Ноэматическая структура смыслопорождения в философском дискурсе

Альбрехт Фабри добавил несколько довольно ярких афоризмов к уже известной фразе: A rose is a rose, is a rose, is a rose, is a rose… Давайте попробуем рассмотреть этот пример: Ist die Rose in diesem Vers der Gertrude Stein aber nicht schцner, als wenn man sie schцn nennt? Sofern etwas verstehen, etwas als etwas anders verstehen heiЯt, heiЯt die Rose als Rose verstehen, sie eben nicht verstehen. Und das leistet die Tautologie als die emphatische Weigerung, zu definieren. In der Definition geht das Definierte unter; Definition ist immer ein wenig Synonym von Mord [Fabri 1958: 76]. - Не кажется ли роза в данной строфе Гертруды Штайн более прекрасной, если её просто назвать прекрасной? До тех пор, пока понимание чего-либо будет процессом понимания этого как чего-то еще (определение одного через определение другого), то понимание феномена РОЗА как розы будет, по сути, непониманием. И это позволит определить тавтологию лишь как эмфатический повтор. В определении определяемое нивелируется, дефиниция всегда есть синоним смерти. Встает вопрос: а смерти чего? Очевидно, определение и привязывание к строгим незыблемым схемам (т.е. фреймам) есть смерть рефлексии феноменологической, это конец герменевтического понимания и порождения.

При истинном смыслопорождении как оперировании определенным набором трансформаций суперструктуры смысла необходимы метасвязи - переходы от одной грани смысла к другой, дающие возможность всеобъемлющего восприятия. А это есть процедуры рефлективных актов - обращение к той или иной зоне рефлективной реальности, что рождает определенную систему порождения в отличие от абсолютизации субъективного понимания и универсализации одной из схем, рассматривающих одну грань. А для этого продуценту нужно разграничивать отдельные элементы в структуре метаединиц, прогнозировать структуру производимой схемы, понимать грани смысла и актуализировать скрытые потенции, это вынужденный схематизм действования. Динамические схемы порождения, структурированные из метаединиц и соотносимые с элементарными смыслами, являются результатом объединения и органичного синтеза этих элементов в единое целое. Подобные динамические «схемы действования» при порождении смысла являются главной страховкой от ситуации, когда реципиент «принимает одно из имеющихся системных представлений объекта за исходное и уже одним этим закрывает себе дорогу к выяснению действительной системы объекта» [Щедровицкий 1984: 93].

Структурирование самого процесса смыслопорождения есть его объективация продуцентом. По замечанию Г. П. Щедровицкого, «структура объекта должна быть каким-то образом представлена в изображении еще до того, как мы начнем работу по перестройке и синтезу имеющихся знаний» [Щедровицкий 1984: 89-90]. Направленность порождающей смысл рефлексии является определяющей доминантой, каждая метаединица есть символ всего понимаемого объекта, а значит, способ построения меаединицы определяется типом организации рефлексии, каждый конкретный рефлективный акт репрезентирует феномен, стоящий в определенном отношении к по-нимаемому объекту, к объективно данному общему смыслу. В подобной ситуации необходимо четко представлять количество рапредмечиваемых граней смысла как продукта мыследеятельности, не тождественного объекту реальности. Целесообразным является разграничение и осознание, а значит, и интенциальное употребление следующих актов в процессе смыслопорождения:

определение сферы рефлективной деятельности для каждого из актов опредмечивания смысла в процессах порождения и понимания (семантизирующего, когнитивного, распредмечивающего);

в результате какого типа рефлексии происходит обращение к опыту в рефлексивной реальности;

определение ценности рефлективной деятельности для самого продуцента/реципиента текста.

Не только при герменевтическом, но при семантизирующем понимании узловых элементов суперконструкта смысла возникают преграды, стимулирующие феноменологическую рефлексию (узнавание актуализированных ноэм в конкретной ситуации семиозиса). В сфере когнитивного понимания происходит уже обращение к конкретной области рефлективной реальности. Хьюз приводит в своей работе следующие стратегии когнитивного понимания: предикативное понимание - понимание на уровне прогнозирования развития текстовой реальности); ретроспективное понимание (понимание объекта); «улавливающее» понимание (понимание главной идеи текста); конструктивное понимание (преодоление преград в понимании); инференциальное понимание (понимание для собственного производства) [Hughes 1974].

Данная классификация стратегий распредмечивания и вербализации смыслов построена на основе критерия «реализация роли реципиента», которая и будет являться центральным схемообразующим элементом. Принимая за основу другую метаединицу, можно разработать иную классификацию, однако, как мы уже упоминали, универсализация той или иной метаединицы как «схемы действования» приводит к абсолютизации определенной схемы в порождении и сужает границы порождения. Избежать этого опять-таки помогает задействование всех типов рефлексии, фиксируемой во всех поясах мыследеятельности.

В качестве примера можно привести образцы развертывания многомерного смысла в герменевтическом круге. Переход от одного антиномичного члена в высказывании к другому, наряду с герменевтическим кругом, представляет возможность порождения многомерного смысла на третьем уровне абстракции, создавая «схему действования» с главным элементом «осознание на новом витке тема-рематического развертывания». Хайдеггер рассматривает языковые единства в подобном метасредстве в связи с объяснением металогического способа выражения. , , , (бессмертное смертно, - мертва). - Sicherlich, wenn wir's recht ermessen, sehen wir ein, daЯ Vernichtung nichts anders als Erzeugung und Erzeugung nichts als anders als Vernichtung ist. Liebe ist letztlich ein HaЯen, HaЯ ein Lieben.

