat, ugly man, bloated with over eating; The ugly scar runs right across his left cheek). Обычно ИК в данной группе безоценочны и дают конкретную информацию о мужской внешности: a tall, bony man; a man with a double chin; a man of medium height; a man of muscle; His face was brown from exposure to the weather; He has a low brow [forehead].

Подобная асимметрия базируется на гендерных стереотипах: внешняя привлекательность расценивается как исключительно важная для женщин, в то время как для характеристики мужчин более актуальными являются иные параметры.

Описание эмоций широко представлено и в мужских, и в женских ИК, но, в отличие от мужчин, женщины крайне редко проявляют гнев, агрессию, однако часто краснеют, падают в обморок и плачут (единственный ИК, описывающий плачущего мужчину, воспроизводит стереотип “men don't cry”: The news of his friend's death unmanned him for a few minutes and he wept).

Понятие успешности также отлично для мужчин и женщин: у мужчины успех связан с упорным трудом (He works hard because he's anxious to succeed, He attributes his success to hard work), профессиональными достижениями и материальным благосостоянием (см. примеры выше); у женщин - с удачным выходом замуж (an enviable young woman (e.g. one who has a rich, kind and handsome husband)). Интересно, что в словаре, который переиздавался в данном виде до 1960х гг., женщина редко выходит замуж по собственной воле (He married his daughter to a rich man; The girl was married against her will; Her parents coersed her into marrying the man), что говорит о том, что многие стереотипы продолжают жить несмотря на то, что давно перестали отражать действительную ситуацию в обществе.

Таким образом, будучи основаны на гендерных стереотипах, репрезентации женских и мужских образов в иллюстративных контекстах ALDCE, в свою очередь, воспроизводят эти стереотипы, способствуя их живучести: «конструируемая таким образом «реальность» консервирует традиционный гендерный порядок, дезориентируя личность в системе социальных трансформаций через примитивизацию гендерных ролей» [Гриценко 2005а:293].

Стереотипизация в пределах словарной статьи за счёт взаимодействия иллюстративных контекстов

Иногда эффект стереотипизации возникает за счёт взаимодействия мужских и/или женских контекстов, иллюстрирующих одну и ту же лексему/ ЛСВ. Подобные случаи распределяются по следующим группам:

1) в качестве ИК к некоторым лексемам /ЛСВ преобладают мужские или женские контексты;

2) одну и ту же лексему/ЛСВ могут иллюстрировать и мужские, и женские контексты, отражающие и воспроизводящие гендерные стереотипы.

В первую группу наряду со случаями, когда все контексты к одной лексеме/ЛСВ являются мужскими, входят примеры, где одну и ту же языковую единицу иллюстрируют как гендерно нейтральные, так и мужские ИК; объединяет эти случаи факт отсутствия женских контекстов:

bet v., n.: He bet Ј5 on that horse / He made a bet that he would reach the top of the mountain before any of the others / He lost his bet;

bruise n., v.: He fell down the side of the mountain; next day he was covered with bruises / He bruised his leg when he fell;

defiance: He shouted defiance at the enemy / He jumped into the river in defiance of icy water / If a soldier acts in defiance of orders, he is severely punished (cf. defiantly: “Come out and fight!” he shouted defiantly);

drink v.3, n.2: He drinks far too much / He drinks all his earnings / He's too fond of drink / He took to drink / He's a good husband except when he's in drink.

Выбор исключительно мужских контекстов для иллюстрации языковых единиц отражает и воспроизводит стереотипные представления о том, что именно мужчинам свойственно добиваться более высокого статуса (путём получения образования, победы над противником и т.д.), рисковать жизнью, получать травмы, совершать поступки «на спор», употреблять алкоголь и т.п.

Представления о мужчинах как играющих более значимую роль, чем женщины, в профессиональной деятельности и, соответственно, в зарабатывании денег и распоряжении ими отражается, например, в следующих словарных статьях:

business: He's in the wool business / He has a very good business as a greengrocer / He hasn't a business of his own; he's only the manager / What's his business (=how does he earn a living)? / His business is selling motor-cars;

do 2 (“have as one's regular work or accupation”): What does he do for a living? / He graduated last March but he hasn't got anything to do yet;

line n.23 (“a department of activity or business”): What is his line? (i.e. What does he do for a living? What does he sell or make?) / His line is stockbroking [banking, etc.] / He's in the drapery [reataurant] line;

property: He's a man of property / He has a small property (i.e. an estate) in Kent.

