Сущность феномена эсхатологической историософии и его проявление в русской философской мысли XIX – первой половине XX века

Важное с точки зрения эсхатологической онто-феноменологии понимание грехопадения и искупления трактуется Хомяковым своеобразно и напрямую связано с его идеей о трех откровениях. Он исходит из того, что в начале творения мира Бог открыл Себя творениям частным, внешним откровением явлений. А.С. Хомяков пишет: «От начала творения Бог открыл Себя созданным существам целым миром явлений, разумеваемых или ощущаемых; но это частное и, так сказать, внешнее откровение Его благодати, Его премудрости и Его всемогущества было неполно» Хомяков А.С. Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях. По поводу одного окружного послания Парижского архиепископа // Соч. в 2 т. Т. 2. Работы по богословию. С. 92.. Мир явлений - это то, что составляет содержание первого откровения - мир потенциально открытый для грехопадения в силу своего исходного несовершенства. При этом, как пишет Хомяков: «Недоступное изменению, неприступное злу и искушению, нравственное существо Божие оставалось закрытым в сияющих глубинах Его бесконечности, неисследимых и непостижимых для умов конечных» Там же..

Общее грехопадение твари, в том числе, реально и потенциально всех ангелов еще одна ключевая для его метафизики оригинальная мысль Хомякова. Грехопадение ангелов и людей - для одних это возмущение против Бога, для других удаление от Него, для третьих это потенция падения в силу несовершенства, как тварного существа, не проявившаяся только из-за отсутствия искушения. А.С. Хомяков пишет: «Но весь мир конечных умов, вся тварь состоит во грехе, либо делом, как согрешившая, либо возможностью греха, как предохраненная от него только отсутствием искушения и благодатью Божиею. В очах Божиих нет ни единого существа чистого, ни единого, состоящего вне греха, ни единого, обладающего праведностью, ему самому присущею в силу собственной его свободы. Вся тварь сама в себе носит свой приговор: вся она отлучена от Бога; вся она Ему непримирима» Хомяков А.С. Еще несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях. По поводу разных сочинений латинских и протестантских о предметах веры // Соч. в 2 т. Т. 2. Работы по богословию. С. 168..

Само же грехопадение трактуется Хомяковым как неправильное использование свободы. Следствием этого неправильного использования свободы для тех, кто был искушаемым извне, то есть для людей, было их удаление от Бога. Как пишет Хомяков: «Из этих умов, созданных свободными, некоторые вольным действием своей свободы возмутились против Божества; другие, поставленные в положение низшее, удалились от своего Творца действием, хотя также свободным, но вызванным искушением отвне. Эти последние, не столько виновные, как первые, получили обетование искупления и прощения» Хомяков А.С. Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях. По поводу одного окружного послания Парижского архиепископа // Соч. в 2 т. Т. 2. Работы по богословию. С. 92.. Удаление от Бога означает движение вниз - нравственное падение. Люди, которые в отличие от падших ангелов, были не столь виновные, получили обетование искупления и прощения. Здесь важным моментом богословия Хомякова является признание нравственного характера грехопадения, и вины, и как следствие - обещание искупления и прощения.

Искупление связано со вторым этапом откровения, то есть с рождением Иисуса Христа. Восстановление нравственной высоты может осуществить только личность, так как она, по своей сути, есть нравственное создание. Этой Личностью является Иисус Христос: «С течением веков, в час, назначенный Его премудростью, Бог снова явил Себя твари в Сыне Человеческом, и это явление было много полнее первого» Там же.. Иисус Христос - единственное нравственное существо в своей чистоте. В этом понимании проявляется своеобразный нравственный христоцентризм А.С. Хомякова: «Божие Слово явилось как существо нравственное по преимуществу, как единственное нравственное существо» Там же. С. 93.. Второе откровение Божества было открыто уже в границах человеческого естества. Важный момент: Иисус Христос также как и первые люди искушался злом извне, и Он не поддался на эти искушения, сохранив нравственную чистоту. Историческое событие Иисуса Христа, в историософии Хомякова, также как и у Чаадаева, рассматривается как центральное в истории. Христос, будучи единственно нравственным существом, не имеющим вины, принял на Себя смертоносную кару греха, принял смерть, унижение и скорбь за всех находящихся за пределами нравственного закона вечной жизни. Это самопожертвование Иисуса Христа открывает человечеству возможность обрести путь к спасению.

Третий этап откровения создает онтологические условия для осуществления спасения человека от смерти. Эти условия создаются откровением Святого Духа, которое исполняется в нисхождении Его на апостолов и в создании Церкви. Церковь, так как в ней пребывает Божественный Святой Дух, становится в историософии Хомякова онтологической осью истории. Как участник исторического процесса она выступает в качестве носителя особой миссии в решении судеб мира, в ней собираются те, кто выбрал спасение. Божественная вечность, как особое онтологическое состояние и временность этого мира, созданного по воле Божией, соединяются в Церкви, которая понимается как таинственное Тело Христово. Церковь, таким образом, есть онтологическое соединение божественной вечности и исторической временности.

По Хомякову смерть есть исполнение правды Божественного Закона, для тех, кто отступил от Бога, Источника и Подателя жизни. Чтобы восстановить жизнь необходимо преодолеть справедливость Закона и открыть путь милосердию. Преодолевает этот Закон несправедливая смерть праведника, единственного нравственного существа в этом тварном мире - Иисуса Христа, Который по своей божественной любви, принял жертвенную смерть за людей. А.С. Хомяков пишет, что Бог в Своей правоте и в Своей милости изволил, чтобы Христос «как единственное нравственное существо» «силой безграничной Своей любви принял на Себя человеческие грехи и справедливую за них казнь» Там же.. Нарушить Закон справедливости может только милосердие Божие, которое делает этот Закон как бы неправым. Справедливость Божия уступает всесильной любви, и дает место проявиться милосердию, суть которого в прощении совершенного когда-то человеком нравственного преступления - греха. Действие божественной любви возрождает жизнь в тех, кто нравственно пал вниз в своем грехе. Жертва Христа дается, таким образом, не только за человека, но и за все тварные существа, наделенных свободой воли, то есть, в том числе и за тех ангелов, которые, по Хомякову, в силу самого факта своего творения, и поэтому нравственного несовершенства, потенциально, могли также пасть. Всесовершенным нравственным Существом может быть только Бог - Творец. В Иисусе Христе, Сыне Божием, «падшие разумные твари обрели блаженство» Там же.. У людей речь идет о восстановлении вечной жизни и обретение блаженства, а у ангелов речь идет о восполнении блаженства, у них «оправдалось и восполнилось блаженство тех, которые избегли падения потому лишь, что не подверглись искушению» Там же..