Элементами в метасредстве как универсальной методике узнавания, описания средств опредмечивания текстовых содержаний являются антиномическое противоречие и герменевтический круг, лежащий в основе высказывания. Лайзеганг не различал эти два момента со всей строгостью. Так как противоречия проявляются одно в другом, то их единство может рассматриваться как с позиций одного, так и другого члена. Таким образом, появляется метасмысл круговой направленности, в котором возможно одновременное рассмотрение противоречащих друг другу элементов без их внутреннего объединения. Они поддерживаются имитационным использованием феноменологической рефлексии со стороны реципиента, таким образом, элементарный смысл «оппозиция элементов» - это момент, сопутствующий единице «круга», что Лайзеганг принимает за мистическую языковую форму и описывает так: Die typische Form mystischer Rede stellt einen Kreislauf des Gedankens dar, der von einem Begriff ausgeht, andere anschlieЯt und zum Ausgangsbegriff zurьckkehrt. Для Лайзеганга в данном случае недоступно общее содержание высказывания, в связи с абсолютизацией формы; но полное понимание будет недоступно и без фиксации рефлексии над коммуникативной действительностью, т.е. без учета констант интенциональности, субъективности, модальности и т.д. Без рефлексии над вертикальным контекстом экзистенциалистских текстов невозможно определить истинное значение Dasein как онто-онтического экзистенциалистского описания отношений человека с действительностью.

Особая структурная часть метаединиц дает возможность осознания объектов в структуре смысла, которые встраиваются в поясе чистого мышления вне вербализации, в данном случае в качестве примера может служить критерий «истинности/ложности» сообщения. В данном случае метаединицы «схем действования» выступают в когнитивно-валерном поле продуцента как детерминанты ценности. Мы наблюдаем категориальную оценку «усмотрения истинности/ложности» без эмоциональной оценки, но выступающую как метасредство «единства», «ограниченности», «повторяемости» зависящее от формы текстовой репрезентации. Но данные метасредства уже фиксируются в поясе мысли-коммуникации.

В процессе переразложения и порождения нового многомерного смысла происходит осознание по мере усмотрения все новых и новых граней структуры, выстраивающих объект понимания и повторного опредмечивания смысла, на каждом новом витке герменевтического понимания выступают все новые метаединицы, развертывая динамические «схемы действования» продуцента по производству высказывания.

6.3 Метаструктуры схем действования в герменевтическом акте

По мысли Г. И. Богина, термин «схемы понимания» не в полной мере отражает суть структурных моделей герменевтических актов, которые являются действиями в процессе развертывания рецепции текста, по сути, эти рефлексивные структуры обладают процессуальностью, а не результативностью, именно фиксация рефлексии в определенном поясе системомыследеятельности дает ключ к пониманию и построению на основе элементов смысло- и текстопостроения категоризованных метаединиц, структурирующих «схемы действования». Множество иерархически структурированных актов, одним из которых является понимание, включаются в данный процесс. Подробное рассмотрение и правильное освоение техник интендирования, которые существенно улучшают и рационализируют действия реципиента по восприятию и интерпретации глубинных структур текста, является чрезвычайно актуальным в современной герменевтике [Богин 1989].

Герменевтический акт понимания смысла, в частности многомерного смысла философского дискурса, является иерархически структурированным сложным процессом, в котором, однако, не может быть устоявшихся, закрепленных «схем действования». Многомерный смысл текста не является онтологической бытийной конструкцией, он репрезентируется в динамике, разворачивается в «схемах действования», возникающих в каждом порождении и каждой рецепции текста. Но текста осмысленного, порождаемого и понимаемого на уровне феноменологической рефлексии. По замечанию О. А. Алимурадова и Н. В. Григорьевой, сами критерии осмысленности текста позволяют исследователю рассматривать возможности восприятия, декодирования и понимания/о-сознания смысла в абсолютно новом ключе, однако для легитимации применимости герменевтического понимания необходимо наличие некоего ограниченного перечня условий: «1) совпадения целей коммуникации участников коммуникации, 2) взаимосвязи всех элементов высказывания, 3) связности и цельности на всех уровнях высказывания, 4) соответствия языковым нормам, 5) смысловой завершенности, и 6) соответствия языковой ситуации общения» [Алимурадов, Григорьева 2009: 35-36].

В наших работах мы часто обращались к некоторым условным, простым единицам смыслопорождения и декодирования смысла, однако сам смысл неоднократно был описан как иерархическая суперструктура, т.е. единицы, входящие в неё, сами могут быть организованы в некие узловые структуры. Собственно, элементарные единицы смыслопорождения - грани смысла, элементарные значения, общие содержания, - находясь в иерархических структурных отношениях и подвергаясь категоризации, порождают единицы более высокого порядка - метаединицы. Метасмыслы являются структурными компонентами «схем действования» в процессе герменевтического понимания, они являются в этом отношении маркерами прогнозирования развития смысла, своего рода моделью дальнейшего действия реципиента в понимании текста.

Практически неисчислимое количество граней смысла в философском тексте невозможно воспринимать единовременно, а потому постоянное, каждый раз новое распредмечивание смысла является нецелесообразным для продуцента/реципиента, ускорить работу по декодированию смысла и «осознанию» его помогают «схемы действования», основными узловыми единицами которых и являются метасмыслы, метасредства, метасвязи, прогностические стратегии, трансформации онтологической картины.

1. Метасредства - это некие формально выделенные универсальные методики узнавания, описания, ин- и декодирования и т.д. средств опредмечивания текстовых содержаний. Именно существование таких метасредств позволяет как продуценту, так и реципиенту пользоваться индивидуальными и универсальными средствами текстопостроения (с априорным допущением их правильного восприятия и понимания): это и функционально-стилистические характеристики как некая универсальная схема, и окказиональный акт творения как частный метод создания смысловой грани, но действующий по отработанной или описываемой самим суперконструктом деривационной модели как частное средство.

2. Метасмыслы - это возможности «осознания» единства и совокупности граней многомерного смысла, возникающие при рефлексии над формами, которые призваны опредмечивать имманентные смыслы. Реципиент в процессе герменевтического понимания, оперируя метысмыслами, повторяет путь продуцента. Некие общие идеи, онтологические единства, сам вертикальный контекст произведений одного автора, маркеры прогнозирования развертывания смысла могут быть отнесены к метасмыслам.