Мужские ИК доминируют также в статьях по лексемам ambitious, arm v., avenge, buy, clever, classic n., award v., crime, command, danger, dare, demand, domineer, discover/discoverer/discovery, educate, gamble, ride, sacrifice и др.

В следующую группу включены примеры, где все гендерно отнесённые иллюстративные контексты к лексеме или ЛСВ являются женскими, а мужские контексты отсутствуют (при этом в статье могут как присутствовать, так и отсутствовать гендерно нейтральные контексты). Преобладание женских ИК зафиксировано в крайне ограниченном количестве словарных статей, что, как уже упоминалось, связано с незаметностью женщин в ALDCE в целом. В связи с этим особую значимость приобретают такие словарные статьи, в которых присутствуют только женские контексты, что говорит о том, что иллюстрируемые лексемы на данном историческом отрезке соотносятся в языковом сознании говорящих прежде всего с женщинами:

beauty: Her beauty caused all men in the village to admire her / Her smile was one of her chief beauties;

blush: She blushed every time I spoke to her / When he praised her beauty, she turned away to hide her blushes;

faint v., n.: Several girls fainted because of the heat / She went off in a faint (vs. consciousness 1: The blow caused him to lose consciousness / He did not recover consciousness until two hours after the accident);

curiosity 2 (in a bad sense): She yielded to curiosity and opened the letters addressed to her employer (cf. curious 2 (in a bad sense): Are women more curious than men? feminine 1: feminine curiosity (i.e. typical of women, even if shown by a man)).

Приведённые ИК актуализируют гендерные стереотипы, связанные с тематическими областями, которые в ALDCE являются скорее женскими, чем мужскими (внешность, эмоции), а также воспроизводят стереотипные представления о женском характере, манерах и т.п. (см. также статьи bewitch 2, cry v.3, weep, dainty 1, demure, fuss, fyssy, lyrical 2, nag, purr).

Кроме того, в ALDCE достаточно распространёнными являются случаи, когда в статье присутствуют как мужские, так и женские ИК, но при этом они отражают стереотипные представления о мужчинах и женщинах:

carry 1: She was carrying a baby in her arms // He was carrying a box on his shoulder;

carry 6: She carries herself well (=stands and walks gracefully) // He carries himself like a soldier.

Как видно из контекстов, подобранных авторами словаря для иллюстрирования глагола carry в значении “нести”, женщину скорее можно представить себе с ребёнком на руках, а мужчину - переносящим тяжёлые предметы; в свою очередь, ИК к сочетанию carry oneself актуализируют представления о женской и мужской осанке: если в женщинах ценится грация и изящество, то в мужчинах - солдатская выправка.

В приведённых ниже ИК к глаголу have в значении обладания женщины характеризуются с точки зрения внешности, а мужчины - с точки зрения знаний и интеллектуальных способностей; а мужские и женские контексты к существительному dress воспроизводят стереотипные представления об отношении мужчин и женщин к одежде:

have 2: Has she blue eyes or brown eyes? She's got blue eyes. Does she have brown or black hair? // He has (=knows) small Latin and less Greek. He hasn't got a very good memory.

dress n.2: Women pay more attention to dress than men // He doesn't care much about dress.

Иногда мужские и женские контексты иллюстрируют разные ЛСВ одной лексемы (таблица 1), но иногда, как и в примерах, приведённых выше, гендерные стереотипы актуализируются в ИК к одному и тому же значению иллюстрируемого слова (таблица 2).

