Молодежь в социокультурном пространстве современной России: имитационный механизм адаптации

4. Имитативная адаптация молодежи к сфере гражданской активности

Четвертая глава нашего исследования посвящена выявлению факторов и механизмов обращения молодежи к имитационной модели адаптации в сфере политической и гражданской активности. Одно из важнейших мест в жизненных устремлениях молодых людей всегда занимала преобразовательная активность в сфере политических отношений. Что должно происходить в обществе, чтобы молодые люди отказались от реализации этой потребности и обратились к имитации гражданского участия и политической активности? В этой главе мы попытаемся ответить на этот вопрос. В параграфе 4.1. будет предпринят анализ влияния процессов, идущих в системе политических институтов, на выбор молодежью поведенческой стратегии в сфере политики. Параграф 4.2. посвящен изучению процесса становления гражданского общества в современной России, отражению его специфики на гражданском участии молодежи. В параграфе 4.3. представлены результаты эмпирического исследования, посвященные выявлению позиций современной российской молодежи по отношению к гражданской и политической активности и применении ею имитационной модели адаптации к политическому пространству.

4.1 Трансформация политических институтов как фактор влияния на формирование гражданских ценностей молодежи

Попытаемся исследовать перемены в системе политических институтов и условий жизнедеятельности, в которых реализуют свою гражданскую и политическую роль граждане страны. Согласно теоретическим представлениям, в социологии под институтом в общем виде понимаются: 1) политическое установление - комплекс формальных и неформальных принципов, норм, правил, обусловливающих и регулирующих деятельность человека в политической области; 2) политическое образование или учреждение, организация - определенным образом организованное объединение людей, та или иная политическая структура; 3) устойчивый тип политического поведения, выражающийся в определенной системе коллективных действий, процедуре, механизме. К подсистемам политической системы относятся, - констатирует А.А. Дегтярев, - институциональная (совокупность институтов), информационно-коммуникативная (совокупность коммуникаций) и нормативно-регулятивная (совокупность норм) подсистемы. Другими словами, макрополитическая система состоит из институциональных компонентов (государство, партии и др.), коммуникативных взаимодействий и структурных связей между ними, а также регулирующих эти связи и взаимодействия официальных и неофициальных норм См. подр.: Дегтярев А.А. Политические институты и государственные органы в институциональных изменениях современной России. М., 1998.. Очевидно, что между конфигурацией и характером функционирования политических институтов, характером коммуникативных взаимодействий и типом основанного на нормах политического поведения существует корреляция. Поэтому имеет смысл рассмотреть изменения системы политических институтов, происшедшие за период реформ, как факторы и условия, определяющие характер гражданского и политического поведения.

На протяжении всего советского периода социализация молодого поколения проходила в качественно иных институциональных условиях, на основе интериоризации институционализированных ценностей и норм, сформированных в контексте марксистской идеологии. С началом реформ возникла ситуация институциональной аномии, старые нормы и ценности, коррелирующие с системой институтов, подвергшейся слому, оказались в социализационном отношении неэффективными. Возникла радикально иная ситуация, когда институциональные изменения потребовали адаптации поведения людей к новым условиям. Это обстоятельство обусловило постановку общей цели данной диссертации - исследование имитационной стратегии поведения как способа адаптации молодежи к сложившимся условиям. Это предполагает возвращение к истокам институциональных преобразований и анализ их содержания, чтобы далее принимать их за основу перемен в массовом поведении.

Долговременные институциональные характеристики советского общества определялись прежде всего тем, что это было идеократическое общество. Стержневым институтом его политической системы на протяжении всей советской истории была государствообразующая марксистская идеология в ее советско-ленинском варианте. Идеологический институт определял и обосновывал специфические особенности политической системы, придавал ей моральную и мировоззренческую легитимацию.

В свою очередь, тотальное главенство марксистской идеологии обеспечивалось государственным ресурсом принуждения. В первые десятилетия советского политического режима неотъемлемым элементом механизма политической власти была хорошо организованная пропаганда коммунистической идеологии через различного рода кружки политпроса. По мере развития системы образования, коммунистическая идеология стала основой формирования преподавания всего комплекса социально-исторических и гуманитарных предметов. В 70-е годы ХХ в. предметы идеологического содержания - марксистско-ленинская философия, теория научного коммунизма, политическая экономия, история партий - преподавались в обязательном порядке во всех высших и среднеспециальных учебных заведениях; все работающие граждане были охвачены системой политзанятий; идеологизированные детские и юношеские организации объединяли в своих рядах весь данный возрастной диапазон; идеология была поставлена во главу системы воспитания и социализации молодого поколения.

Важнейшей функцией идеологии в советском обществе было определение системы ценностей и смыслов деятельности. Продуцируемые идеологией ценности и смыслы служили аксиологической базой социального активизма советского типа, понимаемого как преданное служение индивида партии, отождествляемой с государством.

Легитимизируемая идеологически система опиралась на фактическое верховенство и доминирование единственной политической партии - КПСС и ее центральных органов. Многоступенчатая структура органов партийного управления и фактическая политическая и управленческая эксклюзия беспартийных обеспечивали недемократический характер и стиль руководства страной и приводили к невозможности немобилизационного гражданского и политического участия рядовых акторов. Гражданская активность советских людей носила преимущественно мобилизационный характер: она возникала только по инициативе государства и партийных органов. Кроме того, в силу указанных причин сложилась и специфика политического поведения советского человека: этот социальный тип был сформирован как идеологизированный, но не политизированный.

