Архетип грешницы в русской литературе конца XIX – начала XX века

Ползет свет утренний, ползет и срывает вечерние маски» Там же. С. 92-93.. Схожий мотив звучит в стихотворении А.А. Блока «Последний день». При вечерней встрече «мужчины и блудницы» ее лицо еще видно отчетливо, а когда наступает «серое» утро, «она уже, как смерть, бледна», на мебели, находящейся в комнате «серый постылый налет», поэтому «красный комод» Блок А.А. Последний день // Блок А.А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. / Редкол.: А.Л. Гришунин (гл. ред.) и др.; Основные тексты и др. ред. и варианты стихотворений подгот., коммент. сост. В.Н. Быстров и др.; Рос. акад. наук, Ин-т мировой лит. им. А.М. Горького, Ин-т рус. лит. (Пушкин. дом). Т. 2: Стихотворения: Кн. 2 (1904-1908) / Отв. ред. и авт. ст. А.В. Лавров, З.Г. Минц. М.: Наука, 1997. С. 99. смотрится здесь неприлично ярким пятном.

Неряшливость, неуютность и, главное, греховность «бордельного пространства» передаются и через описание царящих здесь запахов. Так, в комнате проститутки Любы («Тьма») «пахло духами, не то душистым, дешевым мылом, и запах был густой, влажный, развратный» Андреев Л.Н. Тьма. С. 277., на квартире Евгении («Ночь» И.А. Новикова) - «чем-то сырым и противным» Новиков И.А. Ночь // Новиков И.А. Искания: Сб. Киев: Б.К. Фукс, 1904. С. 162., а от рыжей барыньки в рассказе А. Чапыгина пахнет «как от козла» Чапыгин А. Указ. соч. С. 132. («Барыни»). П. Кожевников в «Ночи грешной» указывает, что в комнате, где продается и покупается «любовь», с одной стороны, «пахнет постелью, которая за перегородкой, бельем, и мылом, и железом рукомойника. И низменными, неблагородными запахами человека: испарениями его спанья, и неопрятностью, и обувью сырой», а с другой - «тоскливейшим из запахов: этим запахом, наверное, сам Бог заклеймил начало жизни за первый грех в раю.

Любовью человека» Кожевников П.А. Ночь грешная. С. 85..

Завершая обзор конкретно-исторического и художественного уровней «бордельного пространства» отечественной литературы, подчеркнем, что оно, прежде всего, многосоставно и представляет собой совокупность отдельных локусов, формирующих единый континуум, смысловым центром которого выступает идея нерегламентированных сексуальных отношений между мужчиной и женщиной, как она традиционно обозначалась в русской культуре XIX - начала XX века Е. Дюпуи в своем труде по истории проституции констатировал: существует «два класса женщин: одни предназначены к продолжению рода в браке и живут в условиях более или менее нормальных законов природы; другие же вынуждены отдавать себя для удовлетворения половых функций другого пола» (Дюпуи Е. Указ. соч. С. 7). Такое разделение сексуальных связей, в которые может вступить девушка, на узаконенные институтом брака и маргинальные являлось нормой гендерных отношений для западного общества, санкционированной христианской моралью, вплоть до начала феминистского движения в конце XIX века в Англии и США и последовавшей за этим «сексуальной революции» 1960-х годов, теоретически обоснованной в 30-е годы XX века В. Райхом (См.: Райх В. Сексуальная революция: борьба за «новую жизнь» в Советском Союзе / Пер. с нем. В.А. Закса. Тверь: [б. и.], 1992. 113 с.). Данная регламентация и, следовательно, санкции за ее нарушение, применяемые к женскому сообществу, и породили особую «субкультуру» грешниц, о которых идет речь в настоящей работе. Также подробнее см.: Голод С.И. XX век и тенденции сексуальных отношений в России. СПб.: Алетейя, 1996. 191 с.. Такое понимание «бордельного пространства» обеспечивает включение в список его непосредственных репрезентантов не только «мест», где продается и покупается женское тело, но и других локусов, где, например, происходит «падение» девушки, соблазненной / изнасилованной возлюбленным / родственником, где жена принимает любовника и даже семейный очаг, если речь идет о продажности женщины в браке. Наиболее показательным, как представляется, является дом терпимости, однако он может «сужаться» до комнаты грешницы (которая противопоставлена относительно нормативным спаленке невинной девушки-барышни, келье «кающейся блудницы» и супружеской спальне одновременно); «соперничать» с различного рода увеселительными или бытовыми заведениями (трактирами, кафешантанами, гостиницами, съемными квартирами, меблированными комнатами, садами, хорами и т. д.), «маскируясь» под «норму»; «расширяться» до улицы борделей (что в русской литературе, особенно благодаря Куприну, приобрело символический оттенок); «перерастать» в греховный «бордельный город» (отсылающий к библейскому Вавилону); наконец, достигать максимального «развертывания» в образе страны-борделя, нации-борделя (этот «потенциал» в русской словесности не был реализован, но он возникает в других национальных литературах, в частности, в латиноамериканской). Греховность «бордельного пространства» передается через световую и цветовую палитры предметного мира, подчеркивается с помощью звуковой гаммы и различных запахов.

§ 3. Девиантное поведение личности в рамках «бордельного пространства». Маргинальность его статуса