Таблица 1

Лексема /ЛСВ	Женские контексты	Мужские контексты
cool 1,2	1. She was wearing a cool dress.	2. He was always cool in the face of danger / He has a very cool head
crush 1,2,3	2. When she took her dresses out of the trunk, they all looked badly crushed 3. He raised his hat to her but she crushed him with a haughty look	1. He put his foot on the head of the snake and crushed it 2. He crushed up the letter in his hand 3. He was not satisfied until he had crushed his enemies completely
dash 1,2	2. She fainted in the heat so we dashed some water over her	1. He dashed his enemy to the ground / He dashed down his broken sword and picked up another one 2. The soldier's clothes were dashed with blood
drown 1,3	3. Her eyes were drowned in tears	1. He fell into the sea and was drowned / He jumped into the river and saved the drowning man 3. He drowned his cares in wine
fill 1,2	1. Tears filled her eyes	2. He fills the office satisfactorily

См. также статьи confidence 2,4, cover v. 1,4,6,13, degree 2,3, delicacy 1,2,3,5, dress v. 1,3,4,5, fear n. 1,3, fire v. 1,5, model n. 2,3.

Таблица 2

ЛСВ	Женские контексты	Мужские контексты
brilliant	She was wearing brilliant jewels	He's a brilliant scientist
conspicuous 2	Even among so many other beautiful women, she was conspicuous	He is conspicuous for his bravery
design v.1	Mary designs all her own dresses	He earns his living by designing carpets and wallpapers / He is designing a new kind of dictionary
double v.3	She doubled the shawl and wrapped it round her shoulders	He doubled his fists
flame v.	The girl flamed up (i.e. she blushed) when I spoke to her	He flamed with anger / His anger flamed out

См. также статьи arrange 1, ashamed, creation 5, charm n.1, dim adj.2, disarm 2.

Таким образом, стереотипизация мужских и женских образов наблюдается в анализируемом словаре не только на уровне отдельных иллюстративных контекстов, но и за счёт их взаимодействия на уровне лексикографической статьи в целом.

2. Конструирование новой гендерной идеологии в современных британских словарях

Предметом рассмотрения в данном разделе является современная лексикографическая трактовка лингвистических явлений, давших основание представителям ФЛ говорить об андроцентричности английского языка. Анализируется отношение составителей седьмого издания словаря Oxford Advanced Learner's Dictionary of Current English (2005 г., далее OALD) к основным чертам андроцентризма в языке в виде конкретных рекомендаций по употреблению той или иной языковой формы и соблюдения/ несоблюдения авторами OALD собственных рекомендаций.

Динамика гендерных репрезентаций становится очевидной при сравнительном анализе первого и последнего изданий словаря А.С. Хорнби. Однако прямое сопоставление примеров из ALDCE и OALD оказывается возможным далеко не всегда. Причина тому - не только подвижность словарного состава и, как следствие, несовпадение значительной части словника и числа ЛСВ в составе статей. Помимо несовпадений на уровне макроструктуры словаря, сами формулировки дефиниций в данных изданиях часто различны настолько, что их сравнение с точки зрения актуальных для исследования параметров оказывается непродуктивным. Например, представляется нецелесообразным производить сравнение дефиниций следующих лексем: birth - OALD: 3. а person's origin or the social position of their family; ALDCE: 3. descent; family.

В связи с этим при анализе последнего издания словаря сравнение с ALDCE производится только в тех случаях, когда одна и та же лексема или ЛСВ получали аналогичную по содержанию и структуре дефиницию.

Сравнение конкретного лексического наполнения иллюстративных контекстов не представляется возможным, т.к. случаи полного или частичного сходства контекстов в ALDCE и OALD единичны. Поэтому ниже речь идёт не о сравнении аналогичных элементов макро- и микроструктуры словарей, а о сопоставлении тенденций изменений в рамках лексикографического произведения в целом.

2.1. Исчезновение эффекта незаметности женщин в современной британской лексикографии.

Эффект незаметности женщин, ярко проявляющийся в первом издании словаря, исчезает в OALD за счёт ухода от так называемого “he/man language” и благодаря изменению статистического соотношения наименований женщин и мужчин.

2.1.1. Отношение к метагендерным he и man/-man в седьмом издании словаря А.С. Хорнби

Хотя “he/man language” - лишь одна из черт, отражающих андроцентричную картину мира, этот языковой аспект вызывает наиболее широкие дискуссии в лингвистике и трудно поддаётся изменениям. Новая гендерная идеология изменила отношение социальных институтов к проявлениям андроцентризма в языке, однако рекомендации по гендерно корректному языковому употреблению соблюдаются далеко не всегда.