3. Метасвязи - это связи узловых метасмыслов и метасредств в суперконструкте общего смысла. Подобной связью является, например, идейная направленность текста внутри философской традиции и композиция и архитектоническая конструкция текста. Такая метасвязь выстраивает иерархические отношения различных элементарных связей: форма - содержание, формальная вербализация - смысл, при действовании со смыслом, в данном случае, задействуется ноэматическая рефлексия.

4. Прогностические стратегии, которые реализуются у продуцента до или в процессе опредмечивания смысла, а у реципиента определяются константами смыслопорождения и «схемами действования» в процессе распредмечивания и повторного опредмечивания в рефлексивной реальности.

5. Трансформации онтологической картины, структурирующие изменения картины мира, отношения к воспринимаемым феноменам объективной реальности (эмпирическому опыту).

Данные метаединицы имеют своей характерологической особенностью динамику у продуцента и имитацию действий по порождению смысла у реципиента в рефлексивных актах герменевтического понимания, на луче феноменологической рефлексии, направленном на эти метаединицы, возникают новые иерархически структурированные единства суперструктуры, включающие элементы новума, творимости и т.п. «Осознание» принадлежности текста к определенной традиции является имитативной рефлексией, но именно это метасредство и - в дальнейшем - более конкретизированный метасмысл отнесения текста к вертикальному контексту творчества автора позволяют получить правильные акты интендирования в отношении рецепции элементарных формальных и частных смысловых компонентов, уже не являющихся имитационными.

Направленность рефлексии является обязательным условием производства и адекватного понимания многогранных смыслов с характеристиками новума и творимости. Построение метаединиц из элементарных единиц смыслопорождения и структурирование их в более сложные категоризированные схемы является формированием «схем действования». Большинство из «схем действования» по герменевтическому пониманию реципиента являются имитационными.

Другим характерологическим признаком метаединиц является их возможность действовать в качестве ключа к пониманию. Кодовая организация метасредств и метасмыслов сама является метасредством текстопостроения, однако она сама не является воспринимаемой, лишь в «осознанной» феноменологической ученой рефлексии, при собственно научном понимании и интерпретации, не рассматриваемой в русле ноэматической рефлексии. Метаединицы схем понимания выполняют функции метаязыка и единиц действования с текстом. Они обладают значимостью лишь в процессе герменевтического распредмечивающего понимания в других видах понимания - семантизирующем, когнитивном, ноэматическом, - образования метаединиц не происходит, они появляются в активном динамическом процессе мыследействования и репрезентируют не вербализованные феномены, но отношения и взаимодействия рефлексивной и текстовой реальности. Главной функцией метаединиц является нормирование и структурирование действий по производству и декодированию, пониманию смысла текста, они прогнозируют как структурность, так и возможные нарушения структуры и нормы, для актуализации той или иной элементарной единицы смысла и условий актуализации и деактуализации ноэм.

Смысл в целом так же как метаединицы схем его усмотрения, являются субстанциальной сущностью, в то время как элементарные кванты смысла, определяющие характер этой субстанции, и есть действительность. «Метасмысл есть смысл, растянутый в силу рефлексии над предшествованием, категоризованный в силу рефлексии над перевыразимостью, т.е. метасмысл есть действительно рефлектированный смысл, главный смысл, смысл смыслов, единственный действительный смысл» [Богин 1993: 85]. Герменевтический характер понимания дается реципиенту в осознании не только смыслов, но и метасмыслов, опирается не столько и не только на текстовые средства, но и на метасредства, здесь «вступают в игру» «чистые смыслы, которые представлены как сущности, ноэматические корреляты интенционального акта» [Natanson 1968: 53]. Отличие единиц и элементов в их валентности, синергии их как составляющих конструкции - единицы никогда не теряют своего содержания, в отличие от элементов, которые действуют лишь вкупе, в данном контексте метаединицы являются единицами, а элементарные единицы, частные смыслы, ноэмы, средства текстопостроения и вербализации - элементами, это видно при межъязыковой трансляции; элементы теряются, а метаединицы, сохраняясь, обеспечивают понимание, сохранение прагматической доминанты исходного текста в заново выстраеваемой ткани интерпретированного текста или же, как частный случай, тексте перевода.

Герменевтическое понимание как при процессе текстопроизводства, так и при процессе декодировании смысла текста превращается в герменевтический круг в «трехслойке» Г. П. Щедровицкого от пояса мыследеятельности к поясу чистого мышления, захватывая пояс мыслекоммуникации. Образование «схем действования» в процессе понимания возникает потому, что оно имманентно содержится в тексте, оно заложено туда самим продуцентом, для реализации интенционального замысла, ведь категоризация к элементам более высокого уровня идет от простых средств смысло- и текстопостроения к более высоким формам - метаединицам. Все названные нами единицы структурируются из мельчайших элементов смысла (ноэм различного рода и констант), однако, не могут быть сведены только к ним, но вместе с тем в метаединицах нет ничего, что нельзя разложить на элементарные ноэмы и средства, здесь проявляется синергия в структуре смысла.

«Метаединицы тем дальше сохраняются в памяти, чем более высокую степень категоризации они имеют» [Koestler 1969: 201], рефлективная реальность как главное условие понимания строится именно из метаединиц, а не из элементов, но эти элементы бытуют в онтологической картине мира, а потому воспринимаются и дискретно.