Ключевым маркером пересечения границы между «домашним» и «бордельным» пространствами выступает нарушение героями норм сексуального поведения. Так, Л. Адлер, обращаясь только одной форме женской греховности - проституции, - приходит к выводу, что «проституткой следует назвать женщину, которая, по принуждению или по склонности, предпочитает выйти из границ нормы (курсив наш. - Н.М.) и тем самым оказаться за бортом общества в социальном, эмоциональном и сексуальном аспекте» Адлер Л. Повседневная жизнь публичных домов во времена Золя и Мопассана / Пер. с фр. И.В. Свердлова. М.: Молодая гвардия: Палимпсест, 2005. С. 9.. То есть превращается в девиантку и маргиналку, носительницу девиантного эроса Практику анализа художественного текста на пересечении социологии и литературоведения см.: Харабет К.В. Девиантологическая и правовая проблематика в произведениях Н.В. Гоголя (к 200-летию со дня рождения великого писателя) // Российская юстиция. М., 2009. № 3. С. 63-70; Он же. «Девиантологическая» проблематика произведений А.С. Пушкина (постановка вопроса) // Российская юстиция. М., 2009. № 6. С. 54-73; Он же. Доктор естественного права И.С. Тургенев (к 190-летию со дня рождения) // Российская юстиция. М., 2008. № 10. С. 72-76; Он же. Жизнь и творчество М.Ю. Лермонтова (попытка юридического анализа) // Российская юстиция. М., 2008. № 12. С. 70-75; Он же. Жизнь и творчество Ф.М. Достоевского в «разрезе» девиантологии // Российская юстиция. М., 2009. № 5. С. 73-80; Он же. Жизнь и творчество Ф.М. Достоевского в «разрезе» девиантологии // Российская юстиция. М., 2009. № 4. С. 66-74; Он же. М.Е. Салтыков-Щедрин и российская юстиция // Российская юстиция. М., 2008. № 6. С. 70-74; Он же. Политико-правовые воззрения Т.Г. Шевченко // Российская юстиция. М., 2008. № 5. С. 69-72; Он же. Пушкинская Россия и английский юрист Иеремия Бентам // Российская юстиция. М., 2008. № 1. С. 70-73; Он же. Социально-правовые мотивы в творчестве Н.А. Некрасова // Российская юстиция. М., 2008. № 11. С. 70-73; Он же. «Юридический мир» доктора Чехова // Российская юстиция. М., 2008. № 2. С. 71-74; Он же. Юридический мир и «антиюридизм» Л.Н. Толстого // Российская юстиция. М., 2008. № 8. С. 71-75; Он же. Юридический мир и «антиюридизм» Л.Н. Толстого // Российская юстиция. М., 2008. № 7. С. 66-69; Он же. Юридическое окружение А.С. Пушкина (попытка реконструкции «связей» Поэта с представителями юриспруденции) // Российская юстиция. М., 2009. № 1. С. 65-70.. В целом то же происходит и с другими ипостасями грешницы: соблазненной, содержанкой, неверной женой, девушкой, вступившей в связь инцестуального характера и т. д. Здесь необходимо помнить о том, что, как указывалось выше, грехом в самом общем смысле является любое отклонение от нормы (преступание нормы / закона, нарушение традиции), при этом по отношению к женщине речь идет об эротической девиации, прежде всего. Также важным оказывается представление о норме в целом, поскольку, как указывает видный ученый-социолог Я. Гилинский, «нет ни одного поведенческого акта, который был бы “девиантен” сам по себе, по своему содержанию, независимо от социального контекста (онтологически. - Н.М.)» Гилинский Я. Указ. соч. С. 30.. Именно поэтому «…когда девиантология изучает девиантность и девиантное поведение, речь всегда должна идти о конкретном обществе, конкретной нормативной системе и об отклонениях от действующих в данном обществе норм - не более» Там же. С. 31.. Для русской культуры XIX - начала XX века такой нормой сексуального женского поведения являлся законный брак, семья (хотя и с оговорками, поскольку на рубеже веков эта догма начинает разрушаться, уступая место «тройственным союзам» и т. д.). Отклонение от нормы - т. е. от одобренного обществом и законом пути «порядочной» девушки - воспринимается как непоправимая трагедия в жизни женщины. Вот как об этом написал В.М. Гаршин, чей герой задумывается о судьбе Надежды Николаевны: «Быть может, сделав какую-нибудь уступку, она жила бы, как все, была бы интересной барышней “с загадочными глазами”, потом вышла бы замуж, потом погрузилась бы в море бесцельного существования бок о бок с супругом, занятым необычайно важными делами на какой-нибудь службе. Она наряжалась бы, устраивала у себя журфиксы, воспитывала бы детей (“сын в гимназии, дочь в институте”), занималась бы слегка благотворительностью и, пройдя назначенный ей господом путь, дала бы своему супругу случай уведомить на другой день в “Новом времени” о своем “душевном прискорбии”. Но она выбита из седла. Что же заставило ее сойти с проторенной колеи жизни “порядочной женщины”? Я не знал этого и мучительно старался прочесть что-нибудь на ее лице» Гаршин В.М. Надежда Николаевна. С. 283-283.. Такая нравственная «кривизна» обычно не только отражается на внешнем облике героини (например, П. Кожевников отмечает «скошенность» в чертах проститутки - «печать уклонения от путей прямых, печать осуждения» Кожевников П.А. Ночь грешная. С. 91., при этом «…загадочно и странно выступает на живых чертах, чертах измученных - это клеймо проклятия и гроба, этот тлен» Там же.), но и поддерживается «навешиванием» ярлыков («падшая»), формируя портрет героини-маргиналки По мысли В. Каганского, «…маргинальна такая ситуация, когда группа не может занять желаемой позиции, места. Маргинальной делает ситуацию диссонанс; некоторые группы не могут занять желательных позиций в силу недостижимости, самой простой причиной чего является занятость позиции другой группой. Маргиналы те группы, которые находятся “не на своем месте”» (Каганский В. Вопросы о пространстве маргинальности // Новое литературное обозрение. М., 1999. № 3 (37). С. 60). «Персонаж, - продолжает ученый, - имеет место в системе (внешний статус) и одновременно “определяет” свое место (внутренний статус). Если оба статуса задают место внутри системы, то ситуация не имеет отношения к теме. Если внутренний и внешний статус задают место вне системы, то персонаж - аутсайдер; его смешение с маргиналом - симптом какой-то семантической патологии. Теперь случай, где внешний статус выше внутреннего: персонаж пребывает внутри системы, но полагает себя находящимся снаружи; за неимением термина использую штамп - “лишний человек”. Последний случай: внутренний статус выше внешнего, персонаж пребывает вне системы, но полагает себя находящимся внутри. По-видимому, в рамках этой модельки такой персонаж и должен именоваться - маргинал» (Там же. С. 61). Интересно отметить, что указание на маргинальность «бордельного пространства» в целом, не только на маргинальный статус населяющих его героев, содержится уже в этимологии слова бордель (от фр. bord «край», т. е. место на окраине города), подчеркивающей пограничность данного локуса, его принципиальное отграничение от пространства «домашнего».. Последствия же этого процесса, помимо очевидного сюжета о «загубленной жизни», иногда даже приводят к созданию специфической «модели девиантной карьеры», как в гаршинском «Происшествии», где героиня сначала видит в «Стрекозе» рисунок на эту тему: «посередине маленькая хорошенькая девочка с куклой, а около нее два ряда фигур. Вверх от девочки идут: маленькая гимназистка или пансионерка, потом скромная молодая девушка, мать семейства и, наконец, старушка, почтенная такая, а в другую сторону, внизу - девочка с коробком из магазина, потом я, я и еще я. Первая я - вот как теперь; вторая - улицу метлой метет, а третья - та уж совсем отвратительная, гнусная старуха» Гаршин В.М. Происшествие. С. 59.. Понимая безысходность своей «работы», Надежда Николаевна, тем не менее, считает, что у нее тоже «свой пост», она тоже «нужна, необходима» Там же. С. 60..