Объектом рассмотрения в данном разделе является современная лексикографическая трактовка метагендерных he и man/-man, предлагаемые в OALD альтернативы для этих языковых единиц, а также специфика соблюдения лексикографами собственных рекомендаций.

Стратегии замещения и уклонения от метагендерного he.

Проблема отсутствия в английском языке гендерно нейтрального местоимения третьего лица единственного числа была поставлена задолго до появления ФЛ. Так, Д. Барон [Baron 1986] приводит многочисленные варианты нового местоимения, начиная с середины XIX века - thon (1884), hes (1935), hse (1945) и т.д., - отмечая при этом, что поиск гендерно нейтрального местоимения в английском языке имеет долгую историю и до недавнего времени был мотивирован стремлением устранить структурную нерегулярность языковой системы. Тем не менее, наиболее ожесточённые споры о местоимениях третьего лица были стимулированы именно феминистской лингвистикой с её стремлением ликвидировать проявления андроцентризма в языке.

Сопротивление феминистской языковой реформе, базирующейся на аргументе “language is sexist”, основывается на отрицании какой-либо связи между биологическим полом и категорией грамматического рода и на утверждении, что грамматический род является всего лишь лингвистической условностью. В этом плане показателен спор по поводу метагендерного he, который разразился в 1971 году на страницах журнала the Harvard Crimson, когда факультет лингвистики гарвардского университета выступил с критикой попытки студентов-теологов исключить “he/man language” из своих дискуссий [см. Cameron 1992:93-94; Pauwels 1998:69; Talbot 1998:227-228]. Причиной инициативы об отказе от “he/man language” гарвардские лингвисты объявили «зависть к местоимению» (pronoun-envy), а использование мужского рода в гендерно нейтральном значении объяснили особенностью грамматического строя английского языка: “The fact that the masculine is the unmarked gender in English (or that the feminine is unmarked in the language of Tunica Indians) is simply a feature of grammar” [the Harvard Crimson, 16 November 1971, цит. по Pauwels 1998:69]. Группа студентов-лингвистов отреагировала на это, проведя параллель с дискриминацией по расовому признаку, предлагая представить гипотетическое общество, в языке которого местоимения дифференцируются не в зависимости от пола референта, а от цвета кожи, и где местоимение white является немаркированным членом оппозиции. Тем самым подчёркивалось, что употребление мужского рода в гендерно нейтральном значении отражает социальные практики и, в свою очередь, способствует их воспроизводству.

Помимо возражений социально-идеологического характера, положение “the masculine is the unmarked gender” вызвало критику с чисто лингвистической точки зрения. Так, Д. Камерон считает аргументацию гарвардских лингвистов несостоятельной: во-первых, грамматический уровень не является «естественной», автономной системой, не формирующейся под воздействием социальных практик; во-вторых, теория маркированности (markedness theory) неприменима к случаю метагендерного he, т.к. ни один из четырёх критериев маркированной/немаркированной формы здесь не выдерживает критики.

1) Немаркированный член бинарной оппозиции не имеет формально выраженного признака; но he и she в современном английском языке - это две отдельные, равноправные формы.

2) Немаркированный член оппозиции способен передавать значение маркированного члена, но здесь объяснение идёт по кругу: гарвардские лингвисты утверждают, что he употребляется в гендерно нейтральном значении, поскольку является немаркированным, а согласно данному критерию немаркированным это местоимение является потому, что способно употребляться в гендерно нейтральном значении.

3) Немаркированный член оппозиции обладает более широким и нейтральным значением; но какое из местоимений - he или she - является более нейтральным, представляется спорным вопросом.

4) Немаркированная форма является более частотной; но в случае с he и she выбор местоимения зависит от ситуации, в которой порождается высказывание, т.е. это вопрос экстралингвистического характера [Cameron 1992:94-96].

Эксперименты, проведённые социальными психологами и психолингвистами в 1970-80-х годах, представили доказательства того, что носители языка часто не воспринимают generic “he” как гендерно нейтральное [Soto 1975; Moulton 1978; Martyna 1978; Hamilton 1988]. Как отмечает У. Мартина, “Unfortunately, even those who clearly intend he as a generic term can't guarantee that their usage will be understood that way” [Martyna 1978:138].

