Проблемы психологической герменевтики

Свернутые ментальные модели, то есть интерпретационные фильтры, по мнению многих специалистов, являются основой нашей интуиции [Уинд и др., 2008; Холодная, 1997]. На интуиции строится процесс предшествующей селекции вариантов (не имеет значения, осознанный или нет), хотя окончательное решение может быть обусловлено проведенным анализом. Доверие к интуиции дает возможность быстрого принятия решений, однако проверка также необходима, ведь среда и ситуация могут принципиально измениться, и прошлый опыт, соответственно, не сработать. Итак, независимо от того, в свернутом (интуиция) или развернуто-осознанном виде работают ментальные модели, их ригидность, негибкость мешают ассимиляции и обработке нового опыта, а также реинтерпретации опыта старого, и, соответственно, личностному развитию. С другой стороны, гибкие ментальные модели в качестве интерпретационных схем формируются на протяжении жизни и являются основой распознавания образов (то есть способности распознавать новый объект или новую проблему как элемент уже знакомого класса объектов или проблем).

Проанализированные выше подходы убедительно свидетельствуют о роли составляющих и функций интеллекта (репрезентационной, децентрационной, смысловой, прогностической функций, рефлексии и других метакогниций и т.п.) в построении ментальной модели мира. Я.А. Пономарев в свое время отмечал, что выделение в суммарном представлении об интеллекте того общего, что связывает все его элементы, дает возможность определить интеллект, как аппарат специфической для живых систем ориентации во времени и пространстве [Пономарев, 1978]. Это принципиальный момент в обосновании связей между интеллектом, как, повторим, аппаратом ориентирования во времени и пространстве и ментальной моделью мира как субъективной характеристикой мира, развернутой во времени и пространстве.

Анализ ментальной модели мира конкретного человека должен, по нашему мнению, отражать, как минимум, ее смысложизненное содержание с соответствующими структурными характеристиками и ее диспозицию в хронотопе, то есть пространственно-временных координатах. В этой связи можно говорить об обобщенной ментальной (умственной) модели мира, и о ментальной модели определенных его моментов, которые интересуют субъекта или исследователя, скажем, себя (смысл жизни, собственное прошлое, настоящее, будущее), близких, брачного партнера, профессии и др. Содержание автонарратива соответствует ведущим направлениям построения ментальной модели мира, а именно смыслу жизни как стержню ментальной модели, его ценностно-ориентировочной основе, пространственно-временным координатам ментальной модели, и, наконец, проблему значимого другого как диалоговую (децентрационную) подструктуру ментальной модели .

2.6 НАРРАТИВНОЕ КОНСТРУИРОВАНИЕ ИДЕНТИЧНОСТИ ЛИЧНОСТИ

Процессы понимания и интерпретации, посредством которых человек осмысляет и организует свой опыт, влияют на внутриличностную согласованность, обеспечивая тем самым непрерывное ощущение идентичности. Благодаря этим процессам у человека образуются стабильные организованные когнитивные структуры, которые и лежат в основе его идентичности.

По Эриксону личностная идентичность - это переживание индивидом себя как целого, «длящееся внутреннее равенство с собой», «непрерывность самопереживания индивида». Как отмечает Эриксон, трудность постижения проблемы идентичности заключается в том, что здесь мы имеем дело с процессом, «локализованным» в ядре индивидуальной, но также и общественной культуры, с процессом, который в действительности устанавливает идентичность этих двух идентичностей [Эриксон, 1996].

Формирование идентичности, отмечает далее Эриксон, предполагает процесс одновременного отражения и наблюдения, процесс, протекающий на всех уровнях психической деятельности, посредством которого индивид оценивает себя с точки зрения того, как другие оценивают его в сравнении с собой и в рамках значимой для них типологии; в то же время он оценивает их суждения о нем с точки зрения того, как он воспринимает себя в сравнении с ними и с типами, значимыми для него... Этот процесс протекает большей частью подсознательно - за исключением тех случаев, когда и внутренние условия, и внешние обстоятельства усиливают болезненное или восторженное «сознание идентичности» [Эриксон, 1996].

Таким образом, личная идентичность во многом обусловлена культурой, теми культурными образцами, которые индивид усваивает в процессе своего развития, трансформируя их в собственные внутриличностные образования, лежат не в основе его персональной идентичности.