Включение в политическую деятельность и проявление политической активности было возможно только в одном варианте - в составе КПСС. В действительности это свидетельствовало об отсутствии в советском обществе политического пространства и политической жизни в ее современном понимании - как игры политических акторов, конкуренции их интересов, выбора позиций и др.

В советский период население вынужденно адаптировалось к двойному политическому стандарту. Монопартийная политическая система советского общества, основанная на доминировании КПСС, по факту своего существования и функционирования противоречила формально зафиксированным в Конституции СССР представлениям о демократическом политическом устройстве и верховной законодательной роли советских органов. В действительности, советские органы всех уровней, формально выборные сверху донизу, занимались лишь хозяйственно-управленческой деятельностью и протокольными мероприятиями, а реальные политические решения принимались руководством КПСС без всякого участия как законодательной власти, так и населения Яркий пример такого келейного принятия решений уже на исходе 80-х гг. относительно введение военных в Тбилиси приводит А. Собчак. См.: Собчак А. От съезда к съезду: становление новой политической системы // Через тернии. М.: Прогресс, 1990. С.471-472.. Демократический принцип разделения властей не соблюдался: фактическая диктатура партии не допускала ни суверенности законодательной власти, ни относительной самостоятельности исполнительной, ни независимости судебной. Полная зависимость СМИ от мнения руководства КПСС, их идеологизированность и ангажированность проявлялись в том, что немногочисленные государственные советские печатные издания и телеканалы усиленно подвергались идеологической цензуре и подавали информацию в препарированном и выхолощенном виде.

Необходимо отметить, что советская марксистская идеология воспроизводила только в самых приблизительных, схематических чертах марксову концепцию общественного развития. Достаточно упомянуть общеизвестный факт, когда, выстраивая свое понимание специфики социалистической революции в России, В.И. Ленин существенно исказил первоначальные идеи Маркса о синхронной революции в наиболее развитых капиталистических странах, противопоставив им учение о возможности революции в «отдельно взятой» среднеразвитой стране. Не проходившее длительного капиталистического развития российское общество вошло в социализм с огромными «родимыми пятнами» социально-экономического недоразвития (например, общая безграмотность подавляющего большинства населения, недостаточно развитые малый и средний бизнес, низкий уровень урбанизации, начальная фаза формирования разветвленной судебно-правовой системы и др.). Это и породило дальнейшие проблемы, связанные со слабостью институтов гражданского общества.

В силу указанных обстоятельств, с самого начала истории советского общества был заложен разрыв между легитимировавшей его идеологической схемой и реальными фактами его жизнедеятельности. Конечная цель развития социалистического общества в его советской трактовке вполне может быть названа эсхатологической, то есть отнесенной к концу истории и не реализуемой в обозримом будущем. Эта трактовка обязывала общество достаточно быстро продвигаться в сторону соответствия марксистскому идеалу. В то же время, реальная практика на уровне повседневной жизни демонстрировала гражданам, скорее, отдаление от этого идеала. В конечном счете, симулякризированная к концу ХХ в. советско-марксистская идеология превратилась в некую объяснительную схему, сам характер которой исключал какую-либо ориентацию на реальное гражданское и политическое участие в силу глубокого содержательного расхождения с реальной жизнью и повседневными практиками людей. Тотальная ложь, приписки, выполнение плана исключительно на бумаге сформировали как бы раздвоение социального пространства на официальное, описываемое в отчетах и соответствующее представлениям о «развитом социализме», и реальное, лишенное репрезентации на теоретическом уровне общественного сознания, выпавшее из социальной рефлексии, но осмысливаемое гражданами на уровне обыденного мышления и повседневной адаптации.

Разрыв между реальной практикой и ее идеологическим позиционированием обусловливал переход политического субъекта (в данном случае - КПСС, которая и приобрела функции государства) к проведению политического курса, имитирующего социальный прогресс. Т.А. Шалюгина выделила разнообразные имитационные тактики этого курса: ««постановочный стиль» жизнедеятельности; символическое конструирование, мифологизация и примитивизация, идеологическая индоктринация. Базовыми составляющими имитации выступали: социальное действие, как внедрение принципов «видимости» в массовое сознание; отход от рациональности, включающий искажение или даже разрушение фиксированного смысла социальной реальности в коммуникативном общении и социальном восприятии; фактор конструирования символической реальности; прагматичность имитации как деятельностной практики» Шалюгина Т.А. Имитация в современном российском обществе: сущность, субъекты воздействия, социальное пространство проявления [Текст] : автореф. дис. … д-ра философ. наук: 09.00.11 / Т. А. Шалюгина. - Ростов н/Дону, 2012. - 60 с. - С.17..

Присущее марксизму представление об определяющей роли монолитных масс в истории, об объективном и недоступном индивидуальному влиянию ходе исторического процесса, фактически сводит к нулю политическую роль и инициативу индивида: объективное движение истории, осуществляемое массами, поглощает индивидуальную политическую активность. Марксистская схема социальных изменений апеллировала преимущественно к массовым формам общественного действия и не оставляла практически никакого пространства отдельному человеку с его индивидуальным целеполаганием.

Иначе говоря, характер идеологического института и центральное место КПСС в политической системе в советский период препятствовали становлению самодеятельного гражданского и политического участия.

В период перестройки иерархическая структура политических институтов, обеспечивавшая монополию коммунистической партии и фактически передавшая ей функции государственного управления, подверглась реформированию, а затем, в более поздний период (1989 - 1993 гг.), была полностью сломана.