Анализируя ситуацию противоборства singular “they” и метагендерного he с конца XVIII века до 1970-х годов, Э. Бодин отметила, что системы личных местоимений могут быть видоизменены в связи с социальными и идеологическими изменениями, и предположила, что под влиянием идеологии феминизма и соответствующих социальных практик система личных местоимений третьего лица в английском языке может модифицироваться, как когда-то изменилась система местоимений второго лица [Bodine 1998:125,136,138]. Данное предположение, высказанное в 70-х годах XX века, полностью подтверждается в ходе анализа современной британской лексикографии.

Авторы седьмого издания словаря А.С. Хорнби в статье по местоимению he снабжают ЛСВ 2 (a person, male or female, whose sex is not stated or known […]) пометой becoming old-fashioned и не регистрируют данное значение в статьях по формам his, him, himself. В свою очередь, в каждой статье по формам they, them, their, themselves присутствует значение singular “they”. Более того, впервые в истории существования данного словаря лексикографы регистрируют возвратное местоимение themself: used instead of himself or herself to refer to a person whose sex is not mentioned or not known. Хотя составители OALD сопровождают дефиницию themself комментарием о том, что многие носители языка считают данную форму неправильной, тем не менее, признают её распространённость на современном этапе.

Своё отношение к метагендерному he лексикографы выражают в статье “More about gender”, открывающейся словами: “When you are writing or speaking English, it is important to use language that includes both men and women. Some people may be very offended if you do not”, что говорит о том, что из всех аргументов в пользу гендерно корректного языка лексикографы считают наиболее веским критерий вежливости - “the civility/sensitivity argument” в терминологии Д. Камерон [Cameron 2002:134,135; также Doyle 1998:149-151]. В разделе Pronouns употребление he в гендерно нейтральном значении объявляется неприемлемым (He used to be considered to cover both men and women […] but this is now not acceptable), и соответственно, данная форма не используется в OALD за исключением примеров к дефиниции самого метагендерного he.

Из разнообразных стратегий для замены гендерно нейтрального he, предложенных в рамках ФЛ [Pauwels 1998:127-134,162], авторы OALD используют:

1. Уклонение от использования местоимения (the strategy of pronoun avoidance), достигаемое путём плюрализации, повтора метагендерной лексемы или опущения местоимения;

2. Замещение местоимения (the strategy of pronoun replacement):

- местоимением второго лица (you);

- другим местоимением третьего лица: здесь применяется стратегия гендерной нейтрализации, или абстракции (singular “they”), так и стратегия гендерной спецификации, или феминизации (he or she). Приведём несколько примеров.

(1) Уклонение от местоимения

Плюрализация применяется в дефинициях, контекстах и пометах OALD в тех случаях, где в ALDCE можно было бы ожидать формулировки с использованием метагендерного he:

- closet adj. - used to describe people who want to keep some facts about themselves secret; casebook - a written record kept by doctors, lawyers, etc. of cases they have dealt with;

- Customers are offered a 10% discount if they pay cash (вместо “A customer is offered…”); Employees can retire at 60 if they choose (вместо “An employee can retire…”);

- of people and their behaviour (boorish) // ALDCE: of a person and his behaviour (erratic); of people or their manner (bluff adj.).

Иногда вместо распространённой в OALD пометы of a person лексикографы предпочитают формулировку of people, что позволяет использовать they множественного числа в дефиниции: biddable - (of people) willing to obey and to do what they are told.

Повтор зафиксирован в ряде дефиниций в форме использования синонимичной лексемы (sb>the person вместо sb>he: arrest v. - 1. ~ sb (for sth): if the police arrest sb, the person is taken to a police station […]) и в виде повтора местоимения somebody (come down on sb - to criticize sb severely or punish sb). Кроме того, местоимение somebody в составе коллокации регулярно повторяется в соответствующей дефиниции: call sb names - to use insulting words about sb // ALDCE: call a person names - insult him.