Сам процесс категоризации иерархических структур является чрезвычайно динамичным и неустойчивым, эти выделенные структуры не могут долго сохраняться в ментальном пространстве, и сразу же при возникновении необходимости построения новых схем меняется весь набор исходных элементарных квантов, а сложившиеся ранее механизмы когниции распадаются и дают место новым формам категоризации. Казалось бы, эта характеристика метаединиц полностью исключает понимание текста реципиентом, но при вербализации категоризация фиксируется и может быть воспринята (выстроена заново) в «схемах действования». Так как единицы имеют иерархическую структуру, можно предположить, что они отражают системные отношения в реальном мире. Позиция реципиента как субъекта герменевтического понимания и феноменологической рефлексии переводит его действование с текстом от элементов к метаединицам, которые оказываются категоризованными в динамических «схемах действования», которые возможны в общелингвокультурных, понятных всем представителям языковой общности схемам и моделям категоризации. От метаединиц к конкретным элементам теперь выстраивается настоящее понимание «осознание» всех простейших элементов действования. С вершины структуры метаединицы видны все категоризованные в ней элементы - это приближение общему. Но и константу субъективности в индивидуальном восприятии забывать невозможно, ведь именно реципиентом избираются конкретные модели в условиях поливалентности средств и метасредств смысло- и текстопостроения [Morier 1959: 137].

Соотношение метасмыслов и метасредств не зависит от структурных особенностей языка текста, как и наличие общих, универсальных ноэм-доминант, проблемы трансляции на любой язык такой группы метасредств как лаконичности/избыточности, импликационности/экспликационности, контактности/дистантности также не существует. Именно в результате универсальности подобных ментальных построений некоторые исследователи не разделяют форму и содержание акта творения.

Метасредствам свойственна функция моделирования схемы восприятия и распредмечивания смысла на базе элементарных квантов смысловой структуры, однако данное осознание происходит только при достижении метасмысла, данные элементы одновременно моделируют как метасмыслы, так и метасредства. Допустим, используя философскую метафору, продуцент вводит в текст единицы актуализации и метафоризации, которые, действуя наряду с другими протосмыслами и элементарными значениями, выстраивают многомерный смысл. Элементы смыслопостроения выступают как база моделирования моделей, метаединиц в «схемах действования». С другой стороны, метасредства опредмечивают метасмыслы в ситуации герменевтического понимания, они рождают имитацию пути продуцента метасмысла, в данном случае метасредство намекает на наличие некоего скрытого пути в онтологической картине мира реципиента. Функция субституирования метасмыслов метасредствами реализует возможность вербализовать некие содержания без указания на конкретные смыслы и метасмыслы, как это происходит в текстах потока сознания, в данном случае средством рождения рефлексии над смыслом выступает композиция и архитектоника. При рождении содержания в эстетическом плане элементарные категории выстраивают метасвязи. Большинство текстовых средств, которые нарушают норму и выдаются из привычного узуального восприятия на луче только ноэматической рефлексии, может рассматриваться не только в качестве предикации и элементарного средства текстообразования, но и как метасвязь. Метасвязь, возникающая, например, при использовании трансформации амфиболии смысла, является и текстообразующим средством.

Проанализируем некоторые пассажи «Бытия и Времени» с определенными вербализованными конструктами, выражающими мышление об отношениях и связях: Bezugsganzes, Bewandtnisganzheit, Bewandtniszusammenhang, Fundierungs-zusammenhang, Verweisungsbezьge, Verweisungsganzheit; речь всё время идёт о структурах и связях, продуцент текста, казалось бы неосознанно показывает реципиенту способ построения метаединиц с помощью элементарных средств смыслопорождения. Хайдеггер пишет: Diese 'Relationen' und 'Relate' des Um-zu, des Um-willen, des Womit einer Bewandtnis [Heidegger 1967: 88]. И эта система отношений не идеальна, а конститутивна для внутренней близости. Пассажи со страниц 87 и 88 являются решающими в этом вопросе. Отношения уже у Хайдеггера не статично изолированы: они даны в динамике, для актуализации процессов рефлексии у реципиента, они подталкивают его к динамизму, к усиленной работе в системе мыследеятельности. Но всё же их можно попытаться вычленить и абсолютизировать для придания особых характеристик сильным позициям текста. Это делается посредством отдельного языкового средства - субстантивации частиц. Состояния или отношения мыслятся изолированно от остающихся в тени участников, что опредмечивает многомерный смысл. Но здесь существование и возможность участия в действии участников домысливаются и вводятся как конститутивные признаки распредмечивания вербализованного смысла. Отношения в этом смысле основываются на связи объектов-участников отношений, лишь их надуманная или реальная активность порождает отношения. Таким образом, становится ясно, что мышление об отношениях есть динамическое мышление, которое должно искать способ выражения в сфере изменения онтологических картин, в рефлективной деятельности. Здесь конвергируют два направления: область zwischen-структур и отношений является самостоятельной, но она лишь тогда мыслится сообразно её сущности, когда её внутренняя подвижность также берётся во внимание. Этот тип мышления присутствует в важнейших понятиях Хайдеггера.

Sein не субстанция, а высший принцип - это разница между названными двумя состояниями. Sein west und wдhrt nur.

Das Nichts nichtet - эта формула есть сущностное определение Nichts.

Die Welt weltet, - в тексте «Бытия и Времени» это означает следующее (со ссылкой на их единство): Der Zusammenhang dieser Bezьge (Um-zu, Wozu, Dazu, Um-willen) wurde frьher als Bedeutsamkeit herausgestellt. Ihre Einheit macht das aus, was wir Welt nennen [Heidegger 1967: 364].

Sprache - нечто происходящее, подвижное проектируемое - его сущность Sage. Die Sprache spricht.

Это лишь намёки на то, что в точках кристаллизации (основных понятиях) мышления Хайдеггера царят всё те же динамика и движение, что и в предметах конкретного анализа, как и в его использовании языка. Если мы отойдём от языкового момента «Бытия и Времени», то всё равно увидим, что попытка создания Хайдеггером мышления, которое так же резко уходит от всей предыдущей философии, как и от главенствующих в наш век технического прогресса представлений, всё же в его основополагающих феноменах не пытается преодолеть существующее миропонимание. Наличествует необходимость в более частом использовании вербализующих динамику средств, так как современный человек более обращает внимание на структуры и отношения в них, чем на вещи сами по себе.

