Философия. Основные идеи и принципы

Мысли, эмоции, ощущения существуют лишь в сознании людей; все это явления нематериальные. Не будет ли тогда смена ощущений, мыслей, настроений, чувств движением без материи?

Чувство, мысль, настроение -- это всегда чья-то мысль, чье-то настроение. Нет мыслей, настроений, эмоций без людей, чьими мыслями, настроениями, эмоциями они являются.

А люди -- существа материальные. Смена мыслей, настроений, ощущений отнюдь не есть движение без материи, ибо эта смена явлений сознания происходит только в материальном объекте -- в человеке. Правда, объективные идеалисты утверждают, что вне человеческой головы существуют «безлюдные мысли». Но любая попытка доказать это утверждение, противоречащее всему опыту человечества, всем данным науки, терпит крах. И движение вне сознания, и движение в сознании не бывает без материи. Мы приходим, следовательно, к двум выводам: нет материи без движения, нет движения без материи.

5. ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ

Герои многих фантастических романов, совершая космические путешествия, остаются нередко молодыми, в то время как их сверстники на Земле старятся. Есть ли какая-то доля истины в ссылках авторов таких романов на научные открытия наших дней?

Любой материальный объект занимает какое-то место, находится на каком-то расстоянии от других объектов, обладает какой-то конфигурацией и размерами в трех измерениях. Эти формы сосуществования материальных объектов называют пространственными формами и отношениями, или просто пространство/и. Длительность явления, следование сменяющих друг друга явлений, имеющие лишь одно измерение,-- эти формы существования явлений называют временными формами и отношениями, или просто временем.

То, что пространственные и временные характеристики материальных явлений независимы от нашего сознания, было в течение тысячелетий в глазах всех мыслителей, убежденных в существовании материального мира, чем-то само собой разумеющимся. Основоположник классической немецкой философии И. Кант (1724--1804) тоже не сомневался в объективном существовании вещей материального мира. Но он оказался первым философом, поставившим под сомнение распространенную уверенность в объективном существовании пространственных и временных характеристик материальных вещей. К этому Канта побудили некоторые положения, принятые в науке и философии его времени.

Важнейшие положения той геометрии, которую и теперь изучают в школе, были разработаны древними греками и подытожены в «Началах» Евклида (III в. до н. э.). Евклидова геометрия была единственной известной человечеству геометрией вплоть до первой четверти XiX s. В этой связи и во времена Канта господствовал взгляд, что аксиомы евклидовой геометрии (например, «кратчайшее расстояние между двумя точками -- прямая», «через точку вне прямой можно в той же плоскости провести только одну прямую, параллельную данной») не допускают исключений или исправлений, что они суть всеобщие и необходимые истины, установленные раз и навсегда. Точно так же считались не допускающими исправлений и исключений истинами общепринятые суждения о времени. Так, утверждалось, что существует одно единственное время, которое не зависит от вещей, ибо независимо от того, существуют вещи или нет, движутся они или находятся в покое, оно всегда течет равномерно, не подвергаясь никаким изменениям. Так считал, например, французский философ-материалист П. Гассенди (1592--1655). Наконец, во времена Канта никто не сомневался, что контакт с вещами, опыт -- это воздействие вещей на нас, вызывающее у нас определенные впечатления, наблюдения (из которых рассудок делает выводы); из наблюдений же нельзя вывести всеобщих положений, законов, не допускающих исключений, поскольку число фактов, подчиняющихся такому закону, бесконечно и все их наблюдать невозможно. Хотя в течение многих веков, прошедших с момента установления аксиом евклидовой геометрии, человечество накопило огромный опыт, всеобщие суждения о пространстве и времени практически не менялись. Их истинность считалась несомненной, и крупные мыслители еще до Канта заключали, что источником таких суждений является вовсе не опыт.

О том, что свойственно вещам, рассуждал Кант, мы узнаем только из контакта с ними, из опыта. Наши же суждения о пространстве и времени получены не из опыта, а это значит, что их источник не во внешних вещах, а в нас самих, в нашем уме.

И Кант заключал: представления о пространстве и времени свойственны нашему уму в качестве «форм созерцания», присущих ему до всякого созерцания, до всякого опыта. Никакой опыт невозможен без этих форм, во всяком опыте мы пользуемся ими.

Пространство и время -- это как бы очки, без которых мы не можем смотреть на вещи. Сквозь зеленые очки все представляется зеленым. Сквозь «очки» пространства и времени все кажется существующим в пространстве и во времени. Но эти «очки» присущи нашему сознанию, вне которого нет ни пространства, ни времени.

О том, что представляет собой опыт в действительности, будет рассказано в гл. XIV. Здесь заметим лишь, что опыт отнюдь не сводится к впечатлениям, вызываемым у нас вещами, и к последующей их логической обработке. Важнейшую роль в опыте играет воздействие человека на вещи; оно-то и позволяет обосновывать всеобщее положение. Что же касается мнения об абсолютной истинности общепризнанных в XVIII в. суждений о пространстве и времени, то в XIX--XX вв. это мнение было опровергнуто.

В XIX в. математики открыли геометрии, отличные от евклидовой.

Оказалось, что утверждение «через точку вне прямой можно в той же плоскости провести только одну прямую, параллельную данной» неверно в геометрии Н. И. Лобачевского (1792--1856), а утверждение «кротчайшее расстояние между двумя точками -- прямая» несерно в геометрии Б. Римака (1826--1866). 3 XX в. физики нашли латериальные объекты, обладающие пространственными фермами, описанными в этих неевклидовых геометриях.

Теория относительности внесла глубокие изменения в наши понятия о пространстве и времени. Итак, если во времена Канта неизменность наших суждений о времени и пространстве внушала мысль об их вне опытном источнике, то ныне коренные перемены в понимании пространства и времени, связанные с огромным расширением наших знаний, убедительно свидетельствуют, что мы узнаем о них из опыта и что, следовательно, пространственные и временные отношения присущи внешним вещам.