Романтический характер горбачевской перестройки проявился в том, что ее идеологические задачи и цели не вышли за пределы идеализированных представлений «поколения хрущевской оттепели», советских интеллигентов-шестидесятников, для которых возвращение к ленинским нормам как условию политической свободы не выглядело утопической целью. Поэтому сама политическая система горбачевского периода сохраняла и идеологизированность государства, и однопартийную систему с доминированием КПСС в качестве ключевого политического института.

Однако стремление к демократизации политической жизни проявилось, например, в создании института Съезда советов как суверенного выборного органа, верховного в начальный переходный период и принимавшего наиболее ответственные законодательные решения. Он просуществовал недолго, но выполнил свою главную миссию - привлек к участию в политическом процессе миллионы граждан, собственно, открыл пространство политики в СССР; его существование привело к упразднению государствообразующего статуса КПСС и способствовало ликвидации идеократического характера политического режима; в контексте его деятельности была поставлена проблема разработки новой Конституции и формирования президентской формы правления.

Именно в этот период монократия КПСС была подорвана необратимо. Речь идет о критическом пересмотре ее истории и идеологии, существенной демократизации ее функционирования, повышении роли Советов всех уровней. Была аннулирована статья 6 Конституции СССР, согласно которой КПСС являлась ядром политической системы. В этот период начинает формироваться и новый для политической истории страны институт президентства, что означало отход от принципа всевластия КПСС и ликвидацию партийной принадлежности верховной исполнительной власти.

Огромное значение для общества имело то, что в этот период изменились функции СМИ как социального института. Если в советское время СМИ представляли собой послушный ретранслятор воли партии и идеологических догм, жестко контролируемый номенклатурной элитой, то эпоха Горбачева явила образ новых СМИ и новый тип журналиста - бесстрашно исследующего язвы общества. Роль института СМИ в горбачевский период вообще стала беспрецедентно высокой. По словам Ю.А. Красина, «тогда же (1990 год), а отнюдь не в ельцинский период, был принят первый демократический закон о средствах массовой информации. Цензура была упразднена еще раньше, и свобода печати фактически существовала в таком объеме, как ни в какой другой период российской реформации» Красин Ю.А. Метаморфозы российской реформации. Политологические сюжеты. - М.: Институт социологии РАН, 2009. - 496 с. - С.47.. На телевидении появился целый ряд острых политических передач, таких как, к примеру, «Взгляд», поднимавших социальные и политические проблемы, знакомые практически всем, но до этого времени замалчивавшиеся официальными СМИ. Население впервые за долгое время поверило в то, что раз проблемы стали обсуждаться, то, вероятнее всего, их будут и решать. Как отмечают исследователи, «важнейшим следствием этого прорыва стала гласность. Люди перестали бояться высказывать свое мнение. Общество заговорило о наболевших проблемах» Красин Ю.А. Метаморфозы российской реформации. Политологические сюжеты. - М.: Институт социологии РАН, 2009. - 496 с.. Кризис горбачевского правления, завершившийся форосским пленением и ликвидацией КПСС как политической силы, а также территориальным распадом СССР и образованием суверенных государств на месте бывших советских республик, был отражением изменения самого общества, которое не хотело и не могло более быть однопартийным и идеологическим.

Революционный характер первых ельцинских лет, ознаменовавшихся сломом неприкосновенных в течение всего советского периода идеологических догм и политических структур, принятием новой Конституции, определявшей беспрецедентные полномочия Президента, созданием новой структуры политических институтов по западной модели, многопартийной системы и многопартийного парламента, ломкой запретов на свободный рыночный обмен и предпринимательскую деятельность, политическую активность в любых формах и т.д. был встречен населением с огромным энтузиазмом, что отразилось в поистине всенародной электоральной поддержке Ельцина и его политики в те годы. За первые годы правления Ельцина в результате приватизации был создан институт негосударственной собственности на предприятия и ресурсы, экономика стала базироваться на принципах свободного рынка, произошла либерализация цен, в результате чего оказался преодоленным хронический дефицит. Смысловым центром этого периода стала приватизация, осуществлявшаяся в форме всеобщей ваучеризации. Этот процесс был призван, согласно представлениям идеологов реформирования, для социально справедливого распределения между всеми гражданами общенародной собственности и перехода ее в частную. Возникло множество инвестиционных фондов, в которых можно было разместить ценные бумаги, обмененные на ваучеры. В большинстве случаев, обещанной населению выгоды эти фонды не принесли. Однако под формальным прикрытием инвестиционной деятельности фондов происходила почти даровая приватизация элитой и бюрократией собственности, в советский период имевшей институциональный статус общенародной, - полезных ископаемых, промышленной инфраструктуры и коммерческой недвижимости.

Новая Конституция РФ (1993 г.) законодательно закрепила новые правила организации политического режима. Прежде всего, это демократический принцип разделения властей - законодательной, исполнительной и судебной, при наличии независимого суда как важнейшего для демократического общества института, гарантирующего защиту гражданских прав личности. Обширные полномочия Президента, закрепленные в Конституции, давали ему возможность проводить в жизнь самые радикальные реформаторские инициативы. В то время, на фоне более консервативно настроенного Верховного Совета, это нововведение выглядело как важный и необходимый шаг на пути к демократизации общества, хотя в действительности создало институциональные основания для президентского авторитаризма. Кризис 1993 года, связанный с противостоянием старой советской структуры законодательной власти и Президента, вылился в открытый конфликт, в котором Президентом была одержана победа.