Опущение местоимения (метагендерного he или его альтернатив) присутствует в следующих дефинициях:

have had a bellyful of sb/sth - to have had more than enough of sb/sth, so that you cannot deal with any more (вместо “deal with him/them”);

acknowledgement - 4. a statement, especially at the beginning of a book, in which the writer expresses thanks to the people who have helped (вместо “helped him/them”) и т.п.

(2) Замещение местоимения

Вместо распространённого в ALDCE сочетания person/one+he в ряде дефиниций и ИК седьмого издания используется местоимение you:

- auto-suggestion - a process that makes you believe sth or act in a particular way according to the ideas that come from within yourself without you realizing it; canyoning - a sport in which you jump into a mountain stream and allow yourself to be carried down at high speed;

- By law, you are a child until you are 18 (вместо “…one is a child…”); When you are old, people treat you like a second-class citizen (вместо “When one/ a person is old…”).

Согласно результатам ряда исследований [Martyna 1978; Henley, Dragun 1983; Pauwels 1989, 2005], singular “they” является самой распространённой альтернативой метагендерного he. Неудивительно, что именно эта форма рекомендуется в статье “More about gender” в качестве наболее предпочтительной альтернативы и широко применяется в различных компонентах макро- и микроструктуры OALD. При этом singular “they” выступает в сочетании с местоимениями somebody/everybody/nobody, one и его дериватами, лексемой person и другими метагендерными антропонимами:

sb's bark is worse than their bite; beat sb at their own game;

cajole - to make sb do sth by talking to them and being very nice to them // ALDCE: flatter a person and so make him do what one wants […];

of a person or their behaviour (affected; cheery) // ALDCE: of a person and his behaviour (erratic); of a person or what they say (acerbic); of a person or their manner/expression/face/body/skin/features и т.п.;

- Everyone has the right to good medical care regardless of their ability to pay // ALDCE: Justice must not be denied to anyone, however poor he may be; Does anyone here consider themself a good cook?

Cлучаи контекстуальной амбигуентности при замене he на singular “they” [Mackay 1980] единичны: arrest v. - 1. ~ sb (for sth): if the police arrest sb, the person is taken to a police station and kept there because the police believe they may be guilty of a crime; chantry - a small church or part of a church paid for by sb, so that priests could say prayers for them there after their death.

Лингвистическая целесообразность двойного метоимения (the dual pronoun) he or she как альтернативы метагендерному he вызывает споры в ФЛ, т.к. его употребление проблематично с точки зрения стилистики и языковой экономии. Неудивительно, что авторы OALD не рекомендуют слишком часто использовать he or she (These uses can seem awkward when they are used a lot) и применяют двойное местоимение значительно реже, чем singular “they”. Очевидно, лексикографы используют данную альтернативу, главным образом, чтобы избежать контекстуальной амбигуентности, которая могла бы возникнуть при употреблении формой singular “they”:

bastard - 4. (old-fashioned, disapproving) a person whose parents were not married to each other when he or she was born (использование singular “they” поставило бы вопрос о том, относится ли эта форма к лексеме person или parents);

back-seat driver - 1. a passenger in a vehicle who keeps giving advice to the driver about how he or she should drive (they вместо he or she могло бы трактоваться либо как singular “they”, коррелирующее с существительным driver, либо как plural “they”, относящееся к обоим существительным passenger+driver).

Сказанное подтверждают случаи, когда дефиниция, содержавшая форму singular “they” в шестом издании OALD (2000), была переформулирована в последней редакции словаря с использованием двойного местоимения:

cf. assistant n.3 (BrE) - 6th ed.: a student at university or college who spends time in a foreign country teaching their language in a school // 7th ed.: a student at university or college who spends time in a foreign country teaching his or her own language in a school.

He or she (he/she, s/he) используются в дефинициях и ИК в сочетании с местоимениями somebody и everyone, существительным person и другими метагендерными антропонимами. Отметим, что в дефинициях форма he or she может коррелировать с лексемой, снабжённой референциальным уточнением usually a man/woman:

- bankrupt n. - a person who has been judged by a court of law to be unable to pay his or her debts // ALDCE: bankrupt 1. - a person who is declared by a court of law to be unable to pay his debts […]; ambassador - an official who lives in a foreign country as the senior representative there of his or her own country // ALDCE: ambassador - an official of highest rank […] sent to a foreign country to act for his government; childminder - a person, usually a woman, who is paid to care for children while their parents are at work. A childminder usually does this in his or her own home;

- Everyone knows what's best for him or herself; If in doubt, ask your doctor. He/she can give you more information; If a student does not attend all the classes, s/he will not be allowed to take the exam.