Период XIX--XX вв.-- это, как известно, период бурного развития математики и естествознания, математике след за метрической геометрией (где эквивалентными признаются лишь равновеликие фигуры) возникает проективная геометрия (где от размеров отвлекаются и для эквивалентности двух фигур достаточно, чтобы одна была перспективой другой). Число измерений геометрических пространств уже не ограничивается тремя. Создается охватывающая весьма широкий круг явлений топология (где эквивалентные фигуры связываются лишь непрерывным преобразованием). Наконец, появляются теории, вовсе отвлекающиеся от различий между геометрическими и негеометрическими математическими объектами, и вместе с ними очень широкие понятия вроде понятий множества и структуры. Создав чрезвычайно общие и отвлеченные теории и понятия, математики, исходя из них, стали строить системы, в которых путем последовательного принятия соответствующих ограничений из более широких и общих теорий логически выводятся менее широкие, специальные теории. На основе теории множеств построили учение о всех пространственно подобных отношениях (топологию), затем -- учение о более близких нашим привычным представлениям проективно-пространственных отношениях (проективную геометрию) и, наконец, вывели евклидову геометрию, хорошо известную нам из повседневного опыта и из школьного курса. Здесь важно подчеркнуть следующее. Из того, что повседневно наблюдаемые нами пространственные характеристики внешних вещей отражаются в мысленных построениях математиков как последнее логическое следствие более общих характеристик вещей (хотя некогда первые были исходным пунктом для математиков), вовсе не следует, будто эти пространственные характеристики созданы мышлением математиков, будто сами вещи ими не обладают.

Но именно такой вывод делают неопозитивисты. На основе теории множеств, отмечал Р. Карнап, мы строим структуру отношений, которая «свободна от нелогических составных частей, определяемых созерцанием и опытом», и создаем топологическое многомерное пространство, где нет ни расстояний, ни прямых, Затем мы вводим понятия расстояния и прямой, «свободно» определяя их смысл по своему усмотрению, «опытные факты не могут нас к этому принудить»'. Так получается определенное метрическое пространство природы. Следовательно, пространство нашей повседневной жизни и естествознания -- это создание нашего ума, ничего общего не имеющее ни с опытом, ни с вещами внешнего мира.

Другой неопозитивист, Г. Рейхенбах (1891--1953). полагал,-- ссылаясь на то обстоятельство! что в физике одни и те же явления описываются иногда различными теория -- что все теории, включая теории времени, выражают лишь решение ученого пользоваться определенным языком, а говорить об объективном существовании временных отношений бессмысленно.

Обычно признают, что время течет от прошлого через настоящее к будущему. Но с равным основанием можно считать, что оно течет от будущего к прошлому,-- все отличие лишь в языке.

«Какой из языков верен..? -- задает вопрос Рейхенбах и отвечает: -- Это, несомненно, бессмысленный вопрос... Каждый из них так же верен, как и другой»2. Языки эквивалентны и не свидетельствуют о том, что временные отношения существуют вне нашего сознания.

К такому же выводу приходил, хотя и другим путем, английский философ Дж. Мак-Таггарт (1866--1925). Каждый факт, утверждал он, когда-то был будущим событием, которое становилось все ближе к нам с течением времени. А после того, как оно осуществилось, он стал прошлым. Каждое событие в одни моменты является будущим, в другие -- настоящим, в третьи -- прошлым. Но каждый из этих моментов -- тоже событие, и у него тоже есть моменты будущего, настоящего и прошлого. Эти моменты -- тоже события... и так до бесконечности. Получается, что конечное событие содержит бесконечное количество событий.

К этому противоречивому выводу приводит, по Мак-Таггарту, признание объективного существования времени. Поскольку же реальное явление не может быть внутренне противоречивым, постольку время существует лишь в нашем сознании; в самой действительности никакого времени нет.

Естественно возникает вопрос: почему живые организмы в состоянии вести себя целенаправленно, лишь сообразуя свои действия с пространственными и временными отношениями, что признают и позитивисты? Один из ученых, присутствовавший при выступлении философа-идеалиста Н. А. Бердяева (1874--1948), вспоминал, что в пылу своих рассуждений о том, что времени не существует, Бердяев взглянул на часы и очень расстроился из-за того, что опоздал на две минуты принять лекарство... И другие философы, отрицающие объективное существование времени и пространства, всегда исходят из их реальности в своей практической деятельности. Почему же направленные на вещи каждодневные поступки людей достигают цели лишь ? той мере, в какой люди (и признающие, и отрицающие реальность времени и пространства) следуют своим пространственным и временным представлениям, если этим представлением ничего не отвечает в действительности? Ни один позитивист не дал удовлетворительного ответа на этот вопрос. А ответ этот заключается в следующем: чтобы биологически целесообразно ориентироваться среди окружающих вещей, живые организмы должны сообразовать свои действия со свойствами этих вещей, с присущими последним пространственными и временными характеристиками. Пространственные и временные понятия помогают человеку жить (утрата способности к пространственной или временной ориентации является одним из самых тяжелых видов заболеваний), ибо они отражают (хотя и приблизительно) объективно существующие в природе пространственные и временные отношения; если б эти понятия были лишь выдумкой, поступки, основанные на них, были бы гибельными.

Из века в век опыт человечества накапливался, науки развивались, их понятия об объективной реальности становились все более широкими и отвлеченными. Но чем более общими и более отвлеченными становятся понятия математики и физики, тем точнее они отражают реально существующие временные и пространственные отношения. Именно поэтому современные математика и физика позволяют людям в их воздействиях на природу добиваться таких огромных результатов, какие были немыслимы в прошлом, когда физические и математические понятия не были столь общими, широкими, развитыми.