Однако среди исследователей нет единого мнения об условиях формирования личной идентичности, ее соотношения с идентичностью социальной, хотя большинство исследователей принимают тезис о «двойном содержании» любой модели культуры, о наличии в ней двух основных составляющих - образа мира и образа человека [Белинская, 1999].

Личностная идентичность (иногда ее называют личной или персональной) трактуется как набор черт или иных индивидуальных характеристик, отличающийся определенным постоянством или, по крайней мере, преемственностью во времени и пространстве, позволяющий дифференцировать одного индивида от других людей. Иными словами, под личностной идентичностью понимают набор характеристик, который делает человека подобным самому себе и отличным от других.

Социальная идентичность трактуется в терминах группового членства, принадлежности к большей или меньшей группе, включенности в какую-либо социальную категорию. В социальной идентичности выделяют как бы два разных аспекта рассмотрения: с точки зрения ингруппового подобия и с точки зрения межкатегориальной дифференциации [Павленко, 2000].

При этом, однако, большинство авторов придерживаются мнения, что личностная идентичность организована социально и, как и другие социальные репрезентации, может быть представлена как когнитивная структура, ориентированная мета-системой социальных регуляций [Павленко, 2000]. Иными словами, персональная идентичность может рассматриваться как социокультурная репрезентация, оформленная и организованная как некая когнитивная структура.

По нашему мнению, такой когнитивной структурой является наррагив, являющийся результатом как интерпретации социокультурного мира, создания внутренней психической реальности, так и следствием самоинтерпретации, выраженной в Я-концепции личности. Именно история, которую мы «пишем» на протяжении всей жизни, согласовывая ее с историей нашей страны, культуры, общества, вписывая себя в этот социокультурный контекст, и дает возможность нам согласовать как личную, так и социальную идентичность, ощутить не только свою личностную устойчивость, связь между прошлым и настоящим, но и устойчивость социокультурную, возможность адекватно жить и действовать в социокультурном окружении.

Как отмечают Дж. Капрара и Д. Сервон, жизненная история - это социокультурно обусловленный нарратив, являющийся частью Я-концепции (или, по Джемсу, - «мое»). Модель жизненной истории - это модель идентичности, поскольку личная история человека придает смысл его опыту и выполняет исключительно важную роль для определения Я. Жизненные истории объединяют разнообразные эпизоды жизни в некий согласованный паттерн. Согласованность жизненной истории делает жизненные события значительно более наполненными смыслом [Капрара, Сервон, 2003]. Иными словами, создавая на протяжении всей своей жизни нарративные истории, человек тем самым сохраняет чувство «Я», свою личную и социокультурную иеднтичность. Как отмечает Р. Харе, представление о себе формируется и проявляется через создаваемые человеком истории о себе. Поэтому развитие стабильного ощущения идентичности основано на человеческой способности участвовать в диалоге и создавать согласованные нарративы. Диалог, как и любой разговор, развивается в социально-культурном контексте. Поэтому «Я» - это помещенный в историческую среду социально-культурный конструкт (цит. по [Капрара, Сервон, 2003]).

Нарративная психология исходит из определения личности как рассказчика историй. Поэтому в центре ее внимания находится проблема «Я». В отличие от традиционного подхода, рассматривающего «Я» как сущность, которая может быть описана, подобно объектам физического мира, нарративную психология акцентирует внимание на методах конструирования «Я», т.е. ее интересует не природа «Я», а то как «Я» «говорит», как оно представлено в дискурсе [Crossley, 2000]. При этом подчеркивается центральная и конструктивная роль языка в формировании и структурировании «Я» и идентичности. П. Рикер вообще считал, что личность получает свое существование только в процессе рассказывания историй.

Таким образом, человек - активное существо, рассказывающее истории. Он комментатор, автор, рассказчик и исследователь своей жизни, стремящийся отыскать в ней смысл и порядок. Как отмечает Т.Сарбин, люди, с одной стороны, являются авторами Я-нарративов и действующими лицами внутри них, с другой. Многие личностные феномены являются активными нарративными реконструкциями [Сарбин, 2004]. Для поддержания и развития Я-идентичности люди реконструируют истории собственной жизни, используя сформированное в процессе освоения культуры умение рассказывать другим о событиях собственной жизни, а также воспринимать истории других, выстраивая на их основе как представление о собственном «Я», так и научаясь понимать других, эффективнее взаимодействовать с ними. Как отмечает Сарбин, представляется несомненным, что люди конструируют идентичности на основе прочитанного, а также образов, вызванных рассказанными сказками или посредством прямого или косвенного наблюдения ролевых моделей [Сарбин, 2004 ).