После кризиса по инициативе Президента была осуществлена реформа законодательной власти, в результате чего была создана двухпалатная Дума, орган многопартийного народного представительства. Для прохождения в Госдуму той или иной политической партии достаточно было преодолеть пятипроцентный барьер. Таким образом, создавалась институциональная основа реальной многопартийности как необходимого условия демократического политического режима.

В девяностые годы сформировались основные политические партии, часть из которых не выдержала проверки временем, часть потеряла депутатские места в Госдуме в силу повышения минимального процентного барьера, а большинство представлено в парламенте и в настоящее время. Российские политические партии девяностых в своем многообразии отражали идейный спектр того времени: КПРФ, позиционировавшая себя как наследницу идеологии и политических традиций КПСС, стала самой массовой оппозиционной партией, в ряды которой вошли политики, сохранившие марксистские взгляды и выступавшие за реставрацию социализма; проправительственная партия номенклатурной бюрократии «Наш дом - Россия»; демократическая оппозиционная партия «Яблоко» представляла либерально настроенную часть интеллигенции; оппозиционная партия ЛДПР объединяла в то время людей с почвенническими и антикоммунистическими убеждениями; ряд маргинальных партий, находившихся на грани прохождения процентного барьера, дополняли картину.

Важнейшим аспектом демократизации политической системы в девяностые годы стала трансформация системы территориального управления, вызванная, во-первых, исчезновением партийной власти, служившей центральным звеном объединения страны в единую территорию; во-вторых - давней проблемой недемократичности объединения республик и народов в советское государство. Еще в период правления Горбачева во главе союзных республик оказались выборные президенты, что во многом обусловило легкость распада СССР. Ельцинский период ознаменовался ростом регионального сепаратизма и центробежных тенденций уже в рамках РФ: знаменитая фраза Ельцина «Берите суверенитета, сколько можете унести» воспринималась как признание федеральным центром свободы политического самоопределения и хозяйственно-экономических полномочий регионов.

Девяностые годы вызвали к активной политической деятельности ярких этнонациональных лидеров, таких как Д. Дудаев, М. Шаймиев, Р. Аушев и др. Воспитанные советской партийной системой, эти деятели опирались на региональные этнократии. Пользуясь широкой поддержкой этнических кланов и местного населения регионов, они были избраны главами своих субъектов федерации и - в той или иной степени - в своей деятельности проводили линию на автономизацию территориальных субъектов от федерального центра. Ренессанс этнических культур и религиозных конфессий тоже способствовал росту этнического самосознания и сепаратизма. Переход на демократические принципы взаимодействия федерального центра и территориальных субъектов в том виде, в каком он был заложен в период правления Ельцина, поставил под угрозу территориальную целостность и государственное единство России. Однако и внесение институциональных преобразований в национально-территориальное устройство России - выборность глав субъектов (областей, краев, республик), провозглашение в Конституциях ряда субъектов (особенно в республиках) суверенитета и принятие в качестве региональных законов ряда правовых установлений, не соответствующих Конституции РФ, учреждение национальных движений и др., в 90-е годы обернулось лишь формальным введением демократических институтов. Введенные демократические институты стали использоваться в ряде субъектов для представления и лоббирования узкогрупповых интересов (как это произошло в республиках Северного Кавказа), а не для широкого представительства. Иными словами, в форме демократических институтов стала утверждаться этноклановость региональных властей, которые проводили политику шантажа по отношению к федеральному центру.

Дальнейшая трансформация института СМИ и демократизация информационной политики власти проявились в создании многочисленных новых печатных изданий и конкурирующих телеканалов, имевших свое индивидуальное лицо и продвигавших политическую позицию работавших там журналистов, а позже - стоявших за этими СМИ владельцев и аффилированных с ними элитных групп. Уже в период горбачевской перестройки была законодательно отменена цензура, а в девяностые годы многообразные СМИ, общественные и коммерческие, обрушили на население огромный объем информации, причем для граждан страны, привыкших, что с экранов и газетных страниц им объясняют, как понимать то или иное событие, значительную сложность составляла плюрализация информации, мнений и точек зрения. Отсутствие единообразной интерпретации событий в СМИ отражало реальный плюрализм ценностей и взглядов населения, которое было уже далеко не таким однородным, как в советское время. Тем не менее, демократизация деятельности СМИ имела и оборотную сторону: свободные бесцензурные СМИ стали превращаться в инструмент политической и рекламной манипуляции массовым сознанием.

Исследователи называют период реформ, связанный с именем Ельцина, «утилитарно-прагматическим» Красин Ю.А. Метаморфозы российской реформации. Политологические сюжеты. - М.: Институт социологии РАН, 2009. - 496 с. - С. 48., имея в виду то, что необходимые для либерализации экономики и интеграции в мировое политическое пространство институциональные преобразования сопровождались формированием в элитах, видящих подлинную цель политической деятельности преимущественно в собственном накоплении и обогащении, частноэгоистических солидарностей. Под прикрытием демократической риторики, произошла фактическая приватизация клановой бюрократией административного ресурса государства, перечеркнувшая надежды населения на установление подлинно демократического типа отношений между государством и гражданами. Это было связано и с ослаблением институционального контроля, вызванным радикальными реформами, и с созданием активных теневых солидарностей, занятых переделом собственности и вывозом капиталов. «В океане разбуженной стихии частного и группового эгоизма ослабленное государство утратило способность отстаивать общенациональные интересы и само стало объектом приватизации со стороны наиболее мощных олигархических групп и государственной бюрократии»Там же, С. 49.. Политика стала все более рассматриваться не как самодостаточная деятельность, а как внешняя, институционально выстроенная, форма для достижения неполитических целей - обогащения, выстраивания солидарностей и союзов, работающих на частногрупповые интересы. Так, институциональное закрепление обширных полномочий Президента стало формой для принятия авторитарных и непопулярных экономических и политических решений, продвигавшихся теневыми лобби.