А.С. Хомяков выдвигает идею о том, что очистительная жертва совершенная однажды во времени как историческое событие, между тем постоянно приносится в вечности: «Вечное Божие сострадание к твари, жертва очистительная, закланная единожды во времени, но постоянно приносимая в вечности, Он погасил Своею кровью пламень Божественной правды (соделав ее как бы неправою), дабы всесильно было милосердие Божественное» Там же. . В этом положении Хомякова проявляется его нравственное понимание спасительной жертвы. Чтобы она навсегда преодолела присущее творению нравственное несовершенство - жертва должна совершаться в вечности преодолевая силой жертвенной любви и милосердием справедливость Закона. Тем самым признается, что все сотворенное Богом, по своему существу, всегда было и останется несовершенным. Чтобы обрести спасение человек должен отречься от своего личностного греховного субъективизма, и облечься в святость и совершенство Иисуса Христа, то есть стать членом Церкви, которая есть тело Христово, войти в нее не внешним формальным образом, а соединиться с ней в действительности. Хомяков пишет: «Соединенный таким образом со Христом, человек уже не то, чем он был, не одинокая личность; он стал членом Церкви, которая есть тело Христово, и жизнь его стала нераздельною частью высшей жизни, которой она свободно себя подчинила. Спаситель живет в Своей Церкви, Он живет в нас» Там же.. Спасение в самой Церкви осуществляется через Евхаристию. Евхаристия и вечная жертва Иисуса Христа в воззрениях А.С. Хомякова связаны между собой как необходимость. Евхаристическая молитва «всех о каждом и каждого о всех» Там же. С. 94. для Хомякова «есть как бы кровь, обращающаяся в теле Церкви: она ее жизнь и выражение ее жизни, она глагол ее любви, вечное дыхание Духа Божия. Где же теперь сомнение? Где одиночество?» Там же.. Одиночество как отъединенность от Бога, а именно в отъединенности заключается суть нравственного преступления - отпадения от Бога, таким образом, преодолевается только в самой Церкви. В Церкви открывается онтологическая возможность преодоления нравственной немощи человека, которая действует в третий период божественного откровения. В соборной Церкви утвержденной единством любви, преодолевается всякое сомнение, безнравственность и одиночество. Кто пребывает в Церкви, тот получает дары знания истины, и веры. Сомнение, которое идет от незнания, неведения исчезает. Таким образом, содержание третьего этапа откровения - это нравственное восстановление человека на основе онтологической возможности спасения. Такое понимание может быть отнесено с точки зрения эсхатологической онто-феноменологии к эсхатологической историософии. Для Хомякова Церковь - это Тело Христово, поэтому связь с Христом здесь личностная как членов Тела с Главой Тела. Здесь важно личностное осознание и убеждение, которое концентрируется, как и у Чаадаева в волевом свободном выборе, основанном на вере. Пребывание в Церкви, таким образом, приобщает Святому Духу, и значит, онтологически приобщает и знанию истины. На этой высоте божественного единства «Церковь созерцает истину в ее Божественной гармонии» Там же. 167.. Собственно эта высота, куда возводит Церковь, и есть Царствие Божие: «Здесь нет уже внутренних противоречий в учении, нет заблуждений, осуждающих себя собственным развитием; здесь мы не будем уже чувствовать колеблющейся под ногами почвы и не увидим блуждающих огней индивидуальной мысли, бросающих обманчивый полусвет среди общего мрака. Здесь мы утвердимся стопами на незыблемом камне и озаримся светом безоблачного дня: ибо здесь Царство Господне» Там же..

Представление о грехе только как о нравственном преступлении, которое актуально или в возможности присуще всей свободной и разумной твари, сближает историософию Хомякова с историософией Чаадаева, и существенным образом отделяет ее от аскетического момента эсхатологической онто-феноменологии. Грех по Хомякову есть сознательный эгоизм, волевое, т. е. на уровне сознания, отчуждение, как от Бога, так и вследствие этого и от других людей. Такая позиция предполагает, что преодоление греха лежит только через свободный выбор к спасению, а не через аскетический подвиг борьбы с самим собой. Все дело спасения по Хомякову, получается, совершает Христос, в своей единоисторической и вместе с тем в вечной жертве, человек же верою и свободным волевым решением должен войти в Церковь и вступить в евхаристическое единство. Вопрос о покаянии, таким образом, Хомяковым решается не на путях православной аскетики, а на путях волевого свободного выбора человека принять жертву Христа, и вступить в спасительное единство с таинственной Церковью как с Телом Христовым. Представление о свободе выбора, как о достаточном факторе перехода от греха к желанию нравственной чистоты, А.С. Хомяков формулирует следующим образом: «Нравственная свобода - существенное свойство конечного разума. Эта свобода есть свобода выбора между любовью к Богу и эгоизмом, иными словами: между правдою и грехом; этим выбором определяется окончательно отношение конечного разума к его вечному источнику, то есть к Богу» Там же. С. 169.. Таким образом, воля становится решающим моментом, имеющим, правда, в то же время онтологическое основание. Это онтологическое основание исходно тоже опирается на волю, только теперь волю Иисуса Христа. Через силу своей человеческой воли Христос «является во всем совершенстве Божественной правды» Там же. . Соединяет же человечество с Богом бесконечная божественная любовь: «Но Христос есть не только правда вечного Отца; Он есть еще бесконечная любовь Отца. А по тому самому Он есть не только осуждение греха, но Он же есть спасение, единственно возможное для грешника» Там же. . Грех как отъединенность и эгоистическая отдельность есть ограничение себя во времени, то есть расположенность вне вечности. В этом смысле весь мир творения пребывает в грехе. И Сын Божий, явившись в мир, и соединившись с тварной природой, сам становится как бы согрешившим. Через это рассуждение понимается и событие искупления через крестную смерть. Хомяков пишет: «Христос не есть уже существо по преимуществу чистое и совершенное. Он соединился со всякою тварью, не отталкивающею Его; Он принял на Себя всякий грех, каков бы он ни был; Он состоит под тяжестью гнева Божия, под тяжестью осуждения, явленная справедливость которого есть Он Сам; Он несет приговор, которому подверг Себя; этот приговор -- смерть. Но тем самым совершена и победа. Грех (который есть эгоизм твари), принятый свободно любовью, внезапно преобразился: он стал совершенством жертвы и, так сказать, венцом Божественного совершенства» Там же. .

