Уголовный закон как формально-логическая система

Правила квалификации действий лица, не являющегося членом организованной группы, но участвующего в совершении преступлений совместно с данным объединением лиц, такие же как и при уголовно-правовой оценке содеянного членами организованной группы. В зависимости от того какую роль данное лицо выполняло при совершении преступления, его действия квалифицируются либо со ссылкой на ст. 33 УК РФ или без нее.

Вторая проблема формально-логического характера конструкции норм, предусмотренных в ст. 35 УК РФ, связана с определением преступного сообщества (ч. 4 ст. 35 УК РФ). Совершение преступления преступным сообществом влияет на принятие решения правоприменителем по двум вопросам: при назначении наказания (как отягчающее обстоятельство п. “в” ч. 1 ст. 63 УК РФ), а также при вменении организации преступного сообщества (ст. 210 УК РФ). Тогда как, остальные групповые формы соучастия, определенные в Общей части УК РФ являются еще и квалифицирующими обстоятельствами во многих составах.

Если лицо совершает преступление в составе организованной группы, например, разбой, то его действия квалифицируются по п. “а” ч. 3 ст. 162 УК РФ. Если же им совершается разбой в составе преступного сообщества, то содеянное надлежит квалифицировать по ст. 162 УК РФ и дополнительно должно вменяться преступление, предусмотренное в ст. 210 УК РФ. В этой связи возникает несколько вопросов.

Так, не вполне понятно по какой части ст. 162 УК РФ должны в последнем случае квалифицироваться действия участника преступной организации? Ведь квалифицирующего признака “совершение разбоя преступным сообществом” в ст. 162 УК РФ не предусмотрено. Поэтому возможно два варианта квалификации содеянного. В соответствии с первым виновному следует вменять п. “а” ч. 3 ст. 162 УК РФ, так как совокупность признаков преступной организации включает в себя множество признаков организованной группы (такое правило в наибольшей степени усугубляет положение виновного). Согласно второму варианту содеянное надлежит квалифицировать по ч. 1 ст. 162 УК РФ, поскольку признак “совершение преступления преступным сообществом” учитывается при квалификации деяния по совокупности со ст. 210 УК РФ Об этой неясности закона см. также: Козлов А. П. Соучастие: уголовно-правовые проблемы. - Дисс… д-ра юрид. наук. - Красноярск, 2003. - С. 459..

Сразу же следует отметить, что вывод о квалификации содеянного преступным сообществом только по ст. 210 УК РФ не соответствует закону. В ч. 5 ст. 35 УК РФ установлено, что лицо создавшее организованную группу или преступное сообщество либо руководившее ими, подлежит уголовной ответственности за их организацию и руководство ими в случаях, предусмотренных соответствующими статьями Особенной части УК, а также за все совершенные организованной группой или преступным сообществом преступления, если они охватывались его умыслом. Другие участники организованной группы или преступного сообщества несут уголовную ответственность за участие в них в случаях, предусмотренных соответствующими статьями Особенной части УК, а также за преступления, в подготовке или совершении которых они участвовали.

Данный пробел уголовного законодательства необходимо устранять на законодательном уровне, установив специальную оговорку в ч.5 ст. 35 УК РФ о квалификации содеянного преступным сообществом как преступлений, совершенных организованной группой (либо за простое преступление).

Аналогичные вопросы возникают и при квалификации действий участников банды На практике разбой, совершенный бандой, квалифицируется по ст. 209 и ч. 3 ст. 162 УК РФ. См.: Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2001. - № 4.. Совокупность признаков банды так же как и преступного сообщества включает в себя множество признаков организованной группы. Правда, при квалификации преступлений, совершенных бандой ситуация усложняется еще и тем обстоятельством, что в ч. 2 ст. 209 УК РФ предусмотрена форма участия в банде, в соответствии с которой членом банды является лицо, участвующее в ее нападениях. Для таких лиц не делается никаких скидок при квалификации и содеянное оценивается согласно УК по совокупности преступлений: ст. 209 УК РФ и соответствующая статья Особенной части, предусматривающая ответственность за конкретное преступление.

Помимо указанных известные проблемы возникают и при установлении правил квалификации действий участников и неучастников преступного сообщества. Если участниками банды являются и нечлены вооруженной организованной группы, участвующие в ее нападениях, то для преступной организации такого “членского билета” в действующем законе не предусмотрено. Если действия неучастника вооруженной организованной группы, участвующего в ее нападениях, должны квалифицироваться по совокупности преступлений (ч. 2 ст. 209 УК РФ и по статье, предусматривающей ответственность за совершение конкретного преступления), то содеянное неучастником преступной организации, участвующим в совершении преступлений этим сообществом, должны расцениваться согласно УК только по соответствующей статье Особенной части УК РФ (за исключением случаев пособничества организации преступного сообщества). В ст. 210 УК РФ нет формы участия в преступном сообществе в виде участия в совершаемых им преступлениях.

11. Важную связующую роль для УК в формально-логическом аспекте играет норма, предусмотренная в ст. 36 УК РФ. Согласно ей эксцессом исполнителя признается совершение исполнителем преступления, не охватывающегося умыслом других соучастников. При этом за эксцесс исполнителя другие соучастники преступления уголовной ответственности не подлежат.

По сути здесь идет речь о принципе субъективного вменения (принципе вины) применительно к институту соучастия. В статье 36 УК РФ дублируются положения ст.ст. 5 и 24 УК РФ, а потому норма об эксцессе исполнителя отчасти является избыточной. Другое дело, если бы законодатель предусмотрел в рассматриваемом предписании правила квалификации, связанные с оценкой содеянного исполнителем, не охватывающегося умыслом других участников совместной преступной деятельности О проблемах квалификации эксцесса исполнителя см.: Арутюнов А. Эксцесс исполнителя преступления, совершенного в соучастия // Уголовное право. - 2003. - № 3. - С. 5-7.. При эксцессе исполнителя для некоторых категорий преступлений правила уголовно-правовой квалификации, которые применяются для уголовно-правовой оценки действий, совершенных одним лицом, иногда приводят к нарушению логики дифференциации уголовной ответственности.