Мак-Адамс выделил ряд характеристик, отличающих жизненные истории одну от другой. Истории различаются по своему тону (оптимизм/пессимизм), по использованным образам, по основанным на целях темам и по нравственной позиции. Некоторые истории оказываются ключевыми эпизодами - поворотными пунктами в жизни человека. Все истории содержат образы - идеальные варианты Я, существующие как персонажи в создаваемом нарративе (цит. по [Капрара, Сервон, 2003]).

Таким образом, нарратив играет исключительно важную роль в формировании идентичности, которую можно трактовать как нарративную конфигурацию, благодаря которой жизненные эпизоды и события структурируются в единое целое, придавая не только организованность и упорядоченность жизни человека, но и способствуя формированию стойкого ощущения себя, своей личности.

Как уже отмечалось, существуют определенные противоречия между толкованием персональной и социальной идентичности. По нашему мнению, их можно преодолеть, если различать личную (персональную) и личностную идентичности. Если под личной идентичностью понимать устойчивость черт и характеристик человека, его достаточно стабильное представление о себе как о тождественной самому себе личности, то личностная идентичность должна пониматься с учетом социокультурного контекста и включенности личности в этот контекст. Иначе говоря, личностная идентичность формируется на основе личной идентичности, когда человек выстраивает собственную историю на основе базовых нарративов культуры, трансформируя их в соответствии с особенностями собственной личности, событиями собственной жизни, т.е. на основе своей уникальной личной истории. Понимаемая таким образом личностная идентичность снимает противоречие между персональной и социальной идентичностью, о котором говорят многие исследователи. Можно предположить, что личностная идентичность объединяет, интегрирует личную, социальную, культурную и национальную идентичность. Т.е. человек, обладающий личностной идентичностью, ощущает непрерывность и целостность собственной жизни, ее согласованность с жизнью своего социокультурного окружения.

Таким образом, личностная идентичность может быть представлена как социокультурная репрезентация, оформленная и организованная в виде определенной когнитивной нарративной структуры. Моделью идентичности является модель жизненной истории, поскольку личная история придает смысл опыту человека и играет исключительно важную роль для определения его Я- концепции. При этом ведущей является способность человека создавать истории, нарративы о себе, мире и с их помощью конструировать собственную идентичность, а также собственную картину мира. Рассмотрим вопрос о путях формирования личностной идентичности, точнее, о механизмах формирования личной истории на основании базовых нарративов культуры, или метанарративов.

Как отмечает А. Шюц, социальный мир переживается человеком как плотная сеть социальных отношений, обладающих особой смысловой структурой систем знаков и символов, институционализированных форм социальной организации, систем статуса и престижа и т.д. Значение их принимается как данность [Шюц, 2004]. В индивидуальном сознании вся эта семиотическая сеть оформлена в виде обыденного знания, являющегося часто неорганизованным, неструктурированным, а иногда и хаотичным. Если наука для организации знаний использует систему понятий, концепций, теорий и т. го для обыденного сознания наиболее приемлемой формой организации знания является форма повествовательная, то есть нарратив. При этом вместо понятий обыденное сознание использует систему типизации, существующую в культуре и трансформированную в соответствии с потребностями, целями, особенностями обыденных ситуаций и т.п. каждого конкретного индивида.

По мнению А. Шюца, эти типы в основном сформированы предшественниками или современниками как подходящие средства приспособления к вещая и людям и приняты группой. Существуют еще самотипизации: человек в известной степени типизирует свою ситуацию в социальном мире и те отношения, которые связывают его с другими людьми и культурными объектами. Знание этих типизаций и правильного пользования ими является неотъемлемой частью социокультурного наследия. Их совокупность образует схему соотнесения, в рамках которой надлежит интерпретировать не только социокультурный, но и физический мир. Ею можно пользоваться для решения большинства практических проблем.

При этом исследователь отмечает, что всякая типизация состоит в приравнивании черт, релевантных той конкретной проблеме, цели, ради которых он был создан, и в игнорировании тех индивидуальных различий типизированных объектов, которые этой цели или проблеме нерелевантны. И таким образом в каждый момент времени поле повседневного опыта оказывается, структурировано на разные области релевантностей, и именно преобладающая система релевантностей определяет, что следует понимать как одинаковое, или равное по типу, а что - как разнящееся.