В метафизике Хомякова мы наблюдаем сочетание онтологического таинственного действия и в то же время волевого акта. Онтологическое действование делает действенным и любой свободный и сознательный волевой акт, который обретает тем самым нравственное значение. Итак, для спасения достаточно волевого решения. Для вступления в Церковь также достаточно волевого решения, но это волевое решение, благодаря Иисусу Христу обретает онтологическую действенность. Поэтому после третьего этапа откровения Церковь может рассматриваться в историософии Хомякова как онтологическая ось истории.

Таким образом, главная априорная идея Хомякова совпадает с чаадаевской - это нравственная необходимость достижения единства, которое возможно только в Боге. Если грех - это есть отъединенность, самость, то он может рассматриваться как естественное состояние тварного существа. В таком случае грех не является личной ошибкой самости, ее свободы воли, а он есть самость сама по себе, как онтологический факт творения. Поэтому грех, следуя логике Хомякова, собственно не прощается, а преображается в силу соединения в Церкви в соборном всеединстве с Иисусом Христом. Как замечает А.С. Хомяков: «Грех не прощен, не разрешен и не упразднен, что было бы противно законам разума, но он преобразился в совершенство совершенным единением человека с своим Спасителем. Такова тайна Божия» Там же. 170.. Тем самым религиозная метафизика Хомякова, также как и метафизика Чаадаева, исключает аскетизм, который является составной частью христианской эсхатологии. Для спасения достаточно веры и волевого решения о выборе. В нашей схеме эсхатологической онто-феноменологии это соответствует перемене расположенности Dasein. Волевой свободный выбор приводит к единству в любви и в евхаристической молитве, а это с необходимостью приводит к получению дара благодати (онтологически - соединившись). Аскетизму как личному усилию в борьбе с самим собой здесь нет места. Достаточно искреннего желания быть в Церкви. Несовершенство преодолевается в самом факте соборности, соединенности, когда недостатки одного покрываются всеми соединенными в единое соборное целое, в единый организм с Иисусом Христом. Для спасения необходимо отказаться от своего эгоизма. Как пишет Хомяков: «Но единение земного человека с его Спасителем всегда несовершенно: оно становится совершенным только в той области, где человек слагает свое личное несовершенство в совершенство взаимной любви, объединяющей христиан. Здесь человек опирается уже не на свои силы, точнее - не на свою немощь; он доверяет не себе лично, а возлагает все свое упование на святость любвеобильной связи, соединяющей его с братьями; и такое упование не может обмануть его, ибо связь эта есть Сам Христос, созидающий величие всех из смирения каждого» Там же. С. 171.. Речь идет о волевом отказе от своей воли и сложение ее в совершенство взаимной любви всех членов Церкви.

Очень важный вопрос идеи спасения и, значит, эсхатологии - это понятие так называемого «первородного греха» ставится Хомяковым в контекст исходного нравственного несовершенства сотворенного человеческого существа и неправильного использования этим существом свободы воли. Хомяков пишет: «Ни тело, обреченное болезни, ни тело, подчиненное закону греха, не могло быть дано Создателем разумной твари. Такое тело могло быть только произведением и, так сказать, творением развращенной воли, свободы, возмутившейся против Бога. Таково понятие о первородном грехе» Хомяков А.С. Письмо к г. Бунзену // Соч. в 2 т. Т. 2. Работы по богословию. С. 211-212.. Однако, так как, по мысли Хомякова, вся сотворенная природа несовершенна, и среди сотворенных существ нравственная чистота невозможна, то сам факт грехопадения человека теряет принципиальное значение. Хомяков не рассматривает грехопадение как повреждение природы, поэтому у него грех, как уже выше указывалось, не преодолевается, и вопрос об исправлении поврежденной природы человека не может быть поставлен в рамках его метафизики.

Итак, третий этап откровения создает онтологическое основание для возможности спасения. Выдвижение на первый план нравственности, критерием которого является единство как преодоление эгоизма, необходимо предполагает вопрос об историческом деле. «Нравственный» этап истории, который предполагает восстановление нравственности и единства, предполагает своего рода исторический активизм, церковное служение мирянина, что в свою очередь, нацеливает на решение социальных задач и создание определенного образа идеального будущего, которое должно быть создано накануне Второго Пришествия Иисуса Христа. В этом моменте мысль Хомякова также совпадает с мыслью Чаадаева. Пришествие Иисуса Христа как бы завершает и совершает эту историческую работу Церкви по созданию единства человечества. Если Церковь создает духовное единство, то, во Втором Пришествие это единство станет онтологическим, «вещественным»: «Все совершается в совершении общего суда, и Дух Божий, т. е. Дух веры, надежды и любви, проявится во всей своей полноте, и всякий дар достигнет полного своего совершенства: над всем же будет любовь» Хомяков А.С. Церковь одна // Соч. в 2 т. Т. 2. Работы по богословию. С. 22-23.. Воскресением и преобразованием тел решается окончательно вопрос личного спасения. Признание решающей роли Второго Пришествия Иисуса Христа и Воскресения позволяет отнести нам историософию Хомякова к эсхатологическому ее типу. Вместе с тем историософское учение Хомякова, также как и у Чаадаева, теоретически предполагает историческое целенаправленное действие и представление об общественном идеале, как о цели, которой необходимо достигнуть. Вся мировая история есть поступательное развитие к этой цели, и каждое поколение совершает свой труд, свою задачу в рамках борьбы за ее достижение. А.С. Хомяков пишет: «Не нужен бы был нынешний век, если бы прежние века совершили весь подвиг человеческого разума; не нужны бы были будущие, если бы нынешний дошел до последней цели. Каждый век имеет свой, Богом данный ему, труд, и каждый исполняет его не без крайнего напряжения сил, не без борьбы и страданий, вещественных или душевных. Но труд одного века есть посев для будущего, а не легка работа посева» Хомяков А.С. По поводу статьи И.В. Киреевского «О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России» // Полн. собр. соч. в 8-т. Т. 1. М.: Университетская типография,1900. С. 259-260..