Для Хайдеггера находятся эти и иные доказательства того факта, что он и отражает в своих текстах. Но этот факт давно перешагнул рамки исследуемого нами предмета. Могут быть даны лишь несколько указаний для прояснения причины этого мышления. Но они не являются языковыми. Эти указания не могут дать ответа, а только показывают, что язык, пытающийся передать особенности мышления, действует подобно сейсмографу. И что мысль сама подвергается воздействию уже полностью переосмысленных и измененных элементарных квантов.

Внутреннее содержание не может развертываться лишь в одном поясе мыследеятельности, общие глубинные структуры смысла действуют во всех пространствах. Если же усмотрение и рефлексия происходит только в одном поясе, полного понимания смысла не происходит, общее понимание оказывается дефектным, утрачиваются некоторые аспекты функционально-прагматической доминанты. Чаще всего встречаются следующие случаи дефектного или неполного понимания:

В том случае, когда рефлексия сосредоточена только в поясе МД, реципиент ошибочно воспринимает рефлективную реальность своего опыта как единственно возможную и подвергает её незначительным изменениям в ходе рецепции текста, новые представления смешиваются с обыденной картиной мира реципиента. Данные недопонимания строятся на базе переоценки константы фоновых знаний. Реципиент полагая, что именно в данный момент он уже ухватил общую идею, не пытается произвести дальнейшую рефлексию, не задерживается (что является необходимым условием настоящего понимания) в рефлективной позиции, а переходит к эпифеноменальной процедуре и в дальнейшем действует с текстом по сложившейся модели восприятия смысла (действуя по привычке он теряет связь с авторской моделью постоянного порождения).

Рефлексия наличествует в поясе МК. При подобном дефектном восприятии реципиент пытается усмотреть и распредметить средства и метасредства, обнаруживая философскую метафору или же другое текстовое средство, знакомое ему, он воспринимает его не как элемент, но как единицу, прогнозирующую его дальнейшее понимание, и из этого элемента выводит единственную внешне актуализированную грань смысла, строя, как ему кажется, смыслы и метасмыслы. И если в первом примере скудность рефлективных актов связывается с переоценкой фоновых знаний и имитативным единообразием понимания, то во втором случае базой дефектного понимания выступает псевдоанализ языковых средств, абсолютизация формы, - пустота формы противоречит истине. Усмотрение языкового средства - это не усмотрение многомерного смысла: первое чаще всего совершается автоматически по имеющейся устоявшейся модели, а распредмечивание смысла есть сложный рефлективный акт мыследеятельности.

Третья ошибка возможна, если рефлексия фиксируется в невербальном пространстве, что ведет только к образному эстетическому восприятию, что, как и во втором случае ведет к пустому усмотрению, только в данном примере - образности (абсолютизируется уже не вербальное представление, а эмпирический опыт).

Следует заметить, что «существенное сокрыто от людей в целом, тем, что оно делает в своей работе, оно пытается приоткрыть суть действительности» истинного смысла для понимания и оперирования их гранями. Смысл является двойственным по природе, приближает основополагающие принципы сущностного в целом к герменевтическому пониманию и в то же время остаётся нераскрытым в отношении действительной природы сущего. Он и скрывается от реципиента и выставляет себя напоказ [Бредихин 2003].

Действительное понимание смысла текста, восприятие и сохранение доминант и гране происходит лишь в случае фиксации феноменологической рефлексии над рефлективной реальностью как сонмом всего опыта смысло- и формообразования во всех поясах «трехслойки» Г. П. Щедровицкого. Категоризация и не только анализ, но и синтез всех рефлексивных актов и перевыражений смысла, который доступен реципиенту в действовании с текстом, создают истинное герменевтическое понимание, общий глубинный смысл и идею текста.

6.4 Порождение неузуальных многомерных глагольных смыслов в текстах М. Хайдеггера

Для порождения неузуальных многомерных смыслов в философском дискурсе важное значение имеют глагольные конструкции. Исходя из этого мы в данном разделе работы анализируем возможности смыслопорождения философских категорий, вербализованных с помощью глагольных конструкций на базе трансформаций приписывания актуализированных квантов смысла тем или иным элементам суперструктуры, повторного распредмечивания смысловых структур в соответствии с концептуально-валерной системой продуцента/реципиента, распредмечивания продуцентом/реципиентом существующих элементов смысловой структуры и, тем самым, опредмечивания субъективных актов феноменологической рефлексии, сюда в первую очередь относится возможность порождения кванторов личностной периферийной зоны, их интерпретация и актуализация их нового In-sein (Бытие-в), перераспределение периферийных ноэм и их актуализация в ядерной структуре.

Концептуальный смысл в философском дискурсе подвергается объективизации с определенными свойствами и «индивидуальными» концептуальными характеристиками, т.е. то, что у индивида/автора соответствует концепту. При реализации периферийных ноэм главнейшим условием является интенциальность. На семистах исследованных страницах текста Хайдеггер создает около двухсот новых смысловых дериватов, причем большинство из этих новых слов не противоречат правилам немецкого языка, а лишь выполняют функцию привлечения внимания посредством эффекта неожиданности для чувства языка стандартного реципиента. Однако у большинства из этих дериватов совершенно новое внутреннее содержание, таким образом, они призваны выразить нетривиальных способ мышления самого продуцента текста, и вызывают некие противоречия между высказанной и декодированной мыслью, так же как и между разрешающими и запрещающими возможностями языка [Бредихин 2003].

В отличие от большого количества номинализированных новообразований, Хайдеггеровская потребность в новых глаголах намного меньше.

Как бы ни важна была роль глаголов в его текстах и терминологии, Хайдеггер в своих ранних работах использует глагольные новообразования (либо переосмысление узуальных глагольных конструкций) довольно редко. Этот список из 27 глаголов можно было бы расширить, если присовокупить к нему некие слова и группы слов с компонентом -sein, а также другие инфинитивы, но они встречаются лишь как субстантивированные формы сдвигов, пишущиеся через дефис либо слитно.