Система релевантностей и типизаций является частью социального наследия, передается членам данного сообщества и выполняет ряд важных функций, среди которых Шюц выделяет следующие:

1. Она определяет, какие факты или события должны трактоваться как типические, т.е. соответствующие ситуации, в которой они возникли.

2. Она преобразует уникальные индивидуальные действия унжальных людей в типичные функции типичных социальных ролей, проистекающие из типичных мотивов, нацеленных на достижение типичных результатов.

3. Она функционирует для каждого члена группы или сообщества в качестве схемы интерпретации и схемы ориентации, конструируя для них тем самым общий универсум дискурса.

4. Она повышает эффективность взаимодействия членов группы или сообщества благодаря установлению соответствия между типизированными схемами ориентации и интерпретации. Этой цели служат различные средства социального контроля - нравы, моральные нормы, законы, правила и ритуалы.

5. Социально одобренная схема типизации и релевантностей является той общей областью, в которой берут начало частные типизации и структуры релевантности отдельных членов сообщества [Шюц, 2004].

По нашему мнению, крайним вариантом такой типизации является центральный миф культуры, его рационализация в виде базовых нарративов, которые являются ведущей схемой самоинтерпретации и самоориентации культуры, являясь при этом базой для создания личных мифов и нарративов.

Таким образом, на уровне обыденного сознания происходит процесс самотипизации. Последняя включает, по нашему мнению, как результат интерпретации отдельной личностью тех или иных социальных, культурных, жизненных событий, так и результат самоинтерпретации. В результате формируется достаточно устойчивая система типов, выступающих основой сюжетов и героев тех или иных индивидуальных нарративов. То есть мы заимствуем из культуры типичные сюжеты, типичных героев, однако, приспосабливаем их к нашей повседневной жизни, нашему пониманию как себя так и окружающего мира. Как отмечает А. Шюц, человек в известной степени типизирует свою ситуацию в социальном мире и те различные отношения, которые связывают его с другими людьми и культурными объектами [Шюц, 2004]. По нашему мнению, наиболее приемлемыми для обыденного сознания формами существования типизации являются нарративы, отражающие типичные жизненные ситуации и способы реагирования на них в так называемых типичных сюжетах. Эти сюжеты могут быть зафиксированы теми или иными способами в культуре, в честности, в литературе, произведениях киноискусства, средствах массовой информации и т.п. На их основе формируются индивидуальные сюжеты, которые фиксируют базовые нарративы личности.

Перейдем к рассмотрению вопроса о возникновении нового опыта в повседневных жизненных ситуациях. При этом остановимся, прежде всего, на новых, необычных, а часто и травмирующих, кризисных ситуациях, т.е. на ситуациях, требующих от личности переструктурирования, переосмысления имеющегося опыта, изменения готовых схем ориентации и интерпретации жизненных ситуаций. Иначе говоря, к таким ситуациям неприложимы старые схемы и сценарии их понимания и действия в них. Они требуют выработки новых схем, как действия, так и описания их. Обычно для решения типичных проблем, возникающих в типичных ситуациях, мы используем культурный образец, который и обеспечивает своими рецептами все типичные решения типичных проблем.

Однако, как отмечает А. Шюц, если мы сталкиваемся в опыте с чем-то до сих пор еще не известным и выходящим за рамки нашего обыденного знания, мы начинаем процесс исследования. Первым делом мы определяем новый факт; мы пытаемся уловить его смысл; далее мы шаг за шагом трансформируем нашу общую схему интерпретации мира таким образом, чтобы странный (чуждый) факт и его смысл стали совместимыми и согласованными со всеми другими фактами нашего опыта и их смыслами. Так мы расширяем и перестраиваем наш запас опыта [Шюц, 2004].

Иными словами, можно предположить, что в процессе жизни базовый нарратив, являющийся средством фиксации не только опыта личности, но и ее идентичности, все время перестраивается, дополняется другими фактами, переосмысляется и переструктурируется под влиянием различных событий, которые, в свою очередь, осмысляются и включаются в личностный опыт в виде различных историй, т.е. он является открытым произведением, завершающимся только после завершения жизни личности.