Третий этап откровения может рассматриваться по существу как эсхатологический этап истории. Вместе с тем, исключение аскетического пути покаяния и замена его простым волевым решением о присоединении к Церкви, положение о достижении цели, усложняет эсхатологизм Хомякова и вносит в него социальное измерение. Понимание созидания единства как условия созидания Царствия Божьего предполагает христианский историзм, подобный чаадаевскому. Не отвергая догмата о Втором Пришествии Иисуса Христа и последующим за этим Судом и Воскресения, Хомяков учит, вместе с тем, также и об исторической миссии Церкви и ее членов. Эта миссия лежит в собирательстве народов в единой соборной Церкви.

Таким образом, если во время второго этапа откровения создается условие для спасения, то во время третьего этапа откровения с Пятидесятницы, то есть с момента рождения Церкви, открывается истина практического действия по спасению, которая требует от человека решимости и свободного осознанного волевого действия. Это действие носит также исторический характер и совершается в истории народов. В конечном итоге, когда все народы изберут спасение, произойдет преображение и Царствие Божие, которое предварительно пребывало в Церкви, станет теперь всеобщим. Важно здесь принципиальное соединение с таинственной Церковью, так как через нее собственно и проходит, как выше уже говорилось, онтологическая ось истории. В этом положении - ключевой пункт эсхатологической историософии Хомякова. Все познание, истинное знание и действие может быть только внутри этой таинственной, невидимой внутренней Церкви. Настоящее время, в таком случае может быть обозначено как эсхатологическое. Историчность лежит в таинственной части истории, то есть в Церкви, которая составляет онтологическое основание третьего, эсхатологического этапа откровения. Только те народы могут считаться историчными, и созидающими Царство Божие на земле, которые соединены с Церковью. Понятно, что Европа в силу своего отделения от таинственной Церкви не может считаться таковой. Европа творит что-то свое эгоистическое и, значит, по логике Хомякова, безнравственное.

Понимание Церкви как Тела Христова, а Христа как связи внутри Церкви приобретает решающее значение в оценке западных церквей и Запада в целом. Здесь находится причина расхождения с европоцентризмом Чаадаева. Для Хомякова западные церкви и соответственно Европа не может считаться магистральным путем созидания Царствия Небесного. Дело в том, что внешне сохранив христианскую атрибутику, но по существу, избрав раскол с православными церквями, они тем самым утратили реальную связь с Церковью как таинственным Телом Христовым. Хомяков пишет: «Но не так поступает она с братьями, отметающими или отрицающими самый принцип, на котором зиждется единство. В этих случаях она не судит отступников, но удаляется от них. Человеческая связь остается нетронутою; но рушится для отпавших таинственная связь между ними и Церковью; она упраздняется видимым действием их собственной воли, и тогда отнимается у них особая благодать, этою связью обусловленная» Хомяков А.С. Еще несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях. По поводу разных сочинений латинских и протестантских о предметах веры // Соч. в 2 т. Т. 2. Работы по богословию. С. 174.. По Хомякову, как мы видим, путь исторического развития в созидании Царствия Божия должен проходить через Церковь. В ней таинственным образом находится Царство Божие и через нее, таким образом, подготавливается утверждение Царства Божьего здесь на земле которое во время Второго Пришествия Иисуса Христа будет установлено уже зримо и явно.

Тема христианского единства, которую проповедовал Чаадаев, есть и у Хомякова, в его концепции христианской соборности. Однако в понятии соборности А.С. Хомяков рассматривает ключевой для чаадаевской историософии принцип единства в иной плоскости и противопоставляет идею соборной Церкви чаадаевской идее христианского общечеловеческого единства, осуществляемого в ходе исторического процесса. Истинное единство, понимаемое как соборность, может быть по Хомякову, как мы видим, только как таинственное Тело Христово.

Западное христианство, которое для Чаадаева являлось истинным и соответствующим осуществлению Божественному Провидению, для Хомякова - это отклонившаяся от православия рассудочная религия. Эта новая религия ведет не к торжеству Царства Божия на земле, а к торжеству лишь западной цивилизации, которая на новом уровне утверждает материализм и атеизм. По Чаадаеву все исторические события надо критически просмотреть через нравственный закон единства. Хомяков с этим соглашается, но и уточняет, это должен быть нравственный закон взаимной любви. А по этому закону Запад-то и отклонился, пребывая в своей враждебности по отношении к православному Востоку, настаивая на своей самоуверенной догматической правоте. Главное противоречие с Чаадаевым в этом вопросе - это статус и характер католицизма. Кризис Запада есть следствие его неверного в духе латинства и протестантизма понимания христианства. Россия же сохранила в себе истинную православную христианскую веру и как хранительница истинной веры должна прийти на помощь Европе.