Итак, «бордельное пространство» - это, прежде всего, сфера «отклонений» в сексуальной сфере: различные формы женского «падения», в том числе проституирование, лесбиянство, извращения. Однако в данном параграфе будет важна мысль о том, что здесь же аккумулируются и другие виды негативного девиантного поведения: разного рода преступления (убийства, насилие: физическое и моральное, воровство), самоубийства и доведение до него, алкоголизм, наркомания, - в которые вовлекается и герой М.Н. Климова в связи с этим заметила, что герои, общающиеся с грешницей, часто «оказываются как бы “группой риска”. Прикосновение к чужому греху чревато соблазном, которому им не всегда удается противостоять» (Климова М.Н. Сюжетика агиографических рассказов о «грешных святых». С. 70).. Мы также можем, вновь воспользовавшись социологической терминологией, выделить и позитивные девиации: феномен героизма.

Одна из самых распространенных форм девиантного поведения в рамках «бордельного пространства» - преступление. Прежде всего речь идет, конечно, о насилии над героиней-грешницей, моральном или физическом (ср.: героя «психологического этюда» Н. Левицкого «Падшая», входившего в номер проститутки, всегда охватывало «какое-то чувство стыда, чувство будто совершенного им преступления» Левицкий Н. Указ. соч. С. 3.). Вообще описание «бордельного текста» часто сопровождается мотивом женской гибели. «Как быстро сгорают чистые девушки! Завертит их жестокий ураган жизни, приподнимет высоко над бездной и бросит стремглав туда, вниз, на дно» Ангаров Ю. Меблированные комнаты «Голубевка». С. 49., - размышляет один из авторов сборника «Новые петербургские трущобы».

Герои, переступившие границу между «домашним» и «антидомашним», часто подвергаются избиению. Чаще всего бьют проституток: «коты» за то, что «мало заработала … прячет от него выручку» Там же. С. 46.; в борделях - за непослушание, родные - за срам (например в «Травле» Н.И. Тимковского «грех» Нютки, соблазненной и жившей в публичном доме, но затем вернувшейся домой, становится известен соседям, и это расстраивает свадьбу ее брата, за что Трифон дает сестре пощечину, искренне желая ей смерти). Одну из «теток» в рассказе В.А. Гиляровского «кот» «хватил кулаком по лицу за какое-то слово невпопад»; затем, когда женщина падает на пол, мальчишка-половой бьет ее сапогом по лицу, на что остряк из толпы поучительно говорит: «Знай наших, не умирай скорча!» Гиляровский В.А. «Каторга». С. 79. В рассказе Л. Андреева «Защита» Иван Горошкин, «смуглый, довольно красивый мужчина с самодовольными манерами признанного сутенера» Андреев Л.Н. Защита: История одного дня. С. 64., бьет Таню, пытающуюся вступиться за убиваемого клиента, ногой по животу, а когда на следующий день она упрекает любовника в содеянном, «тот двумя ударами кулака убедил ее в непреложности совершившего факта, а через полтора часа Таня пела песни, плакала и пила водку, купленную на награбленные деньги» Там же. С. 63.. Так же, «и пинками и за волосы - всячески...» Горький М. Однажды осенью // Горький М. Полное собрание сочинений. Художественные произведения: В 25 т. Т. 2: Рассказы, очерки, наброски, стихи. 1894-1896. М.: Наука, 1969. С. 53., избивает отпросившуюся к нему на свидание из публичного дома Наташу ее «кредитный» любовник-булочник, после чего девушка ходит с синяками на лице, расположенными «с замечательной пропорциональностью - по одному, равной величины, под глазами и один - побольше - на лбу, как раз над переносицей» Там же. С. 49.. «Это бы ещё ничего! - жалуется она рассказчику. - А вот порвал всю... это как теперь? Как я к хозяйке явлюсь? Всё порвал: и платье, и кофточку - новенькая ещё совсем... и платок сдёрнул с головы...» Там же. С. 53.. В заведении Анны Марковны старшая экономка Эмма Эдуардовна «провинившихся … собственноручно бьет, бьет жестоко, холодно и расчетливо, не меняя спокойного выражения лица» Куприн А.И. Яма. С. 11.. Пока Любка, покинутая Лихониным, какое-то время занимается уличной проституцией, ее избивают почти постоянно: сначала за неуплату ужина и номера «суровый косоглазый швейцар довольно долго, молча, с деловым видом, сопя и прикрывая Любкин рот рукой, колотил ее» Там же. С. 226., потом в ответ на жалобу о маленьком гонораре «недурно одетый мужчина лет сорока пяти … со зверским лицом приставил к самому ее носу огромный рыжеволосый кулак» Там же.. Когда же после всех мытарств девушка вернулась и попросила Эмму Эдуардовну принять ее обратно в бордель, ее «систематическое, хладнокровное, злобное избиение продолжалось минуты две» Там же. С. 228., пока Женька не вцепилась в экономку «в настоящем истерическом припадке» Там же.. На Сашке, решившей покинуть бордель, срывает зло «тетенька»: «Толстое и жирное колено тетеньки ударило ее в лицо, так что она стукнулась затылком о подоконник, и на голову ее и спину градом посыпались удары, от которых тупо и больно вздрагивало сердце. Саша только закрывала лицо и стонала» Арцыбашев М.П. Бунт. С. 35-36.. Устроившую скандал в «благородном доме» Тоньку («Маскарад чувства» М. Криницкого), набросившуюся с кулаками на свою товарку, собственноручно наказывает хозяйка («засучила локти и изо всей силы ударила ее сначала по одной, а потом по другой щеке наотмашь» Криницкий М. (Самыгин М.В.). Маскарад чувства. М.: Гелеос, 2005. С. 44.). Проститутка Лиен рассказывает, что гонконгская хозяйка щипала ее «до черных синяков своими острыми когтями» Мирэ А. Лиен // Преображение: Русский феминистический журнал. М.: «Линор», 1993. С. 134.. В рассказе Дона Бачары «Белая рабыня: Из дневника падшей женщины» героиню, поступившую в публичный дом, один из пьяных клиентов «посадил … к себе на колена, ласкал … целовал, а там ни с того, ни <с> сего ударил … кулаком по лицу» Дон Бачара [псевд.]. Белая рабыня: Из дневника падшей женщины. С. XIII.. В автобиографической трилогии М. Горького прачку Наталью Козловскую бьют вообще без причины: «Да что же ее не бить, коли она - гулящая? Жен бьют, а таких и подавно не жаль!..» Горький М. В людях // Горький М. Полное собрание сочинений. Художественные произведения: В 25 т. Т. 15: Повести. Наброски. 1910-1915 / Примеч. И.А. Бочаровой, Т.Б. Дмитриевой. М.: Наука, 1972. С. 503.

