Лингвокультурологические характеристики виртуального дискурса

Ценности лежат в основе каких-либо предпочтений, которые делает человек, характеризуя предметы, события, качества, и отражаются в сознании людей в виде суждений и оценок. Избирательное отношение человека к действительности всегда предполагает оценку, поскольку именно через оценку как в индивидуальном, так и в коллективном сознании происходит формирование системы ценностей. Не существует ни одного аспекта человеческой жизни, который не был бы связан с процедурой оценивания [Connor, 1992, с. 8]. При оценивании того или иного объекта человек должен «пропустить» его через себя. И оценивается, «пропускается» через человека, включаясь в идеализированную модель (картину) мира, далеко не все, а только то, что человеку нужно. Принципом человеческой оценки является тезис «Мир существует для человека, а не человек для мира» [Арутюнова, 1999, с. 182]. Момент «пропускания» и оценивания является моментом первичного образования того или иного концепта в сознании носителя культуры [Слышкин, 2000b, с. 11].

Представление об оценке, прежде всего, связывается с оценочными предикатами «хорошо» и «плохо» [Арутюнова, 1999; Вольф, 2006; Федосюткина, 2004], а также с модальными операторами типа «нужно», «требуется», «можно» и др. [КСЛ 1991; ЛС 1976; СС 2003]. Оценивая тот или иной феномен посредством шкалы «хорошо - плохо», человек отвечает для себя на вопрос «Что есть благо?», поставленный еще Аристотелем. Оценочные отношения с модальными операторами выражают отношение мысли к действительности, прямо или косвенно сопоставляя оцениваемое с тем, как «должно быть», по мнению оценивающего субъекта. Таким образом, анализ контекстов, содержащих оценочные суждения, помогает установить ценностные характеристики концепта.

Оценочные суждения находят выражение также в устойчивых речениях, представленных пословицами и афоризмами, представляющих собой универсальные высказывания с обобщающей семантикой. Достоинством паремиологических текстов является их универсальный характер и широкий спектр ситуативных проявлений того или иного концепта. Однако здесь нельзя не согласиться с В.И.Карасиком, что «пословица как фольклорный жанр ограничена в социальном отношении теми людьми, которые этим жанром преимущественно пользуются. Функционально пословицы связаны с ценностями крестьянской жизни, афоризмы - с ценностями образованного городского населения, анекдоты - с перевернутыми ценностями всего общества» [Карасик, 2002, с. 225]. По мнению данного ученого, пословицы также достаточно ограничены по своей тематике, и личностные суждения в качестве афоризмов могут вносить определенные дополнения в общее картирование мира [Карасик, 2002, с. 227]. Таким образом, помимо анализа контекстов с оценочными суждениями, полученных при выборке из имеющих на различных интернет-ресурсах текстов пользователей Сети и путем опроса респондентов, для выявления ценностной составляющей концептов «компьютер» и «Интернет» мы использовали прецедентные тексты виртуального дискурса, включающие анекдоты, байки, пародии, афоризмы на тему компьютеров и Интернета.

Прежде, чем перейти к непосредственному анализу оценочных суждений, необходимо отметить, что аксиологические значения представлены в языке двумя основными типами: общеоценочными и частнооценочными [СС 2003, с.112]. К общеоценочным относятся суждения, в которых оцениваемый феномен характеризуется в целом, а к частнооценочным - суждения, в которых оценка дается отдельно взятому свойству. Принимая во внимание эти два вида оценки, важно иметь в виду, что «в наборе аксиологически релевантных свойств некоторые признаки того же объекта могут входить в противоречие, а отдельно взятый признак склонять чашу весов в пользу положительной или отрицательной оценки» [Там же].

Как показывает проанализированный материал, компьютер оценивается пользователями Сети как:

1. Очень нужное, востребованное в современной жизни средство, неотъемлемая часть жизни: «Компьютер имеет то преимущество перед мозгом, что им пользуются» (Г.Лауб), «Какой студент не мечтает иметь компьютер?» (НКРЯ), «Компьютер - часть жизни, не лучшая и не худшая, но просто необходимая в нынешнее время». Если 15 - 20 лет назад иметь компьютер считалось престижным, и он являлся показателем очень высокого достатка своего владельца, элементом роскоши, то сегодня наличие у кого-либо компьютера не вызывает удивления. Компьютер становится таким же предметом домашнего интерьера, как телевизор, видеомагнитофон и т.п.: «Мы с мужем повздыхали, покряхтели: все-таки компьютер - вещь для нас недешевая, но живем в современном мире, понимаем, что это нужно, ну и поднапряглись и купили…<…>» (НКРЯ).

В ходе исследования мы опросили 550 респондентов по поводу того, что престижно иметь в современной жизни. В качестве атрибутов престижа чаще других фигурировали деньги (много денег), влиятельные связи, активы за рубежом, акции солидных компаний, недвижимость (вилла в Майами, на Кипре, на Канарских островах и т.п., элитное жилье, благоустроенная квартира в центре города, огромная квартира, особняк в черте города, коттедж с бассейном, дом за городом в дополнение к квартире, элитная дача и т.д.), дорогой автомобиль (иномарка), счет в швейцарском банке, собственный офис в центре города, высокооплачиваемая работа, дорогая мебель из натурального дерева, сделанная по индивидуальному заказу, красивая супруга, эффектная любовница, бой-френд (на 5 - 8 лет младше), личный психоаналитик (психотерапевт), женщина-телохранитель, камин, одежда из бутика, большая собственная коллекция (желательно антиквариата), два высших образования, параметры фигуры 90х60х90, собака бойцовской породы, ученая степень (без занятия наукой), домашний кинотеатр и т.п. Компьютер не был назван ни одним из наших информантов, что еще раз свидетельствует о восприятии пользователями Сети компьютера как неотъемлемой части обычной жизни. Среди ответов, связанных с компьютером или Интернетом, были зафиксированы «жидкокристаллический монитор» (2 ответа), «ноутбук» (3 ответа), «шестизначный номер ICQ» (6 ответов), «свой собственный сайт» (8 ответов).

2. Удобный способ экономии человеком усилий в связи со скоростью производимых компьютером операций: «ЭВМ не работала. Раньше этим занимался целый отдел» (А.Стасс), «Служитель пощелкал на компьютере, и через пару минут у меня в руках была бумажка с адресом кладбища и номером могилы Джойса» (НКРЯ), «Продавец: Этот компьютер поможет Вам сэкономить половину Ваших усилий. Покупатель: Хорошо, дайте тогда два».