Обобщенно говоря, в канун XXI в. государство как субъект политики, носитель политической воли фактически перестало им быть: оно превратилось в симулякр политического субъекта, используемый в частноэгоистических интересах лиц и групп и, следовательно, отчужденный от населения и общества в целом.

Третий из рассматриваемых нами периодов реформ, связываемый с правлением В.В. Путина, исследователи называют административно-технократическим Красин Ю.А. Метаморфозы российской реформации. Политологические сюжеты. - М.: Институт социологии РАН, 2009. - 496 с. - С. 51., подчеркивая тем самым окончательное превращение политического как такового в отчужденную форму реализации целей управления. Сверхзадачей Путина после его прихода к власти стало предотвращение распада страны в результате действия запущенных во времена Горбачева и особенно Ельцина центробежных тенденций. Эта цель была достигнута посредством выстраивания практически заново ослабевшей управленческой вертикали, укрепления властной иерархии, и, конечно, ценой ограничения классической демократии, как она понимается в западной политической традиции. Демократия в России получила название «управляемой», то есть фактически бюрократическая иерархия, федеральная и местная, стала единственным реальным субъектом принятия решений.

Путинский период реформирования можно условно разделить на два этапа. Первый этап (2000-2008 г.) был связан с попытками стабилизации политической ситуации в России и институционального ограничения возможностей ее дестабилизации. Были осуществлены значительные преобразования в системе политических институтов. Во-первых, территория России была поделена на 7, а впоследствии 8 федеральных округов Указом президента России В. В. Путина № 849 «О полномочном представителе Президента 1Российской Федерации в федеральном округе» от 13 мая 2000 года, было введено 7 федеральных округов, а с 2010 г. - был введен восьмой, Северо-Кавказский федеральный округ., в каждом из которых обеспечивалось присутствие Полномочного Представителя Президента. Институт полномочных представителей был создан для преодоления центробежных тенденций в регионах и усиления возможностей контроля за регионами со стороны федеральной исполнительной власти.

Вторым ключевым шагом в этом направлении стала отмена прямых выборов глав субъектов федерации всеобщим голосованием и назначение их Президентом. Это существенное ограничение избирательных прав россиян обосновывалось необходимостью решения задачи укрепления федеральной вертикали власти. Была ликвидирована законодательная многоголосица, возникшая в 90-е годы, когда региональные и местные парламенты могли принимать законы, противоречащие в своем содержании федеральному законодательству.

Важнейшим событием в политической жизни этого периода стали ограничения реальной многопартийности, направленные на дальнейшее усиление исполнительной власти и отсечение от участия в политическом процессе тех оппозиционных партий, с которыми был невозможен компромисс по взятию их деятельности под контроль. Для этого был повышен до 9% барьер прохождения партии в Думу, что сразу позволило исключить из законодательной ветви власти оппозиционные партии либерально-демократического толка, пользующиеся поддержкой электората главным образом в столицах, - «Яблоко» и СПС. Тем самым, в течение последнего десятилетия из парламентских структур оказались вытесненными политические партии и лидеры, представлявшие оппозиционные идеи и способные открыто критиковать исполнительную власть. Наряду с этим была создана новая массовая партия власти проправительственного толка, - «Единая Россия», которая позиционировалась в политическом спектре как центристская; само название партии отражало ее ключевую задачу - недопущение распада суверенного государства. Эти шаги были направлены на сохранение внешней формы демократического института (многопартийности) при выхолащивании его сущностного содержания - представительства интересов различных групп и слоев, свободной конкуренции политических акторов, обеспечения механизма контроля законодательной власти со стороны общества. Таким образом, на уровне организации политического института можно фиксировать имитацию: демократический по форме институт по сути подменяется механизмом авторитарного управления, который в политическом языке получил название «управляемая демократия», «ручное управление». Партия «Единая Россия» формально стала одной из нескольких парламентских партий в стране, участвующих в демократических выборах и политической конкуренции; реально же она стала позиционировать и заявлять себя как «партия власти», включающая подавляющее большинство чиновников на крупных постах и открыто использующая административный ресурс в предвыборной борьбе. Заявляя о себе как о своего рода аналоге КПСС в изменившихся институциональных условиях, партия «Единая Россия» занялась игрой на долговременных стереотипах монопартийной политической практики, утверждая свое реальное приоритетное положение при формально равной конкуренции с другими партиями, задавая тем самым имитационную парадигму функционирования демократического института многопартийности.