В понимании Хайдеггера, они являются довольно таки свободными сочетаниями и не выступают как глагольное единство, элементы суперконструкта в данном случае репрезентируют ноэмы, релевантные для рецепции и служащие как маркеры определенных метасредств, метасмыслов и метасвязей «схем действования». Здесь довольно сложно разобраться, образования типа: In-der-Welt-Sein, Mitsein, Insein имеют терминологическое значение и в общем являют собой некий укрепившийся единый смысл, даже тот факт, что финитные формы подобных слов встречаются в разложенном виде, например: der Mensch ist in der Welt, является причиной для того, чтобы понимать их как нечто не целостное. Ведь и сложные глаголы типа mitnehmen (ichnehmemit) понимаются как содержательное единство. Однако мы не будем рассматривать различные субстантивированные инфинитивы на -sein, -lassen, -machen, -kцnnen, -haben и другие подобного рода конструкции и поднимать вопрос об их глагольной природе, не оспаривая, однако, динамики в большинстве неузуальных конструкций М. Хайдеггера. Ещё одним типом глагольного выражения являются встречающиеся у Хайдеггера так называемые предложения с многоточием.

Анализ глагольных переосмысленных конструкций в текстах Хайдеггера показывает, что в основе мышления автора лежат динамические характеристики, априорное положение о подвижности и текучести смысла. Именно подобные отношения между элементами метаединиц, да и самими метаединицами, структурирующими «схемы действования» [Богин 2001], являются причиной большого количества разноструктурных глагольных дериватов, включая субстантиванты, всех типов. Можно сказать, что глагольные содержания, как и иногда находящиеся в периферийном поле ноэмы динамичности, стоят в центре любого анализа и актуализируются в многомерных суперконструктах.

Объект при узуальном рассмотрении, на луче ноэматической рефлексии, может быть выражен и представлен статически. Если он представлен субстантивированным причастием 1, то он презентирует носителя глагольного действия, если субстантивированным причастием 2 или существительным на -heit - то результат глагольного действия. Глагольное содержание активности и динамики проявляется в конструкциях с субстантивированными инфинитивами. Внутреннее понятие глагольного действия и состояния - в абстрактных существительных на -ung. Влияние посредством действия - в прилагательных на -lich, -bar, и целый ряд других значений из этой же области, все подобные конструкции основаны на изначальном глагольном содержании и использовании интенциальной амфиболии процессуальности/предметности.

Все эти формы посредством их общего количества в текстах Хайдеггера и в анализе взаимозависимых феноменов указывают на то, что продуцент текста актуализирует прежде всего метасвязи, т.е. Хайдеггер больше внимания уделяет отношениям, нежели феноменам как таковым. Эти отношения как «сущность бытия» глагольно-динамические. Они, однако, могут выступать как некие константы, как более статичные структуры, если им не приписывать изменчивости или не обращать на неё внимания.

Из 27 встречающихся у нас глаголов особого внимания заслуживают nichten, welten. Эти глаголы стали известны посредством своего употребления впервые в выражениях Die Welt weltet, Das Nicht nichtet. Именно в том многомерном смысле, который в них вкладывал Хайдеггер, и именно в этом смысле они и встречаются в поздней философской литературе. В случае с этими двумя глаголами автор вербализировал слова других классов, использовав частеречную транспозицию, но только в формальном оформлении смысловой суперструктуры, а не поступил, как с другими новообразованными глаголами, которые лишь копируют по аналогии уже имеющиеся. Однако гораздо интереснее проследить за трансформационными процессами актуализации периферийных ноэм и повторного распредмечивания элементов начальной конструкции.

Например, многомерное welten является, казалось бы, простой вербализацией слова Welt. Подобным образом получены такие слова, как tanken, staaten и часто встречающийся термин Вайсгербера worten. Но метасвязи в welten и вышеназванных конструктах различаются: Welten есть процесс, мир для человека проявляется и действует лишь так, как он weltet. Это ярко выражено в следующей фразе: Freiheit allein kann dem Dasein eine Welt walten und welten lassen. Welt ist nie sondern weltet. Главной характеристикой и конструкта welten и nichten является лишь то, что это новый класс глаголов - глаголы «бытия в занятости» или же оккупативные; если сказать проще, то мир (Welt) занят тем, что он weltet, или же представляет/воспроизводит сам себя.

При рассмотрении глагола nichten можно свести его к изоляции от vernichten, формально при подобном подходе этот тип словообразования Хайдеггер применял в нескольких случаях, в частности, со словом Kunft от Zukunft, однако вертикальный контекст декодирования смысла, в котором проявляется этот глагол, не оправдывает такое предположение. Также здесь нельзя говорить и о попытке возрождения древневерхненемецкого глагола, как это имело место с глаголом wesen, хотя Deutsch Wцrterbuch указывает, что подобный глагол существовал вплоть до конца средневерхненемецкого периода. Абзац, в котором Хайдеггер впервые использовал конструкт nichten, является ярким примером бездефиниционного использования опредмеченного глубинного смысла, элементы которого раскрываются в процессе развертывания текста. Можно постепенно наблюдать, как глагольное наполнение стремится к вербализации. В связи с этим релевантен и следующий пассаж: In der Angst lieg tein Zurьckweichen vor…, das freilich kein Fliehen mehr ist, sondern eine gebannte Ruhe. Dieses Zurьck vor… nimmt seinen Ausgang vom Nichts. Dieses zieht nicht auf sich, sondern ist wesenhaft abweisend. Die Abweisung von sich ist aber als solche das entgleitenlassende Verweisen auf das versinkende Seiende im Ganzen. Diese im Ganzen abweisende Verweisung auf das entleitende Seiende im Ganzen, als welche das Nichts in der Angst das Dasein umdrдngt, ist das Wesen des Nichts: die Nichtung. Sie ist weder eine Vernichtung des Seienden, noch entspringt sie einer Verneinung. Die Nichtung lдЯt sich auch nicht in Vernichtung und Verneinung aufrechnen. Das Nichts selbst nichtet [Heidegger 1971: 34].