Но неверных любовниц или жен избивают реже. Лиляша, героиня одноименного романа А.В. Амфитеатрова, повествует о том, как ее первый соблазнитель Галактион узнал о ее измене: «Но, чуть я шевельнулась, как он меня срежет по скуле: так я и опрокинулась…

И принялся он меня бить! Но - как!

<…> колотит-молотит, словно я ему сноп на току или железо на наковальне… И верите ли, под побоями впала я в такое отупение, что уж и боли почти не чувствую, и только считаю машинально в уме, хотя, вернее, в безумии: раз, два, три… пять… десять… двенадцать… двадцать…» Амфитеатров А.В. Лиляша: Роман одной женской жизни // Амфитеатров А.В. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 9: Лиляша. Пути русского искусства. Литература в изгнании / Сост., примеч. Т.Ф. Прокопова. М.: НПК «Интелвак», 2005. С. 507.. Несмотря на «ожидавшую ее назавтра муку» Чехов А.П. Агафья // Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А.М. Горького; редкол.: Н.Ф. Бельчиков (гл. ред.), Д.Д. Благой, Г.А. Бялый, А.С. Мясников, Л.Д. Опульская (зам. гл. ред.), А.И. Ревякин, М.Б. Храпченко. Т. 5: Рассказы, юморески. 1886 / Текст подгот. и примеч. сост. А.Л. Гришунин и др. М.: Наука, 1976. С. 33. (побои мужа), приходит к Савке «мужнина жена» Там же. С. 32. Агафья Стрельчиха («Агафья» А.П. Чехова).

Часто итогом надругательства над героиней-грешницей становится сексуальное насилие, реализующееся в текстах в инициационных (для девушек), вторичных (по отношению к проститутке или содержанке) или инцестуальных формах. При этом важно отметить, что художественное изображение изнасилования женщины в произведениях, составляющих топос женской греховности, нередко дополняется мотивом любовного / страстного порыва, сглаживая жестокость и натуралистичность сюжета. Так, в романе П.Д. Боборыкина «Жертва вечерняя» Домбрович фактически принуждает Марью Михайловну к интимным отношениям, воспользовавшись ее психологически возбужденным состоянием: «Я совсем невзвиделась, как он уже обхватил меня обеими руками и крепко целовал в губы…

Я не знаю, что со мной сделалось. Голова совсем закружилась. Я имела, однако, силы рвануться всем телом. Он еще крепче стиснул меня и целовал шею, плечи, глаза…» Боборыкин П.Д. Жертва вечерняя // Боборыкин П.Д. Сочинения: В 3 т. / /Вступ. ст., сост., подгот. текста и примеч. С. Чупринина; Иллюстрации Ю. Игнатьева. Т. 1: Жертва вечерняя: Роман; Долго ли?: Повесть; Труп: Рассказ. М.: Худож. лит., 1993. С. 120. Галактион Щуплов, герой «Лиляши» А.В. Амфитеатрова, оставшись ночевать в доме, где его принимают в качестве гостя, соблазняет хмельную сестру хозяина, прикрыв ей рот башлыком. В разговоре с девушкой на следующий день он оправдывает свое поведение влюбленностью и, по выражению самого героя, «овладением» Схожее чувство герой романа Г. Чулкова «Метель» князь Игорь называет «тявликом» - «маленькое существо, живое, пушистое, у которого розовый язычок» (Чулков Г.И. Метель // Чулков Г.И. Валтасарово царство: Сб. / Сост., авт. вступ. ст. М.В. Михайлова. М.: Республика, 1998. С. 125).: «Извне на человека нападает, и Боже тебя сохрани зазеваться - попустить, чтобы оно к тебе в нутро пробралось! Пиши пропало, тогда ты - весь его! В один момент не станет у тебя ни своих мыслей, ни воли, ни характера, не человек ты, а чертова игрушка!..» Амфитеатров А.В. Лиляша: Роман одной женской жизни. С. 114. У О. Белавенцевой («Фрина») Наташа рассказывает Тане о том, что ее изнасиловал студент Костя: «Боже, как ломал он меня… как был он жесток… красные, зеленые искры заплясали у меня перед глазами… Все тело мучительно ныло… везде синяки…» Белавенцева О. Указ. соч. С. 52.. Однако на следующее утро юноша объясняет это тем, что безумно любит Наташу и готов жениться, чтобы «покрыть грех» Там же.. В уже упоминавшемся очерке Ю. Ангарова содержательницу меблированных комнат, «вдову одного мелкого чиновника», насилует новый жилец: он «как-то внезапно, чисто по-демонически приласкал ее, вдруг усадил на кресло, обнял, стал порывисто и страстно целовать, повалил ее на пол и овладел ею» Ангаров Ю. Меблированные комнаты «Голубевка». С. 43..

Любопытной вариацией этого мотива является ситуация, когда драка происходит между двумя женщинами-проститутками. В одном из рассказов М. Горького героиня бьет свою товарку, мотивируя это тем, что она защищает от оскорблений свою честь (!), так как она благородная женщина, поскольку занимается проституцией только ради детей, а ее соперница по иной причине. Главный герой наблюдает, как, «перегнувшись корпусом через стол, его знакомая, женщина с голубыми глазами, ухватила левой рукой за волосы другую женщину, притянула её к себе и своей правой рукой беспощадно, частыми ударами била её по испуганному, уже вспухшему от ударов лицу.

Голубые глаза теперь были жёстко прищурены, губы плотно сжаты, от углов их к подбородку легли резкие морщины, и лицо его знакомой, - раньше так странно спокойное, теперь было беспощадно-зло зверское, - лицо человека, готового бесконечно долго истязать себе подобного и истязать с наслаждением.

Женщина, которую она била, уже только мычала, рвалась и нелепо махала по воздуху своими руками» Горький М. Женщина с голубыми глазами // Горький М. Полное собрание сочинений. Художественные произведения: В 25 т. Т. 2: Рассказы, очерки, наброски, стихи. 1894-1896. М.: Наука, 1969. С. 333..

Специфической формой насилия является причинение героиней вреда самой себе. Брошенная моряком Катя рассказывает «гостю», как травилась: «Видишь лекарство, до сих пор полощу горло, ожоги еще не зажили. При нем отравлялась. Это было ночью. Он у меня ночевал. А он встал, оделся и уехал» Ангаров Ю. Меблированные комнаты «Голубевка». С. 45.. Желая отомстить неверному возлюбленному, героиня мечется между решением облить его серной кислотой и еще одной попыткой отравиться.