Итак, хотя выработка временных и пространственных понятий и их изменение осуществляются мыслительной деятельностью людей, расширение опытного материала, побуждающее людей к этой мыслительной деятельности, экспериментальная проверка новых пространственных и временных представлений и их роль в жизни людей, в производстве и технике убедительно подтверждают тот взгляд, что эти понятия отражают реально существующие пространство и время. Но и среди философов, придерживавшихся этого взгляда, имелись известные разногласия. В античности Левкипп, Демокрит, Эпикур (341--270 до н. э.) полагали, что рядом с материей (атомами), отдельно от нее существует пространство (пустота). Напротив, элеаты отрицали существование пустоты, пространства без материи, утверждая, что Вселенная сплошь заполнена материей. Последнее утверждение пытался глубже разработать Аристотель, выдвинувший мысль, что пространственные отношения присущи телам, не существуют вне тел.

Этой мысли о неотделимости пространства от материи в XVII в. придерживались Р. Декарт и Г. Лейбниц (1646--1716). Что касается времени, то один лишь Лейбниц не соглашался с тем, что время отделено от временных вещей, и доказывал, что оно существует только в последовательном порядке самих вещей. Многие мыслители и в древности, и в XVII--XVIII вв. смотрели на время как на внешний по отношению к материи поток длительности, течение которого не могут изменить никакие материальные процессы.

В частности, так трактовал время И. Ньютон. Он полагал к тому же, что наряду с абсолютным временем, не зависящим от материальных явлений, происходящих в нем, существует абсолютное пространство, не зависящее от движущихся в нем небесных тел, т. е. пустота. Он не усматривал связи между пространством и временем. Ньютоново понимание времени и пространства утвердилось в XVII в. и господствовало до конца XIX в.

Такое понимание пространства и времени подверг критике Ф. Энгельс. В любом понятии, писал он, мы мыслим отдельные стороны (формы, отношения, свойства) какого-то класса объектов, отвлекаясь от всех других его сторон. Например, вязкость -- свойство, отвлеченное от множества обладающих им тел, четвероногость -- свойство, отвлеченное от различных обладающих им животных, мстительность -- свойство, отвлеченное от людей, им обладающих. Но бывает, что происхождение давно возникшего понятия забывается и людям начинает казаться, будто свойство материальных объектов, мыслимое в понятии, существует самостоятельно, вне объектов, от которых оно отвлечено. Понятия пространства и времени созданы путем отвлечения от материальных объектов присущих им временных и пространственных характеристик (длительности и одновременности процессов, размеров, конфигурации тел, расстояний между ними и т. п.). Допускать, что высота, длина, ширина вещей, а также длительность, последовательность или одновременность материальных процессов существуют отдельно от этих вещей и процессов, независимо от них, все равно, что допускать, будто рядом с вязкими телами существует вязкость, отдельно от четвероногих животных существует четвероногость, независимо от мстительных людей существует мстительность сама по себе. Пространство и время -- формы существования материи, которые, если их рассматривать вне материи, без материи, представляют собой лишь пустые понятия, существующие только в нашей голове. Мы, доказывал Энгельс, конечно, можем мысленно отделить пространственные и временные формы и отношения от материальных объектов и процессов, но вне сознания людей, объективно эти формы и отношения неотделимы от материальных объектов и процессов, ибо никакие формы и отношения не могут существовать вне тех явлений, чьими формами и отношениями они являются. Диалектический материализм относит к материи все существующее вне сознания людей. В свете этой его идеи нелепо утверждать, будто рядом с материей существуют время и пространство как нечто отличное от нее.

Ярким подтверждением и конкретизацией этих философских положений явилась теория относительности. Если пространственное положение двух систем относительно друг друга изменяется, одну из них можно принять за систему отчета, а другую рассматривать как движущуюся относительно первой. Согласно специальной теории относительности, два различных события, одновременные в системе отсчета, не одновременны в движущейся системе. Процесс в движущейся относительно системы отсчета системе происходит медленнее, чем в системе отсчета. Космонавт, который слетал бы на Сириус и обратно со скоростью 240 тыс. км в сек, состарился бы при этом на 9 лет, а его сверстники на Земле -- на 15. Если в движущейся системе имеется неподвижное относительно нее тело, это тело сокращает свои размеры в направлении движения в системе отсчета. Все это значит, что одновременность событий и длина тел зависят от материальных систем, где эти события происходят, а тела находятся.

Согласно специальной теории относительности, формой существования всех материальных объектов является единое пространство -- время, а пространство и время выступают в качестве неразделимых аспектов последнего. События связываются здесь единым пространственно-временным интервалом, величина которого сохраняется для всех систем отсчета. Временной интервал между событиями -- лишь одна сторона их пространственно-временной характеристики, сторона, различно проявляющаяся в различных системах отсчета: в одних системах временной интервал короче, в других -- длиннее. Так же обстоит дело и с пространственным интервалом -- длиной тел.

Неотделимость пространственно-временных форм от материи еще ярче выступает в общей теории относительности, согласно которой структура пространства -- времени и ее изменение, с одной стороны, распределение и движение материальных масс, с другой, непосредственно обусловливают и определяют друг друга. Неопозитивист Г. Дингль писал, что теория относительности, отклоняя любые попытки приписать материи какое-либо свойство вообще, утверждает, что, например, длина тела определяется только скоростью наблюдателя и вовсе не есть свойство самого тела. «Но это ведь неправильное изложение теории относительности, которая никогда не отказывалась от попыток указать свойства материи...»1-- писал М. Борн, доказывая, что различные размеры тел и временных интервалов в различных системах отсчета -- объективно существующие характеристики материальных явлений.

Итак, вначале мы убедились, что нет материи, лишенной временных и пространственных характеристик, нет материи вне пространства и времени. Теперь же мы видим, что нет пространства и времени вне материи. Таковы философские выводы, необходимо следующие из современного состояния научных знаний.