Суть вопроса о христианском единстве, как его ставил Чаадаев, лежит именно в Церкви. Но у Чаадаева о Церкви говорится вскользь, она понимается как бы более поверхностно, внешне, по-католически, т.е. как социальная организация во главе с римским епископом - папой. Хомяков соглашаясь с принципиальным вопросом по церковному единству, вместе с тем взялся за труд разъяснить, что есть на самом деле Церковь, в которой только и действительно возможно единство. Речь идет о правильном понимании Церкви, в котором понятие единства - кафоличности-соборности - имеет принципиальное значение. Хомяков не отрицает широкого универсализма Церкви: «Сокровенные связи, соединяющие земную Церковь с остальным человечеством, нам не открыты; поэтому мы не имеем ни права, ни желания предполагать строгое осуждение всех, пребывающих вне видимой Церкви, тем более что такое предположение противоречило бы Божественному милосердию» Там же. С. 172.. Хомяков говорит о естественности и всеобщности (универсальности) нравственного закона: «Кто признает святость нравственного закона и, в смирении сердца, признает и свое крайнее недостоинство перед идеалом святости, тот не воздвиг ли в душе своей алтарь Тому Праведнику, перед Которым преклоняется воинство умов небесных? Ему не достает только знания; но Он любит Того, Кого не знает подобно самарянам, которые поклонялись Богу, не ведая Его. Говоря точнее: не Его ли он любит, только под другим именем?» Там же.. Но при этом в этом универсализме предполагается и таинственная онтологическая глубина единения Церкви. От состояния нравственности и принадлежности христианству и христианской жизни, по Хомякову, зависит вообще выживаемость и процветание в этом мире: «Участь же общества гражданского зависит от того, какой духовный закон признается его членами и как высока нравственная область, из которой они черпают уроки для своей жизни в отношении к праву положительному. Такова причина, почему все государства не христианские, как ни были они грозны и могучи в свое время, исчезают перед миром Христианским; и почему в самом Христианстве тем державам определяется высший удел, которые вполне сохраняют его святой закон» Хомяков А.С. По поводу статьи И.В. Киреевского «О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России» // Полн. собр. соч. Т. 1. С. 240-241..

Развивается, нравственно совершенствуется общество, но не Церковь, которая уже являет вечность и совершенство, но не как социальная организация, а как таинственное Тело Христово. Хомяков пишет: «Действительно, как бы ни было совершенно человеческое общество и его гражданское устройство, оно не выходит из области случайности исторической и человеческого несовершенства: оно само совершенствуется или падает, во всякое время оставаясь далеко ниже недосягаемой высоты неизменной и богоправимой Церкви. Самый закон общественного развития есть уже закон явления несовершенного. Улучшение есть признание недостатка в прошедшем, а допущение улучшения в будущем есть признание неполноты в современном. Нравственное возвышение общества, свидетельствуя о возрастающей зрелости народа и государства и находя точки отправления или опоры в нравственном и умственном превосходстве законодателей и нравственных деятелей общественных, двигается постепенно и постепенно делается достоянием всех» Там же. С. 239.. Таким образом, А.С. Хомяков также как и П.Я. Чаадаев допускает прогресс общества, а значит прогрессивное развитие мировой истории человечества. При этом прогресс мыслится также в рамках нравственного развития общества в целом. Только, по Хомякову, решающим и постоянно действующим фактором этого нравственного развития является таинственная Церковь, которая включает в себя и тех, кто находится в ином мире, Царствии Небесном и тех, кто пребывает еще здесь в этом мире. Церковь, таким образом, является эсхатологическим мостом между этим миром и будущим миром благой вечности. Как пишет А.С. Хомяков: «Между тем каждый христианин есть в одно и то же время гражданин обоих обществ: совершенного, небесного - Церкви, и несовершенного, земного - государства. В себе совмещает он обязанности двух областей, неразрывно в нем соединенных, и при правильной внутренней и духовной жизни переносит беспрестанно уроки высшей в низшую, повинуясь обоим. Строго исполняя всякий долг, возлагаемый на него земным обществом, он в совести своей, очищенной уроками Церкви, неусыпно наблюдает за каждым своим поступком и допрашивает себя об употреблении всякой данной ему силы или права, дабы усмотреть, не оставляет ли пользование ими какого-нибудь пятна или сомнения в его душе, или в убеждениях его братии, и не лучше ли иногда воздержаться ему самому даже от дозволенного и законного, или нет ли, наконец, у него в отношении к его земному отечеству обязанностей, которых оно еще не возлагает на него» Там же. С. 240. Источник и ключевой фактор общественного нравственного прогресса есть именно это сочетание небесного, образцово-нравственного, идеального и земного, материального: «Эта искренняя, непринужденная и безропотная беседа между требованиями двух областей в самой душе человека есть тот великий двигатель, которым небесный закон Христианства подвигает вперед и возвышает народы, принявшие его» Там же.. Везде в этих словах о Церкви мы видим как бы перекличку идей, спор с Чаадаевым. Хомяков объясняет свое видение принципиального вопроса о прогрессе, также как и Чаадаев в историческом движении к Царству Божию, но при этом он подчеркивает, что Царство Божие внутрь нас есть, и оно есть Церковь.