3. Точный, четкий механизм, способный выполнить все «от» и «до» и, в отличие от человека, не принимающий во внимание какие-то субъективные факторы, которые могут сказаться на результате выполняемой работы: «Голова - не компьютер, и после одиннадцати часов непрерывной работы вполне можно ошибаться» (НКРЯ), «Компьютер напоминает ветхозаветного Бога: множество правил и никакого милосердия» (Дж.Кэмпбелл).

Сравнение с компьютером нередко используется при характеристике человека, при этом характеристика может быть как положительной, так и отрицательной, в зависимости от того, что хотят подчеркнуть. Если сравнение с компьютером делается в позитивном отношении, то подчеркивается четкость и ясность ума сравниваемого субъекта, умение логично и последовательно выполнять те или иные действия, обычно вызывающие трудности. В данном случае с компьютером сравниваются голова или мозг: «Не волнуйся ты так, даже имея раз в десять больше всевозможных дел, он все равно успеет все. У него в голове компьютер» (НКРЯ). При негативной характеристике с компьютером сравнивается человек вообще, а не та или иная его часть, и имеется в виду, что у сравниваемого разум превалирует над чувствами, отсутствует душа, отличающая человека от бесчувственного механизма: «Да ну тебя, компьютер несчастный, даже спать-то по-человечески не умеешь!» (НКРЯ), «Опасность не в том, что компьютер однажды начнет мыслить, как человек, а в том, что человек однажды начнет мыслить, как компьютер» (С.Дж.Харрис). Сопоставление компьютера и человека находит отражение и в смеховой картине виртуального мира. Во многих подборках сетевого юмора, а также блогах пользователей, в форумах и т.п. можно встретить шутливые перечни пунктов «Почему компьютер лучше, чем мужчина» (1. Компьютер не стряхивает пепел на пол, не разбрасывает окурки и полупустые чашки из-под кофе на всем доступном ему пространстве. 2. Компьютер никогда не забывает дату вашего дня рождения. 3. Компьютеру все равно, как вы выглядите. 4. Компьютер не говорит: `Давай будем просто друзьями'. и т.д.) или «Почему компьютер лучше, чем женщина»: (1. Компьютер может ждать вас бесконечно. 2. Компьютер не сравнивает вас со своими предыдущими пользователями. 3. Компьютер не спрашивает: `У тебя есть другой компьютер?'. 4. Перед компьютером никогда не нужно извиняться. 5. Компьютер никогда не говорит о женитьбе и т.д.).

4. Механизм, который, несмотря на всю свою многофункциональность, является только инструментом человека: «Компьютерная программа делает то, что вы приказали ей сделать, а не то, что вы хотели, чтобы она сделала» (Третий закон Грира), «Машины должны работать. Люди должны думать» (Девиз компании «IBM»), «Человеку свойственно ошибаться, а еще больше - сваливать вину за свои ошибки на компьютер» (Р.Орбен).

Но тем не менее данный инструмент в силу сложности своей конструкции может вызывать у пользователя массу проблем в процессе использования. В этом отношении пользователями обычно отмечаются проблемы нестабильной работы компьютера: «- Товарищ, накрылись три файла подряд! - / Сказал программист программисту. / - CapsLock и HD-индикатор горят / И радуют душу садисту», «Раньше казалось, что невозможно было преодолеть нестабильность Windows-98. Но теперь мы видим, что Windows XP ее в этом преодолела», «Три вещи вечны: / Смерть, налоги и потеря данных / Догадайся, что случилось» , «Твой файл был так велик / И, должно быть, весьма полезен / Но его больше нет».

В пародиях на известные стихи и песни компьютер может одушевляться, определенным образом противопоставляясь человеку: «Ничто не долговечно в этой жизни, / Пора программы старые на вынос - / Ты только загрузись и не зависни, / Товарищ Виндос, товарищ Виндос! // <…> Тебя кормили щедро хлебной крошкой, Тебя поили кофе на халяву - / Ты только поживи еще немножко, / Товарищ клава, товарищ клава!», «CD ROM-ROM-ROM поет, / А программа не идет - / Это я торможу / И винчестером жужжу // Программист-мист-мист сидит / И по клавишам стучит, / Ну а я торможу / И винчестером жужжу».

5. Устройство, сложное в овладении, доставляющее немало проблем и хлопот тем, кто только начинает учиться работе с ним: «Мы оказались в ситуации папуаса, которому дали компьютер и сказали: `Папуас, знаешь, с помощью компьютера можно зарабатывать огромные деньги'» (НКРЯ), «Если ты что-то записал в компьютерной памяти, запомни, где ты это записал» (Л.Бейзер). Среди жалоб тех, кто только учится пользоваться компьютером, нередки фразы «А он меня не слушается», «Я хочу одно, а он делает другое», «Он делает не так, как надо!», «Он меня не понимает», «Он меня не любит», «Он надо мной издевается» и др., где под «он» подразумевается компьютер. Такая персонификация компьютера тоже находит отражение в смеховой картине виртуального мира: «Двенадцать заповедей компьютера: 1. Компьютер не обязан хорошо работать. 2. Компьютер не обязан работать. 3. Компьютер вообще ничем Вам не обязан. 4. Компьютер всегда прав. 5. Пользователь тоже всегда прав, но компьютер об этом не знает и т.д.». Кроме того, усовершенствование компьютеров, быстрое обновление программного обеспечения заставляют пользователей «соответствовать времени», разбираясь в появляющихся новинках, что тоже не остается незамеченным: «Новейший компьютер - это компьютер, который либо вчера устарел, либо завтра появится» (С.Бреннер), «Ишь ты, видишь ли, фатальная ошибка! / Я подумал тут, мозгами пораскинув - / Сколь прекраснее печатная машинка! / Ни апгрейдов ей не надо, ни плагинов…».

6. Средство, вызывающее привыкание, зависимость: «Главная заслуга компьютера заключается в том, что он загадал человеку сложнейшую и любопытнейшую задачу, на которую рано или поздно предстоит найти ответ, именно: как избавиться от его довлеющей иссушающей власти» (В.Павленко). В большинстве случаев зависимость от компьютера отражается как невозможность оторваться от него: «Теперь, чтобы оторвать детей от компьютера, надо притащить из чулана велосипед и коляску, а также запастись водой и чипсами» (НКРЯ), «У некоторых детей любимого учителя зовут Microsoft Word».