Своеобразным женским «ответом» на насилие становятся различные формы причинения боли и вреда герою, попавшему в «бордельное пространство», например пощечины. Андреевская Манечка, рассердившись на Павла Рыбакова и заочно на таких, как он, морально унижающих ее («Надоели вы мне все, черти поганые! Измучили вы меня!» Андреев Л.Н. В тумане. С. 466.), грозит герою: «Знаю я, хорош мальчик! Тоже - ручку позвольте поцеловать, а как этой самой ручкой да тебе по харе!» Там же. С. 467. Затем, повторив угрозу («А если я к тебе подойду да по харе дам?» Там же.), проститутка все-таки «размахнулась и ударила Павла по щеке» Там же. С. 468.. По тем же причинам бьет героя проститутка в рассказе «Тьма»: «…взвизгнув дико, Люба с силою ударила его по бритой щеке» Андреев Л.Н. Тьма. С. 277.. В «Яме» после неудачной попытки Лихонина «спасти» Любку, девушка («- Уйди! Уйди! Не могу вас всех видеть! - кричала с бешенством Любка. - Палачи! Свиньи!» Куприн А.И. Яма. С. 303.) на «серьезное» предложение очередного «спасителя» Соловьева жениться «быстро, крепко, по-мужски ударила … по щеке ладонью» Там же.. В то же время Женька, услышав от Маньки Маленькой, что ее клиент допытывался у нее, приятны ли ей его поцелуи, предлагает подвести «поганца старого» к зеркалу «да по морде бы его, подлеца, по морде! До крови!» Там же. С. 41.. Оскорбившись словом «девка», сказанным в ее адрес, Наташка-Клеопатра бьет по щеке подгулявшего клиента, за что оказывается в участке, где ее «тяжело и мрачно били городовые» Чулков Г.И. Парадиз. С. 447., а безумная девушка думала, что «это самозванцы пришли отнимать у нее престол» Там же.. Не выдерживает моральной пытки над собой проститутка в пьесе И.К. Лисенко-Коныча «Проклятая жизнь (Трагедия падшей. Студент-пожарный)». После требований клиента «уважение оказывать всякое» Лисенко-Коныч И.К. Указ. соч. С. 12. ему, т. е. пить вместе водку, и намеренного выливания алкоголя ей на голову девушка «ударяет его по лицу» Там же. С. 15..

Оплеухами награждают в «бордельном пространстве» неаккуратных клиентов. В рассказе И.А. Бунина «Красные фонари» гимназист-второклассник, свернув в улицу, где располагаются увеселительные заведения, видит, как «вдруг мужчина, до сих пор сумрачно и тяжело молчавший, вскочил с места и, валя бутылки, схватил девку за косу. И другая девка, в шелковой лимонной косоворотке, сидевшая и грызшая подсолнухи под окном возле крыльца, с криком появилась на пороге и кинулась бить мужчину кулаками в голову, потом схватила его за густые бурые волосы и потащила через стол. Тот вырвался, упал задом на стул и, высоко поднимая руки, сказал неожиданно- спокойным голосом:

- Ну, ну, будет, будет! За все заплачу...» Бунин И.А. Красные фонари. С. 416.

В крайних случаях неверный любовник избивается грешницей, как это происходит в «Погибшем, но милом созданьи» А.И. Левитова: «И била же я его, негодяя, до тех пор, пока не бросила. Всю руку он мне, которой я его руки держала, искусал, собака скверная, когда вырывался, а людей не позвал. Стыдился показать-то, как его девка бьет» Левитов А.И. Погибшее, но милое созданье. С. 87.. Героиня одноименного рассказа А. Мирэ китаянка Лиен признается своему клиенту, «молодому худощавому брюнету с нервным, нежным лицом», что, живя в «злом» Гонконге, «сама была злой: у мужчин, опьяневших … крала деньги, кусала их, била; у одного откусила кусочек уха» Мирэ А. Лиен. С. 134..

Также проститутка может мстить покупающим ее тело, целенаправленно заражая их сифилисом. Так поступает купринская Женька, мотивируя это тем, что такие, как она, всегда ненавидят и никогда не жалеют своих эксплуататоров-мужчин. Пощадила она только юного Колю Гладышева. Решает «мстить беспощадно», «заражать встречного и поперечного», быть «рассадником заразы» и героиня рассказа Дона Бачары «Белая рабыня: Из дневника падшей женщины»: «Я начинаю Новый год преступлениями. Я его праздную, как праздновала вакханка у древних, я его приветствую заразой» Дон Бачара [псевд.]. Белая рабыня: Из дневника падшей женщины. С. XIV..

«Мщение» грешницы (чаще всего ею является «фешенебельная» кокотка) может принимать формы денежного вымогательства Вот как в первой половине XIX века описывает это Н.А. Некрасов в стихотворении «Убогая и нарядная»: «Бледны, полны тупых сожалений / Потерявшие шик молодцы, - / Вон по Невскому бродят, как тени, / Разоренные ею глупцы! / И пример никому не наука, / Разорит она сотни других…» (Некрасов Н.А. Убогая и нарядная // Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений и писем: В 15 т. / Редкол.: М.Б. Храпченко (гл. ред.) и др.; Подгот. текста и коммент. В.Э. Вацуро, А.М. Гаркави. Т. 2: Стихотворения, 1855-1866. Л.: Наука, 1981. С. 41).. Так поступает дочь Нана в рассказе Дона Бачары. «Не желая мстить своим соотечественникам, она сошлась с одним богачом, переехала в Москву и тут мстила мужчинам по-своему, кружила им голову и обирала их…» Дон Бачара. Дочь Нана: Одна из многих. С. VI..

Наконец, отношения между кокоткой / соблазненной и клиентом / возлюбленным-обманщиком / соблазнителем могут закончиться убийством. Убивают и тех и других. В «Петербургских трущобах» Юлия Бероева, назначив князю Шадурскому, обманным путем заставившему ее вступить с ним в интимные отношения, свидание и воспротивившись новому насилию, «вне себя схватила … со стола серебряную вилку - и … с неимоверной для женской руки силой вонзила ему вилку в горло и потом в грудь» Крестовский В.В. Петербургские трущобы (Книга о сытых и голодны). Кн. 1. С. 421.. Убивает своего клиента в пьесе И.К. Лисенко-Коныча, о которой уже шла речь, проститутка Соня, после того как он, видимо, потребовал изощренных ласк См.: Лисенко-Коныч И.К. Указ. соч. С. 34.. Свидетель еженедельных встреч Жермен и Бьеналя, невольно подслушивающий и «прокручивающий» в голове подробности их интимной жизни, после расставания любовников обнаруживает мужчину зарезанным: «Он лежал на полу в луже крови, с помутившимися и полузакрытыми глазами» Бабель И.Э. Улица Данте. С. 233. (И. Бабель. «Улица Данте»).