Конечно, в центре внимания Хомякова, как и у Чаадаева, была мысль о России и ее месте в мировой истории. Также как и для Чаадаева для Хомякова вопрос исторической судьбы России мог быть прояснен только через понимание судьбы всемирного исторического процесса. Осознание смысла всемирной истории позволило бы ясно увидеть предназначение России и ее историческую роль во всемирной истории. Одним из отправных моментов для философии истории Хомякова, также как и для Чаадаева является признание народа, этноса основным субъектом всемирно-исторического процесса. Хомяков замечает: «Деление по условным границам обществ изменяется беспрестанно, и деление по верам исчезнет совершенно; деление по племенам, вероятно, останется навек» Хомяков А.С. «Семирамида» // Соч. в 2 т. Т. 1. Работы по историософии. М.: Московский философский фонд, изд-во «Медиум», 1994. С. 23.. Но быть или не быть тому или иному народу историчным, по Хомякову, также как и у Чаадаева, зависит от того, насколько он приблизился в своем духовном становлении к движению к общемировой исторической цели. Таким образом, Хомяков вместе с Чаадаевым, связывая «племенной», то есть народный, национальный, аспект с духовным, намечет контуры «национальной идеи». Причем идея этой связки народа и духовного аспекта исторического процесса в его историософии, также как и у Чаадаева становится ключевой. История народа сама по себе еще не означает его историчности. Понятием «историчность», в историософии, как это уже нам указывалось выше, фиксируется нечто непреходящее, постоянное, устойчивое, возобновляющееся в историческом процессе, в прошлом, в настоящем и в будущем. Этим возобновляющим моментом может быть только исходно заданный историческому процессу смысл, диктующий как всемирный закон логику исторического процесса. Историчность историософии и Чаадаева, и Хомякова есть судьбоносное участие в движении истории, в осуществлении ее смысла, участие в осуществлении Божественного Промысла о создании Царствия Небесного. Народ становится историчным, то есть достойным высокого исторического предназначения, если он обретет истинную и собственную духовную определенность в осознании своего истинного предназначения в рамках смысла истории. Истинный духовный настрой позволяет уже пребывать в судьбоносном историческом измерении.

В свете европоцентризма чаадаевской историософии историческая роль России рисовалась в смутном отблеске неопределенности ее значения для мирового исторического процесса. Чаадаев просто не замечал того, что не вписывалось в его историософскую схему исторического процесса, и не соответствовало ее априорным идеям. То, что они не освещали, оставалось для него в смутной тени. Явная несправедливость выводов Чаадаева вынудила Хомякова выступить с опровержением таких взглядов, опираясь, с одной стороны на фактический исторический материал, с другой стороны на религиозно-философское обоснование смысла истории. Замысел создания обзора всемирно-исторического процесса в своих «Записках о Всемирной истории», которые получили, благодаря Н.В. Гоголю неофициальное название «Семирамиды», был напрямую связан с появлением в «Телескопе» «Философического письма» Чаадаева. Сам этот труд может рассматриваться как развернутый ответ на историософию Чаадаева, как попытку через обзор фактического содержания истории показать ее метафизические априорные принципы. Здесь мы видим внутреннее согласие Хомякова с замечанием Чаадаева о том, что исторический круг замкнулся, и некоторая завершенность в истории уже достигнута. Исторических фактов достаточно для того, чтобы понять суть происходящих исторических изменений. Задача состоит в том, чтобы осмыслить в свете истинной идеи (априорного принципа) кажущуюся темноту фактов. Поэтому не случайно историософская работа Хомякова включает в себя задачу, как пишет В.И. Холодный, «интуитивно-рефлексивного вычленения духовных начал, которые скрыты в исторической реальности» Холодный В.И. А.С. Хомяков и современность: зарождение и перспектива соборной феноменологии. М.: Академический проект, 2004. С. 113..

Историософское предзнание изначальных принципов исторического процесса для А.С. Хомякова является ведущим методическим принципом философского осмысления. Вера и существо религиозных оснований является ключом к разгадке тайн истории, противоборства исторических сил. В своих «Записках о Всемирной истории» Хомяков подчеркивает этот момент: «Темно ли, ясно ли его понятие, вечной ли истине, или мимолетному призраку приносит он (т.е. человек - А.Г.) свое поклонение, во всяком случае, вера составляет предел его внутреннему развитию. Из ее круга он выйти уже не может, потому что вера есть высшая точка всех его помыслов, тайное условие его желаний и действий, крайняя черта его знаний. В ней его будущность, личная и общественная, в ней окончательный вывод всей полноты его существования разумного и всемирного» Хомяков А.С. «Семирамида» // Соч. в 2 т. Т. 1. Работы по историософии. С. 22.. Вера и основанное на ней богословие имеют, таким образом, ключевое методологическое значение, как для понимания самого исторического процесса, так и для понимания взглядов того, кто создает его концепции.

На вопрос, почему именно России и вместе с ней и славянству отводится решающая роль в исторических судьбах мира, Хомяков попытался ответить в свете своей ведущей историософской априорной идеи - борьбы двух духовных нравственных начал или тенденций, которые он обозначил как иранство (арийство) и кушитство. Понятиями кушитство и иранство Хомяков обозначает условно два принципиально различающиеся между собой «духовных подхода», имеющие нравственный, моральный характер, которому подвержены народы как субъекты истории. В этом противоборстве двух начал - иранства (как свободы) и кушитства (как необходимости), Хомяков стремился «проследить судьбу славянства от первых веков истории человечества, поставить славян вровень с великими историческими народами, провидеть их славное будущее» Цимбаев Н.И. «Иное дело - мы». Историософия позднего А.С. Хомякова // А.С. Хомяков - мыслитель, поэт, публицист. М.: Языки славянских культур, 2007. С. 115.. Для Хомякова решающим фактором истории является вера, которая должна сопрягаться с народным духом, его нравственностью. Готовность откликнуться на зов веры, вступить в историчность, зависит от нравственного состояния духа народов. Как подчеркивает Хомяков: «Вера есть начало, по самому существу своему, нравственное…» Хомяков А.С. Семирамида // Хомяков А.С. Соч. В 2 т. Т. 1. С. 97. Нравственный момент для Хомякова, также как и для Чаадаева, приобретает принципиальный характер. Кушитство как духовное рабство необходимости вещественного мира (разделенность в ненависти) и иранство как внутренняя духовная свобода (единство в любви) различаются именно по этому принципу, веры как нравственному началу.

В целом, в упрощенном виде, схема всемирно-исторического процесса, которая является следствием историософских рассуждений А.С. Хомякова, выглядит следующим образом. Единобожие было изначальной верой, и народы, которые соответствовали духу иранства, являлись носителем этой веры. Но народы, относящиеся к духовному кушитству, стали смешиваться с иранскими народами, и это привело к забвению первоначальной веры. Историческое событие Христа и создание Церкви открыло путь к преобразованию мира и человеческого духа. Однако западный раскол в Церкви представляет угрозу для нравственного развития человека и ведет к новому забвению, распространению атеизма и неверия, что в итоге приведет к падению нравственности и как следствие этого к апокалипсическому разрушению.