Однако в современном мире зависимость от компьютера проявляется не обязательно в нахождении около него, это может быть и невозможность обойтись без компьютера в каких-то видах своей деятельности и, как следствие, страх остаться без компьютера на какое-то время: «Да у меня компьютер сломался, а у меня там словарь стоит» (НКРЯ), «Полпары сегодня занимались непонятно чем, придумывала чуть ли не на ходу. Хотела дать им тест по второму юниту, вчера до ночи набирала, а утром только собралась распечатать - бах - свет отрубили. Чувствовала себя, как лиса из басни, если не хуже» (КЗУР), «Интересно, сумеет ли человек, живущий в современном мире, спокойно жить без современного компьютера. Естественно, что нет. Собственно, и думать об этом не хочется. <…>».

7. Средство, коренным образом меняющее жизнь того, кто приобрел компьютер. Следует отметить, что жизнь может изменяться, по оценкам пользователей, как в лучшую, так и в худшую сторону, но меняется обязательно: «Именно компьютер стал тем звеном, которое помогло найти общий язык с ребенком» (НКРЯ), «Semak (01.04.2006, 00:05): сколько же всего было… До тех пор, пока не появился компьютер. Интересно, нынешние дети смогут поиграть хотя бы в 10% тех игр, что были популярны раньше? Или все это сейчас заменяют чаты, симсы, онлайн-игрушки и просмотр скачанной из локалки порнухи, пока родители на работе».

Таким образом, востребованность компьютера как очень нужного средства, неотъемлемой части жизни, удобный способ экономии усилий, быстрота, четкость и непредвзятость выполнения операций оцениваются пользователями Сети положительно и в итоге определяют общую ценностную составляющую концепта «компьютер», являясь более значимыми, чем нестабильная работа компьютера, трудности, возникающие при овладении им, зависимость, оцениваемые отрицательно.

Интернет оценивается его пользователями следующим образом:

1. Некое идеальное пространство, мир, в котором все есть, информация любого рода: «У меня дома есть Интернет, так что я в курсе всех текущих новостей» (НКРЯ), «Тот же Интернет - ведь он же очень разный - там есть ЛЮБАЯ информация» (НКРЯ), «Как экран ты ни крути, весь Интернет не пересмотришь», «Ученые проводили эксперимент, насколько быстро обученные обезьяны смогут перепечатать `Войну и мир'. Через несколько дней эксперимент провалился. Обезьяны вышли в Интернет и все скачали».

Интернет может использоваться как способ что-то выяснить, устранить сомнения: «А если бы она сразу поддалась этим сомнениям, она тут же полезла в Интернет» (НКРЯ), «- В чем смысл жизни? - Сейчас не могу сказать, у меня Интернет отключен». В Интернете возможно многое, что недоступно человеку в силу тех или иных причин в реальной жизни: «Интернет пока является самым свободным местом на земле, и потому по поведению людей в сети можно судить об их реальной сути - примерный семьянин тайком идет на непристойный сайт, а закомплексованный прыщавый юнец взламывает сайт Пентагона» (НКРЯ), «В реальной жизни человек не способен изменить даже свою судьбу - не то, что судьбы человечества. …компьютерный мир… дает иллюзию власти. Во всех своих проявлениях, от мощных текстовых редакторов, до сетей, где нет расстояний, и игр, где сокрушаешь цивилизации и покоряешь галактики» (С.Лукьяненко).

Обилие информации в Сети приводит очень часто к «размыванию» авторства: «Раньше хороший текст было трудно опубликовать, он передавался из рук в руки, но все знали автора. Теперь хороший текст распространяется мгновенно, передается от IP к IP, и печатается под `псевдонимом' `Интернет'» (Б.Ушеренко). Здесь следует отметить, что хотя сама проблема нарушения авторских прав вызывает негативную оценку, на отношении пользователей к Интернету в целом она никак не сказывается: «Неприятно, конечно, что так происходит, но вообще ситуации это не меняет, главное что информация ЕСТЬ», «Авторам, наверное, обидно, но мне все равно, мне наличие самого текста намного важнее, чем то, кто его написал» (КЗУР).

2. Большое вместилище, скопление бесполезной информации, которое затрудняет поиск чего-то нужного: «Интернет меняется ежеминутно: то толковое, что и так было не найти, надо вытаскивать из-под новых слоев чепухи» (Е.Ермолова), «Интернет-форумы - способ высказать свою глупость в любой удобной для вас форме» (В.Борисов), «Вячеслав (01.08.2005): То, что Интернет на сегодняшний день это помойка, в которую альтруисты выкидывают крупицы полезной информации - это факт». Как видим, подобные оценки отражают негативное отношение пользователей к организации информационного пространства Интернета. Однако, при сравнении количества встретившихся нам отзывов с такой оценкой и отзывов с оцениванием Интернета как идеального пространства, в котором все есть, обнаружилось, что положительная оценка доминирует, превышая отрицательную почти в три раза.

3. Средство преодоления границ и расстояний, быстрота проведения операций, не выходя из дома: «Интернет - это открытость и интернациональность» (НКРЯ), «Я письмо напишу в далеко незнакомому другу. / Расскажу о делах, о пустых мелочах, о заботах своих. / От него до меня сантиметров пятнадцать по глобусу к югу. / Я пишу. Пала ночь как плита, хилый день придавив» (Сергоша).

4. Нечто эфемерное, иллюзорное, до конца неизвестное и непонятное, а потому очень притягательное.

Восприятие Интернета как некой нереальной субстанции исходит из понимания виртуальной реальности, из отсутствия у Интернета материальной оболочки, материального воплощения: «Интернет - это такой мир, которого вроде бы и нет…» (В.Борисов). Однако данная иллюзия, нереальность притягивает, как и все загадочное и неизвестное. Человек надеется на лучшее и ожидает, что новое принесет ему хорошее. Здесь нужно отметить, что не всегда иллюзорность и неизвестность оцениваются позитивно. Интернет может восприниматься пользователями также как иллюзия-фальшь или иллюзия-обман: «Модельеры виртуальных неглиже / Наши жизни раскололи до секунд / На интимные прелюдии в ЖЖ / И бессонницы в окошках ICQ. / В наших месседжах живое не болит, / Да и смайликов кривлянье - неспроста, / Ведь ошибки исправляются delete, / И потери восполняются restart», «Нам бы как-то иначе, / Нам бы встречу в реале. / Только траффик проплачен / И лимит оптимален. // Это все иллюзорно - / Мы живем - не играем. / В этом мире безродном / Только окна мигают…» (Nitka). Восприятие Интернета как обмана порождается чаще всего несложившимися виртуальными отношениями.