Итак, тяжелейшим преступлением, совершаемым в «бордельном пространстве», выступает убийство. И чаще всего так заканчивают свой жизненный путь женщины. Выстрелом из револьвера убивает Надежду Николаевну Бессонов: придя в себя раненый Лопатин видит «маленькую, нежную, белую, лежащую на полу» руку и лицо героини с закрытыми глазами («Теперь оно было неподвижно и строго; маленькая ранка над глазом уже не сочилась кровью» Гаршин В.М. Надежда Николаевна. С. 313. В этом отрывке особенно заметна нежность (передаваемая через использование уменьшительно-ласкательных суффиксов и говорящих о страдании и сострадании художественных деталей), с которой автор относится к своей героине.). И.А. Бунин в рассказе «Петлистые уши» вкладывает в уста героя эпатажную мысль о том, что «людей вообще тянет к убийству женщины гораздо больше, чем к убийству мужчины. Наши чувственные восприятия никогда но бывают так внимательны к телу мужчины, как к телу женщины, низкому существу того пола, который родит всех нас, отдаваясь с истинным сладострастием только грубым и сильным самцам...» Бунин И.А. Петлистые уши // Бунин И.А. Собрание сочинений: В 9 т. / Под общ. ред. А.С. Мясникова (и др.); Вступ. ст. А.Т. Твардовского; Примеч. О.Н. Михайлова, А.К. Баборенко. Т. 4: Повести и рассказы. 1912-1916. М.: Худож. лит., 1966. С. 391..

В текстах о грешницах этот мотив становится едва ли не ведущим. В том же произведении Бунина после ключевой фразы Соколовича финал уже можно предугадать. Главный герой убивает проститутку в гостиничном номере. Когда утром в комнату заглянула прислуга, там «было так страшно тихо, как не бывает, когда есть в нем хотя бы и спящий человек, трещали догоревшие в лопнувших розетках свечи, в сумраке бежали тени, а на кровати торчали из-под одеяла короткие голые ноги лежавшей навзничь женщины. Голова ее была придавлена двумя подушками» Там же. С. 397.. Убийством в пылу борьбы продажной женщины обезумевшем от похоти героем заканчивается и бунинская «Барышня Клара». Ожиданием гибели главной героини проникнут рассказ «Фрина». «Я знаю, что недолго проживу на свете … Мне, вероятно, не умереть своей смертью» Белавенцева О. Указ. соч. С. 10., - говорит Хильда Тане, и та предостерегает подругу, танцующую в сомнительном кафешантане: «Наткнетесь вы когда-нибудь на последователя “Вадима Кровяника”» Там же.. Сюжет произведения как бы закольцован: вначале читателю сообщается, что захмелевший купец Кедров, оставшись с героиней в отдельном кабинете «в приятном tete а tete» Там же., «третьего дня… едва не пристрелил… под пьяную руку» Там же. ее. Заканчивается же рассказ тем, что Хильду убивает из револьвера очередной клиент («Вот же тебе мой последний гостинец на память о счастливой ночи, ночи наслаждений…» Там же. С. 62.). В финале рассказа Л. Андреева «В тумане» герой убивает проститутку в пылу борьбы. Это описано автором в мельчайших физиологических подробностях. Павел «едва удержал и боком куда-то сунул» нож, и «тонкое лезвие согнулось. Он вторично сунул нож, и руки женщины дрогнули и сразу обмякли, как тряпки. <…>

…и еще раз сунул куда-то нож, и еще. При каждом ударе женщина дергалась, как игрушечный клоун на нитке, и шире открывала рот с широкими и белыми зубами, среди которых вздувались пузырьки кровавой пены. <…>

И, переложив нож из левой руки, мокрой и скользкой, в правую, ударил сверху раз, и еще раз.

<…>

Тело грузно свалилось со стола и грузно стукнулось волосатым затылком. Павел наклонился и посмотрел на него: голый высокий живот еще вздымался, и Павел ткнул в него ножом, как в пузырь, из которого нужно выпустить воздух. Потом Павел выпрямился и с ножом в руке, весь красный, как мясник, с разорванною в драке губою, обернулся к двери» Андреев Л.Н. В тумане. С. 468-469..

Еще одним видом преступления, совершаемым в «бордельном пространстве», является воровство. В русской литературе этот мотив встречается не часто. Героиня либо действительно обворовывает своих клиентов, либо ее обвиняют в воровстве Например, в «Преступлении и наказании» в воровстве обвиняет Сонечку Мармеладову Лужин, подсунувший ей сторублевую кредитку.. Реальные воровки представлены, например, в рассказе Дона Бачары «Белая рабыня: Из дневника падшей женщины», где девушка крадет золотые часы у пришедшего к ней старика и тут же закладывает их в ломбард, выручив таким образом столько же денег, сколько было получено ею за ночь Дон Бачара [псевд.]. Белая рабыня: Из дневника падшей женщины. С. VI..

Несмотря на жестокость физических мучений грешницы, ее нравственные страдания часто интерпретируются как более ужасные. Рассмотрим основные виды морального насилия над героиней. Помимо того, что Н.И. Тимковский метко назвал, вынеся в заглавие своего рассказа, «травлей» (производимой окружающими, чьи сплетни, пересуды, перешептывания и подглядывания вторично толкают героиню в объятия соблазнителя, а затем в петлю), наиболее распространенный мотив в этом случае - целенаправленное психологическое манипулирование грешницей с целью решения собственных проблем и удовлетворения личных амбиций Источником развития мотива в русской литературе можно считать «Записки из подполья» Ф.М. Достоевского. Увлекшись описанием бед и несчастий, которые обрушатся на Лизу, если она дальше продолжит заниматься проституцией, герой повести доводит девушку до припадка: «Нет, никогда, никогда еще я не был свидетелем такого отчаяния! Она лежала ничком, крепко уткнув лицо в подушку и обхватив ее обеими руками. Ей разрывало грудь. Все молодое тело ее вздрагивало, как в судорогах. Спершиеся в груди рыдания теснили, рвали ее и вдруг воплями, криками вырывались наружу. Тогда еще сильнее приникала она к подушке: ей не хотелось, чтобы кто-нибудь здесь, хоть одна живая душа узнала про ее терзание и слезы. Она кусала подушку, прокусила руку свою в кровь (я видел это потом) или, вцепившись пальцами в свои распутавшиеся косы, так и замирала в усилии, сдерживая дыхание и стискивая зубы» (Достоевский Ф.М. Записки из подполья. С. 162).. Когда пьяный студент говорит Сашке «жалкие слова» о возможности и необходимости спасения («Бунт»), она чувствует, как что-то «давнуло за сердце, резнуло» Арцыбашев М.П. Бунт. С. 44., и с этого момента героиня «затосковала … на смерть» Там же.. Героиня «В тумане» Манечка, оскорбившись желанием Павла видеть в ней «Катечку» («грязную» ипостась своей «чистой» возлюбленной Кати Реймер), кричит ему: «Мне двух целковых не жалко, а издеваться над собой я не позволю … Думает, два рубля дал, так всю женщину и купил. Эка, царь какой выискался» Андреев Л.Н. В тумане. С. 467.. Осознав, что герой хвастает своей «чистотой» перед ней, проституткой, «родившейся плохой», андреевская Люба («Тьма») безумно зарыдала, «в отчаянной, нестерпимой муке, как могут только рыдать люди над потерянной жизнью, над чем-то большим жизни, потерянным навсегда» Андреев Л.Н. Тьма. С. 278..