Глава II МАТЕРИЯ И СОЗНАНИЕ

Что же представляет собой наше мышление? Еще 15--20 лет назад, когда мощные электронно-вычислительные машины -- компьютеры -- уже могли производить десятки миллионов вычислительных операций в секунду, осуществляя очень сложные программы, насчитывавшие тысячи правил, время от времени в печати появлялись сообщения о том, что человек, обладавший особыми вычислительными способностями, на том или ином конкурсе произвел необходимые вычисления быстрее, чем мощный компьютер. Сквозь гул голосов восторженных поклонников компьютеров то и дело прорывалась информация о том, что машина не в состоянии делать переводы более совершенные, чем делают профессиональные переводчики, что компьютеры не обладают творческим воображением, что для решения особо важных для человечества проблем необходим естественный интеллект, который никогда не будет заменен искусственным компьютерным интеллектом. Однако за последние десятилетия произошла новая компьютерная революция, появились суперкомпьютеры, совершающие триллион вычислительных операций в секунду. Некоторые из них содержат десятки тысяч параллельно работающих микропроцессоров. Их вычислительные возможности так велики, что вряд ли какому-либо человеку удастся с ними конкурировать. Несколько лет назад один из компьютеров обыграл даже чемпиона мира по шахматам, а в ближайшем будущем можно ожидать создания фотонных компьютеров со сверхмощной системой оптической памяти. Такие ЭВМ смогут заменять ученых-экспертов и решать задачи, которые не по силам даже самым выдающимся специалистам. Но в то же время по-прежнему остаются в силе возражения, согласно которым компьютеры не обладают эмоциями, чувственными переживаниями человека, что они лишь имитируют отдельные мыслительные операции и процедуры и в точном смысле слова не обладают возможностями человеческого интеллекта.

Что такое наше сознание вообще? Могут ли мыслить неодушевленные предметы, например ЭВМ? Только найдя ответы на эти философские вопросы, можно правильно решить и основной вопрос философии.

1. ВЗГЛЯДЫ НА СОЗНАНИЕ В ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ

Когда человеку снится, что он совершает различные поступки, размышляет, испытывает определенные чувства, его тело вроде бы пребывает в полном покое, ничего не воспринимая извне.

Первобытные люди, ничего не зная о строении своего тела, не умели объяснить сновидения, и у них возникло представление, будто их мышление и ощущения -- это деятельность не тела, а души, т. е. некоторого бестелесного начала, временно покидающего тело во время сна и покидающего его совсем, когда человек умирает. Какой бы поступок ни совершали люди, заставляя свое тело производить действия, их всегда к этому побуждают мысли и чувства. Казалось очевидным, что именно душа ставит цели перед телом.

Появившийся впервые в мифологии взгляд на сознание как на деятельность таинственного начала, управляющего телом, переносится позднее на весь мир. Возникает представление о бестелесном начале, чьи мысли и цели управляют всем в природе и в обществе.

Близко к этому то, что писал о сознании Платон: у человека смертное тело; оно -- временное вместилище бессмертной души и ее раб, а бестелесная вечная душа космоса управляет всем во Вселенной; она заставляет вещи подражать идеям, а идеи -- присутствовать в вещах.

В средние века на первый план выдвигаются мысль и воля надмирового бестелесного духовного начала, которое считалось существовавшим до мира и создавшим мир из ничего. Именно оно мыслит, желает, чувствует в человеческом сознании. Разум человека, его мышление -- искорка божественного разума.

От этих взглядов существенно отличается то понимание сознания, к которому пришла идеалистическая философия эпохи ранних буржуазных революций. Р. Декарт, полагая, что события его времени показали несостоятельность большинства общепризнанных, освященных авторитетами мнений, предложил подвергнуть сомнению все, что, как нам кажется, мы знаем. Если я поставлю под сомнение, даже признаю ложным все, что я знаю, и сочту, что ни окружающих тел, ни моего собственного тела не существует, утверждал Декарт, то останется несомненным лишь одно утверждение -- «я сомневаюсь», другими словами -- «я мыслю». Но мыслить может то, что существует. Значит, несомненно: я мыслю, следовательно, я существую. Лишь поскольку я мыслю и пока я мыслю, я существую. Перестав мыслить, к, возможно, совсем перестал бы существовать. «Следовательно, я, строго говоря,-- только мыслящая вещь, то есть дух (esprit), или душа, или разум (entendement), или ум (raison)... Я отнюдь не то соединение членов, которое называют человеческим темпом...».

Итак, по Декарту, сознание, мышление есть деятельность «мыслящей субстанции», существующей самостоятельно, независимо ни от человеческого тела, ни от всего материального мира вообще, который представляет собой другую -- «протяженную субстанцию», материю, существующую независимо от «субстанции мыслящей». Декарт сочетает в своем учении идеалистическую и материалистическую позиции. Сознание признается им независимым от материи, а его носитель объявляется нематериальным. В борьбе против владевшей умами слепой, безотчетной веры призыв Декарта ничего не принимать на веру и предоставить все вопросы на суд разума имел большое прогрессивное значение. Но перед ним неминуемо вставала трудность, связанная с тем, что человек, ограничиваясь лишь своими мыслями и не привлекая данных опыта, не может ничего узнать об окружающем мире и в том числе -- о его существовании. Чтобы преодолеть это затруднение, Декарту пришлось ввести в свою систему бога, внушающего нам, что все очевидное разуму истинно и что окружающие тела и наше тело реально существуют. Бог не может быть обманщиком, значит, все эти тела действительно существуют.

Правда, доказать существование бога, признавая истиной лишь то, что очевидно моему разуму,-- задача столь же неразрешимая, как вывести его существование, признавая, что существуют только мои ощущения...

Если Декарт признавал за материей такую же независимость, как и за мыслью, то крупнейшие представители идеалистической философии от Г. Лейбница и Н. Мальбранша (1638--1715) до И. Фихте (1762--1814) и Г. Гегеля полагали, что реальная действительность всецело зависит от сознания, рассматривавшегося ими в качестве активной деятельности особого нематериального начала -- «духа». Эта деятельность оказывает решающее, определяющее влияние на все материальные процессы, происходящие в человеке, в обществе, в природе.