5. Несовершенная и нестабильная система, часто дающая сбой.

Разумеется, различного рода технические неполадки, приводящие к невозможности стабильного и комфортного взаимодействия в Интернете вызывают у пользователей негативную реакцию. Чаще всего отрицательно оцениваются состояние телефонных линий и скорость связи: «Коннект здесь больше не живет», «Тянем - потянем… Вытянуть… No carrier…», «Терпеливо жди. / Сам по себе ты ничто. / Сеть отключилась». В связи с подобными неполадками фраза «Типун тебе на модем!» является шуточным интернет-проклятием. Также большое недовольство вызывает нестабильная работа серверов, прекращение существования сайтов, на которые ведут выдаваемые поисковыми системами ссылки и т.п.: «Пошел старик к синему морю, стал он кликать золотую рыбку. `Error 404'», «Сайт, который ты ищешь / Найти невозможно, но / Ведь не счесть других», «Не лазь в Сеть, не будешь висеть», «Не думай о секундах свысока, / За них пять килобайт порой качается, / Но часто получается тоска, / Когда и одного не получается». Следует отметить, что нестабильная работа Сети не влияет на негативное восприятие Интернета как такового. Для обычного пользователя Интернет ассоциируется не с совокупностью сайтов, порталов, серверов, их программным обеспечением и т.п., а с возможностью общения, чтением новостей, процессом поиска какой-либо нужной информации. Временные трудности технического характера - это только очередное препятствие к погружению в мир Интернета: «Плавное снижение / До нуля как раз. / В фильтре отражение / Двух горящих глаз… / Ты далеко, BBS, / Пускай и carrier исчез, / Но даже Busy мне не сможет помешать / Соединиться опять / И связь хоть как-то удержать, / Чтоб наконец проклятый файл переписать!».

6. Средство, вызывающее привыкание, сильную зависимость.

Учитывая все те новые возможности получения информации и коммуникации, которые приобрел человек благодаря появлению в его жизни Интернета, можно с полным правом говорить о том, что данный феномен не может быть непривлекательным. Использование Интернета для удовлетворения тех или иных потребностей постепенно возрастает, перерастая у некоторых пользователей, как отмечают психиатры и психологи, в патологическое влечение к Сети. Такое болезненное влечение называется интернет-зависимостью и определяется как навязчивое желание выйти в Интернет, находясь офлайн и неспособность выйти из Интернета, будучи онлайн [Жичкина, 1999]. К.С.Янг указывает четыре наиболее характерных симптома интернет-зависимости: 1) навязчивое желание проверить электронную почту, 2) постоянное ожидание очередного выхода в Интернет, 3) жалобы окружающих, что человек слишком много времени проводит в Интернете, 4) жалобы окружающих, что человек тратит слишком много денег на Интернет [Янг 2000].

Подобное поведение находит отражение в анекдотах, пародиях и афористичных высказываниях компьютерной и интернет-тематики: «Ничего на свете лучше не-ету, / Чем бродить друзьям по Интерне-е-ту. / Тем, кто дружен, не страшны тревоги, / И пускай пропущены уро-оки, / И пускай пропущены уроки! <…> Наш ковер для мышки весь заю-юзан, / На обоях - гифчик киски Сью-юзан, / Наша крыша медленно съезжает, / Лишь рука на Enter нажима-ает, / Лишь рука на Enter нажимает!», «По белому-белому полю / Я шел, проклиная весь свет. / И думал - скорей бы на волю, / В наш офис, где есть Интернет», «В лучах монитора / Глаза выцветали / До бледного блеска / Наточенной стали; / И скрючены пальцы, / И волосы седы… / А КТО-НИБУДЬ ПОМНИТ / НАЧАЛО БЕСЕДЫ???».

Что является характерным для оценки данного вида, это, скорее, восприятие интернет-зависимости как комичной, в определенной степени парадоксальной ситуации, чем возможной проблемы. Интернет-зависимость высмеивается пользователями Сети в сборках (коллекциях) юмористических «тезисов», помещаемых на разнообразных ресурсах под названиями типа «Вы серьезно заболели Интернетом, если вы…», «Интернет стал уже для вас наркотиком, если…», «Знайте, вам пора остановиться, если…» и т.п. и содержащих высказывания, в гиперболизированной форме подчеркивающие увлеченность Интернетом: «1) Вы видите сны на языке HTML, 2) Вы целуете домашнюю страницу своей девушки, 3) Вы находите себя усиленно думающим, чего бы еще поискать в Сети, 4) Вы представляетесь при встрече: ваше_имя@ххх.ru, 5) Вы не знаете пол трех своих лучших друзей, потому что у них нейтральные ники, а спросить вам не приходило в голову, <…> №…) Прочитав все это, вы первым делом пересылаете данный текст другу».

Разумеется, пользователи Интернета знают по публикациям психологов и социологов, что интернет-зависимость является заболеванием, состоянием, из которого сложно выйти, что чрезмерное увлечение Интернетом губительно действует на психику, приводит к стрессовым ситуациям, однако никто не рассматривает возможность возникновения данной ситуации применительно к себе самому. Среднестатистический пользователь Интернета оценивает интернет-зависимость как действительно существующую проблему, опасную, негативно влияющую на физический, психологический, межличностный, социальный статус лица, подверженного ей, но, тем не менее, нереальную для самого себя. Это «кто-то» и «где-то» не может себя контролировать, но не я, это «кто-то» и «где-то» подвержен такому сильному влиянию, не может противостоять чему-то, но не я сам. Вследствие этого возможность приобретения интернет-зависимости хотя и оценивается негативно, ничуть не умаляет притягательности Сети в целом. То же самое можно сказать и по отношению к компьютерным играм и зависимости от них.