Конструкт nichten, так же, как и отглагольное существительное Nichtung образован от отрицания nicht и в этом смысле противопоставлен уже таким имеющимся словам, как vernichten, Vernichtung. Возможно, именно в контекстном употреблении с vernichten конструкт nichten приобретает некоторый транзитивный характер, в сравнении с welten, который, естественно, нетранзитивен.

Однако несмотря на транзитивность глагола в работах Хайдеггера, нам ни разу не встретилось дополнение в аккузативе, в «схеме действования» имеется узловая метаединица потенции к присоединению прямого дополнения - его наличие нигде не актуализируется, он остается в потенции. Но содержательный момент nichten сходен с содержательным моментом welten. Рядом с узуальными лексемами nichtig, nicht, nichts, Nichtigkeit Хайдеггер употребляет в своей работе «Was ist Metaphysik» следующие не характерные для немецкого языка производные: nichten, dieNichtung, dasNichthafte, а также сложный конструкт Nichtcharakter. Таким же образом можно рассматривать новообразования andemonstrieren как достаточно спорную аналогию к anbinden, ankleben; begrьbeln как аналогия к bedenken.

Хайдеггер переосмысливает и некоторые другие глагольные конструкции, например, с префиксом ge- и, используя трансформацию этимологического переразложения и актуализации периферийных ноэм в суперструктуре смысла, образует новый неузуальный многомерный смысл, как, допустим, be-deuten, be-grьnden, be-stimmen.

Такие глагольные конструкции с приставками, как durchstimmen, durchgreifen, ьberschwingen, относятся к группе лексем, образованных с помощью аффиксации, которым Хайдеггер отдавал особое предпочтение, и которые стали характерной чертой его стиля. Все эти глаголы встречаются в работах М. Хайдеггера как в слитном так и в раздельном написании, поэтому являются действительно новыми, переосмысленными лексемами. Продуцент текста использует их как некие устоявшиеся выражения, вводя в их состав имманентный компонент дефинитивности, допустим durchstimmt von Seienden das sich das Dasein jeweils ьberschwingt и так далее.

Аналогично использует автор в своих работах и глагольный конструкт durchherschen, который в узуальном употреблении имеет слитное написание, допустим, в такой фразе, как Diese Seinsart durchherrscht aber auch das Miteinandersein als solches [Heidegger 1967: 174].

К другой содержательной группе глаголов относятся hereinstehen, hinausliegen, vorausliegen. В этих случаях нормальное языковое содержание статичного глагола дополняется посредством некоей направленности и подобным образом динамизируется. Конкретизаторы hinein-, voraus-, hinaus- обычно используются с глаголами движения, как, допустим, hineinregeln, а не с конструкциями, вербализующими состояние. В подобных новообразованиях в отношениях к Sein и Dasein и их коррелятах эти глаголы выражают одновременно и некий устойчивый закон, который в то же время выражает и действие, активность, что, впрочем, по Хайдеггеру соответствует сущности его субъектов высказывания. Таким образом, автор довольно часто использует глагол hereinstehen.

Подобно этому создан и такой элемент, как Hinausstand, рефлексия над которым возможна в горизонтальном контексте, с учетом констант интенциальности и субъективности, dieser wesenhafte Hinausstand zu bildet. Это похоже на такое предложение, как: Der im Aussagen immer auch mitliegende Vorgriff bleibt meist unauffдllig [Heidegger 1967: 157]. Этот глагол понятен по аналогии со следующими глаголами движения: mitgehen, mitfahren. И Хайдеггер выражает этим высказыванием так же много, как если бы он использовал узуальные формы выражения. Допустим, da mit im Aussagen liegende Vorgriff; der Vorgriff, der auch immer mit im Aussagen liegt.

Сложное слово entgegenstehenlassen Хайдеггер употреблял как субстантивированный инфинитив и как причастие 1 в eine entgegenstehenlassende Zuwendung zu в связи со своим объяснением вещи как предмета в «Kantbuch». Тесная связь глагола entgegenstehen с lassen на основе трансформации интенциальной амфиболии актуализирует ноэму единства данных феноменов, именно в этом заключается целенаправленное употребление автором этой лексемы. Эта глагольная конструкция является одним из ярких примеров того, как автор, несмотря на гладкость или же сложность понимания выражения, пытается совместить потенциальные возможности языка с особым типом мышления, согласовать узус и окказиональность. При этом часто бывает, что подобные образования являются единичными в его работах.

Einschrдnken как противоположность к beschrдnken является единственным оппозиционным глаголом, исключая глаголы на un-, хотя Хайдеггер и использует в своём языке некоторые оппозиции. Также автор образовывает, но уже независимо от используемого глагола, субстантивант на суффикс -ung: Einschrдnkung. Так как обе лексемы работают на одном уровне феноменологической рефлексии и находятся в одной области рефлективной реальности, они могут употребляться взаимозаменяемо.

Большинство же неузуальных глагольных конструктов в текстах М. Хайдеггера образованы по не продуктивным деривационным моделям и являют собой, скорее, переосмысленные лексемы, это доказывается тем, что они встречаются достаточно редко и не выражают релевантных экзистенциалистских терминов, а служат лишь для прояснения некоторых метасвязей и никогда не субстантивируются.

На следующем уровне мышления стоит ещё один, уже упомянутый синтаксический тип в текстах Хайдеггера. Особенно часто в ранних предложениях Хайдеггера встречаются глаголы с предлогами, формально за которыми помещается многоточие. Имеется в виду то, что объект, следующий за предлогом, отсутствует, что представляет интенциальную амфиболию с уже описанным выше случаем с транзитивными глаголами без прямого дополнения.