Мне стоит лишь захотеть, считал Дж. Беркли, и у меня сразу возникает определенная идея, которая вытесняет предыдущую. Дух. следовательно, является деятельным. Прав ли Беркли в этом своем утверждении? Не только в мышлении, но и в работе воображения, создающего образы явлений, не встречающихся в нашем опыте, творческая активность нашего «духа» очевидна. Нет власти, способной принудительно навязать нам какую-нибудь мысль.

А как обстоит дело с целями, которые мы себе ставим? С какими бы объективными условиями они ни были связаны, мы избираем их сами, по собственной воле. Они, как и вообще мышление, находятся «во власти самого мыслящего, когда бы оно ни захотело помыслить...»' Все это, по мнению идеалистов, доказывает независимость «духа» от материи и зависимость материи от «духа».

Иначе истолковывалось сознание в материалистической философии. Демокрит, Эпикур, Лукреций (ок. 99--55 до н. э.) считали, что сознание зависит как от тела человека, так и от воздействий окружающих его тел. Оно возникает с рождением человека. И если у ребенка ощущения и эмоции примитивны, а мыслей вовсе нет, то с развитием и совершенствованием тела совершенствуются ощущения, представления, появляется и совершенствуется мышление; когда же тело дряхлеет, приходит в упадок и сознание.

Материалисты древности полагали, что ощущения, мысли, чувства -- это определенное изменение, происходящее в некоторых частях человеческого тела, когда оно подвергается воздействию окружающих тел. По мнению Демокрита и Эпикура, от поверхности тел отделяется тончайший слой атомов, сохраняющий их форму и очертания. Благодаря этим «образам» тел, проникающим в нас, мы получаем впечатления об окружении.

Носитель сознания («душа») материален, ибо он представляет собой тело, состоящее из тонких частиц. Разъясняя это положение, Эпикур указывал, что бестелесна только пустота, «а пустота не может ни действовать, ни испытывать действие... Поэтому говорящие, что душа бестелесна, говорят вздор»'.

Взгляды материалистов нового времени на сознание в общем воспроизводят основные положения античного материализма.

Ощущение, утверждал английский материалист Т. Гоббс, есть движение в органах и во внутренних частях человеческого тела, вызванное действием вещей. Представление есть лишь остаток того же движения, сохранившийся после ощущения, а мышление есть оперирование словами и предложениями, обозначающими представления. В противоположность Платону и его последователям в средние века и в новое время, утверждавшим, что ощущения являются помехой для мышления, которое осуществляется лучше всего, когда человек ничего или почти ничего не ощущает, Гоббс (как и другие материалисты) не только считал мысли зависящими от ощущений, но и отождествлял их с ощущениями.

Почти сто лет спустя французский материалист К. Гельвеции (1715--1771) утверждал, что в нашем сознании нет ничего, кроме чувствительности и памяти, и что чувствительность и память суть способности, присущие и людям и животным. По его мнению, и воспоминание, и вообще все операции ума сводятся в конечном счете к ощущению. Такое понимание мышления приводило к выводу, что все, чего мы не можем видеть, слышать, осязать, обонять, недоступно нашему уму. Сходного мнения придерживались и другие материалисты XVI в.

Если идеалисты признавали абсолютную независимость мышления от человеческого тела, от окружающих его материальных явлений, от ощущений, то материалисты до Маркса утверждали абсолютную зависимость мышления от всего этого. Если идеалисты приписывали мышлению, воле, «духу» едва ли не всемогущую активность, подчеркивая пассивность материи, то материалисты полагали, что активен лишь материальный мир: его воздействием на человека всецело обусловлено не только возникновение наших ощущений, мыслей, желаний, но и их содержание; человек лишь пассивно созерцает, отражает происходящее вокруг нас. Если, по мнению идеалистов, между нами, носителями бессмертной души, и лишенными ее животными (которых Декарт считал просто машинами) пролегает непроходимая пропасть, то материалисты, отмечая то общее, что есть у людей и животных в строении деятельности органов, связанных с психикой, и в самой их психике, на деле стирали грань между психикой животных и человеческим сознанием. Односторонность того понимания сознания, которого придерживались домарксовы материалисты, ставила перед ними ряд трудных вопросов. Только с некоторыми из них они справлялись в той мере, в какой им удавалось отойти от метафизического образа мышления. Вот эти вопросы.

Если наши мысли отражают реальность, если возникновение этого отражения определяется только воздействием реальных объектов, то оно должно соответствовать последним. Но существуют мысли о богах, ангелах, кентаврах, сатирах и множество других мыслей о том, чего на самом деле вовсе нет (не говоря уже о мыслях, искаженно изображающих то, что есть). Эти мысля, казалось бы, не могут возникнуть, поскольку отражаемые ими объекты просто не существуют. Можно ли тогда считать такие мысли отражением? Отвечая на этот вопрос, родоначальник английского материализма Ф. Бэкон указывал, что источник ошибочных мыслей коренится в особенностях людей и общественной жизни. Например, мысль о кентавре сочетает отражения торса человека и тела лошади. Кентавров нет, но мысль о них -- все же отражение действительности, хотя и искаженное, ибо люди и лошади на самом деле существуют. Все ошибочные мысли -- это искаженные отражения. С ними дело обстоит так же, как с тем, что мы видим в кривом зеркале. Искаженное изображение предмета в нем отражает не только этот предмет, но и искривленность поверхности зеркала. Бэкон здесь учитывает, что содержание сознания зависит не только от объектов, воздействующих на людей, но и от самих людей.