В ходе проводимого исследования мы также попросили 300 человек охарактеризовать компьютер и Интернет каким-нибудь одним словом, которое казалось им наиболее подходящим, дополнив тем самым фразу «Компьютер - это…» и «Интернет - это…». В результате было выявлено, что

компьютер - это необходимо, нужно (34%), удобно (19%), полезно (9%), современно (7%), затягивает (6%), быстро (4%), привычно (4%), друг (3%), интересно (3%), престижно (2%), здорово (2%), супер! (2%), ничего особенного (1%), небезопасно (1%), другое (3%);

Интернет - это быстро (26%), супер! (15%), интересно (13%), затягивает (10%), увлекает (6%), класс! (5%), необходимо, нужно (4%), удобно (4%), полезно (4%), здорово (3%), болото (3%), нереально (2%), ерунда (2%), грустно (0,5%), муть (0,5%), другое (2%).

Если говорить о выведении определенных норм оценки по отношению к рассматриваемым концептам, можно констатировать, что и компьютер, и Интернет являются благом, что ими следует пользоваться, поскольку это быстро, удобно, полезно, к тому же увлекательно. Положительная оценка концептов «компьютер» и «Интернет» доминирует над отрицательной. Кроме того, отрицательная оценка проявляется не по отношению к Интернету или компьютеру в целом, а к той или иной их части, в то время как положительная оценка, даваемая также каким-либо их частям, переносится на отношение к концептам в целом. Таким образом, компьютер и Интернет маркируются в сознании носителя виртуальной субкультуры положительно и являются очень притягательными для освоения и взаимодействия.

3.3 Лингвокультурные типажи виртуального дискурса

3.3.1 Виртуальный дискурс и проблема типизации личности

В гуманитарной парадигме научного знания конца прошлого века наметилась тенденция к более полному и комплексному изучению человека, дав толчок к развитию различных новых направлений антропологии. Одним из них стало изучение языковой личности, попавшей в центр пристального внимания лингвистов после выхода в 1987 году книги Ю.Н.Караулова «Русский язык и языковая личность» [Караулов, 2004]. К середине девяностых годов данное направление было уже настолько разработано, что стало возможным выделение его в качестве отдельной лингвистической дисциплины, обозначенной В.П.Нерознаком как «лингвоперсонология» [Нерознак, 1996]. В настоящее время ведущими направлениями лингвоперсонологии является изучение языковой личности как индивидуального или как типизируемого образования в динамическом или статическом аспектах.

При исследовании языковой личности как индивидуального образования ученые концентрируют внимание на описании языка и стиля того или иного конкретного человека, известного большинству людей результатами своей деятельности в той или иной сфере, например, Ивана Грозного (О.В.Попова), Петра Великого (Н.И.Гайнуллина), Ф.М.Достоевского (Е.М.Залогина), В.В.Виноградова (М.А.Кормилицына), И.М.Хакамады (В.Н.Базылев, А.М.Стрельников), Ф.Дугласса (Е.В.Шустрова) и др. Встречаются также исследования, посвященные изучению фикциональной языковой личности, как например, Т.Хадсона, главного героя романа Э.Хемингуэя «Острова в океане» (З.А.Кузневич).

Работы о языковой личности как типизируемом образовании строятся на изучении коллективной языковой личности и связываются с каким-то ее аспектом. Аспекты выделяются в зависимости от конкретной области знания, являющейся исходной для построения модели языковой личности. Принимая во внимание разнообразные исследования языковой личности в данном направлении, обозначим основные на сегодняшний день подходы к исследованию языковой личности:

1. Лингвистический, построенный на отношении личности к языку.

Классификации личностей, построенные в рамках данного подхода, основываются на отношении личности к языку, вследствие чего могут быть выделены, например, языковые личности-носители родного и иностранного языков [Карасик, Ярмахова, 2006, с. 26], языковые личности-билингвы (с естественным или искусственным билингвизмом) [Черничкина, 2007], языковые личности, обладающие низким, средним и высоким уровнями языковой компетенции [Богин, 1984], стандартные (отражающие усредненную литературно обработанную норму языка) и нестандартные (объединяющие различного рода отклонения от нормы, как «верхи», так и «низы») языковые личности [Нерознак, 1996, с. 114] и т.п.

2. Литературоведческий, рассматривающий различные типы персонажей художественных произведений.

В русле данного подхода учеными отмечается, что «образы и лица любого художественного произведения неизбежно носят типический характер, являются литературными типами» [Благой, 1925, www.]. В процессе создания образа в художественном произведении писатель «домысливает» те или иные черты личности, приписывая ей наиболее характерные для того класса, к которому она принадлежит. В связи с этим литературоведы говорят о главных, побочных, эпизодических, романтических и реалистических, подвижных (изменяющихся) и неподвижных (неизменяющихся) персонажах, героях (главных персонажах, чьи способности возвышают их над другими персонажами произведения) и второстепенных героях (персонажах второстепенной важности по отношению к главному герою), протагонистах (главных или центральных персонажах, которые могут и не быть героями, но противоборствуют в конфликте) и антагонистах (персонажах, которые противостоят в конфликте протагонистам) [Тамарченко, 1999; DLT 1997; LDPT 1989] и т.п.

3. Социолингвистический, базирующийся на выделении определенных социальных типов языковой личности.

В социолингвистических исследованиях классификации языковых личностей могут основываться на выделении типов личности по тем или иным объективным статусным признакам, таким, как пол, возраст, уровень образования, владение той или иной профессией. Здесь можно выделить молодую или пожилую языковую личность, языковую личность мужского и женского пола, языковую личность врача, писателя, журналиста, ученого и т.д. [Сиротинина, 1998]. Многие социолингвистические исследования строятся на основе коммуникативного поведения выделяемых типов [Карасик, 2007, с. 226; Прохоров, Стернин, 2006, с. 48-51].

Целый ряд исследований посвящен описанию речевого портрета носителя языка, учитывая те или иные четко очерченные социальные группы, например, дворянство, чиновников, военных [Колесов, 2006, с. 24-46], интеллигенцию [Крысин, 2003], носителей просторечия [Черняк, 2003], бизнесменов [Милёхина, 2003], «новых русских» [Шмелёва Е.Я., 2003], политиков [Осетрова, 1999] и т.п.

В.И.Карасик предлагает также выделение типовых участников общения с учетом сложившихся социальных институтов, на основе которых выделяются виды институционального дискурса [Карасик, 2007, с. 226]. Если говорить о типичных участниках институционального дискурса, то можно выделить в педагогическом дискурсе - учителя и ученика, в медицинском - врача и пациента, в политическом - представителя власти и избирателя и т.д.