Рассмотрим формально-логическую конструкцию эксцесса исполнителя более детально. Первый вопрос, который необходимо решить это проблема наличия в содеянном эксцесса. Согласно ст. 36 УК РФ эксцесс исполнителя предполагает два условия: 1) наличие признаков соучастия; 2) совершение исполнителем действий, не охватывающихся умыслом других соучастников, которые представляют собой собственно эксцесс.

Согласно первому условию, если у исполнителя изначально не было умысла на совершение преступления, предусмотренного предварительным сговором, то содеянное нельзя отнести к эксцессу, так как нет умысла исполнителя на совершение преступления в соучастии, что требуется в соответствии со ст. 32 УК РФ. Здесь имеет место использование других лиц для совершения задуманного преступления, и, соответственно, норма об эксцессе неприменима. При отсутствии умысла исполнителя на совершение преступления в соучастии его действия подлежат оценке как выполненные одним лицом. Содеянное же другими участниками преступления следует квалифицировать как неоконченное преступление по правилам фактической ошибки.

Второе условие предполагает, что исполнитель помимо или вместо задуманного предпринимает действия, которые выходят за рамки предварительной договоренности соучастников. При эксцессе исполнителя, таким образом, содеянное как бы распадается на две составляющие. Первая деяние виновных до собственно эксцесса и вторая действия исполнителя, не охватывающиеся умыслом других соучастников. Поэтому правила квалификации должны содержать алгоритм оценки действий соучастников до собственно эксцесса и деяния исполнителя, которое не охватывается умыслом других соучастников.

Действующее законодательство содержит норму, в соответствии с которой за деяние, не охватывающееся умыслом других соучастников преступления, уголовную ответственность несет только исполнитель. Сложнее обстоит дело с уголовно-правовой оценкой тех действий, которые совершены в соучастии.

По логике вещей за содеянное в соучастии должны нести ответственность как исполнитель, так и другие участники преступления. Однако окончательная формула квалификации содеянного исполнителем не всегда содержит отдельным пунктом норму, предусматривающую ответственность за совершение преступления в соучастии. Речь идет о двух разновидностях эксцесса, точнее даже не о двух разновидностях эксцесса, а о двух видах соотношения уголовно-правовых норм, содержащих составы, соответственно, преступления, совершенного в соучастии, и действий исполнителя, которые выходят за рамки умысла других соучастников.

Так, если имеется предварительный сговор на одно преступление, а исполнитель совершает другое, предусмотренное в специальной норме, то согласно ст. 17 УК РФ исполнитель должен нести ответственность по специальной норме.

Вторая ситуация связана с совершением так называемых “перерастающих” преступлений Иногда говорят об эксцессе путем совершения так называемых замещающих действий. См.: Арутюнов А. Указ. соч. - С. 6.. Если, например, при наличии сговора на кражу исполнитель совершил открытое хищение чужого имущества, то он согласно правилам уголовно-правовой квалификации содеянного одним лицом подлежит ответственности за грабеж. В указанных двух случаях эксцесс исполнителя квалифицируется по одной норме совокупность преступлений отсутствует. Во всех остальных случаях исполнитель подлежит ответственности как за преступление, совершенное в соучастии, так и за собственно эксцесс.

В случаях квалификации эксцесса как одного преступления возможно нарушение логики дифференциации уголовной ответственности. При оценке действий исполнителя только по специальной норме или только по норме, предусматривающей ответственность за совершение так называемого “перерастающего” преступления, не исключена возможность того, что действия других соучастников будут оценены строже, чем непосредственного виновника совершения более тяжкого преступления.

Так, если при совершении грабежа организованной группой исполнитель совершает разбой, то его действия необходимо квалифицировать по ч. 1 ст. 162 УК РФ, а действия остальных соучастников по ч. 3 ст. 161 УК РФ и ч. 3 ст. 30 УК РФ (или даже как оконченный грабеж, совершенный организованной группой - без ссылки на ст. 30 УК РФ). Согласно санкциям указанных статей и с учетом правил назначения наказания за неоконченное преступление возможное наказание для исполнителя лежит в пределах от трех до восьми лет лишения свободы с конфискацией имущества или без таковой, а для других соучастников - от шести до девяти лет лишения свободы с конфискацией имущества. Сравнительной анализ тяжести содеянного и возможного наказания за деяния, совершенные исполнителем и другими участниками преступления, приводит к выводу о том, что имеет место явное нарушение принципа, в соответствии с которым за более тяжкое преступление должно следовать более строгое наказание. При эксцессе исполнителя непосредственный виновник совершения более тяжкого преступления по сравнению с тем, которое планировалось совершить, должен нести более строгую ответственность нежели другие соучастники. А по закону получается наоборот Практика не смогла найти отвечающий системным началам законодательства подход к квалификации подобных деяний. См.: Перескоков П. Эксцесс исполнителя при совершении преступления группой по предварительному сговору // Российская юстиция. - 2001. - № 10. - C. 74.. Такая ситуация, на наш взгляд, сложилась отчасти из-за “ несбалансированности” санкций. Но, в первую очередь, данный изъян законодательства обусловлен тем, что законодатель упустил из виду вариант эксцесса для преступлений, при которых содеянное квалифицируется не как совокупность преступлений, а как одно преступление.