Основным отличием подобного образования является то, что субстантивированный инфинитив или глагол стоит синтаксически без предложного объекта, хотя предлог имеется, место объекта остаётся пустым, и предлог формально стоит в постпозиции. Именно этим он соответствует замечанию в грамматике Дудена о том, что определённые глаголы, существительные и прилагательные требуют после себя при определённых отношениях предлогов. Подобный предлог вступает в теснейшую связь с определяемым словом. Фактически хайдеггеровские образования выглядят именно так и соответствуют этому определению, но, если судить о них не как о конструкциях, имеющих эксплицитную тесную связь с предлогом, то использование Хайдеггером этих сочетаний вскрывает их внутренне единство, ноэмы объединения периферии и ядра. В основе такого образования стоит целое предложение с финитным глаголом, целая группа предложений с одинаковым глаголом и предлогом, содержательно они близки к субстантивированным инфинитивам и частицам. Однако ещё яснее, чем у чистых субстантивированных глаголов, то, что подобным формальным образом вскрываются и маркируются определенные «схемы действования» - исходное и цель отбрасывается как ненужное, а взгляд концентрируется на глагольно-динамических отношениях, на передний план выходит метасвязь.

Подобные образования не являются изолированными, но имманентно раскрывают объект высказывания, порождают дополнительную рефлективную активность, это делается посредством многоточия. Следующий пример показывает, как сильна может быть абстракция подобных отношений, они превращаются в термин, в объект, который уже может стоять уже вне этих отношений, если с помощью совместной постановки глагола и предлога достигается вербализация характерных отношений, то предлог может стоять и один, как и субстантивированные частицы, и иметь при себе в качестве объяснения лишь многоточие. Die Phдnomene des zu…, auf…, bei… offenbaren die Zeitlichkeit als das schlechthin [Heidegger 1967: 329]. Пример более абстрактных, не модифицированными глагольным содержанием, отношений. При этом ясно, что Хайдеггер хочет не только показать языковые отношения, но одновременно с ними и фактические отношения в описываемой объективной реальности. Но в подобной функции и схожих формальных структурах автор использует наречия, а также другие частицы, вырвав их из синтаксического контекста. Jedes `dann' aber ist als solches ein `dann, wann…', jedes `damals' ein `damals als…, jedes `jetzt', da… [Heidegger 1967: 407]; die den `jetzt', `dann' und `damals' zugehцrigen Horizonte (haben) den Charakter der Datierbarkeit als `Heute, wo…', `Spдterhin, wann…' und `Frьher, da…' [Heidegger 1967: 409]; Dieses Zurьck vor… [Heidegger 1971: 34].

Образования подобного рода относятся к некоему неудобному для языка, но все-таки к содержательно понятному инвентарю. Хайдеггер оправдывает себя в использовании таких сочетаний в начале «Бытия и Времени», подобные формы имеют особую ценность в их употреблении в его работах, так как они показывают сущность Sein и структуру Dasein. Тот, кто понял их ценность, уже не может отказаться от них в угоду привычным выражениям.

Структура глагольных образований обусловлена прежде всего синтаксисом - горизонтальным контекстом и вертикальным контекстом экзистенциалистской традиции, способствующим переосмыслению актуализируемых ноэм. В текстах М. Хайдеггера глагольные конструкты рефлектируются, прежде всего, самим продуцентом, и главным является усмотрение метасвязей как единиц конструирования «схем действования» при порождении смысла. В данном случае основой служит феноменологическая рефлексия во всех трех поясах СМД, а развертывание опредмеченного смысла происходит по динамическим «схемам действования».

6.5 Смыслообразование в производных субстантивных конструктах философского дискурса

Как показывает собранный нами фактологический материал, в процессе построения ткани филосфского текста важное место занимают категории, вербализованные с помощью производных существительных на базе трансформаций этимологического переразложения и сдвига в семантических полях.

Определённый концептуальный смысл окказионального авторского понятия в философском дискурсе есть постулированный абстрактный объект, включающий определённые свойства, отношения, и, прежде всего, «индивидные концепты», т.е. то, что у индивида/автора соответствует концепту. При концептуализации понятия и реализации релевантных ноэм различных типов в суперструктуре смысла главнейшим условием является интенциальность, обусловленность порождения нового смысла либо отсутствием, либо непригодностью имеющихся в обыденном языке понятий для выражения этого «нового», иногда окказионального понятия.

Как мы уже упоминали, для этого мы пользуемся следующей иерархией типов порождения и декодирования:

1. Первый уровень - семантизирующее понимание, то есть декодирование единиц текста, выступающее в знаковой функции.

2. Второй уровень - когнитивное понимание, возникающее при преодолении трудностей в освоении содержания, то есть тех предикаций, которые лежат в основе составляющих текст пропозициональных структур, данных читателю в форме тех же самых единиц текста, с которыми сталкивается семантизирующее понимание.

3. Третий уровень - распредмечивающее понимание, постоянно имеющее место при действовании с идеальными реальностями. «Распредметить» - значит восстановить при обращении рефлексии на текст какие-то стороны ситуации мыследействования продуцента (или восстановить то, во что эти ситуации мыследействования превратились в ходе последующего бытования текста в обществе; такое восстановление приводит к выявлению или даже к появлению многих граней понимаемого, что соответствует многоаспектности бытования текста в обществе) [Богин 1993].

Подавляющее большинство субстантивированных конструктов вербализующих многомерный смысл у Хайдеггера, - это производные. Однако примеров так называемого «внутреннего производного» посредством изменения корневой гласной без аффиксов не встречается. В наиболее распространённом типе словообразования - это производные от глаголов - Хайдеггер не только пользуется суффиксами, но и производит существительные из сложных глаголов, имеется в виду, что он использует глаголы, уже имеющие в своём составе какой-либо словообразующий аффикс. В этом случае о производности подобных конструктов можно говорить с некоторой натяжкой. Однако мы не можем применять характеристику новума и творимости ко всем без исключения конструктам. Часто возникает впечатление, что при отсутствии какого-либо слова такую форму можно придумать самому. По этому поводу также часто возникает вопрос о трудности приёма решения, действительно ли новый языковой элемент является объективным, особенно, если мы обращаемся к типу производности, который был уже известен и применялся ранее. Хенсон говорит, что современные языки находятся в некотором состоянии лабильности, которое появляется благодаря возможности аналогичного образования по старым примерам.