Для Хомякова, как и для Чаадаева, история - это не просто совокупность исторически установленных фактов, но прежде всего историческое движение человеческого духа. Он считал, что из отдельно взятого исторического факта, какую бы он при этом критическую обработку не прошел, понять суть и смысл исторического процесса невозможно. По Хомякову такое понимание «сухому» позитивистскому уму будет не под силу, нужен еще эстетический интуитивный схватывающий внутренним чувством взгляд художника. Хомяков говорит о создании принципиально новой по сравнению с позитивизмом историографии, которая требовала бы от истории «не только документальности, но и еще органического смысла» Там же. С. 532.. И, кроме того, этот тип историографии не постулировал бы неизбежность исторического прогресса, обоснованную позитивистски или религиозно, но принимал бы и возможность духовного регресса и даже как следствие этой духовной деградации - гибели отдельных народов, но не человечества в целом. Это открывало бы для исторического знания новые перспективы. В таком случае «не всегда более позднее является лучшим», и в отдаленном прошлом, открываемом историками, следует искать те спасительные для народа начала, которые были «временно отстранены и или затаены от его деятельности» Там же. С. 533.. Условно говоря, - это своего рода археологическая феноменология, выявляющая истинные духовные начала народа в аспекте его историчности, то есть исторического призвания.

Вера человека для лидера славянофильского движения, как и для эсхатологической онто-феноменологии, является важнейшим фактором познания истины. По Хомякову она играет решающую роль при вхождении в Церковь: «Внешнее единство есть единство, проявленное в общении таинств, внутреннее же единство есть единство духа. Многие спаслись (напр., некоторые мученики), не приобщившись ни одному из таинств Церкви (даже и крещению), но никто не спасается, не приобщившись внутренней церковной святости, ее вере, надежде и любви; ибо не дела спасают, а вера. Вера же не двояка, но едина, - истинная и живая. Посему неразумны и те, которые говорят, что вера одна не спасает, но еще нужны дела, и те, которые говорят, что вера спасает, кроме дел: ибо если дел нет, то вера оказывается мертвою; если мертва, то и неистинна, ибо в истинной вере Христос, истина и жизнь, если же не истинная, то ложная, т.е. внешнее знание» Там же. С. 16-17.. Таким образом, вера является ключевым моментом историософии Хомякова. Именно отступление от истинной веры привело к падению и распаду европейского общества в нравственном отношении и, соответственно, в социально-политическом и культурном. Россия сохранила веру и может спасти Запад. Западу тоже отводится решающая роль в деле созидания Царства Божия, но его дело - это дело покаяния. Западной церкви необходимо покаяться и вернуться в христианство, тогда и весь мир будет спасен. Процесс всемирной истории возвратится на истинные пути, и обретет новый импульс к движению заданной цели. Хомяков пишет: «Итак, дело идет о спасении всего, что есть у вас прекрасного и доброго, великого и славного, о спасении вашей будущности умственной и нравственной, ибо в эту минуту вы принадлежите Христианству более сердцем, чем верою, а это не может долго длиться» Хомяков А.С. Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях. По поводу одного окружного послания Парижского архиепископа // Соч. в 2 т. Т. 2. Работы по богословию. С. 126..

В этом пункте Хомяков обозначил с самого начала расхождение между ним и Чаадаевым. Не в Европе проходит магистральный исторический путь в Царство Божие, а в России, в которой сохранилась вера и Церковь, которые являются ключевыми понятиями его религиозной историософии. Именно России, а не Западу отводится решающая роль в историческом развитии. Единство как нравственное состояние может быть создано на основе правильной веры, а правильное понимание веры сохраняется в России.

Другое дело, и это уже вопрос полемики между А.С. Хомяковым и И.В. Киреевским, готова ли Россия к этой роли, насколько ее исторический путь соответствует ее предназначению. В некоторых моментах спора А.С. Хомякова и И.В. Киреевского критическая по отношению к историческому прошлому России позиция Хомякова сближается с позицией Чаадаева. России требуется еще усилия по возрождению и актуализации своего духовного потенциала. При этом Хомяков вводит различение современной ему России, которая сама еще нуждается в возрождении того, чем обладает как духовным сокровищем истинной веры: «Жизненное начало утрачено нами, но оно утрачено только нами, принявшими ложное полузнание по ложным путям. Это жизненное начало существует еще цело, крепко и неприкосновенно в нашей великой Руси (т. е. Великой, Малой и Белой), несмотря на наши долгие заблуждения и на наши, к счастию, бесполезные усилия привить свою мертвенность к ее живому телу» Хомяков А.С. О возможности Русской художественной школы // Полн. собр. соч. Т. 1. С. 91. . Причина отклонения современной России видится Хомяковым в неумелом реформировании по западному образцу, которое было задано Петром I, и которое выразилось в перекосах в сторону принятие чужеродных духовных начал, отчуждающих Россию от истинной веры. Все это привело к нравственным изменениям среди правящего класса, который оторвался от своих корней. Духовная же мощь таится в толще народной среды, оставшейся верной своим духовным началам. Задача заключается в том, чтобы европеизированная элита обратилась к единым духовным началам. От этого зависит, станет ли Россия лидером в деле созидания Царства Божия. Хомяков пишет: «Дело наше - возрождение жизненных начал в самих себе, следовательно, оно может быть исполнено только искреннею переменою нашего внутреннего существования. Но, не скрывая от себя препятствий, которые мы должны по необходимости встретить в своем подвиге, мы можем с радостию и с надеждою сказать себе, что нам одним он возможен изо всех современных народов» Там же. С. 93.. Это относительно несложно сделать, так как отклонение это образованного и правящего класса носит все же в нравственном смысле случайный характер, как соблазн навязанный свыше: «Раздвоение, подавляющее в нас духовную силу, есть дело исторической случайности и отчасти следствие недоразумения: оно не лежит ни в основе наших начал духовных, ни в характере нашего народного состава, как в романо-германской Европе; оно было следствием, так сказать, невольного соблазна при первой нашей встрече с богатствами знания, до тех пор нам чуждого; оно должно исчезнуть и исчезнет при полном знакомстве с этим знанием» Там же..