Для исключения указанного выше дисбаланса уголовно-правовых последствий такого вида деяний необходимо внести в УК РФ изменения. Одним из способов восстановления логики дифференциации уголовной ответственности предписаний УК является установление нового правила квалификации (фикции), согласно которому исполнитель отвечал бы не только за действия, не охватывающиеся умыслом других соучастников, но и за приготовление или покушение на преступление или даже оконченное преступление, которое предполагалось совершить. Данное правило расходится с общей теорией квалификации. Однако для устранения указанного выше дисбаланса установление такой нормы будет вполне последовательным и оправданным шагом.

Следует также отметить, что предлагаемые изменения затронут только количественный эксцесс (точнее одну из его разновидностей), при котором имеется дисбаланс наказаний. Для качественного же эксцесса это правило уже действует. Так, если соучастники договорились о хищении чужого имущества, а исполнитель дополнительно совершил еще и изнасилование, то исполнитель будет отвечать за два преступления: по ст. 131 УК РФ и за соответствующее хищение, все остальные участники преступного деяния должны нести ответственность только за хищение.

Такой же схемы после внесения соответствующих изменений в УК необходимо придерживаться и при квалификации действий соучастников в случае количественного эксцесса исполнителя. Новая редакция ст. 36 УК РФ может иметь следующий вид:

“Эксцессом исполнителя признается совершение исполнителем преступления, не охватывающегося умыслом других соучастников. При эксцессе исполнитель несет ответственность как за преступление, не охватывающееся умыслом других соучастников, так и за преступление, совершенное в соучастии. За эксцесс исполнителя другие соучастники преступления уголовной ответственности не подлежат».

Таким образом, при перерастании деяния по вине лица, выполняющего его объективную сторону, в более тяжкое преступление нежели предполагалось предварительным соглашением содеянное исполнителем предлагается квалифицировать по совокупности преступлений. В этом и состоит отличие уголовно-правовой оценки эксцесса исполнителя от действий лица, совершающего преступление в одиночку. Если при перерастании одного преступление в другое содеянное лицом, совершающим преступление единолично, квалифицируется по статье, предусматривающей более строгое наказание, то исполнитель помимо преступления, образующего собственно эксцесс, должен нести ответственность еще и за преступление, совершенное в соучастии.

Предлагаемые изменения отчасти вступают в противоречие с запретом двойного учета одного и того же деяния при квалификации содеянного и нормами о неоконченном преступлении. Поэтому при формулировании принципа справедливости УК необходимо сделать специальную оговорку в отношении рассматриваемой фикции. Аналогичные оговорки следует предусмотреть также в соответствующих статьях, регламентирующих институт неоконченного преступления.

Вместе с тем если совершенное исполнителем и задуманное соучастниками преступления предусмотрены соответственно специальной и общей нормами, то содеянное исполнителем необходимо квалифицировать только по специальной норме. Решение же проблемы пропорциональности мер государственного принуждения за эксцесс исполнителя и действия остальных соучастников преступления должно решаться за счет пропорционального соотношения санкций соответствующих статей Особенной части УК.

Так, если участники преступления договорились на совершение тайного хищения одного имущества, а исполнитель похищает другое, стоимость которого образует крупный размер, то содеянное исполнителем необходимо квалифицировать по ч. 4 ст. 158 УК РФ. Здесь задуманное и совершенное преступления предусмотрены общей и специальной нормами. А потому квалификация действий исполнителя по совокупности преступлений в этом случае вступает в противоречие с ч. 3 ст. 17 УК РФ (“если преступление предусмотрено общей и специальной нормами, совокупность преступлений отсутствует и уголовная ответственность наступает по специальной норме”). Поэтому в случае эксцессов такого вида предлагаемое выше правило неприменимо. Для соблюдения логики дифференциации уголовной ответственности законодателю здесь необходимо использовать иные способы. Наиболее подходящим способом решения данного вопроса, на наш взгляд, видится установление соответствующей пропорции между санкциями общей и специальной норм.

12. Законодательный институт соучастия не содержит специальных предписаний, регламентирующих уголовно-правовую квалификацию совместных действий нескольких лиц при совершении преступлений с привилегированными составами. Поэтому в таких случаях следует руководствоваться общими нормами. Исходя же из соображений содержательного характера необходимо заметить, что данные предписания необходимы.

На практике не исключены ситуации, когда такие виды поведения как превышение пределов необходимой обороны, превышения мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, и т. д. могут совершаться и путем совместных действий. В соответствии с буквой грамматического толкования преступления, предусмотренные в ст.ст. 106-108, 113, 114 УК РФ, могут совершаться и в соучастии. Вместе с тем данные составы выделены в привилегированные по различным основаниям.

Так, за убийство матерью новорожденного ребенка ответственность смягчается ввиду особого психического состояния субъекта в момент совершения деяния Здесь следует отметить, что диспозиция ст. 106 УК РФ допускает двусмысленность. С одной стороны, говорится об особом психическом состоянии субъекта, а с другой не исключена возможность и отсутствия такого состояния.. Распространяется ли данная привилегия ответственности и на лиц, оказывающих матери содействие в умерщвлении новорожденного ребенка, или же все остальные участники преступления должны отвечать по ст. 105 УК РФ? В ст. 106 УК РФ содержится привилегированный состав, выделяемый в том числе по принципу специального субъекта. Исходя из логики здравого смысла все лица, участвующие в убийстве новорожденного ребенка, за исключением матери должны отвечать за умышленное причинение смерти по ст. 105 УК РФ. Однако буквальный смысл закона по крайней мере допускает привлечение их к уголовной ответственности по ст. 106 УК РФ как пособников, подстрекателей или организаторов См.: Галиакбаров Р. Р. Особенности квалификации многосубъектных преступлений // Российская юстиция. - 2002. - № 10. - С. 45.. Представляется, что законодателю необходимо установить специальную оговорку в отношении возможности квалификации действий лиц, участвующих в причинении смерти новорожденному ребенку, по ст. 106 УК РФ Мы не говорим о целесообразности установления данного состава в качестве привилегированного.. Аналогичные правила, на наш взгляд, должны быть предусмотрены и в отношении совершения преступлений в состоянии аффекта.