Причинение грешнице психологической боли не всегда бывает осознанным. Герой может «травмировать» «падшую», искренно желая ей только добра, напоминая о прошлой, «честной», жизни. Так, гаршинский Никитин, предлагая Надежде Николаевне руку и сердце, сначала заставляет ее задуматься над своей жизнью, затем, пригласив ее на именины (в связи с чем героиня одевается «попроще и поскромнее»), становится невольной причиной ее не облегчающих душу рыданий: «И я действительно заплакала и плакала долго и сильно. От слез легче становится, как твердили мне с самого детства; только, должно быть, это справедливо не для всех. Не легче мне стало, а еще хуже. Каждое рыданье болью отзывалось, каждая слеза горька. Тех, кому есть еще какая-нибудь надежда на исцеление и мир, тех слезы, быть может, и облегчают. А где она у меня?» Гаршин В.М. Происшествие. С. 70. Но встречаются и тексты (правда, довольно редко), где женщина-грешница страдает оттого, что не смогла заработать проституцией. Например С.М. Городецкий описывает в одном из своих рассказов историю женщины, решившейся продать себя ради пятисотрублевой шубы («Шуба»). «…Не умея довести до конца взятой на себя трудной и требующей специальных знаний роли» Городецкий С.М. Шуба. С. 170., она оказывается в каком-то смысле «профнепригодной», когда клиент начинает требовать изощренных мазохистских услуг, грозя в случае отказа не заплатить. Женщине становится сначала «страшно» Там же. С. 168., затем «безнадежно скучно» Там же. С. 170., и наконец «слезы хлынули» Там же. из ее глаз.

Выше мы отмечали, что в рамках «бордельного пространства» насилие в широком смысле может совершаться и над героем. Физическое - пощечина, заражение венерической болезнью - уже было проанализировано, обратимся теперь к моральному насилию.

Знакомство с грешницей может носить специфический «травматический» характер по отношению к герою. Это, в частности, выражается в осознании им своей неспособности спасти «падшую» («Невский проспект» Н.В. Гоголя, «Идиот» Ф.М. Достоевского, «Припадок» А.П. Чехова, «Происшествие» В.М. Гаршина и др.), т. е. рождается ощущение человеческой несостоятельности. «Травма» приводит к печальным психическим и физиологическим последствиям (далее они выделены курсивом). Так, например, психологическое потрясение вызывает у героя слезы, рыдания. Никитин в «Происшествии», умоляя «падшую» пожалеть его, не гнать от себя, начинает рыдать: «Он плакал. Пьяные слезы душили его, текли по лицу и попадали в рот, искривленный рыданиями» Гаршин В.М. Происшествие. С. 66.. Андреевский Павел Рыбаков, лечась от сифилиса, которым его заразила проститутка и в глубине души проклиная продажных женщин, тем не менее приходит к другой «падшей» Манечке и пытается обмануть самого себя, представляя на ее месте возлюбленную Катю Реймер. От жалости к себе и от невозможности хотя бы в воображении превратить проститутку в «чистую» девушку Павел плачет, и его «стриженный и круглый затылок» Андреев Л.Н. В тумане. С. 466. вздрагивает от плача. Герой романа М. Криницкого «Маскарад чувства» плачет, «уже не сдерживая слез» Криницкий М. (Самыгин М.В.). Маскарад чувства. С. 377., на пороге публичного дома, не найдя даже в «падшей» женщине той, которая его поймет, и не сумев ее «спасти».

Психологически более сложной реакцией героя на осознание невозможности спасения грешницы является, на наш взгляд, припадок, нервный срыв и даже безумие / сумасшествие Впервые в русской литературе этот мотив был представлен в «Невском проспекте» Н.В. Гоголя. Художник Пискарев, посетив дом, где жила встреченная им прекрасная незнакомка, и поняв, кем она оказалась, фактически сходит с ума: «Ум его помутился: глупо, без цели, не видя ничего, не слыша, не чувствуя, бродил он весь день. Никто не мог знать, ночевал он где-нибудь или нет; на другой только день каким-то глупым инстинктом зашел он на свою квартиру, бледный, с ужасным видом, с растрепанными волосами, с признаками безумия на лице» (Гоголь Н.В. Указ. соч. С. 33). Развил его Достоевский. В состояние безумия возвращается князь Мышкин. После убийства Настасьи Филипповны «…он уже ничего не понимал, о чем его спрашивали, и не узнавал вошедших и окруживших его людей. И если бы сам Шнейдер явился теперь из Швейцарии взглянуть на своего бывшего ученика и пациента, то и он, припомнив то состояние, в котором бывал иногда князь в первый год лечения своего в Швейцарии, махнул бы теперь рукой и сказал бы, как тогда: “Идиот!”» (Достоевский Ф.М. Идиот // Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30 т. / Ред. коллегия: В.Г. Базанов (отв. ред.) [и др.]. Художественные произведения: В 17 т. Т. 8: Идиот: Роман / Текст подгот. И.А. Битюгова, Н.Н. Соломина. Л.: Наука, 1973. С. 507).. Это мучительное, болезненное переживание героем обреченности «падшей» представлено, например, в рассказе А.П. Чехова «Припадок». Студент Васильев, выйдя из очередного борделя, куда он зашел вместе с друзьями, понимает, что от увиденного у него начинается припадок. Ночью, вернувшись к себе домой, герой снова и снова представляет себе лица проституток; «ломая руки» Чехов А.П. Припадок. 218., он ходит по комнате «не из угла в угол, как обыкновенно, а по квадрату, вдоль стен» Там же.. В зеркале видно его лицо: оно «было бледно и осунулось, виски впали, глаза были больше, темнее, неподвижнее, точно чужие, и выражали невыносимое душевное страдание» Там же.. Затем Васильев долго гуляет по Москве, выпив по дороге стакан водки, доходит до Яузы и, не зная, как уменьшить свою душевную боль, то подставляет голую грудь сырому снегу и ветру, то хочет броситься в реку, чтобы «ушибиться и одною болью отвлечь другую» Там же. С. 219..