В русле данного подхода можно рассматривать и известную функциональную типологию сказочных персонажей по В.Я.Проппу, выделяющую героя, врага, вредителя, дарителя, помощника, посредника и др. [Пропп, 1998, с. 23-50, 60-63].

4. Психолингвистический, связанный с изучением особенностей порождения и восприятия речи языковой личностью, а также с исследованием ее психологических характеристик через речевое поведение.

Рассматривая процессы порождения и восприятия речи, О.Е.Морозова выделяет языковые личности, которые говорят плавно, связно, «будто читают готовый текст» и которые «трех слов связать не могут», которые говорят практически без оговорок и у которых оговорки встречаются очень часто, которые обладают умением выслушать собеседника (слушающие внимательно и целенаправленно) и которые не обладают таким умением, которые правильно интерпретируют диктум и модус сообщения и которые интерпретируют их неправильно, которые мыслят ассоциативно и которые мыслят обобщенно и т.д. [Морозова, 2005, с. 32-66].

Изучая онтогенетическое становление языковой личности, К.Ф.Седов рассматривает три возрастные группы детей (6 - 7, 10 - 11 и 15 - 16 лет) в связи с возможностью использования ими репрезентативной, нарративной и субъектно-аналитической стратегий разворачивания дискурса [Седов, 1998b]. Интересной представляется также и классификация ученым языковых личностей по способности к кооперации в повседневном речевом поведении, где он выделяет инвективный (конфликтного поведения), куртуазный (с тяготением к этикетным формулам социального взаимодействия) и рационально-эврестический (опирающийся на рассудочность, здравомыслие) типы [Седов, 2004, 93].

5. Лингвокультурологический, основанный на выделении типов языковой личности как носителя той или иной культуры.

С позиций этнокультурной лингвистики можно выделить типы носителей базовой и маргинальной культур для соответствующего общества [Карасик, 2002, с. 12]. Носители этих культур находятся между собой в оппозиции «свой - чужой».

С позиции типа речевой культуры, носителем которой является языковая личность, представляется оправданным выделение языковой личности-носителя элитарной, диалектной, просторечной и др. речевой культуры [Кормилицына, 1998; Кочеткова, 1998; Сиротинина, 1998].

В русле данного направления можно говорить и о выделении лингвокультурных типажей, узнаваемых образов представителей определенной культуры, совокупность которых и составляет культуру общества [Карасик, Дмитриева, 2005, с. 8]. В исследовательском отношении лингвокультурный типаж является абстрактным ментальным образованием, разновидностью концепта. Термин «лингвокультурный типаж» представляется наиболее удачным для изучения и описания концептов такого вида, поскольку акцентирует внимание, «во-первых, на культурно-диагностической значимости типизируемой личности для понимания соответствующей культуры, и, во-вторых, на изучении этой личности с позиций лингвистики (с учетом обозначения, выражения и описания соответствующего концепта, воплощенного в языке)» [Там же, с. 22]. Лингвокультурные типажи, выделяемые в рамках какой-то культуры, подразделяются на этнокультурные и социокультурные [Карасик, 2007, с. 227]. Этнокультурные типажи представляют собой обобщенный образ носителя лингвокультуры в целом, в то время как социокультурные типажи являются обобщенными узнаваемыми образами представителей определенного социального класса или группы в рамках этого этнокультурного сообщества.

Поскольку «лингвокультурный типаж» является характеристикой языковой личности сквозь призму ее коммуникативного поведения, данное понятие пересекается с такими широко использующимися в процессе исследования языковой личности смежными понятиями, как «роль», «стереотип», «имидж», «амплуа», «персонаж», «модельная личность», «речевой портрет».

Роль (социальная роль), представляющая собой модель, шаблон поведения, ожидаемого от человека в определенных социальных обстоятельствах [Андреева Г.М., 2006, с. 69; Горелов, Седов, 1997, с. 121], является сходной с лингвокультурным типажом в том отношении, что лингвокультурный типаж также строит свое поведение в соответствии с определенными ожиданиями. Роль как общая схема поведения составляет основу содержания поступков типажа [Карасик, Дмитриева, 2005, с. 12]. Однако типаж - это не только набор ролевых предписаний, шаблон определенного поведения, он включает также речевые характеристики, перцептивно-образные представления и т.п., что не входит в понятие роли. Кроме того, как подчеркивает И.С.Кон, социальная роль - нечто безличное, несвязанное ни с чьей индивидуальностью [Кон, 1966, с. 5], типаж же соотносится с теми или иными узнаваемыми людьми [Карасик, Ярмахова, 2006, с. 48].

Поскольку лингвокультурный типаж является обобщением, он обязательно включает в себя стереотипные представления о типизируемой личности, устойчивые и крайне упрощенные схематизированные представления о каком-либо явлении, группе, исторической личности, распространенным в данной социальной среде [БПС 2007]. Однако стереотипы могут в значительной мере отличаться от представителей типизируемой группы, поскольку обязательно остаются суперфиксированными суперустойчивыми представлениями, даже если реальный опыт это опровергает [Прохоров, 2006, с. 168]. В отличие от стереотипа, типаж «привязан» к конкретным представителям группы, перцептивно-образные и ценностные характеристики которых находят отражение при типизации. Например, представляя себе хакера, мы думаем о злоумышленнике, поступки которого направлены на совершение противоправных действий в сетевом пространстве. Разумеется, этот стереотип находит отражение и в лингвокультурном типаже «хакер», но помимо данных характеристик лингвокультурный типаж будет включать в себя и ряд других, таких, как «высококлассный специалист», «эксперт и энтузиаст любого дела» и т.п.

В отличие от имиджа, представляющего собой впечатления, лежащие в основе формирования мнения [Олянич, 2004; Панасюк, 2004], лингвокультурный типаж возникает не планомерно, а появляется в результате развития общества. Кроме того, он отличается многомерностью, отражая различные характеристики и свойства типизируемого субъекта. Совокупность типажей является слепком культуры, тогда как совокупность имиджей представляет собой инструментарий для воздействия на адресата [Карасик, Дмитриева, 2005, с. 20-21]. Если в лингвокультурном типаже начинает постоянно гиперболизироваться одна из его характеристик, то типаж постепенно превращается в имидж. Например, когда пользователь Интернета, не являющийся хакером, пытается доказать другим пользователем свою принадлежность к данной социальной группе, постоянно делая акцент на собственных противоправных действиях в Сети, можно говорить о том, что данный пользователь формирует собственный имидж хакера, хочет восприниматься таковым. Если процесс формирования имиджа проходит успешно, то пользователь начинает восприниматься как «крутой хакер» теми пользователями, которые не являются компетентными в области информационных технологий. Профессионалы же относятся к подобным «хакерам» презрительно, высмеивая их желание «казаться» вместо «быть», и называют ламерами, то есть людьми, некомпетентными в какой-либо области, но твердо уверенными в обратном и, кроме того, имеющими огромное желание, а также предпринимающими попытки заставить других поверить в это.