Управляемая демократия предполагает наличие управляемой оппозиции. В «стабилизированном» пространстве российской законодательной власти конкурентами «Единой России» остались только коллективные акторы, не ставящие своей целью добиться каких-либо политических перемен или прийти к власти, использующие идеологемы и политическую символику исключительно как внешнее оформление для собственных конъюнктурных игр. Тем самым реальная конкуренция партий - не стремящихся получить власть и связанные с ней возможности социального преобразования - превращается в имитацию политической конкуренции, а сами партии - в симулякр политической оппозиции. При этом, некоторые из них в своей имитационной политической практике опираются на симулякризованные идеологии, в содержание которых сами реально не верят, например, КПРФ, продолжающая оперировать идеологемами и символами, политическим тезаурусом первой половины ХХ века, но, естественно, руководство партии прекрасно понимает невозможность реализации идейной программы коммунизма в современной России. Именно поэтому зюгановская КПРФ идет на многочисленные, несвойственные коммунизму, идеологические компромиссы, например, допускает религиозную веру и многопартийную систему. Но при том, что официальное руководство КПРФ заявляет, что это новая партия, не несущая ответственности, к примеру, за преступления сталинизма, оно подчеркивает свою приверженность коммунистической идеологии и формально представляет соответственно мыслящую часть населения в законодательной власти. Все это говорит об имитационном характере ее политической практики, направленной на сохранение за ней отведенной ей ниши в политическом пространстве, а не на утверждение в обществе коммунистических идеалов и реальном приходе к власти.

Иные партии созданы в недавнее время заинтересованными внутриэлитными группами и политтехнологами, например, «Справедливая Россия». Такие партии созданы не для того, чтобы стать реальной дееспособной оппозицией «Единой России» и другим конкурентам, а чтобы создать имитационную конфигурацию политического пространства и обеспечить формальный (а не содержательный) характер межпартийной борьбы. Такие партии не имеют четкой программной идеологии, подменяемой предвыборной риторикой и имитацией критики партии власти.

Общим для всех этих коллективных акторов является, во-первых, описанный выше симулятивный и декларативный характер политических практик; во-вторых, принципиальная невозможность в обозримой перспективе их реального прихода к власти - в силу того, что они не ставят перед собой такой цели и не разработали эффективной тактики легального прихода к власти, не выдвинули лидеров, способных захватить реальную политическую инициативу; в-третьих, это имитация идеологической и политической оппозиционности по отношению друг к другу при наличии кулуарных альянсов и лобби. Именно об этом говорят многочисленные случаи «перетекания» депутатов и политиков из одной партии в другую, более «удобную» с карьерной точки зрения.

Законодательная власть, представленная парламентом, в котором остались «партии компромисса», то есть партии, не претендующие на реальную острую политическую борьбу и согласные быть институциональным фоном для правления «Единой России», также является составляющей сужения демократического пространства. Во-первых, как мы показали, партии, реально имеющие оппозиционный потенциал, оказались за пределами легального политического поля благодаря повышению процентного барьера. Во-вторых, парламентские партии, по умолчанию делающие себя формальным фоном для складывающейся новой монократии «Единой России» и не имеющие реальных политических разногласий, репрезентируют только интересы бюрократической элиты, направленные на сохранение данной ситуации, и в незначительной мере репрезентируют интересы массового слоя, далеко не однородного по своим политическим пристрастиям. Фактически законодательная власть работает в режиме «ручного управления» со стороны исполнительной власти, что подтверждает факт несоблюдения принципа разделения властей и ограниченности реальной демократии при формальной представленности всех необходимых демократических институтов.

Таким образом, в политическом пространстве российского общества не представлен реальный политический конфликт и подлинная конкуренция политических сил и партий. Мы имеем дело с имитацией политической конкуренции в рамках формальной многопартийной системы.

«Среди причин, порождающих имитацию, можно назвать желание политических и экономических сил сохранить власть, удержать ее во что бы то ни стало, обеспечить свое влияние на общественную жизнь. С этим связано стремление не допустить существования сильной оппозиции, способной при определенных условиях взять власть. Реализация такого сценария приводит к так называемой зачистке политического поля, к авторитаризму, когда целенаправленно создаются условия для удержания власти одной политической группировкой» Тощенко Ж.Т. Новые лики деятельности // СоцИс. - 2012 . - № 12. - С. 23-36..

Действительно, в течение последнего десятилетия из парламентских структур оказались вытесненными политические партии и лидеры, представлявшие оппозиционные идеи и способные открыто критиковать исполнительную власть. Была достигнута «закрытость» и относительная стабилизация официального политического пространства. Но, с другой стороны, такая стабилизация означала деполитизацию. Как утверждает Ю. Левада, в начале 2000-х годов произошла «фактическая деполитизация политического пространства в стране. Административный стиль правления и соответствующий ему аппарат распределяет материальные и властные ресурсы, а не отстаивает какие-либо идеи» Левада Ю. Свобода выбора? Вестник общественного мнения. Постэлекторальные размышления //Данные. Анализ. Дискуссии. 2004. №2. С. 11-12. .

Эта характеристика относится к процессам федерального масштаба. Еще нагляднее деполитизация проявляется на уровне регионов. Исследователи констатируют: «В настоящее время региональная политика в России исчезает как таковая. Она все менее является классическим публично-идеологическим конфликтом интересов, разрешаемым периодической апелляцией к народу. Региональная политика становится предметом теории управления и администрирования, экономики и статистики, а региональные лидеры в свою очередь превращаются в администраторов и хозяйственников, состоящих на государственной службе». Таким образом, речь следует вести не только о нарастающей закрытости российского политического пространства, но и о его территориальном «сужении» к границам столичных мегаполисов и центральной зоны. Огромная российская провинция превратилась в область чисто имитативной псевдополитической жизни, где голосуют «по требованию сверху», что демонстрирует всегда наблюдающийся разрыв в электоральных результатах российских провинциальных городов, регионов и столиц.