Являются ли отражением действительности мысли, истинность которых получила всеобщее признание в науке? Едва ли кто-нибудь сочтет нелепым понятие «семь» или «плоскость». Но, хотя можно встретить семь гор, семь звезд, семь дубов, «семь вообще» в природе не встречается. Нет в ней и тела, обладающего лишь шириной и длиной, но лишенного высоты. Предметов, буквально соответствующих математическим понятиям, не существует. Что же отражают математические понятия? На этот вопрос старые материалисты отвечали так: допустив, что математические понятия ничего не отражают, придется признать, что все понятия вообще ничего не отражают. Ведь в понятии мы мыслим лишь черты, общие многим вещам, отвлекаясь от того, чем они отличаются друг от друга. Например, в понятии «плод» мы мыслим лишь черты, общие ореху, маслине, яблоку, банану и т. д., сознательно отвлекаясь от особенностей каждого плода. Так обстоит дело с любым понятием. Конечно, предмета, обладающего только общими чертами всех плодов и лишенного каких-либо других черт, в природе нет. Но реально существующие орехи, маслины, бананы, яблоки и другие плоды на самом деле имеют некоторые общие черты. Точно так же в реальности существует множество материальных явлений, обладающих количественной характеристикой «семь». Не менее реальны ширина и длина, которые присущи всем телам. Поэтому понятия «плод», «семь», «плоскость» (как и все вообще понятия) -- это особые отражения явлений действительности. Такие понятия отражают указанные явления не целиком, а выделяют в них, фиксируют те или иные свойства.

Здесь учитывается, что содержание сознания зависит не только от отражаемых объектов, но и от людей. Но, исходя из взглядов Гоббса, утверждавшего, что всякое знание есть воспоминание, ответить на вопрос, почему наши мысли о событиях, происходивших в средние века или в античном мире, являются отражением данных событий, невозможно. Некоторые материалисты отвечали на данный вопрос так: свидетели событий далекого прошлого в своих произведениях сообщают нам об этих событиях. В таком объяснении содержится признание, что мои мысли о событиях далекого прошлого суть в первую очередь отражение не этих событий, а дошедших до нас сообщений о них; лишь через посредство таких сообщений в моих мыслях отражаются данные события. Но, обратившись к палеонтологии и геологии, мы найдем там свидетельства о событиях, происходивших за сотни миллионов и миллиарды лет до возникновения человечества. Ни один человек не мог их наблюдать и сообщить нам о них. Вышеизложенная аргументация старых материалистов не может объяснить, почему мы должны считать свидетельства о событиях, не воздействовавших ни на одного человека, отражением этих событий.

Ограниченность понимания сознания домарксистским материализмом выступает особенно рельефно при рассмотрении мыслей о будущем. Мысль изобретателей предвосхищает возникновение устройств, машин, приборов, которые они придумали.

Почему же мысль о том, чего не только нет, но и не было никогда, следует считать отражением? Гоббс утверждал, что, поскольку всякое знание есть отражение наблюдаемых или наблюдавшихся объективных явлений, никто не может создать в своем уме представление о будущем, ибо будущего не существует; то, что принято считать предвидением, есть лишь фикция ума. Но отрицание предвидения не есть его объяснение. Старый материализм не мог объяснить это явление.

Материалисты до Маркса, как правило, понимали, что отражение действительности, возникающее в процессе деятельности нашего мозга, органов чувств, нервной системы, своеобразно.

В чем заключается это своеобразие? Сколько-нибудь удовлетворительного ответа на этот вопрос они дать не могли. Некоторые из них доходили даже до отрицания этого своеобразия. Так, французский материалист П. Кабанис писал, что мозг вырабатывает мысли и чувства так же, как поджелудочная железа вырабатывает желудочный сок, как печень вырабатывает желчь, а околоушная железа -- слюну. Иными словами, по Кабанису, сознание столь же материально, как и мозг, в котором оно возникает, т. е. сознание является одним из видов материи.

Но материя, как уже говорилось,-- это то, что существует вне сознания и независимо от него. Утверждение «сознание -- это материя» равносильно утверждению «сознание -- это то, что существует вне сознания и независимо от него». Противоречивость такой точки зрения, названной Ф. Энгельсом вульгарным материализмом, очевидна. Кроме того, следует учесть, что идеализм обычно объявляет саму материю сознанием. Так, Беркли и берклианцы утверждали, что весь материальный мир состоит из ощущений. Гегель и гегельянцы,-- что весь материальный мир -- это «инобытие духа». Чем тогда отличается взгляд -- «материя есть сознание» от взгляда Кабаниса -- «сознание есть материя»? «...Назвать мысль материальной,-- писал В. И. Ленин,-- значит сделать ошибочный шаг к смешению материализма с идеализмом».

Надо также отметить, что некоторые представители домарксистского материализма, признавая существенное отличие мышления как свойства материи от самой материи, приписывали это свойство всей материи. С их точки зрения, именуемой гилозоизмом (от греч. hyle -- вещество, zoe -- жизнь), мышление присуще и животным, и растениям, и минералам, хотя и в гораздо меньшей степени, чем людям. Показать несостоятельность этого взгляда было весьма нетрудно.

2. ОТРАЖЕНИЕ В НЕОРГАНИЧЕСКОЙ И ОРГАНИЧЕСКОЙ ПРИРОДЕ

Отвергая взгляды, отождествляющие сознание с материей или недооценивающие противоположность между ними, В. И. Ленин указывал, что «это противопоставление не должно быть «чрезмерным», преувеличенным, метафизическим», потому что «противоположность материи и сознания имеет абсолютное значение только в пределах... вопроса о том, что признать первичным и что вторичным»2. «За этими пределами,-- писал он,-- оперировать с противоположностью материи и духа, физического и психического, как с абсолютной противоположностью, было бы громадной ошибкой»3. В чем же то общее между материей и сознанием, что делает противоположность между ними относительной? Отвечая на этот вопрос, Ленин предлагает «предположить, что вся материя обладает свойством, по существу родственным с ощущением, свойством отражения...»1 Присущее всей природе материальное отражение, полагает он, пройдя ряд стадий своего развития, достигает этапа, где оно превращается в существенно новое явление -- сознание. Общим у сознания и прочих форм отражения является то, что и тут и там воздействие одних материальных объектов на другие вызывает в последних отражение первых. Принципиальное же различие заключается в том, что сознание идеально, а все прочие формы отражения материальны.