В основе амплуа, относящегося к сфере театра и обозначающего род ролей, строго соответствующий специфическим данным актера (амплуа героя, злодея, шута и т.п.) [ТЭ 1961; GC www.] так же, как и в основе лингвокультурного типажа, лежит типизация, поскольку типы-амплуа имеют собирательный образ. Однако амплуа - это роль, освоенная актером, и, следовательно, отражающая субъективное восприятие актера, личностную презентацию. Данные характеристики отличают амплуа от более или менее реально отражающего ситуацию и нейтрального в отношении индивидуальной эмоциональной окраски типажа.

В отличие от реального человека, персонаж, понимаемый как действующее лицо художественного произведения, обычно второстепенное [ЛЭ8 1934, www.], придуман. Даже если у персонажа имеется реальный прототип, персонаж не является непосредственным описанием этого прототипа, а аккумулирует все характеристики, которые присущи тому классу, к которому относится прототип. Вследствие этого можно говорить о том, что персонаж является типажом, это фикциональная типизируемая личность. Однако понятия персонажа и лингвокультурного типажа не тождественны, поскольку лингвокультурный типаж представляет собой обобщение как вымышленных персонажей, так и реально существующих лиц. Таким образом, персонаж представляет собой разновидность лингвокультурного типажа.

Еще одной разновидностью лингвокультурного типажа является модельная личность, понимаемая как типичный представитель определенной этносоциальной группы, узнаваемый по специфическим характеристикам вербального и невербального поведения и выводимой ценностной ориентации [Карасик, 2002, с. 13]. Модельная личность - наиболее яркий, положительно маркированный представитель лингвокультурных типажей, отражающий ту эпоху, в которую выделяется.

Под речевым портретом в современной лингвистике понимается систематическое описание воплощенной в речи языковой личности определенной социальной общности [Крысин, 2003]. Речевое портретирование является правомерным в любой сфере общения, поскольку человек в языке проявляется через свое коммуникативное поведение, а оно может различаться в зависимости от сферы коммуникации. Лингвокультурный типаж проявляется через коммуникативное поведение, и речевое портретирование «представляет собой продуктивный исследовательский прием, если, разумеется, такой типаж не относится к исторической архаике и допускает изучение посредством наблюдения» [Карасик, Дмитриева, 2005, с. 22].

Таким образом, лингвокультурный типаж, пересекаясь во многом с рассмотренными смежными понятиями, тем не менее, не совпадает ни с одним из них, представляя собой отдельное понятие, являющееся базовым для теории лингвокультурных типажей. Термин «лингвокультурный типаж» акцентирует внимание, во-первых, на культурно-диагностической значимости типизируемой личности для понимания соответствующей культуры, и, во-вторых, на изучении этой личности с позиций лингвистики [Карасик, Дмитриева, 2005, с. 22].

Изучение лингвокультурных типажей началось всего лишь несколько лет назад, но уже успело стать активно разрабатываемым направлением. К настоящему моменту в центре внимания исследователей уже оказались лингвокультурные типажи «русский интеллигент», «русский купец», «русский чиновник» (В.И.Карасик), «русский дворянин» (Ю.О.Квартовкина), «гусар», «казак», «декабрист», «светский москвич», «буржуа», «гризетка», «французский модник», «светский парижанин» (О.А.Дмитриева), «английский аристократ» (Т.А.Ивушкина), «английский чудак» (Е.А.Ярмахова), «английский рыцарь» (Е.Ю.Скачко), «английский бизнесмен» (А.Г.Михайлова), «английский пират» (А.В.Асадуллаева), «английский сноб» (А.Ю.Коровина), «британский колониальный служащий» (В.В.Деревянская), «американский супермен» (В.М.Радван), «американский ковбой» (М.В.Мищенко), «американский адвокат» (Е.В.Гуляева), «звезда Голливуда» (Л.П.Селивёрстова), «немецкая домохозяйка» (О.В.Камбарова), «калмыцкий кочевник» (Ж.Н.Церенова), «шпион», «священник» (О.А.Дмитриева). И этот список постоянно пополняется, поскольку лингвокультурное описание языковой личности дает богатую информацию о коммуникативных поведенческих нормах, являющихся значимыми для выявления специфики национального характера.

Лингвокультурные типажи выделяются на основе следующих признаков: узнаваемость и ассоциативность, рекуррентность, хрестоматийность, знаковость, яркость, типичность, прецедентность [Дмитриева, 2007, с. 13]. Учитывая соответствие данным критериям, внутри виртуального дискурса мы считаем правомерным выделять такие лингвокультурные типажи, как «хакер», «программист», «ламер», «чайник», «системный администратор» («сисадмин»), «модератор», «флудер», «спамер», «геймер», «падонак». Данные лингвокультурные типажи оказывают существенное влияние на формирование виртуальной культуры Рунета, однако для русской лингвокультуры в целом являются социокультурными типажами.