Укрепление властной вертикали, осуществившееся за счет фактического отдания приоритета исполнительной власти, привело к тому, что сфера политического полностью трансформировалась в сферу деятельности хозяйственников и управленцев. В то же время, стремление к стабилизации жизни общества способствовало тому, что политический активизм стал в любом случае рассматриваться как несущий угрозу для статус-кво.

Вероятно, этим объясняются попытки правящей элиты взять под полный собственный контроль гражданские и политические инициативы населения посредством создания «сверху» гражданских институциональных структур, которые должны в демократическом обществе создаваться самими гражданами, таких, как, например, Общественная палата, Народный фронт в поддержку политики В.В. Путина, молодежные проправительственные политические организаций, например, «Наши», «Молодая гвардия», деятельность которых финансируется властью и направляется политтехнологами. Это же стремление прослеживается и в усилиях власти по моральной дискредитации и юридической стигматизации некоммерческих организаций (НКО), получающих определенную долю средств из-за рубежа от иностранных гражданских структур. В список таких организаций, которые должны теперь, согласно принятому закону, официально заявлять о себе как об «иностранных агентах», могут попасть, например, благотворительные фонды, занятые спасением больных детей, «солдатские матери» и другие вполне политически безобидные объединения Федеральный закон от 20.07.2012 г. №121-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части регулирования деятельности некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента»// Собрание законодательства РФ.-2012.-№ 30.- Ст. 4172..

Можно предполагать, что деполитизация российского политического пространства является, с одной стороны, продуктом общецивилизационной тенденции кризиса политики и политических идеологий. Постмодерные общества в своем целеполагании ориентируются, главным образом, на сохранение достигнутых условий экономического благополучия и личностной самореализации человека, это общества потребления, в которых исключены возможности политического конфликта. Политические идеологии, по определению разделяющие общество на сторонников и оппонентов, то есть акцентирующие политический конфликт, становятся неактуальными, а вместе с ними - политические цели и ценности, ориентирующие на поиск оптимума политической системы и ее преобразование. Современное постмодерное общество входит в состояние, когда политику сменяет постполитика: это состояние предполагает сохранение устоявшихся политических институтов и институциональных практик, но отсутствие политического конфликта, являющегося подлинным двигателем политической активности граждан. Деполитизированная власть возможна в форме постполитики (Славой Жижек) как суррогата реальной политики, возникающего в ситуации «политики без политики» - дефицита политического начала в виде конфликтов и борьбы См. напр.: Жижек С. 13 опытов о Ленине. М.: «Ад Маргинем», 2003; Жижек С. Глядя вкось. Введение в психоанализ Лакана через массовую культуру. -- М., 2004. -- 336 с.. В определенном смысле можно говорить об имитационном - имитирующем наличие политического конфликта в условиях его реального отсутствия - характере политических практик всех постмодерных обществ. В этом смысле, современное российское общество не является исключением из действия общецивилизационных закономерностей.

Помимо этого, в современном российском обществе сложилась специфическая ситуация в политической сфере. Она связана, во-первых, с тем, что цель удержания территориального единства и восстановления пошатнувшейся вертикали власти потребовала введения «управляемой демократии», то есть практического ограничения суверенитета народа. Эта ситуация, противоречащая по большому счету самой идее демократической политической системы, где сувереном является само население, а государство служит ему, являясь средством реализации его интересов, привела к парадоксальному состоянию: в обществе формально функционирует система демократических политических институтов, но реально власть отказалась от развития обратной связи с населением, осуществляя управление в ручном административном режиме. Это привело к крайнему снижению уровня уважения и доверия населения к государству и всем политическим организациям.

Во-вторых, в российском обществе продолжает сохраняться возникший в период перестройки идеологический вакуум. Критическое переосмысление марксистской идеологии при Горбачеве и разочарование в идеалах либерализма и демократии при Ельцине привели к тому, что в настоящее время в стране нет политической идеологии, способной мотивировать массовую политическую активность. Но власть, нуждающаяся в государствообразующей идеологии, стремится создать ее из эклектического сочетания разноприродных идеологем. Поскольку результаты этого эклектического поиска оставляют желать лучшего, то возникают симулякры идеологии, неспособные увлечь массы, но предназначенные для легитимации сохранения власти стоящих во главе государства элитных групп.

Явная нацеленность партийной политики на сохранение власти группировкой, возглавляемой В.В. Путиным, проявилась в создании «путинско-медведевского тандема» - своеобразной попытке сохранить власть в рамках формально демократической системы политических институтов. Создание «тандема» стало своеобразной новацией, призванной сохранить возможность неконкурентной передачи власти снова В.В. Путину в рамках формально демократической системы конкуренции партий. Во время второго этапа правления В.В. Путина - в качестве главы правительства, который начался в 2008 г., наибольшее внимание уделялось решению социальных и демографических проблем, а также работе над национальными проектами. Популярные экономико-социальные меры повысили престиж исполнительной власти и Президента, а также «президентской» партии «Единая Россия».