Таким образом, при встрече с новыми ситуациями можно попытаться включить их в старые концептуальные и нарративные структуры (иногда это получается, если старые и новые ситуации имеют сходные черты), однако, чаще всего, такая попытка безрезультатна и вызывает еще большее напряжение, что, в свою очередь, может вести к полной дезадаптации личности. В такой ситуации начинает выстраиваться новые схемы с помощью двух основных механизмов понимания и интерпретации личного опыта - семиотического и коммуникативного.

Работа семиотического механизма заключается в том, что начинает перестраивается старый тезаурус за счет формирования новых значений, позволяющий определить новые денотаты. Это способствует лучшему пониманию (означению) того, что происходит. Затем, когда новый тезаурус выстроен, происходит, с одной стороны, структурирование ситуации, а если нужно и ее переструктурирование в соответствии с новым тезаурусом, с другой - этот процесс понимания новых ситуаций на основании новой концептуальной структуры способствует созданию новых концептуальных схем. Эти схемы включаются в имеющиеся у личности структуры опыта и начинают действовать как интерпретативные схемы в типичных жизненных ситуациях.

Действие коммуникативного механизма проявляется в том, что новая ситуация проговаривается во внешней и внутренней речи. При этом на первом этапе ее осмысления личность пытается использовать готовые нарративные структуры, уже имеющиеся в опыте. В некоторых ситуациях это срабатывает, если имеющиеся у личности нарративные ресурсы достаточно богаты и дают возможность приспособить их к новой ситуации. Однако чаще всего для понимания новой ситуации и ее адекватной интерпретации необходимо создать новые нарративы, которые, не нарушая базовый нарратив (личностную идентичность), встраиваются в общую историю жизни личности. Хотя бывают такие ситуации, (ситуации острого кризиса), которые полностью разрушают базовую концепцию личности и требуется сложная внутренняя работа (чаще всего с помощью специалиста), которая помогает выстроить новую нарративную систему, по сути, новую личную идентичность.

Как правило, новые нарративы создаются (в процессе внешнего и внутреннего проговаривания) на основе новых ментальных образований (тезауруса, схем, концептов и т.п.). Причем новые нарративные образования, с одной стороны, используют новые ментальные структуры, с другой - опираются на базовые концепты личности (прежде всего ее Я-концепцию), так и на ее базовый нарратив. Поэтому большую роль играют уже имеющиеся у личности базовые концепты и нарративы. Так, например, если личность характеризуется негативной Я~концепцией, что может соответствовать базовой нарративной теме (лейтмотиву), например, «Я - неудачник», то и новое нарративное образование, независимо от особенностей новой ситуации, будет строиться на основе этих личностных образований. Иначе говоря, хотя для осмысления новой ситуации и выстраиваются новые концепты, но основной ее смысл, извлекаемый личностью в процессе интерпретации, часто соответствует смыслу базовых составляющих личности. Поэтому новые ситуации, вместо того, чтобы трансформировать личностный опыт, часто только подкрепляют имеющийся опыт, т.е. имеющиеся базовые ментальные конструкты личности, прежде всего концепты и нарративы.

И требуется достаточно сложная внутренняя работа, которую могут провоцировать значимые кризисные переживания (причем кризисы могут базироваться как на негативных событиях, так и на событиях позитивных - кризис, связанный с успехом), чтобы трансформировать личностный опыт и на его основе переосмыслить новую ситуацию.

Иными словами, если удастся отойти от уже сформировавшихся устойчивых личностных образований, например с помощью других, диалога с ними, то старый нарратив начинает «разрыхляться» - новый опыт вступает в конфликт с имеющимися базовыми структурами личности. При этом текст базового нарратива теряет свою целостность (а иногда и связность), завершенность и личность начинает сложную внутреннюю работу по его восстановлению. При этом для разрешения возникшего внутреннего конфликта возможны два пути - новый опыт отбрасывается и старый нарратив восстанавливается во всей своей целостности и завершенности, или же он переосмысляется, трансформируется, наполняется новым смыслом, переструктурируется и выстраивается новый текст, новый нарратив, соответствующий изменениям внешней ситуации и личностным изменениям.

Таким образом, можно сказать, что текст обладает такой характеристикой, как «сила». Сила текста - феномен, позволяющий удерживать читателя в своих границах, не давая ему отвлечься, как бы втягивая его в себя. Так же может действовать и базовый нарратив, обладая силой, позволяющей удерживать личность в старых границах.