Вопрос об идеальности сознания мы рассмотрим ниже. Здесь же отметим, что гениальная идея Ленина об отражении, выдвинутая им в 1908 г., была подтверждена современной наукой, особенно кибернетикой и теорией информации, которые открыли законы функционирования информации и управления, общие для самых различных систем. Сегодня созданы устройства, управляющие предприятиями, распознающие болезни, доказывающие математические теоремы, играющие в шахматы. Все это свидетельствует о единстве отражательных процессов в неживой и живой природе, на допсихическом и психическом уровнях, в нервной системе человека и в экономической системе общества.

Сходство отражения с отражаемым заключается в том, что отражение воспроизводит упорядоченность (точнее -- одну из упорядоченностей) отражаемого. Например, падение метеорита может вызвать эхо в горах -- отражение шума, сопровождающего его падение. Каждый звуковой волне шума падающего метеорита будет соответствовать только одна звуковая волна горного эха, а каждому отношению во времени между звуковыми волнами этого шума соответствовать только одно отношение между звуковыми волнами эха; тогда эхо воспроизведет упорядоченность шума падения метеорита. В данном случае и шум падения метеорита (отражаемое), и эхо (отражение) физически друг от друга не отличаются: и шум и эхо -- это звуковые волны.

Но отражение может и в физическом отношении существенно отличаться от отражаемого. На магнитной пленке шум падения метеорита отразится в чередовании по-разному намагниченных ее участков. Их упорядоченность будет та же, что и у звуковых волн шума падающего метеорита, но в физическом отношении намагниченность пленки совсем не похожа на звуковые волны. В общем от природы отражающего (а не отражаемого) объекта зависят: 1) физические особенности отражения; 2) то, что отражение воспроизводит отражаемое лишь частично; 3) то, что упорядоченность отражаемого объекта воспроизводится при этом с большими или меньшими искажениями.

Эти особенности присущи всякому отражению -- ив неживой материи, и в живой, но характер отражения и его значение существенно изменяются с возникновением жизни. Так как перевод системы из состояния, менее удовлетворяющего определенному требованию, в состояние, более удовлетворяющее ему, называется управлением, а живой организм сам осуществляет такой перевод, то любой, даже самый примитивный организм -- это самоуправляющаяся система. Требование, которому должны удовлетворять изменения состояния организма,-- это его сохранение при изменении условий. Кроме того, самоуправление в живых организмах осуществляется так, что в развитии каждой особи и в развитии видов упорядоченность, организованность не снижается, а сохраняется либо возрастает. Взрослое животное более упорядоченно реагирует на происходящее вокруг, нежели новорожденное; позднее возникший вид, как правило, выше организован, чем вымершие виды. Отражение организмом тех изменений в его среде, которые способствуют или препятствуют его сохранению и росту его организованности, становится фактором самоуправления.

Как установил советский физиолог П. К. Анохин (1898--1974), с возникновением жизни возникла особая закономерность: быстрое отражение организмом сравнительно медленно протекающих событий внешнего мира. Возникновение такого отражения можно проиллюстрировать следующим примером. В ответ на прикосновение насекомого к растению «венерина мухоловка» в растении возникает химическая реакция, вызывающая свертывание листа, на который село насекомое. В ответ на попытку насекомого уползти в листе возникает другая химическая реакция, заставляющая покрывающие лист волоски изгибаться в сторону насекомого, лишая его возможности выбраться. В ответ на лихорадочные движения жертвы, старающейся вырваться, возникает еще одна химическая реакция: волоски выделяют жидкость, убивающую и переваривающую насекомое, а лист впитывает содержащиеся в трупе питательные вещества.

В описанном примере можно выделить две цепи: цепь следующих друг за другом раздражений и цепь ответных химических реакций. После много миллиардного повторения в последней цепи возникла связь: первая реакция, свертывающая лист, вызывает вторую, изгибающую волоски, а эта последняя -- выделение жидкости, убивающей и переваривающей насекомое.

Как только насекомое садится на лист, его свертывание, изгибание волосков, выделение смертоносной жидкости происходят почти одновременно. Первое раздражение (появление насекомого на листе) служит сигналом для второй и третьей реакций.

Нечто подобное происходит и в амебе, преследующей ускользающую от нее пищу. Известно также, что многие белки в качестве катализаторов ускоряют химические реакции в живых организмах в сотни миллионов и даже миллиарды раз. В результате возникает огромная разница между скоростью цепей химических реакций даже в самых, примитивных организмах и скоростью следования окружающих событий. Любой одноклеточный организм либо растение, пишет П. К. Анохин, «погибло бы в результате естественного отбора, если бы оно реагировало только... на то, что действует в данный момент, и не реагировало бы по принципу опережающего отражения»1. Таким образом, и у растений, и даже у микроорганизмов налицо отражение того, чего еще нет, но что связано с тем, что есть.

Отражение, которое возникает, передается, хранится, перерабатывается и используется в процессе управления, называется информацией. Живые организмы -- это самоуправляющиеся системы. Присущее им отражение можно истолковывать как информацию. Она передается от органов, воспринимающих внешние воздействия, в управляющую часть организма, где хранится и преобразуется в информацию о том, как организму необходимо отвечать на данное воздействие; последняя передается органам, реализующим этот ответ. Информация не только циркулирует внутри особи и между особями, часть ее передается от предков потомкам.