Однако заявление Путина и Медведева о возможной рокировке тандема в связи с новыми президентскими выборами, сделанное осенью 2011 г., вопреки всем ожиданиям, вызвало вспышку протеста и снижение рейтинга как самого премьер-министра, так и «Единой России», что показали итоги выборов в Госдуму в декабре того же года. Опасаясь утратить электоральную поддержку, «Единая Россия» пошла на масштабные фальсификации в процессе выборов, что не осталось в секрете от избирателей и вызвало активный протест, главным образом среди жителей столицы. Была срочно подготовлена законодательная база для пресечения протеста и часть участников оказалась обвиненной в уголовных преступлениях, совершенных в ходе протестных акций.

Суд - как ветвь власти - может адекватно функционировать только при условии его независимости от других ветвей. В современном российском обществе, как показали многие события последних лет, совершаются заказные уголовные дела и посадки неугодных бизнесменов и политических деятелей, следовательно, независимого суда не существует. Это можно видеть по фактам, связанным с делом М. Ходорковского, делом, возбужденным против лидера протестного движения А. Навального, делом С. Удальцова и др. Отсутствие независимого суда определяется также его «ручной управляемостью» со стороны исполнительной власти.

Между тем, именно институт независимого суда выступает в демократических обществах гарантией соблюдения личных прав гражданина. Имитирующий независимость характер деятельности судебной власти наносит фундаментальный ущерб формированию гражданского самосознания индивидов, побуждая их решать свои проблемы вне поля законности, иллегальными методами и средствами, имитируя, в свою очередь, поведение законопослушных граждан.

Тенденция сужения демократического пространства, в котором возможна гражданская инициатива, проявляется также и в создании и продвижении создаваемой политтехнологами идеологии «невозможности» или «преждевременности» широкой демократии в России или о ее несоответствии российским кратическим традициям.

Описанным процессам соответствуют и изменения в функционировании института СМИ, который по большей части утратил свою роль «четвертой власти», сформировавшуюся в горбачевский и отчасти ельцинский периоды. Многие телепередачи были закрыты, отдельные телеканалы подверглись преобразованиям вплоть до радикальной смены социального имиджа. Так, телеканал НТВ, созданный в начале перестройки как первый опыт независимого телевещания, превратился, посредством ряда кадровых решений, в свою противоположность - обслуживающий власть инструмент манипулирования массовым сознанием. Были закрыты, навсегда или на время, многие издания, публиковавшие оппозиционные материалы, а целый ряд популярных, пользующихся авторитетом у населения, опытных тележурналистов (например, С. Шустер, Е. Киселев и др.) вынуждены были реализовывать свои профессиональные качества в других европейских странах, в том числе в Украине. Фактическое наступление на свободную прессу и телевидение происходит при сохранении их формальной институциональной свободы и независимости.

Наконец, значительная роль, сыгранная интернетом в организации массовых протестных выступлений зимой 2011 - весной 2012 гг., привела к попыткам законодательно контролировать и цензурировать интернет Федеральный закон от 20.07.2012 г. №121-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части регулирования деятельности некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента»// Собрание законодательства РФ.-2012.-№ 30.- Ст. 4172..

Два кратких вывода:

1. Исследовав состояние официальных политических институтов современного российского общества, мы можем констатировать сужение пространства реальной демократии. Политическое пространство современного российского общества - это пространство, где функционируют идеологические симулякры и далекие от содержания демократические институциональные формы. В силу этого сама сфера политического превратилась из самостоятельной и очень важной области социальной жизнедеятельности в симулякризованное пространство, в котором остаются только пустые формы и потерявшие значение символы, выполняющие функцию придания политической видимости и символической легитимации управленческим процессам и обрамляющие бюрократическую вертикаль.

2. Происходит деполитизация политики, то есть вынесение за скобки действительного политического конфликта интересов. Но в отличие от постмодерного западного мира, российское общество, жестко дифференцированное и поляризованное, не свободно от латентной конфликтности, которая не находит в этой ситуации институциональных и идеологических средств выражения. Поэтому россияне столь чувствительны к деполитизации политического, воспринимая «управляемую демократию» как симулякр реальной политической демократии, как ее имитацию. И поскольку, как мы показали, на протяжении уже достаточно долгого времени в России идет процесс сокращения институциональных возможностей реального проявления индивидами гражданской инициативы и политического активизма, феномен «управляемой демократии» становится питательной средой для развития имитационных стратегий гражданского и политического участия.

4.2 Роль трансформации российского гражданского общества в генерации культурных смыслов гражданской активности

Трансформация политических институтов в России дала импульс социальной активности в обществе. Динамика этой активности синхронизируется с изменениями в политических институтах, иногда их опережая и подталкивая к изменениям, иногда отставая от таких перемен, не реагируя на них.

Сам процесс реформирования российской политической системы проходил по оценкам активных депутатов I съезда народных депутатов СССР (1989 г.) и сторонников линии М.С.Горбачева в Политбюро КПСС, не по заранее выдвинутому проекту, а под напором пробудившейся энергии масс. К 1990 г. логика преобразований и обсуждений актуальных внутриполитических проблем (например, конфликта в Тбилиси, который разрешился привлечением войск), выдвинула на повестку дня обсуждение вопроса о разработке новой Конституции. В ней необходимо было законодательно утвердить создание институтов правового государства, президентской формы правления. Решение этих вопросов, равно, как несколько позднее, постановка проблемы реформы судебной системы, достижение судом статуса полноценной и независимой власти, политическими лидерами новой волны рассматривались не только в ключе необходимости формирования новой политической системы, основанной на праве, но и в ключе обеспечения прав и свобод граждан, пробуждения их социальной активности и обеспечения правовых условий для самоорганизации населения.