Огромную помощь в создании базовых нарративных образований оказывают также культурные метанарративы, позволяющие не только успешнее создавать новые нарративы, но и препятствующие утрате культурной и социальной идентичности личности.

При этом, осознавая всю важность культурных схем, типизаций, заложенных в метанарративах, для формирования личностной идентичности, не следует забывать про уникальность, неповторимость каждой жизненной истории или хотя бы осознавать ее такой, без чего невозможно стабильное чувство идентичности.

Как отмечает Дж. Брунер, функция рассказа - находить интенциональное состояние, которое смягчает или, по меньшей, мере, делает понятным отклонение от канонической культурной схемы. Именно такое отклонение лежит в основе уникальности той или другой личной истории, а значит и неповторимости каждой личности, своеобразии ее идентичности. С другой стороны, это создает чувство принадлежности личности к той или иной культуре, не лишая ее при этом ощущения уникальности своей личной истории [Брунер, 1997]. Иначе говоря, нарратив отстаивает уникальность каждого человека, не лишая его при этом социокультурного контекста существования.

По мнению Дж. Брунера, ментальное пространство нарратива создается постоянным сопоставлением индивидуальных случаев, о которых идет речь в рассказе, с нормативными культурными состояниями. Модель рассказа и ее отклоняющаяся от нормативной иллюстрация создаются на ходу. То, что объединяет персонажи извне, является сюжетной рамкой - норма изнутри - их культурное сознание.

Вместе они, по мнению исследователя, создают ментальность. Таким образом, одно из важнейших назначений нарратива - поддержание социальной, культурной и персональной идентичности, а также их согласование в рамках личности, создающей уникальную личную историю, согласованную при этом с историеи своего социума, своей культуры. Как отмечает Дж.Ф. Бьюдженталь, в нашей субъективной жизни мы решаем задачу длиною в жизнь по созданию мира и определении нашего места в нем. Из многих источников собираем мы материалы для этой монументальной работы по структурированию жизни. Наши родители, братья, сестры, родственники, друзья, учителя, средства массовой информации и многое другое поставляют материалы, но каждый человек в одиночку плетет свой узор существования [Бьюдженталь, 2003].

Следует также отметить, что в процессе осмысления личного опыта, а значит и формировании личностной идентичности, огромную роль играет диалог - как внешний, так и внутренний, можно сказать, что этот процесс в принципе диалогичный. Только диалог позволяет личности двигаться в пространстве своего личного опыта, формируя новые концептуальные схемы и новые нарративные структуры и тем самым развиваясь. Если нет диалога, нарратив может редуцироваться до личного мифа, образования по определению недиалогичного, и личность будет стагнироваться - устойчивый миф (а миф всегда устойчивый, ригидный) часто не дает решения новых проблем, не способствует пониманию новой ситуации, тем самым, усиливая напряжение, ведя к кризису и даже к полной личностной дезадаптации.

Опираясь на изложенное выше, определим смысловые характеристики опыта, нашедшее свое отражение в тексте нарратива и способствующие самопониманию, формированию идентичности личности. Попытаемся также связать их с охарактеризованными выше основными функциями нарратива, способствующими как формированию пониманию себя, своего места в мире, так и личностному развитию, а также эффективному взаимодействию с социумом и культурой.

Интегрированностъ опыта, которая выражается в целостности текста нарратива и позволяет выстраивать границы между внешней и внутренней реальностью, согласовывать тематическое содержание опыта в целостный паттерн, отрешающий идентичность личности. Обеспечивается эта характеристика опыта одной из важнейших функций нарратива - смыслообразующей, позволяющей осознать, осмыслить, согласовать и упорядочить основные события жизни человека, а также те смыслы, которые формируются в результате переживания этих событий.

Непротиворечивость опыта, создающаяся благодаря защитной функции нарратива, которая путем повторяемости рассказа о сложных, травмирующих жизненных ситуациях позволяет человеку как бы отстраниться от негативных переживаний, перевести воспоминания о травмирующих ситуациях во внешнюю историю, и тем самым трансформировать эту историю в более продуктивную, согласовывая тем самым травматичные и нетравматичные фрагменты опыта, делая его непротиворечивым. Если же индивид неоднократного «пережевывает» одни и те же темы, используя только те интерпретационные схемы, которые позволяют создать область релевантности, исключающую травмирующие фрагменты опыта, то опыт внешне может выглядеть как непротиворечивый, однако при этом быть стагнирующим, препятствуя личностному развитию человека, формированию адекватной Я- концепции. Непротироречивость опыта выражается в связности и целостности текста нарратива.