Кроме того, поскольку речь в данных составах идет об особом состоянии психики исполнителя, то возможно следует сделать специальную оговорку относительно возможности или, наоборот, недопустимости квалификации “совместных” действий таких лиц как соучастия.

Составы преступлений, предусмотренных в ст.ст. 108 и 114 УК РФ, выделены в разряд привилегированных в связи с наличием обстоятельств, характеризующих объективную сторону содеянного. При этом вполне допустимо, что превышение пределов необходимой обороны или превышение мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, могут совершаться и путем совместных действий. Вопрос состоит в том: можно ли признавать данные действия отягчающим наказание обстоятельством (например, по признаку совершения преступления группой лиц)?

Буквальный смысл закона такой возможности не исключает. В п. “в” ст. 63 УК РФ совершение преступления группой лиц признается обстоятельством, отягчающим наказание, и не делается никаких скидок в отношении привилегированных составов. Исходя из соображений содержательного характера, представляется, что данное обстоятельство может быть и не признано фактором, повышающим общественную опасность содеянного. В любом случае законодателю следует предусмотреть специальные предписания, которые регламентировали бы ответственность лиц, совместно участвующих в преступлениях, с привилегированными составами.

13. Наряду с общими проблемами формально-логического характера следует выделить отдельные вопросы, которые возникают при уяснении особенностей соучастия в некоторых видах преступлений. В первую очередь, речь идет о нормах, формула объективной стороны состава которых, предусматривает как правило участие нескольких лиц.

Так, в ч. 1 ст. 222 УК РФ приобретение и сбыт перечислены через запятую, что позволяет судить о том, что объективную сторону преступления образуют все действия указанные в диспозиции статьи. С другой стороны, приобретение огнестрельного оружия одним субъектом, как правило, предполагает сбыт со стороны другого лица. Осуществляя сбыт оружия и тем самым содействуя его приобретению другими, лицо участвует и в совершении сбыта и в совершении приобретения оружия совместно с другими лицами. Поэтому возникает не лишенный определенной формальной и содержательной обоснованности вопрос о возможности оценки сбыта (приобретения) как группового преступления На практике квалифицируют содеянное как групповое преступление только в тех случаях, когда с одной стороны сделки участвовало несколько субъектов. Причем признак группового соучастия вменяется только участникам сделки, с чьей стороны было несколько субъектов. Если сбыт оружия осуществляется двумя лицами, а приобретателем выступает одно лицо, то имеют место, соответственно, групповой сбыт и приобретение без признаков соучастия.. Аналогичные проблемы имеют место при уголовно-правовой квалификации торговли несовершеннолетними (ст. 152 УК РФ), которая определяется как купля-продажа несовершеннолетнего либо совершение иных сделок в отношении несовершеннолетнего в форме его передачи и завладения им. В п. “в” ч. 2 ст. 152 УК РФ предусмотрен квалифицирующий признак “те же деяния, совершенные группой лиц по предварительному сговору или организованной группой”. Поскольку в купле-продаже участвуют два и более лица по предварительному сговору, а согласно ч. 2 ст. 35 УК РФ этих признаков достаточно для признания в содеянном состава группового преступления, то закономерен вывод о том, что ч. 1 ст. 152 УК РФ практически применена быть не может. Вместе с тем ряд авторов считает, что данное преступление будет совершено группой лиц по предварительному сговору только в том случае, если с одной стороны в сделке по купле-продаже несовершеннолетнего участвовало несколько лиц. Возможны и иные интерпретации положений ст. 35 УК РФ применительно к рассматриваемому составу См.: Галиакбаров Р. Р. Особенности квалификации многосубъектных преступлений // Российская юстиция. - 2002. - № 10. - С. 45-46.. Например, лицу, участвующему в сделке по передаче и завладению несовершеннолетним, следует вменять участие в групповом преступлении только в том случае, если с его стороны в сделке участвовало два и более лица.

Однако при буквальном грамматическом толковании ст.ст. 35 и 152 УК РФ, следует сделать заключение о том, что если в купле-продаже участвовало только два лица, обладающих признаками субъекта уголовной ответственности, то содеянное следует квалифицировать как групповое преступление. При этом ч. 1 ст. 152 УК РФ можно будет применять только в том случае, когда вторая сторона в сделке представлена несубъектом преступления.

Анализ проблем, возникающих при квалификации преступлений, объективная сторона которых выполняется, как правило, несколькими лицами, приводит к выводу о необходимости специальных правил квалификации. Представляется, что возникшую проблему удобнее решать не на уровне Общей части, а путем установления специальных предписаний в примечаниях к соответствующим статьям Особенной части УК. Формулировка примечания будет зависеть от выбранной законодателем трактовки понятия группы лиц применительно к конкретному составу. При этом целесообразно в Общей части в дефиниции группового преступления сделать оговорку о возможности исключения из общего правила, как это предусмотрено в отношении института неоднократности.

14. Известные трудности возникают при определении видов соучастников в преступлениях с альтернативными составами, когда ряд действий, перечисленных в диспозиции, совершаются в соучастии, а остальные совершаются виновным в одиночку Об этом см. также: Щепельков В. Ф. Квалификация преступлений с альтернативными составами // Российская юстиция. - 2001. - № 10. - С. 71.. Например, лицо осуществляет перевозку огнестрельного оружия, а затем выполняет пособнические функции в его сбыте. Квалификация действий в отдельности предполагает вменение исполнения перевозки и пособничества в сбыте оружия. Поскольку же эти два деяния охватываются одной частью ст. 222 УК РФ, то вменение совокупности преступлений исключено. Поэтому возникает вопрос о необходимости при квалификации содеянного по одной из частей ст. 222 УК РФ делать ссылку на Общую часть (ст. 33 УК РФ).