Помимо этого, травматической является ситуация общения с проституткой, которое становится причиной краха личных иллюзий героя. Так, разговор с Любой разрушает веру героя-террориста в значимость своей духовной и физической «чистоты» («Тьма» Л.Н. Андреева), в результате чего он метафорически «бросает» ее под ноги продажным девкам. А в «Шурочке и Вене» Г. Чулкова описано крушение надежд героя на взаимную любовь.

Болезненно воспринимается героем общение с «падшей» с целью сексуальной инициации. Эта тема возникает в русской литературе как бы вскользь, стыдливо (чаще в дневниках и мемуарах), и только Куприн назвал ее «великой нравственной болью» Куприн А.И. Яма. С. 235. Специальную статью «Русский демократ на rendez-vous» посвятила этому вопросу Н.Т. Печерская (См.: Печерская Т.И. Русский демократ на rendez-vous). юноши, становящегося мужчиной. В рассказе А.И. Левитова «Погибшее, но милое созданье» Сизой вспоминает, как впервые приехал в столицу и как здесь «угорелые ребята» Левитов А.И. Погибшее, но милое созданье. С. 80., воспользовавшись его неопытностью, «осквернили … шестнадцатилетнюю молодость» Там же. героя, познакомив с бытом публичного дома. То же происходит с героем «Святочной ночи» Рассказ был задуман в 1853 году как очерк «Бал и бордель». Л.Н. Толстого Сережей Ивиным, «…прекрасным мальчиком, с душой юной, не отуманенной еще поздним сознанием ошибок, сделанных в жизни; следовательно, с светлыми мечтами и благородными побуждениями» Толстой Л.Н. Святочная ночь. С. 213.. Восемнадцатилетний «невинный юноша в первый раз в жизни испытывал чувство любви» Там же. С. 220. к прелестной графине Лизе Шёфинг, с которой танцевал на балу. Однако после чудесного вечера генерал Долгов и другие светские фаты везут его в бордель, где захмелевший от выпитого шампанского юноша теряет невинность в объятиях Dame aux Camelias. Потрясенный произошедшим, Ивин «заплакал, как дитя», «от стыда и раскаяния» Там же. С. 232.. Этот же мотив «посвящения» звучит в другом раннем произведении Л.Н. Толстого «Записки маркера» Впервые: Современник. СПб., 1855. № 1. С. 9-26. Подпись: Л.Н.Т., где молодой Нехлюдов рыдает, впервые проведя время с кокоткой, а также возникает в черновиках «Войны и мира», куда по первоначальному плану должен был войти эпизод поездки Николая Ростова в город к продажным женщинам. Кроме того, особо выделим «Тьму» и «В тумане» Л.Н. Андреева. В первом рассказе герой готов пожертвовать своей физической непорочностью (даже в объятиях продажной женщины) ради успешного завершения террористического акта (он скрывается в публичном доме), несмотря на то, что для него «это было неприятно, как бывает иногда неприятна какая-нибудь противная мелочь, через которую необходимо перейти» Андреев Л.Н. Тьма. С. 266.. Во втором писатель анализирует состояние юноши в пубертатный период, когда «властвуют» гормоны и когда любое упоминание о Женщине переживается чрезвычайно остро («Слово “женщина” было огненными буквами выжжено в мозгу Павла; он первым видел его на каждой развернутой странице; люди говорили тихо, но, когда встречалось слово “женщина”, они как будто выкрикивали его, - и это было для Павла самое непонятное, самое фантастическое и страшное слово» Андреев Л.Н. В тумане. С. 437..), буквально физически, а страх заражения венерическим заболеванием отступает перед сексуальным влечением. Превращение Павла в мужчину происходит в «угарную, чадную ночь», когда он в первый раз воспользовался услугами проститутки Луизы, которую «почти не помнит» Там же. С. 446.. «Темная сила» Новиков И.А. Указ. соч. С. 158. вожделения приводит на бульвар и не знавшего еще женщин Помялова, героя рассказа И.А. Новикова «Ночь». Только что кончивший гимназию Петя Коликов («Итальянки» С.М. Городецкого) вспоминает в поезде свое посещение сада «Аполло» накануне: «…товарищи, имевшие штатское платье, давно ходили тайком, а он не мог. Было угарно, стыдно, немного страшно, но уж никак не весело» Городецкий С.М. Итальянки. С. 175.. Купринский Коля Гладышев не может назвать Женьке имя своей первой женщины, которую познал в публичном доме, он «только помнил смутно вращающиеся и расплывающиеся круги от света лампы, настойчивые поцелуи, смущающие прикосновения, потом внезапную острую боль, от которой хотелось и умереть в наслаждении, и закричать от ужаса, и потом он сам с удивлением видел свои бледные, трясущиеся руки, которые никак не могли застегнуть одежды» Куприн А.И. Яма. С. 235.. Этот мучительный «разлом между душой и телом» Кожевников П.А. Ночь грешная. С. 83., который остается в душе влюбленного в «чистую» девушку юноши, вынужденного покупать продажную любовь, описан П. Кожевниковым в «Ночи грешной». Рассказ посвящен судьбе «типичного горожанина» Там же. 82., который «еще юношей, шестнадцатилетним … полюбил одну семейную барышню» Там же. платонической любовью, но именно «в эту лучшую пору молодой любви и правды его товарищи - как на зло - веселые и пьяные, невинно-молоденькие негодяи, свезли его туда» Там же.. Здесь он впервые овладел кукольным, холодным, «как розовая гуттаперча» Там же., телом златокудрой и равнодушной Ванды, «таким неограниченно-доступным, таким непрячущимся» Там же.. Герой рассказа Кожевникова, как многие до него, забыв истинную цель своего прихода в публичный дом и подчиняясь романтическому порыву, «влюбляется» в проститутку, на что получает «резонный» ответ, что она его любить не может, так как видит в первый раз. «Когда случилось это, то, сидя на постели, голоногий, потерявшийся и как побитый, он услышал, что вошла в душу странная-странная пустыня; вошла впервые. От этого хотелось разрыдаться» Там же. С. 83.. После этой первой «травмы» герой «привык одним отдавать тело без души, другим без тела душу.

<…>

И вот дух его человеческий, взыскующий иного града, жутко одинок среди всех этих жен, невест, любовниц и покупных любвей большого города, и уже не любит, не находит ни одной, ни одной живой.

И ищет Ту, которой нет» Там же. С. 83-84.. Вообще описания-признания первого сексуального опыта мужчины в русской литературе чаще всего обрывочны и расплывчаты. Сознание героев не фиксирует сам процесс, а скорее, концентрируется на удивленном и безрадостном понимании того, что произошло нечто важное, но в неправильной, уродливой форме.