Самотождественность опыта, создающаяся, благодаря конституирующей функции нарратива, позволяющей осознать себя, свой опыт, выстроить собственную Я-концепцию, базируясь на культурных, личных и семейных историях и действовать соответственно этим представлениям. Внешне выражается в явно выраженном авторстве (авторской позиции) текста нарратива.

Контекстуальность опыта, выражающаяся в соотнесенности с социумом, культурой. Формируется в результате выхода за пределы индивидуального непосредственного опыта, что, в свою очередь, позволяет расширить границы опыта и обогатить его новыми смыслами.

Обеспечивается как смыслообразующей функцией, так и интерпретативной, позволяющей осмысливать социокультурную реальность. В тексте автонарратива представлена в виде социокультурного контекста, «следов» цитирований, отсылок к произведениям культуры, являющимся воплощением опыта культуры, социума.

Диалогичность опыта, обеспечивающаяся, прежде всего, смыслопорождающей функцией нарратива и формирующейся в результате не только интерпретации, но и понимания собственного опыта, синтезу новых смыслов, осуществляемого в результате диалога как внутреннего, так и диалога с другими людьми, а также произведениями культуры. Выражается в наличие героев текста нарратива, их взаимодействия, отношений с ними автора нарратива, а также; наличием цитат, скрытых культурных реминисценций, наличием разных смысловых позиций и их сопоставлением в рассказе.

Самоценность опыта, создающаяся благодаря оценивающей функции нарратива, позволяющей согласовывать ценности личности социума и культуры и превращать в собственные ценностные ориентации, формируя тем самым ощущения самоценности собственной личности, личного достоинства. Выражается нал ичием в тексте нарратива оценочных характеристики, а также в его целостности и непротиворечивости.

Открытость опыта, являющаяся результатом осмысления в тексте нарратива прошлого опыта, и его направленности на будущее.

Основной функцией, обеспечивающей данную характеристику опыта, является развивающая, базирующаяся, с одной стороны, на результате осознания, осмысления личного опыта, с другой, - на осмыслении социокультурного опыта. Это, в свою очередь, позволяет личности конструировать себя, свою идентичность, а также создавать жизненные планы и программы, видеть жизненные перспективы и действовать соответственно этим планам, программам и перспективам. Выражается в открытости, незавершенности текста нарратива, наличии в его содержании будущих целей, притязаний ожиданий и перспектив.

Все это позволяет переводить события жизни (историю как процесс) в согласованный личностный нарратив (историю как текст), отражающий результат осмысления, интеграции и упорядочения личного опыта, и формировать, соответственно, личностную идентичность, отражающую, как уже было сказано, персональную, социальную, культурную и национальную идентичности.

2.7 НАРРАТИВНЫЕ ПСИХОТЕХНОЛОГИИ

2.7.1 Нарративные технологии работы с детьми младшего школьного возраста

Отрицательное влияние прошлого опыта, особенно в период младшего школьного возраста, может формировать определенные паттерны поведения, приводить к формированию стереотипов, которые влияют на процесс осознания собственной истории жизни. В связи с этим возникла проблема найти методы и приемы работы, которые способствовали бы принятию ребенком собственной личности и открывали возможность формирования позитивной истории жизни. Особенность ребенка младшего школьного возраста заключается в том, что он еще мало осознает свои переживания., далеко не всегда способен понять причины, которые их вызывают. На трудности, возникающие у ребенка в школе, в большинстве случаев он отвечает эмоциональными реакциями - гневом, страхом, обидой, а иногда замкнутостью и отстраненностью. Заметим, что в младшем школьном возрасте у детей особенно активно проходит формирования произвольности, внутреннего плана действий, формируется способность к рефлексии. Поэтому именно на данном этапе ребенок может успешно овладеть средствами и способами анализа своего поведения и поведения других людей. Однако, чтобы он мог сознательно регулировать поведение, надо научить его адекватно выражать свои чувства, находить конструктивные способы выхода из сложных ситуаций.