По-видимому, такой ссылки в окончательной формуле квалификации быть не должно. Данный вывод основан на предписании, содержащемся в ст. 34 УК РФ. Согласно ему исполнитель преступления отвечает по статье Особенной части УК без ссылки на статью 33 УК РФ. Так как в нашем случае лицо осуществляло часть объективной стороны преступления, предусмотренного в ст. 222 УК РФ, то дополнительной ссылки на Общую часть не требуется, хотя имело место и выполнение им пособнических функций. Вменение совокупности преступлений исключено по той причине, что будет нарушена логика дифференциации уголовной ответственности.

Рассматривая вопросы квалификации преступлений с альтернативными составами, нельзя не сказать о проблеме обоснованности объединения в диспозиции одной статьи УК РФ различных составов. Так, в литературе справедливо подвергнута критике конструкция ст. 238 УК РФ, в которой предусмотрена ответственность за производство, хранение или перевозку в целях сбыта либо сбыт товаров и продукции, выполнение работ или услуг, не отвечающих требованиям безопасности или здоровья потребителей, а равно неправомерные выдачу или использование официального документа, удостоверяющего соответствие указанных товаров, работ или услуг требованиям безопасности См.: Малков В. П. Законодательная техника формулирования составов преступлений с альтернативными признаками объективной стороны // Законотворческая техника современной России: состояние, проблемы, совершенствование. - Cб. статей: В 2 т. - Нижний Новгород, 2001. - Т. II. - С. 215-220.. Здесь в рамках одной нормы явно объединены составы преступлений с общим и специальным субъектом, что порождает известные проблемы применения ч. 4 ст. 34 УК РФ, о которых было сказано выше.

2.8 Обстоятельства, исключающие преступность деяния

В главе 8 УК РФ законодатель сосредоточил предписания, в которых определил обстоятельства, при наличии которых уголовная ответственность исключена. Конструкции данных норм в основном выстроены в соответствии с единой логикой. Сначала определяется собственно обстоятельство, исключающее преступность деяния, а затем из общего правила делается исключение (если оно имеет место). Определяемые при помощи грамматического толкования закона логические формулы предписаний, установленных в ст.ст. 37-42 УК РФ, в целом последовательны и не вызывают особых вопросов. Вместе с тем их включение в контекст системы законодательства порождает ряд проблем, в том числе и формально-логического характера.

Прежде чем перейти к анализу конкретных обстоятельств, исключающих преступность деяния, необходимо остановиться на вопросе полноты их перечня и решении проблемы о причинах исключения уголовной ответственности.

1. В теории и на практике законодательный перечень обстоятельств, исключающих преступность деяния, подлежит расширительному толкованию. В частности, к указанным в УК добавляются: исполнение закона, исполнение приговора, согласие потерпевшего, пребывание среди участников преступления по специальному заданию. Поскольку уголовный закон обладает высшей юридической силой, то, представляется необходимым в его тексте указать все обстоятельства, исключающие преступность деяния. Данный шаг сделает систему уголовно-правовых норм и законодательства в целом более сбалансированной в логическом плане и, кроме того, исключит возможность применения “аналогии наоборот”, когда в отношении деяний, формально содержащих состав преступления, УК не применяется. При этом позиция неприменения УК аргументируется либо наличием малозначительности (ч. 2 ст. 14 УК РФ), или одним из обстоятельств, исключающих преступность деяния, когда последнее вообще говоря отсутствует (например, согласие потерпевшего иногда “заменяют” обоснованным риском и т. п.)

Преступность и наказуемость деяния определяется уголовным законом. А потому вопросы исключения преступности деяния, по-видимому, должны в полном объеме регулироваться УК. В нормативных актах иной отраслевой принадлежности обстоятельства, исключающие преступность деяния, могут при необходимости дублироваться, либо в них может быть сделана ссылка на предписания уголовного закона. В противном случае имеет место своеобразная коллизия.

2. В УК РСФСР 1960 г. данная группа обстоятельств никак не называлась. В доктрине, как правило использовалось выражение “обстоятельства, исключающие общественную опасность деяния” В специальной литературе, вышедшей в свет уже после вступления в силу действующего УК, иногда также данные обстоятельства продолжают называть исключающими общественную опасность деяния. См., например: Милюков С. Ф. Обстоятельства, исключающие общественную опасность деяния. - СПб., 1998. . В ст. 13 УК РСФСР говорилось о правомерности действий, а при формулировании нормы о крайней необходимости о том, что не является преступлением действие, совершенное для устранения опасности... Сегодняшнее их название не указывает тех причин, по которым содеянное при наличии данных обстоятельств не является преступлением. Такое положение вещей можно объяснить по крайней мере двумя обстоятельствами. С одной стороны, не все из перечисленных обстоятельств исключают общественную опасность деяния, с другой законодатель мог предпочесть и более нейтральную формулу исключения преступности содеянного. Согласно грамматическому и систематическому толкованию действующего законодательства не исключено, что в ст. ст. 37-42 УК РФ установлены дополнительные признаки преступления к указанным в ст. 14 УК РФ, отсутствие которых не позволяет квалифицировать содеянное как преступление. Вместе с тем в доктрине высказываются и иные позиции. Например, Келина С. Г. считает, что “обстоятельствами, исключающими преступность деяния, являются такие обстоятельства, при которых действия лица, хотя и причиняют вред интересам личности, общества или государства, но совершаются с общественно полезной целью и не являются преступлением в силу отсутствия общественной опасности, противоправности или вины” Келина С. Обстоятельства, исключающие преступность деяния: понятие и виды // Уголовное право. - 1999. - № 3. - С. 5.. Наумов А. В. отмечает, что наличие обстоятельств, исключающих преступность деяния, одновременно исключает все признаки преступления, перечисленные в ст. 14 УК РФ См.: Наумов А. В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. - М., 1996. - С. 326-327..