При моделировании лингвокультурного типажа мы опираемся на тот факт, что лингвокультурный типаж представляет собой вид концепта, а, следовательно, предполагает освещение с понятийной, оценочной и образной сторон. Теоретические основания подобного моделирования приводятся в работах В.И.Карасика и О.А.Дмитриевой [Дмитриева, 2007; Карасик, Дмитриева, 2005; Карасик, 2007]. Так, В.И.Карасик предлагает моделирование лингвокультурных типажей на основе следующей схемы: 1) описание понятийного содержания рассматриваемого концепта, анализируя важнейшие имена концепта в их системных связях, включая родовидовые и оппозитивные отношения, раскрывая мотивацию признаков, составляющих моделируемый концепт, 2) определение ассоциативных признаков рассматриваемого типажа в индивидуальном языковом сознании, установленных в результате анализа коротких текстов, составленных информантами, контекстуальных фрагментах и ассоциативных реакциях носителей современной русской лингвокультуры, 3) выявление оценочных характеристик данного типажа в самопредставлении и представлении других социальных групп на основании анализа оценочных суждений в виде афоризмов и текстовых суждений [Карасик 2007, с. 244]. О.А.Дмитриева дополняет данную модель необходимостью приведения социокультурной справки, где дается информация о периоде существования моделируемого типажа, излагаются какие-то исторические факты и т.п., а также конкретизирует образную составляющую, отмечая, какие перцептивно-образные представления должны ее наполнять. Среди значимых представлений данным ученым выделяются такие, как указание типичной внешности, одежды, каких-либо атрибутов, среды обитания, описание речевых особенностей, манеры поведения, речи, ритуальных действий, сферы деятельности, досуга, круга общения, материального положения, этикета, происхождения, возраста [Дмитриева, 2007, с. 14].

Рассматривая лингвокультурные типажи виртуального дискурса, отметим, что они являются менее четко представленными на понятийном уровне, чем лингвокультурные типажи реального дискурса, а такие их параметры, как внешность, одежда, материальное положение, возраст и т.п. могут быть описаны не по фактическим, а предполагаемым данным. Определенный образ коммуниканта в виртуальном дискурсе строится, прежде всего, на основе его речевого поведения, а те характеристики, которых из речевого поведения вывести невозможно, коммуниканту приписываются на основе интерпретации созданного им текста.

Необходимо принять во внимание тот факт, что хотя лингвокультурные типажи виртуального дискурса не являются историческими, и многие их представители живут и активно взаимодействуют в виртуальном пространстве в настоящее время, при выявлении оценочных характеристик типажей не всегда является возможным сравнить оценку какого-то типажа, даваемую теми пользователями Сети, кто принадлежит к данной группе типажей, и его оценку теми, кто относится к другим группам. Анонимность, одна из основных характеристик и ценностей виртуальной коммуникации, позволяет пользователям не афишировать свою принадлежность к какому-либо типажу. И если геймеры и падонки гордятся тем, что являются таковыми, чайники не стесняются своей некомпетентности, системные администраторы и модераторы не скрывают своего положения в силу его известности другим пользователям, то хакеры или спамеры не афишируют своего рода деятельности, а ламеры никогда не признаются в принадлежности к данному типажу, поскольку сами себя ламерами не считают. Таким образом, при исследовании виртуального дискурса мы больше принимаем во внимание оценочную характеристику, даваемую определенным типажам пользователями, не входящими в их состав.

Рассматриваемые типажи виртуального дискурса не существуют изолированно, а находятся в определенных родовидовых и оппозитивных отношениях друг с другом, которые вытекают из их понятийных компонентов. Так, например, понятия «хакер» и «программист» состоят друг с другом в гиперо-гипонимических отношениях, поскольку любой хакер является программистом. Понятия «модератор» и «системный администратор» имеют общий понятийный компонент «обеспечение порядка», «флудер» и «спамер» - «производство большого количество чего-то ненужного», а «чайник» и «ламер» - «некомпетентность». Соответственно, хакер и программист будут противопоставляться ламеру и чайнику, модератор и сисадмин вступать в отношения противоречия с флудером, спамером и падонком и т.п.

Поскольку лингвокультурный типаж представляет собой разновидность концепта, методика исследования, применяемая нами для выделенных типажей виртуального дискурса, не отличается от методики, использованной при анализе концептов «компьютер» и «Интернет». Мы также исследовали данные толковых словарей, материалы, представленные в Национальном корпусе русского языка, прецедентные тексты виртуального дискурса, комментарии пользователей Интернета, оставляемые ими на форумах, в блогах и т.п., затрагивающие данную тематику и содержащие высказывания с мотивирующим оценочным контекстом, и результаты, полученные в ходе опроса респондентов (ответы на вопросы, написание коротких сочинений, ассоциативные реакции на слова-стимулы и т.п.). Для каждого из исследуемых типажей было проанализировано по 1500 контекстов, из которых примерно по 1000 контекстов составили данные опроса информантов.

3.3.2 «Хакер» и «программист»

Хакер и программист представляют собой ключевые фигуры для виртуального мира, поскольку, в отличие от пользователей, действующих по предложенным «сценариям», они могут создавать, преобразовывать или даже разрушать этот мир. Именно «власть» над виртуальным миром, основанная на определенных знаниях и умениях, которыми обладают и хакеры, и программисты, сближает эти типажи.

Типаж «хакер» занимает особое место в ряду типажей виртуального дискурса, а благодаря широкому освещению в современных СМИ, уже успел выйти за пределы виртуальной коммуникации и стал известен также и людям, имеющим приблизительное представление об Интернете и информационных технологиях.

Отношение к хакерам и хакерству у носителей русскоязычной культуры эмоционально маркировано. С одной стороны, хакерство порицается, осуждается, вызывает негодование, как и все противоправные действия, с которыми мы сталкиваемся. СМИ пестрят сообщениями, подобными следующим: «Опасный компьютерный хакер был пойман при попытке атаковать один из известных серверов», «Неизвестный хакер взломал сайт крупной торговой корпорации», и это не может не вызывать негативной оценки. С другой стороны, образ хакера притягателен и вызывает восхищение в молодежной среде. Желание оказаться на месте хакера, стать хакером очень сильно подпитывается радужным образом для подражания, созданным современной киноиндустрией. Фильмы «Трон», «Матрица», «Хакеры», «Западня», «Меч-рыба», «Повелитель Сети» и др. пользуются огромной популярностью, именно в них хакер представлен в образе некоего супергероя, способного взломать самую «крутую» защиту, угадав пароль если не с первого, то со второго раза. Хакеры идеализируются, окутываются ореолом романтики. Хакер - это нереализовавшийся гений, анархичный герой, волк-одиночка, даже если он действует заодно с другими. Соответственно, слава, уважение, восхищение в конце фильма достаются именно ему. Как отмечает О.Б.Скородумова, рассматривающая хакерство как социокультурную проблему, романтизации образа хакера «во многом способствует привлечение наиболее известных из них на высокооплачиваемую работу в солидные компании мира. <…> По популярности видные хакеры конкурируют со знаменитыми писателями, учеными, кинозвездами: их приглашают на конференции, у них берут интервью» [Скородумова, 2004b, с. 72].