Можно ли искусственно создать живой организм? Ф. Энгельс в этом не сомневался, когда писал, что «химия все более и более приближается к решению этой задачи, хотя она и далека еще от этого»2. В отношении вируса, который стоит на грани живых и неживых тел, эта задача была решена в 1967 г. Нет оснований считать ее неразрешимой и в отношении одноклеточных или даже многоклеточных организмов.

У организмов на допсихическом уровне -- растений и низших животных, лишенных нервной системы,-- по-видимому, нет ни ощущений, ни каких-либо других переживаний. Но в результате длительного естественного отбора способность организмов регулировать свои реакции на внешние воздействия все более совершенствовалась. Наконец произошел скачок: возник специальный аппарат этого регулирования -- нервная система, а вместе с ней и новый фактор управления -- переживания, в особенности ощущения. Важнейшая специфика переживаний, именуемых психикой,-- их субъективность, означающая, что переживание испытывает только определенное существо, индивид. Однако ощущения, переживаемые живыми организмами, суть субъективные проявления объективных процессов, происходящих в их нервной системе. Порядок следования импульсов, передающих в мозг раздражение сетчатки глаза одной частью спектра, отличается от порядка их следования, который передает воздействие другой части спектра. Расшифровать импульсы, поступающие из сетчатки, может лишь нервный центр в затылочной области коры головного мозга. Там под действием поступающих импульсов возникает объективный процесс, субъективно переживаемый животным как зрительное ощущение. Объективен и внешний объект, отражением которого данное ощущение является. «Ощущение есть субъективный образ объективного мира...».

Субъективность психики заключается и в том, что в ней налицо не только отражение внешних явлений, но и отношение животного к ним -- побудительные состояния (чувства), влекущие к объектам полезным, отталкивающие от вредных. У низших животных такие состояния сводятся к удовольствию или боли, у высокоорганизованных -- к многообразным эмоциям и потребностям. Строго говоря, ни примитивные побуждения улитки, ни сложные эмоции собаки не являются чисто субъективными. Они суть отражения значений объектов, которые привлекают (или отталкивают) этих животных.

Значение психики (переживаний) для самоуправления живых систем исключительно велико. Переработка нервной системой и ее центром -- мозгом поступающей от воспринимающих нервных окончаний информации позволяет несравненно точнее (чем у лишенных нервной системы существ) выбрать наиболее выгодный образ действий. А чувства побуждают животное проявлять такую энергию при реализации этого образа действий, на какую не способен лишенный переживаний организм. В ходе биологической эволюции усложняется поведение животного, усложняется и совершенствуется аппарат отражения и управления -- нервная система. В процессе развития вида (филогенеза) в мозгу возникают все новые структуры, обеспечивающие осуществление ряда программ деятельности. Кроме того, в процессе накопления опыта особью (онтогенеза) ею вырабатываются новые программы действий, частью сохраняемые ее памятью. В результате поведение животного не просто становится откликом на внешние воздействия, а все более определяется внутренними программами.

Как считает нейрофизиолог нобелевский лауреат Р. Сперри, возникновение переживаний способствовало «освобождению поведения организма от его первоначальных, примитивных реакций на внешние стимулы», действующие в данный момент; переживания дают дополнительные преимущества живой системе в управлении ее поведением. Ими (переживаниями) животное отличается от любой из существующих ЭВМ, в которые мы закладываем программы, отвечающие нашим целям. В животное никто таких программ не вкладывал; программы в его мозгу -- либо результат естественного отбора многих поколений, либо результат его собственной деятельности. Высокоорганизованное животное способно даже познать некоторые необходимые связи действительности и использовать их в своем целенаправленном поведении. И. П. Павлов (1849--1936), комментируя случай, когда обезьяна, чтобы достать висящий у потолка плод, построила из валявшихся на полу ящиков вышку, хотя никогда не видела, как что-нибудь подобное сооружают, писал: «...когда обезьяна строит свою вышку, чтобы достать плод, то это «условным рефлексом» назвать нельзя... Это -- другой случай... Это есть начало образования знания, улавливание постоянной связи между вещами -- то, что лежит в основе всей научной деятельности, законов причинности и т. д.»'. Нобелевский лауреат представитель современной науки о поведении животных К. Лоренц считает, что почвой, на которой возникла человеческая психика, явились некоторые особенности наших общих с обезьянами предков: их любопытство, использование для исследования внешнего мира руки, держащей предмет и оказывающейся частью внешнего мира: здесь подготавливались условия для формирования образа самого себя.

По мере усложнения телесной организации растет удельный вес форм поведения, вырабатываемых в индивидуальной жизни особи, растет значение психики как регулятора поведения животного и потому -- значение органа, управляющего не унаследованными формами поведения,-- головного мозга. Лягушка, у которой удалены большие полушария головного мозга, ведет себя почти так же, как и до операции. Голубь после такой операции, хотя и может летать, не теряет равновесия, сидя на жердочке, не в состоянии верно реагировать на раздражения, даже не ест предложенную ему пищу. Прооперированная таким образом собака -- полный инвалид.

Из вышеизложенного мы можем сделать по крайней мере три вывода: 1) противоположность сознания материи, безусловно, имеет смысл лишь з рамках основного вопроса философии; за его пределами она становится относительной, условной; 2} при переходе от неорганической природы к миру живого отражение становится фактором управления организмом, а с возникновением нервной системы управление з организмах осуществляется несравненно эффективнее благодаря тому, что отражение в них становится переживанием, субъективной реальностью; 3) в ходе эволюции все больше возрастает роль мозга, регулирующего целесообразное поведение животного.

3. ПРИРОДА СОЗНАНИЯ

Сознание -- результат длительного развития человеческого общества. Элементы психической и сознательной деятельности имеются уже у высших, особенно стадных, животных, использующих звуковую сигнализацию и жесты для обмена информацией, но настоящее человеческое сознание появляется не как простое продолжение и усложнение психической деятельности этих животных, а вследствие глубоких принципиальных изменений.