На наш взгляд, сужение числа признаков до перечисленных в ст. 14 УК РФ допустимо только после включения соответствующего предписания в УК. А пока допустим и тот вариант, при котором обстоятельства, указанные в ст.ст. 37-42 УК РФ, могут исключать преступность деяния и не только в силу отсутствия общественной опасности, противоправности или вины. Последнее замечание не является спором о терминах. Определяя указанные обстоятельства как конкретизацию предписания, предусмотренного в ст. 14 УК РФ, необходимо помнить, что в этом случае соответствующим образом толкуются и другие нормы уголовного закона. Так, если считать, что исполнение приказа или распоряжения исключает противоправность деяния, то заблуждение относительно правомерности приказа или распоряжения необходимо расценивать как юридическую ошибку, не влияющую на квалификацию содеянного, что приводит к противоречию со ст. 42 УК РФ.

Отождествление обстоятельств, исключающих преступность деяния, с отсутствием признаков преступления, перечисленных в ст. 14 УК РФ, может в формально-логическом отношении привести к коллизии. А потому использованная в законе формула представляется предпочтительной.

Необходимая оборона

В ст. 37 УК РФ законодатель установил основания исключения преступности деяния по признаку причинения вреда в состоянии необходимой обороны О конструировании и применении института необходимой обороны см. также: Щепельков В. Ф. Формально-логические проблемы конструирования и применения института необходимой обороны // Труды Санкт-Петербургского юридического института Генеральной прокуратуры Российской Федерации. № 3 / СПб., 2001. - С. 98-106.. Логическая конструкция предписаний о необходимой обороне в связи с внесением изменения в статью 37 УК РФ Федеральным законом от 14 марта 2002 года претерпела некоторые изменения. Если в старой редакции сначала давалось определение самого понятия необходимой обороны - ч. 1 ст. 37 УК РФ. Затем формулировались условия, при которых причинение вреда признавалось неправомерным (ч. 3 ст. 37 УК РФ - превышение пределов необходимой обороны). То в действующей редакции сначала дается конкретизация правомерного причинения вреда в состоянии необходимой обороны. В части 1 ст. 37 УК РФ предусмотрено, что не является преступлением причинение вреда посягающему лицу в состоянии необходимой обороны, то есть при защите личности и прав обороняющихся или других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства от общественно опасного посягательства, если это посягательство было сопряжено с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия. Данное нововведение, по-видимому, связано, прежде всего, с необходимостью "более однозначного" решения проблемы правомерности превышения пределов необходимой обороны, в том случае, когда речь идет о пресечении опасного для жизни поведения В проекте федерального закона «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» № 304898-3 планируется еще одно изменение ст. 37 УК РФ..

В части 2 ст. 37 УК РФ дается общее понятие необходимой обороны и определяется превышение ее пределов.

Часть 3 ст. 37 УК РФ содержит избыточное в логическом плане предписание, поскольку оно нисколько не сужает и не расширяет пределы необходимой обороны, которые сформулированы в ч. 1 ст. 37 УК РФ. Наличие этой нормы можно объяснить только соображениями содержательного плана. Законодатель посчитал необходимым обратить внимание, что право необходимой обороны предоставляется независимо от профессиональной или иной специальной подготовки и служебного положения, от возможности избежать общественно опасного посягательства или обратиться за помощью к другим лицам или органам власти.

При грамматическом толковании ст. 37 УК РФ не возникает серьезных затруднений с определением формально-логической конструкции рассматриваемых предписаний. Однако дальнейший анализ закона показывает, что в ряде случаев законодатель не в полной мере придерживается надлежащей логики дифференциации уголовной ответственности за деяния, совершенные при превышении пределов необходимой обороны и, кроме того, возникают некоторые проблемы отграничения рассматриваемого института от крайней необходимости, связанные с толкованием понятия “общественно опасное посягательство”.

1. Превышение пределов необходимой обороны, определенное в ч. 2 ст. 37 УК РФ, используется в УК в двух качествах: как привилегирующий признак преступлений против жизни (ч. 1 ст. 108 УК РФ) и здоровья (ч. 1 ст. 114 УК РФ) и как обстоятельство, смягчающее наказание (п. “ж” ч. 1 ст. 61 УК РФ), хотя в последнем случае законодатель использовал иную формулировку совершение преступления при нарушении условий правомерности необходимой обороны Об этом подробнее мы скажем позже..

Общественная опасность деяния при превышении пределов необходимой обороны согласно закону существенным образом снижается. Так, санкция за убийство при превышении пределов необходимой обороны предусматривает ограничение свободы на срок до двух лет или лишение свободы на тот же срок, тогда как простое убийство (ч. 1 ст. 105 УК РФ) предполагает наказание от шести до пятнадцати лет лишения свободы (верхний предел наказания уменьшен в семь с половиной раз). Причинение тяжкого вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны наказывается ограничением свободы на срок до двух лет или лишением свободы на срок до одного года. В соответствии с ч. 1 ст. 111 УК РФ умышленное причинение тяжкого вреда здоровью без отягчающих и смягчающих обстоятельств наказывается лишением свободы на срок от двух до восьми лет. Здесь верхний предел санкции снижен в восемь раз.

Согласно полученной закономерности санкция за причинение средней тяжести вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны не должна превышать шести месяцев лишения свободы (верхний предел санкции за причинение средней тяжести вреда здоровью без квалифицирующих признаков составляет три года лишения свободы) или, по крайней мере, одного года лишения свободы (верхний предел санкции за причинение тяжкого вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны). Однако в действующем УК не предусмотрен привилегированный состав причинения средней тяжести вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны. Следовательно, не исключена возможность квалификации подобного деяния при условии его явного несоответствия характеру и степени общественной опасности посягательства по ст. 112 УК РФ и учета превышения пределов необходимой обороны как обстоятельства, смягчающего наказание. При такой квалификации содеянного наказание будет ограничено тремя годами лишения свободы, а, следовательно, будет нарушена логика дифференциации уголовной ответственности. За менее опасное деяние возможно назначить более строгое наказание.