Итак, несмотря на то, что эффективность языковой реформы в отношении личных местоимений вызывала сомнения даже у некоторых представителей ФЛ (напр.: “I feel […] that an attempt to change pronominal usage will be futile” [Lakoff 1975:45]), дефиниции и иллюстративные контексты последнего издания словаря А.С. Хорнби отражают весьма существенные изменения в отношении лексикографов к метагендерному he, что, в свою очередь, свидетельствует об изменении гендерной идеологии.

Критика метагендерного man/-man в феминистской лингвистической литературе и его современная лексикографическая трактовка

Наряду с метагендерным he, объектом критики для представителей ФЛ послужило также существительное man и морфема -man, входящая в состав многочисленных наименований лица.

Стойкие гендерно не нейтральные ассоциации, связанные с этими языковоми единицами, доказываются экспериментально. Так, исследование Дж. Шнайдера и С. Хакер [Schneider, Hacker 1973] продемонстрировало, что замена man на гендерно нейтральные лексемы в заглавиях, используемых в учебниках истории, значительно сократило мужские ассоциации, возникавшие при восприятии заголовков со словом man: когда детей просили подобрать иллюстрации к темам, озаглавленным Industrial Man и т.п., 64% картинок оказались изображениями мужчин, а при использовании метагендерных номинаций эта цифра сократилась до 50%.

Отношение к man/-man как к гендерно маркированным характерно для многих носителей языка. В частности, С. Йэрлинг [Jaehrling 1988] произвела опрос информантов, касающийся их отношения к проявлениям андроцентризма в языке и к соответствующей языковой реформе. Оказалось, что, по мнению 75% опрошенных, сложные слова с компонентом -man являются «сексистскими», а 91% информантов высказались в пользу замещения подобных номинаций метагендерными эквивалентами [Pauwels 1998:71,74,75,118,170].

Помимо того, что, согласно ФЛ, употребление лексемы man и морфемы -man как метагендерных не соответствует критерию вежливости, их использование также нарушает критерий точности высказывания [Cameron 2002:24,135-136]. В этом плане показательны слова M. Дойл: “When a pollster goes out to investigate what the man on the street thinks of the prime minister, is she or he also investigating the views of the woman on the street?” [Doyle 1998:151].

Всё больше примеров демонстрируют успешность языковой реформы в отношении метагендерного man. Например, Р. Купер, изучая влияние феминистской языковой реформы на проявления андроцентризма в языке на материале американской прессы за период с 1971 по 1979 год, обнаруживает резкое снижение в употреблении man/-man к концу анализируемого периода [Cooper 1984]. Эту же тенденцию подтверждает работа Э. Пауэлз [Pauwels 1997], в которой автор анализирует объявления из австралийских газет: из двух тысяч рассмотренных объявлений о рабочих вакансиях только 5,4% наименований профессий и должностей содержали морфему -man, компонент lady и суффикс -ess. При этом Э. Пауэлз подчёркивает, что, несмотря на распространённое утверждение о том, что существительные с компонентом -person не удовлетворяют эстетическому критерию, большинство лексем с -man были вытеснены именно вариантами с морфемой -person (tradesperson, barperson, groundsperson, handyperson и пр.).

Роль подобных изменений нельзя недооценивать, так как андроцентричный язык имеет не только символические (явление незаметности женщин в языке), но и практические негативные последствия. Ряд исследований показали, что использование “he/man language” оказывает пагубное воздействие на убеждения людей о том, что женщины способны к определённой работе [Ehrlich, King 1998:168]. Более того, гендерно маркированные лексемы в объявлениях о рабочих вакансиях могут повлиять на то, люди какого пола обратятся по данным объявлениям. Так, C. и Д. Бем [Bem, Bem 1973] обнаружили, что интерес женщин к объявлениям о работе возрастал, если в них отсутствовал андроцентричный язык. При использовании в тексте гендерно маркированных лексем только 5% женщин и 30% мужчин были склонны обратиться по объявлениям о вакансиях, связанных с работой, где традиционно доминирует противоположный пол. Эти цифры возрастали соответственно до 25% и 75%, если в объявлениях применялись гендерно нейтральные формулировки.