Создавая „историю своей жизни", ребенок получает возможность осознать прошлые жизненные ситуации, их влияние на данный жизненный этап. К тому же, он может определить свое отношение к тем или иным жизненным событиям, учась тем самым интерпретировать их, придавать положительный эмоциональный окрас, что способствует положительному отношению к собственой жизни. Однако в связи с тем, что у детей не достаточно развита письменная речь, достаточно небогатый личный жизненный опыт, работу, которая направлена на осознание ребенком собственного опыта, целесообразно начинать с развития способности построить связный рассказ, а также развития умения проанализировать особенности данного рассказа. Данное направление работы позволяет стимулировать детей к созданию рассказов, что является важным инструментом самовыражения и самопознания. Поскольку непосредственное вербальное самовыражения имеет весомое влияние на внутренний мир ребенка, написанные детьми рассказы анализируются, ребенок пытается определить автора рассказа по тем или иными признаками. Стоит, однако, заметить, что, работая с детьми младшего школьного возраста, мы убедились в том, что развитию умения построить письменный связный рассказ предшествует порождение ребенком устного рассказа. Ребенок не начнет писать, если он боится рассказывать, если ему свойственен страх самовыражения, страх не отвечать ожиданиям окружающих и т.д. Использование историй при работе психолога с детьми включает разные приемы работы в зависимости от возраста, состава группы, цели психокорекционной работы. В своей работе мы используем такие приемы: продолжить начатый рассказ или сказку; составить рассказ на заданную тему от имени другого участника группы; составить рассказ от имени какого-то предмета; дать «интервью журналисту»; дать словесное описание и заключение по рисунку кого-нибудь из участников группы; рассказать историю от имени своих родителей; дать собственное окончание рассказа или сказки и т.д. Младший школьник впоследствии может достаточно успешно письменно передавать свои мысли и чувства, если первоначально он сможет написать о тех вещах, которые знает наилучшим образом и которые важны для ребенка. Именно поэтому работу, которая направлена на развитие умения письменно изложить свои мысли, что способствует самовыражению и самопознанию ребенка, целесообразно, на наш взгляд, начинать с написания небольших произвольных рассказов. К тому же, ведущему важно подчеркнуть, что не будет обращаться внимание на допущенные ошибки и почерк ребенка. Главное попытаться высказать какую-то интересную мысль, которая отличала бы рассказ ребенка от рассказов других. Данный прием работы с детьми назван нами „Писатель".

Инструкция «Представь, что ты писатель,. Попробуй придумать и записать небольшой рассказ или сказку. Ты можешь выбрать любого героя и любой сюжет. После того, как все напишут свои рассказы, я их зачитаю, и мы все вместе попробуем догадаться, кто же был автор того или иного рассказа. А еще вы попытаетесь определить, какие качества личности отличают автора рассказа».

Приведем только несколько примеров рассказов, написанных учениками вторых и третьих классов (возраст детей 7-9 лет). Техника дальнейшей работы с детскими рассказами состоит в том, что дети по желанию описывают человека, который, по их мнению, есть автором данного рассказа. К тому же, они должны определить, какая мысль в рассказе, с их точки зрения, раскрывает качества личности автора текста.

Мои Карандаши

У меня карандаши хорошие. Но порою, когда шумят дети в классе, они ломаются. Когда не шумят, они целые.

Описание автора участниками группы:

– Мне кажется, что этому человеку не нравится шум вокруг.

– Этот человек может обвинять окружающих, ведь карандаши ломаются, когда кто-то шумит.

– Этому человеку трудно работать на уроках, ведь нередко бывает, что кто-то играет, выкрикивает.

Моя кровать

Я люблю, когда на меня ложится моя подружка. Ее зовут

Наталья. Она очень хорогиая девочка, но всегда поздно ложится спать. Описание автора участниками группы:

– Человек, написавший рассказ любит поспать.

– Мне же кажется, что она неорганизованная, ведь не может вовремя лечь спать. -- Мне кажется, она не садиться выполнять домашние задания и делает их к поздно вечером.

– Если кто-то заставляет, значит, человек не самостоятельный.

Обратим ваше внимание на то, что авторами последующих рассказов являются дети третьего класса, всего лишь на год старше авторов предыдущих рассказов. При сравнении мы заметим, что рассказы становятся более развернутыми, насыщенными определенными событиями, появляются разные действующие персонажи. К тому же, в определенной степени, детям уже удается отобразить свои взгляды, мечты, вкусы, убеждения и т.д. Таким образом, данное направление развивающей, а в некоторых случаях и коррекционной работы, дает возможность познать собственное „Я", раскрыть какие-то личные черты и качества в символической форме.

Волшебные часы.