Вряд ли законодатель стремился закрепить в законе такое положение вещей. Скорее всего, отсутствие привилегированного состава причинения средней тяжести вреда здоровью следует объяснять иной системной логикой. По-видимому, средней тяжести вред здоровью не может явно не соответствовать характеру и степени общественной опасности посягательства на интересы, охраняемые уголовным законом. В следствие этого нет смысла устанавливать такой состав преступления. Если обороняющийся от общественно опасного посягательства причиняет средней тяжести вред здоровью, то априори речи не может идти о превышении пределов необходимой обороны. Данный вывод с поправкой на произошедшие в законодательстве изменения следует из разъяснения Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 года № 4: “По смыслу закона превышением пределов необходимой обороны признается лишь явное, очевидное несоответствие защиты характеру и опасности посягательства, когда посягающему без необходимости умышленно причиняется вред, указанный в ст. ст. 105 или 111 УК РСФСР” (п. 7) Сборник постановлений Пленумов Верховного Суда Российской Федерации (СССР, РСФСР) по уголовным делам. - М., 1999. - С. 119.. Суть разъяснения такова, что если посягающему не причиняется вред, указанный в ст. 105 или 111 УК РСФСР, то содеянное не может быть квалифицировано как преступление, совершенное при превышении пределов необходимой обороны Схожая ситуация имеет место и с причинением легкого вреда здоровью или побоев в состоянии аффекта. Поскольку в УК РФ не предусмотрено привилегированных составов причинения вреда здоровью в состоянии аффекта меньшей тяжести чем средней, то, по-видимому, следует также констатировать, что уголовная ответственность за эти действия должна исключаться. В противном случае нарушается принцип справедливости. Подробнее см.: Попов А. Н. Преступление, совершенное в состоянии аффекта (ст. ст. 107, 113 УК РФ). - СПб., 2001. - С. 14-18..

Вероятно, аналогичные рассуждения должны лечь в основу и при установлении оснований уголовной ответственности за причинение иного вреда посягающему лицу (например, имущественного). Формулировка ст. 37 УК РФ предполагает, что при оценке правомерности действий, предпринятых для отражения общественно опасного посягательства, сравнению подлежит не только вред, причиненный здоровью и жизни посягавшего, но и другой вред, нанесенный интересам последнего. Так, обороняющийся, умышленно уничтоживший или повредивший имущество нападавшего (если эти действия были сопряжены с предотвращением вреда интересам, охраняемым уголовным законом), не должен нести уголовной ответственности по ст. 167 УК РФ. Причинение имущественного вреда не может явно не соответствовать характеру и степени любого общественно опасного посягательства.

Приведенные рассуждения являются единственным способом объяснения отсутствия привилегированных составов преступлений, укладывающимся в рамки системного подхода к анализу конструкции уголовного закона. Вместе с тем данные выводы далеко не очевидны.

При отражении общественно опасного посягательства обороняющийся может совершить деяние, формально содержащее несколько составов преступлений, например, причинение средней тяжести вреда здоровью двум и более лицам (п. “а” ч. 2 ст. 112 УК РФ) и уничтожение чужого имущества (ч. 1 ст. 167 УК РФ). Верхний предел наказания за данную совокупность преступлений в соответствии со ст. 69 УК РФ составляет семь лет лишения свободы, что всего на один год меньше, чем за причинение тяжкого вреда здоровью по ч. 1 ст. 111 УК РФ. А потому в такой ситуации действия обороняющегося в ряде случаев могут быть оценены и как совершенные при превышении пределов необходимой обороны.

В то же время анализ содержательной стороны проблемы приводит к выводу о том, что при квалификации содеянного как преступления, совершенного при превышении пределов необходимой обороны, общественную опасность посягательства следует сравнивать, как правило, только с вредом, причиненным жизни и здоровью посягавшего. Так, если уничтожается имущество, которое является одновременно орудием преступления, то вряд ли в этом случае данное действие можно считать неправомерным. Однако если уничтожается имущество, не являющееся средством совершения общественно опасного посягательства, то здесь, наверное, уместно иногда рассмотреть вопрос о превышении пределов необходимой обороны.

Таким образом, в конструкции действующего УК при установлении основания уголовной ответственности за причинение вреда при превышении пределов необходимой обороны недостаточно четко прописаны логические формулы соотношения отдельных предписаний. Устанавливая привилегированные составы преступлений за причинение наиболее тяжкого вреда и тем самым предусматривая обязательное снижение наказания, законодатель допускает назначение более строгого наказания за причинение менее опасного вреда при превышении пределов необходимой обороны.

В связи с этим представляется целесообразным внесение в УК изменений и дополнений. С одной стороны, необходимо исключить уголовную ответственность за вред, причиненный при отражении общественно опасного посягательства, если он обладает меньшей общественной опасностью, чем тяжкий вред здоровью. А с другой - следует учесть возможность квалификации содеянного как идеальной совокупности преступлений, совершенных при превышении пределов необходимой обороны, но при этом применять принцип соразмерности наказания.

Данные проблемы должны решаться на основе общей логики дифференциации уголовной ответственности за деяния, совершенные при пресечении общественно опасного посягательства. Законодателю необходимо, во-первых, определиться, какой вред, причиненный посягающему лицу, необходимо считать допустимым при любом общественно опасном посягательстве, и какой вред может составить превышение пределов необходимой обороны, а во-вторых, решить вопрос относительно уголовной ответственности за совокупность преступлений, совершенных при превышении пределов необходимой обороны, и, соответственно, установить специальные правила назначения наказания в случае ее допущения.