Гендерная нейтрализация является основной стратегией, предлагаемой в англоязычных рекомендациях по гендерно корректному языковому употреблению: метагендерные альтернативы для антропонимов с морфемой -man включают лексемы, образованные путём замещения -man/-men на -person/-people (salesperson, businesspeople), отсечения компонента -man (chairman>chair) или замены сложных слов с -man на их гендерно нейтральные синонимы, уже существующие в английском языке (chairman>president, head, convener).

Тем не менее, метагендерные существительные остаются одной из проблематичных областей с точки зрения эффективности языковой реформы. Особенно это касается лексем с компонентом -person. Так, chairperson и spokesperson - классические примеры формы, созданной для достижения лингвистического равноправия полов. Однако ряд учёных констатирует, что употребление этих лексем практически во всех случаях имеет женскую референцию. Например, Б. Дюбуа и И. Крауч [Dubois, Crouch 1987] цитируют объявления из журнала the Chronicle of Higher Education, где лексема chairperson используется только применительно к женщинам, в то время как мужчины продолжают обозначаться словом chairman:

Cf. David W. Hamilton, Associate Professor of Anatomy at Harvard, to Chairman of Anatomy at University of Minnesota // Eileen T. Handelman, Chairperson of Science at Simon's Rock Early College, to Dean of Academic Affairs [цит. по Ehrlich, King 1998:168].

По мнению С. Эрлих и Р. Кинг, этот пример говорит о том, что попытка вытеснить компонент -man метагендерным аналогом потерпела неудачу, так как лексемы chairperson, spokesperson и т.п. употребляются только применительно к женским референтам, т.е. образовалась новая оппозиция - -man vs. -person, так же базирующаяся на признаке пола. [Ehrlich, King 1998:177; ср. Fasold 1987; Caldas-Coulthard 1995:231; Pauwels 1998:219]. Даже авторы, делающие выводы о существенном сокращении проявлений андроцентризма в исследуемом материале [Meyerhoff 1984, Markowitz 1984], тем не менее, отмечают сопротивление языковой реформе, выражающееся в неприятии неологизмов с компонентом -person и в устойчивой тенденции к употреблению существительных с -man в гендерно нейтральном значении.

Аргументы, на которых строится сопротивление языковой реформе, весьма разнообразны. С этой точки зрения интерес представляет интервью у авторов газеты Toronto Star, которые провёл один из студентов курса Language and Gender под руководством С. Эрлих и Р. Кинг (York University, Canada, 1990). Целью интервью было выявление причин, по которым рекомендации газеты, содержащие положение об отказе от метагендерного man/-man, практически не соблюдаются. Ответы журналистов включали ссылку на принцип языковой экономии (The nature of the newspaper game is to shorten; “person” has six letters and “man” has three) и на экстралингвистические факторы, а именно на представленность женщин в определённых профессиях (We are talking about men. We are talking about big companies who are all dominated by men and therefore we reflect that attitude) [Ehrlich, King 1998:177].

Сопротивление нововведениям часто основывается на апелляции к лексикографическим источникам, что справедливо и в отношении метагендерного man/-man (напр.: “My unabridged dictionary has 25 definitions of man, 6 are gender (male) specific, 19 non-specific. I'd like to stick with the majority” [цит. по Ehrlich, King 1998:175]). В связи с этим обратимся к лексикографической трактовке слова man в седьмом издании словаря А.С. Хорнби.

В статье, посвящённой данной лексеме, значение “a person, either male or female” сопровождается пометой literary or old-fashioned, а ЛСВ “humans as a group or from a particular period of history” снабжается ссылкой на статью “More about gender”, где констатируется, что в настоящее время предпочтительными являются гендерно нейтральные номинации, заменяющие существительные man и mankind: “Many people now prefer to use humanity, the human race, human beings or people”.

...