Преодоление этого внутреннего раскола должно стать важнейшей задачей, без которой невозможно выполнение миссии России в деле истинного, а не ложного прогресса. Речь идет о преодоления «уединения» европейски образованных классов российского общества. Уединение, как отъединение от собственных корней, представляет собой трагедию для России. Хомяков пишет: «Многого лишило нас ложное направление нашего просвещения. Введением стихий иноземных в языке и быте оно уединило так называемое образованное общество от народа: оно разорвало связь общения и жизни между ними» Хомяков А.С. Предисловие к Русским песням // Полн. собр. соч. Т.3. С. 166. . Размышляя над феноменом культурного раскола русского общества, Хомяков задает общую для славянофилов перспективу его рассмотрения как сосуществования прошлого и настоящего. В историософской системе Хомякова, это соотношение прошлого и настоящего обретет несколько иной смысл. Настоящее, в котором пребывает Россия, в лице ее элиты и образованных классов, которое отъединяет Россию от прошлого, есть отклонение от естественного, соответствующего обращенности к вечности Царства Божьего исторического развития России. То, что стало выглядеть как прошлое, есть на самом деле ее истинное настоящее, обращенное к вечности. Речь идет о ложном нынешнем настоящем, которое ведет к будущему-гибели и прошлое, которое прорастая в настоящее, открывает путь в будущее-вечности. Здесь мы видим духовно понимаемую эсхатологическую историчность как альтернативу материалистически ближайшим образом воспринимаемой исторической временности. Церковь и народ, собранный вокруг нее, не затронутый еще в своих мировоззренческих устоях западной цивилизацией - это то, что Хомяков обозначает понятием «Святая Русь». Эта «Святая Русь», которая представляется европеизированной интеллигенции - прошлым, на самом деле есть истинная современность, которая будучи связанной с вечностью, есть для России фактор вступления ее в спасительное будущее. Преодоление раскола между образованными классами и народом является первейшим делом, так как без образованных классов коснеют в невежестве и деградирует низшие классы общества: «По мере того, как высшие слои общества, отрываясь от условий исторического развития, погружались все более и более в образованность, истекающую из иноземного начала; по мере того, как их отторжение становилось все резче и резче, умственная деятельность слабела и в низших слоях. Для них нет отвлеченной науки, отвлеченного знания; для них возможно только общее просвещение жизни, а это общее просвещение, проявленное только в постоянном круговращении мысли (подобном кровообращению в человеческом теле) становится невозможным при раздвоении в мысленном строении общества. В высших сословиях проявлялось знание, но знание, вполне отрешенное от жизни; в низших - жизнь, никогда не восходящая до сознания» Хомяков А.С. Мнение иностранцев о России // Полн. собр. соч. Т. 1. С. 22.. Преодоление культурного раскола между народом и европеизированной интеллигенцией лежит на путях внутренней смены убеждений - перевоспитания: «Конечно, для каждого из нас перевоспитание самого себя сопряжено с немалым трудом; но труда жалеть не должно, когда предположенная цель есть возрождение жизненных начал в нас и развитие истинного просвещения в Святой Руси» Хомяков А.С. О возможности Русской художественной школы // Полн. собр. соч. Т. 1. С. 101..

Интересно отметить, что и Чаадаев и Хомяков сами не были чужды европейской культуры, признавая ведущую роль Европы (особенно Англии и Германии) в развитии науки, техники, искусства, и в философии ориентировались, в основном, несмотря на известную критичность отношения к ней, на немецкую идеалистическую философию. Для них - это те, настоящие плоды Просвещения, которые вполне доступны для России, и которые не ведут к ее духовному распаду и разрушению. Хомяков не был против технического прогресса, лидером которого был Запад, и не связывал технический прогресс с нравственным регрессом. Речь идет об органичном усвоении достижения западной науки и техники, при котором не нарушаются основания традиционной и спасительной веры: «Мы обязаны принять все то, чем может укрепиться земля, расшириться промыслы, улучшиться общественное благосостояние. Как бы ни были вероятны недоразумения, как бы ни были неизбежны частные ошибки, мы обязаны принимать все то, что полезно и честно в своем начале. Все раздвоения примирятся, все ошибки изгладятся» Хомяков А.С. Письмо в Петербург по поводу железной дороги // Полн. собр. соч. Т. 3. С. 115..

Как мы видим из этого анализа историософских взглядов А.С. Хомякова, создатель движения славянофилов, также как и П.Я. Чаадаев, не отрицал поступательного нравственного исторического развития обращенного к созиданию Царствия Божия на земле. Разногласия возникали по вопросу, где именно пролегает ось истории, кто является, говоря языком Гегеля, историческим народом, в котором пребывает дух истории. В отношении историософии Хомякова, так же, как и в отношении историософии Чаадаева, речь может идти об социально-исторической эсхатологической историософии, в которой наблюдается историцизм и конфигурации соотношения эсхатологических и утопических моментов.

В рамках историософских взглядов и П.Я. Чаадаева и А.С. Хомякова, которые, как они оба считали, основываются на христианском вероучении, предполагается смысл истории в достижении условий для явления Царства Божия. Исторический процесс имеет свою предустановленную Провидением цель, и особую прогрессивную роль в достижении этой цели отводится христианству. Общим для них было и беспокойство о судьбе России и ее роли в мировой истории. Однако, не смотря на эту видимую внешне общность, внутреннее содержание их историософских положений имеет существеннее различия. Если у Чаадаева осевым стержнем мировой истории является европейское западное христианство, и в первую очередь католицизм, то у Хомякова - византийское православное христианство и Россия. Хомяков, в отличие от Чаадаева, увидел существенное различие между православием и католичеством.