Только при условии решения этих проблем можно построить логически корректную конструкцию института необходимой обороны. В зависимости от того, какая логика будет положена в основу решения содержательных вопросов, следует соответствующим образом конструировать предписания ст. 37 УК РФ, привилегированные составы в Особенной части УК. При этом, возможно, отпадет необходимость в таком смягчающем наказание обстоятельстве, как нарушение условий правомерности необходимой обороны.

При конструировании привилегированных составов должна быть учтена их особенность в части дифференциации уголовной ответственности. Если обстоятельство определено законодателем как привилегирующее, будь то превышение пределов необходимой обороны, или состояние аффекта, или какое-либо другое, то оно должно быть привилегирующим или исключающим ответственность для всех деяний, которые предполагают причинение менее опасного вреда. Так, предусмотрев привилегированный состав за причинение тяжкого вреда здоровью, необходимо устанавливать привилегированные составы за причинение средней тяжести вреда здоровью, легкого вреда здоровью, побои либо вообще исключать ответственность за перечисленные действия при наличии данного привилегирующего обстоятельства.

Если сохранять в законе составы убийства и причинения тяжкого вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны, то в ч.3 ст. 37 УК РФ следует предусмотреть предписание, в соответствии с которым было бы невозможным привлечение к уголовной ответственности лица, причинившего иной вред посягавшему при отражении общественно опасного посягательства. Сделать это можно различными способами. Например, конкретизировать понятие “явное несоответствие”, “привязав” его к разнице санкций, предусмотренных УК (такой подход в значительной степени облегчит задачу квалификации деяний, сопряженных с обороной от общественно опасных посягательств), либо ввести еще один признак в определение понятия превышения пределов необходимой обороны: ответственность за причинение вреда при пресечении общественно опасного посягательства может наступать, только если это предусмотрено в статье Особенной части (как предусмотрено в ч. 3 ст. 34 УК Республики Беларусь См.: Уголовный кодекс Республики Беларусь… - С. 26.).

Сразу же надо заметить, что предложенные варианты должны выбираться в зависимости от общей законодательной логики. Так, при втором варианте исключается ответственность за причинение вреда по совокупности преступлений при превышении пределов необходимой обороны, если это не убийство и не причинение тяжкого вреда здоровью. При первом же варианте такая возможность не исключена.

2. Согласно грамматическому толкованию ст. 37 УК РФ единственным основанием нарушения правомерности причинения вреда в состоянии необходимой обороны является превышение ее пределов Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. Скуратова Ю. И., Лебедева В. М. - М., 1996. - С. 119-120.. Все остальные обстоятельства, предусмотренные в данных предписаниях, образуют признаки (предпосылки) необходимой обороны Трудно согласится с позицией о том, что под нарушением условий правомерности необходимой обороны в ст. 61 УК РФ следует понимать отсутствие наличности, действительности или общественной опасности посягательства. См.: Звечаровский И. Ответственность за нарушение условий правомерности необходимой обороны. - Законность. - 1998. - № 8. - С. 11; Пархоменко С. Почему необходимая оборона является необходимой? // Уголовное право. - 2003. - № 1. - С. 49. В этих случаях ответственность должна наступать на общих основаниях. Если предположить противное, то п. «ж» ст. 61 УК РФ будет учитываться при отсутствии посягательства всегда, а это абсурд. . Когда же в ст. 61 УК РФ законодатель указывает, что одним из обстоятельств, смягчающих наказание является нарушение условий правомерности необходимой обороны, то речь идет именно о превышении ее пределов, а не о наличности нападения, его общественной опасности или действительности. Поэтому если уж и включать данное обстоятельство в перечень смягчающих наказание, то предпочтительней использовать терминологию ст. 37 УК РФ “превышение пределов необходимой обороны”. В целом же данное предписание видится избыточным в логическом аспекте Мысль о нелогичности п. «ж» ч. 1 ст. 61 УК РФ уже высказывалась в специальной литературе. См.: Орешкина Т. Спорные вопросы института необходимой обороны // Уголовное право. - 1998. - № 3. - С. 33., так как указанное в нем обстоятельство учитывается (точнее, должно учитываться) уже при квалификации содеянного В ст. 63 УК Республики Беларусь обоснованно не предусмотрено таких смягчающих наказание обстоятельств как нарушения условий правомерности необходимой обороны и задержания лица, совершившего преступление. См.: Уголовный кодекс Республики Беларусь… - С. 40-41., либо в зависимости от конструкции уголовного закона, как обстоятельство, обязывающее правоприменителя (а не предоставляющее ему право) снизить наказание до определенных пределов.

3. Известные проблемы возникают при толковании понятия “ общественно опасное посягательство”. Во-первых, законодатель предпочел использовать в контексте ст. 37 УК РФ термин “посягательство”, а не “деяние”. В связи с этим возникает вопрос о соотношении понятий, стоящих за данными терминами. Во-вторых, ни практика, ни теория на сегодняшний день не пришли к единой позиции о критериях общественной опасности. Не нашедшими в доктрине единого решения являются и вопросы о допустимости необходимой обороны от действий лиц, заведомо невменяемых или заведомо не достигших возраста уголовной ответственности, о возможности оценки причинения вреда лицам, действующим невиновно или по неосторожности, как совершенного в состоянии необходимой обороны. В-третьих, всегда ли причинение вреда лицу, совершающему преступление, должно квалифицироваться по правилам необходимой обороны, или же в ст. 37 УК РФ речь идет о какой-либо разновидности преступных деяний, недаром же законодатель использовал термин “посягательство”? Можно ли, например, обороняться от вымогательства, сопряженного с шантажом? Допустимо ли квалифицировать убийство лица с целью прекращения распространения им заведомо ложных сведений по ст. 108 УК РФ, или же уголовная ответственность в этом случае наступает на общих основаниях?